Портрет моего мужа
Часть 46 из 132 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Откат — вещь такая… неприятная.
Мар смотрел выжидающе. И бровь приподнял, выражая недоумение. Пожалуй, стоило бы взять себя в руки, но эхо силы еще гуляло в голове, а огонь, он терпеть не может притворства. И все же Кирис справился с ним.
Вздохнул.
Стиснул пальцы, впиваясь ногтями в раздраженную кожу ладоней.
Надо будет перчатки найти, чтобы не пугать людей.
И сказал:
— Извини, знаю, что ты не при чем, просто… как-то вот… знаешь ли, в полной мере ощутил прелесть жизни.
Мар не без брезгливости коснулся вещицы. Понюхал пальцы. И вновь же их вытер, правда, не о шторы, но белоснежным платком.
— Щит держался… вот веришь?
— Верю. Ты сильный маг.
— Ну да… я потом думал, что, возможно, мы пробыли там не так и долго, что… время ощущается иначе, я это проходил. И на пару минут меня бы хватило, но… потом… я уверен, что мы там были далеко не пару минут. У меня просто-напросто не хватило бы сил.
— И виновата куртка мой жены?
Мар куртку поднял.
Пощупал.
Кожа, определенно, только чем-то обработанная. А вот чем? Поверхность будто лаком покрыта, но каким-то таким, умудрившимся сохранить текучесть. Ни трещин, ни… вердикт Мар вынес быстро:
— Защитное покрытие.
— До этого я и сам додумался. Только какое? Какое, мать его, защитное покрытие будет подпитывать чужие щиты?
Ответ известен. Никакое.
Покрытие — это покрытие и только.
Мар посмотрел этак снисходительно. Ему нравилось быть умнее прочих, даже когда в этом особого смысла не было.
— Покрытие не будет, но вот у Эгле наверняка с собой пара-тройка накопителей имелась. Вот с них и потянул на пределе.
Объяснение звучало вполне правдоподобно. И Кирис поверил бы. Он бы, пожалуй, поверил бы и в изъявление божественной воли, которой он жив остался. Вот только это он.
А Мар…
Откуда такое спокойствие? И главное, равнодушие?
Мар поднялся и велел:
— Иди отдыхай. И завтра тоже. Видеть твою болезную рожу радости никакой, — теперь в его голосе скользнуло раздражение. — В следующий раз постарайся не лезть… куда не просят.
Уже в собственных покоях, где назойливо пахло плесенью, и запах этот держался не первый год, Кирис стянул одежду.
Холодная вода принесла облегчение, правда, ненадолго.
Сила… не желала стабилизироваться. Она, казавшаяся почти исчезнувшей, теперь требовала выхода, поднимаясь к коже, раскаляя ее докрасна. И вода лишь дразнила пламя.
Терпеть.
Он и терпел. Распахнул окна, впуская ледяной воздух. Дышал. И когда все же отпустило — уже под утро — вернулся к куртке.
Кирис очистил ее от грязи.
Повесил на кресло, одно из трех, которые некогда хранились на чердаке, а теперь вот пригодились. И вправду, к чему прислуге новая мебель…
Он развернул кресло.
Бережно разгладил складки, попутно отметив, что кожа, несмотря на отвратительный вид, была на удивление мягкой. А еще сохранила запах.
Тонкий такой аромат…
Это просто откат. Разум слабеет, и голос моря заглушает все. Главное, не слишком вслушиваться, а что чужую куртку он нюхает, так это мелочи…
— Глупый мальчишка, — голос Вельмы донесся издалека. — Разве не знаешь, чем чреваты подобные привязанности? Возьми уже себя в руки.
— Возьму, — пообещал Кирис, прижавшись щекой к коже. Он бы даже закрыл глаза, но тогда была велика вероятность отключиться. А нельзя. Откат еще шел, а силе все равно, в сознании он или нет.
Щиты подняты.
Дом не пострадает. Кирис с большой долей вероятности тоже жив останется, а что выйдет из игры… может, в этом дело?
— Правильно, думай. Думать полезно.
— Ты мертва.
— Когда и кому это мешало? Не забывай дышать.
Он не забывает. Почти.
— Будь осторожен, — присутствие Вельмы становится почти ощутимым. Еще немного, и она коснется обожженной шеи. — Не повторяй моих ошибок…
Сегодня она хотя бы не обвиняла. И ушла быстро, значит, совсем скоро отпустит.
И Кирис, раскрыв ладонь, позволил пламени выплеснуться. Оно кинулось к куртке, обняло ее, чтобы стечь рыжей волной. Зашипел паркет, впрочем, пламя тотчас унялось, послушное воле создателя. Ковер, правда, подпортило.
