Портрет моего мужа

ГЛАВА 22




Нам повезло.

Уже потом, после, я осознала, насколько нам повезло.

Разбавленное масло горело медленней, а температуру давало куда меньшую, чем концентрированное в запертом помещении. Это Кирис сказал.

Позже.

Мы сидели в гостиной, кажется, морской, потому что стены ее были затянуты темно-зеленым штофом, а под потолком покачивалась люстра в виде парусника.

И главное, так покачивалась, что вместе с нею, казалось, качались и картины.

Морской тематики.

От этого всеобщего покачивания меня изрядно мутило, и я сглатывала слюну, запивая ее теплым чаем, который мне заботливо сунули в руку, а еще мечтала послать всех лесом и отбыть…

— Какой ужас, — громко сетовала эйта Ирма, прижимая к вискам белые пальчики. — Это же придется наново отстраивать… у нас гости, а тут пожар…

— Чудом обошлось без жертв, — Юргис подал нюхательные соли, от которых Ирма отмахнулась.

— Чудом, — согласилась она как-то слишком уж равно душно. Кажется, жертва в виде моей особы ее не слишком бы опечалила, а может, напротив, вполне себе примирила бы и с убытками, и с пожаром.

— Сама виновата, Сауле была с бутылкой виски, который пила из горла. — Наверняка это она что-то там натворила…

— Что именно? — уточнила Лайма.

— Понятия не имею… она всегда только о том и думала, чтобы нам напакостить…

— Тогда бы я сожгла дом, — говорить было больно.

Все же горький дым оказался и ядовитым. Нет, целитель в доме имелся, и меня осмотрели, завернули в одеяло, напоили горьким отваром и велели отдыхать, а заодно уж пить побольше теплого. Совету я вняла, потому как вдруг поняла, что замерзла и согреться не выходит.

— Она еще и издевается, — Ирма отмахнулась от любовника. — Засунь ты их себе знаешь куда… я еще не настолько старуха, чтобы…

— Не знаю, не знаю, матушка, — Сауле подняла бутылку. — Твое здоровьице… старуха или нет, ты всех нас еще переживешь… а она и вправду дом сжечь способна. Вот потеха-то будет!

— Прекрати.

— К слову, — тихо произнесла Лайма, забрав у меня пустую кружку, которая, правда, тут же сменилась полной. — У тебя едва жених не погиб…

— Этот не сгорит, — отмахнулась Сауле.

— А что он там делал? — Ирма все-таки обмахивала себя растопыренной пятерней. — Может, у них роман?

Юргис фыркнул.

А Сауле откровенно захохотала. Почему-то от смеха этого мне стало обидно. Неужели я настолько отвратительно выгляжу, что сама мысль о романе со мной кажется им… нелепой?

— У него? Он зануда… нет, к шлюхам ходит, не без того, но роман… это не Кири… это… оплот, мать его, добродетели.

— Извините, — я поднялась, когда поняла, что в принципе сама способна добраться до комнаты. Даже если вновь придется идти на четвереньках. Но все лучше, чем сидеть и выслушивать. — Мне… нехорошо…

— Иди, — махнула Ирма. — И не забудь, завтра у тебя примерка…

Забудешь тут.



В кабинете на втором этаже окно было приоткрыто. Самую малость. Со стороны оно и вовсе выглядело бы обыкновенно, но Кирис, прислонившись к узкой щели, жадно вдыхал ледяной воздух.

— Может, целителя? — поинтересовался Мар, которому сквозняк был не по вкусу, но он терпел.

— Уже… ничего страшного… пара ожогов, небольшое отравление… мне повезло.

В кабинете было сумрачно.

Место это всегда казалось Кирису чересчур уж большим и неуместно пафосным.


В глубине души его раздражали и шкафы из черного дуба, и массивная мебель, украшенная драгоценными медальонами. И тяжелая люстра из горного хрусталя.