И паркет.
Стоило бы выйти во двор, но… во время отката думается туго.
Кирис погладил темную кожу, которая ничуть не пострадала, разве что слегка нагрелась и заблестела, будто маслом смазанная. Погладил и прижался щекой. До утра осталось немного, а там… как-нибудь продержится.
Главное, не заорать.
Пламя вздохнуло. И улеглось, будто мягкое прикосновение этой самой кожи и его успокаивало. Хорошо, если так… просто-напросто отлично.
Только Вельма права. Не стоит увлекаться.
Спала я крепко. Вот как добралась до постели, запечатала контур, ибо к приему гостей была категорически не готова, рухнула, закрыла глаза и заснула. Снилась мне Этна и еще рыжий, который что-то выговаривал, при этом донельзя походя на моего старого школьного учителя, уверявшего, будто математика для девиц — наука излишняя. Им достаточно цифры знать и считать до десяти.
Больше десяти яиц в пирог все равно не кладут.
Короче, еще тот идиот был, да… предрекал после мне незавидную участь старой девы. Жаль, не сбылось.
Проснулась я ближе к полудню, и то потому, что Этна разбудила. Она прыгала на подушке и отчаянно посвистывала. В дверь же колотились, и так душевно колотились, что, будь дверь обыкновенной, всенепременно бы вынесли.
— Чего надо? — спросила я, подойдя к двери. Нити сторожевых заклинаний держались, даже стали потолще за ночь. Надо будет еще укрепить, попробовать создать внутренний дочерний контур и стабилизировать перемычками…
— Эгле, открой! — голос Мара я узнала.
— Зачем?
И с трудом удержала зевок. Вот же… а под утро мне снилось что-то донельзя хорошее, то ли сад вишневый, то ли формула вечного двигателя, причем подробная и понятная.
— Мы беспокоимся… — а это эйта Ирма.
— Зря, — я почесала шею.
Вот помыться вчера стоило бы, но сил, чтобы доползти до ванной, у меня не осталось.
— Эгле, с тобой все в порядке?
— В полном.
В животе заурчало.
— Есть хочу.
— Завтрак давно прошел! — вновь влезла Ирма.
— Хотеть есть я от этого факта не перестала.
— Эгле…
— Скажи, что скоро буду, мне переодеться надо.
И ванну принять, смыть с волос гадостный запах гари, который, помнится, обладает редкостной прилипчивостью.
Мар смотрел выжидающе. И бровь приподнял, выражая недоумение. Пожалуй, стоило бы взять себя в руки, но эхо силы еще гуляло в голове, а огонь, он терпеть не может притворства. И все же Кирис справился с ним.
Вздохнул.
Стиснул пальцы, впиваясь ногтями в раздраженную кожу ладоней.
Надо будет перчатки найти, чтобы не пугать людей.
И сказал:
— Извини, знаю, что ты не при чем, просто… как-то вот… знаешь ли, в полной мере ощутил прелесть жизни.
Мар не без брезгливости коснулся вещицы. Понюхал пальцы. И вновь же их вытер, правда, не о шторы, но белоснежным платком.
— Щит держался… вот веришь?
— Верю. Ты сильный маг.
— Ну да… я потом думал, что, возможно, мы пробыли там не так и долго, что… время ощущается иначе, я это проходил. И на пару минут меня бы хватило, но… потом… я уверен, что мы там были далеко не пару минут. У меня просто-напросто не хватило бы сил.
— И виновата куртка мой жены?
Мар куртку поднял.
Пощупал.
Кожа, определенно, только чем-то обработанная. А вот чем? Поверхность будто лаком покрыта, но каким-то таким, умудрившимся сохранить текучесть. Ни трещин, ни… вердикт Мар вынес быстро:
— Защитное покрытие.
— До этого я и сам додумался. Только какое? Какое, мать его, защитное покрытие будет подпитывать чужие щиты?
Ответ известен. Никакое.
Покрытие — это покрытие и только.
Мар посмотрел этак снисходительно. Ему нравилось быть умнее прочих, даже когда в этом особого смысла не было.
— Покрытие не будет, но вот у Эгле наверняка с собой пара-тройка накопителей имелась. Вот с них и потянул на пределе.
Объяснение звучало вполне правдоподобно. И Кирис поверил бы. Он бы, пожалуй, поверил бы и в изъявление божественной воли, которой он жив остался. Вот только это он.
А Мар…
Откуда такое спокойствие? И главное, равнодушие?
Мар поднялся и велел:
— Иди отдыхай. И завтра тоже. Видеть твою болезную рожу радости никакой, — теперь в его голосе скользнуло раздражение. — В следующий раз постарайся не лезть… куда не просят.