Здесь, в кабинете, не было ничего простого.

Чернильница и та являла собой золотую гору, исполненную весьма художественно, правда, от этого еще более неудобную в использовании.

Или вот портьеры.

Старый пыльный бархат, в складках которого можно не одного убийцу спрятать… мысли были трусоватые, но Кирис, как ни пытался, не мог избавиться от них.

Нельзя паниковать.

Нельзя…

Это просто яд. Продукты горения. И еще близость смерти. И понимание запоздалое, что с этой самой смертью он едва-едва разминулся.

— Пространство… слишком большое… давление низкое… реакция пошла, но много медленнее, чем в печи… знаешь, его ведь используют в получении алмазов… температура поднимается… печи и те одноразовые фактически, — Кирис отер лицо. — И пепла не нашли бы…

— Думаешь…

— Не знаю, что думать, — Кирис дополз-таки до кресла, огромного и неподъемного, впившегося в толстый ковер когтистыми лапами. К лапам ножкам прилагались подлокотники в виде орлиных голов, и раззявленные клювы — он точно знал — были остры. — От меня избавляться смысла нет…

— От тебя ли…

— Я прекрасно помню, что шел к ангару. Собирался поставить печати. Как-то и вправду очень уж мастер настаивает на несчастном случае. Нужны специалисты со стороны… помню, как вошел. И что замка на двери не было. А потом уже очнулся… и твоя эта… жена…

Кирис потрогал голову.

Ушиб.

Сотрясение мозга. Покой, которого ему не видать, и молчаливый упрек в глазах целителя, сие понявшего. Нет, Кирис готов себя поберечь, само собой, но как-нибудь так, без отрыва от работы.

А еще откат впереди.

Он уже ощущается характерным привкусом пепла на губах. Мар знает. И не спешит отпускать, будто ждет чего-то… еще?

Объяснений?

Признаний?

Он наблюдает, словно кот за мышью, и вкус пепла ослабевает. А пламя внутри притворяется обессиленным. Оно даже позволяет Кирису говорить.

— И запах… а потом вдруг огонь… и клянусь, это не было случайностью. А это видел? — Кирис поднял грязную куртейку.

Видел.

Лежала та на светлом диване, на котором ныне виднелось пятно, кругловатое в очертаниях и вида препакостного. Опять эйта Ирма вздыхать станет, что Кирис совсем не бережет чужое имущество.

— Нет, — Мар потер переносицу и поморщился, всем видом своим показывая, что устал.

День хлопотный.

Ночь и того поганей. А Кирис тут с какой-то ерундой…

Очередная маленькая ложь.

Но от него ждут продолжения. И осторожней надо… нельзя лгать. Благо за прошедшие годы Кирис успел понять, что правда весьма многообразна.

— Интересная вещица, — Кирис плюхнул куртку на стол, прямо поверх бумаг. Впрочем, дома Мар ничего важного не держал. Растянул, прошелся по ней ладонью, собирая грязь. Ладонь же вытер о штору, правда, зря, потому как за последний год висения бархат изрядно набрался пыли.

Было в этом что-то донельзя мелочное.

Но удовольствие доставило.

— Посмотри, — палец Кириса ткнулся в беловатое пятнышко, которое при прикосновении исчезло. — Знаешь… когда мы там были… я точно знал, что не выживем. Даже подумывал твоей супруге шею свернуть.

Прозвучало на редкость двусмысленно.

— Не в том смысле, а чтобы не мучилась… я знал, что щита не хватит, что… у меня уже далеко не те силы, которые раньше. И как только он бы лопнул, я и…

— Рад, что не лопнул.

— А уж я-то как рад, — Кирис потер ладонь о штаны, кожа зудела. И скоро этот характерный зуд расползется по всему телу. К утру на коже появятся волдыри неполученных ожогов, а к обеду лопнут, и лучше бы, чтобы этого никто не видел.