Уже в собственных покоях, где назойливо пахло плесенью, и запах этот держался не первый год, Кирис стянул одежду.
Холодная вода принесла облегчение, правда, ненадолго.
Сила… не желала стабилизироваться. Она, казавшаяся почти исчезнувшей, теперь требовала выхода, поднимаясь к коже, раскаляя ее докрасна. И вода лишь дразнила пламя.
Терпеть.
Он и терпел. Распахнул окна, впуская ледяной воздух. Дышал. И когда все же отпустило — уже под утро — вернулся к куртке.
Кирис очистил ее от грязи.
Повесил на кресло, одно из трех, которые некогда хранились на чердаке, а теперь вот пригодились. И вправду, к чему прислуге новая мебель…
Он развернул кресло.
Бережно разгладил складки, попутно отметив, что кожа, несмотря на отвратительный вид, была на удивление мягкой. А еще сохранила запах.
Тонкий такой аромат…
Это просто откат. Разум слабеет, и голос моря заглушает все. Главное, не слишком вслушиваться, а что чужую куртку он нюхает, так это мелочи…
— Глупый мальчишка, — голос Вельмы донесся издалека. — Разве не знаешь, чем чреваты подобные привязанности? Возьми уже себя в руки.
— Возьму, — пообещал Кирис, прижавшись щекой к коже. Он бы даже закрыл глаза, но тогда была велика вероятность отключиться. А нельзя. Откат еще шел, а силе все равно, в сознании он или нет.
Щиты подняты.
Дом не пострадает. Кирис с большой долей вероятности тоже жив останется, а что выйдет из игры… может, в этом дело?
— Правильно, думай. Думать полезно.
— Ты мертва.
— Когда и кому это мешало? Не забывай дышать.
Он не забывает. Почти.
— Будь осторожен, — присутствие Вельмы становится почти ощутимым. Еще немного, и она коснется обожженной шеи. — Не повторяй моих ошибок…
Сегодня она хотя бы не обвиняла. И ушла быстро, значит, совсем скоро отпустит.
И Кирис, раскрыв ладонь, позволил пламени выплеснуться. Оно кинулось к куртке, обняло ее, чтобы стечь рыжей волной. Зашипел паркет, впрочем, пламя тотчас унялось, послушное воле создателя. Ковер, правда, подпортило.
И паркет.
Стоило бы выйти во двор, но… во время отката думается туго.
Кирис погладил темную кожу, которая ничуть не пострадала, разве что слегка нагрелась и заблестела, будто маслом смазанная. Погладил и прижался щекой. До утра осталось немного, а там… как-нибудь продержится.
Главное, не заорать.
Пламя вздохнуло. И улеглось, будто мягкое прикосновение этой самой кожи и его успокаивало. Хорошо, если так… просто-напросто отлично.
Только Вельма права. Не стоит увлекаться.
Спала я крепко. Вот как добралась до постели, запечатала контур, ибо к приему гостей была категорически не готова, рухнула, закрыла глаза и заснула. Снилась мне Этна и еще рыжий, который что-то выговаривал, при этом донельзя походя на моего старого школьного учителя, уверявшего, будто математика для девиц — наука излишняя. Им достаточно цифры знать и считать до десяти.
Больше десяти яиц в пирог все равно не кладут.
Короче, еще тот идиот был, да… предрекал после мне незавидную участь старой девы. Жаль, не сбылось.
Проснулась я ближе к полудню, и то потому, что Этна разбудила. Она прыгала на подушке и отчаянно посвистывала. В дверь же колотились, и так душевно колотились, что, будь дверь обыкновенной, всенепременно бы вынесли.
— Чего надо? — спросила я, подойдя к двери. Нити сторожевых заклинаний держались, даже стали потолще за ночь. Надо будет еще укрепить, попробовать создать внутренний дочерний контур и стабилизировать перемычками…
— Эгле, открой! — голос Мара я узнала.
— Зачем?
И с трудом удержала зевок. Вот же… а под утро мне снилось что-то донельзя хорошее, то ли сад вишневый, то ли формула вечного двигателя, причем подробная и понятная.
— Мы беспокоимся… — а это эйта Ирма.
— Зря, — я почесала шею.
Вот помыться вчера стоило бы, но сил, чтобы доползти до ванной, у меня не осталось.
— Эгле, с тобой все в порядке?
— В полном.
В животе заурчало.
— Есть хочу.
— Завтрак давно прошел! — вновь влезла Ирма.
— Хотеть есть я от этого факта не перестала.
— Эгле…
— Скажи, что скоро буду, мне переодеться надо.
И ванну принять, смыть с волос гадостный запах гари, который, помнится, обладает редкостной прилипчивостью.