Попасть – не напасть

– Мать встречаем на пороге и тут же хамить начинаем? Ну-ка живо, сумки забрал, печь растопил… Дрова есть?

– Н-нет…

– Сейчас дам денег, живо по соседям. Прикупить и протопить. Будем ужин готовить.

– А ты…

– А я твоя старшая сестра. И уши драть тебе буду на законных основаниях.

– А руки не отвалятся?

Спустившись с крыльца, мальчишка возвышался надо мной примерно на голову. Руки в бока, вид самый что ни на есть наглый, взгляд тоже…

– Ничего так сестренка…

Ты куда смотришь, сопля с претензиями? Ну все, мое терпение кончилось. Его и так-то невеликие запасы были.

– Продемонстрировать? – нежно уточнила я.

– Чего?

– Того. Я тебя сейчас пну вот сюда, – наглядно потыкала я носком ботинка в коленную чашечку парня. – Пока ты будешь прыгать на одной ноге, стукну по голове… Да хоть бы и этой курицей. А когда упадешь, отпинаю как захочу. Вопросы есть?

– Уверена, что получится?

– Получится. Но курицу жаль. Так идешь за дровами?

– Дети, как вы разговариваете?!

Мы с одинаковым недоумением покосились на маман.

Как-как, да так! Ясно же, что мы выясняем, кто главнее. Так же ясно, что я круче – у меня есть деньги. Но уступать свое место без боя?

Никогда!

Вот Ванечка и шипит, дело житейское. Ничего, пошипит и за дровами пойдет.

Я сунула руку в карман и достала мелочь.

– Хватит?

– Щас к Вирятиным стукну, у них надысь полную телегу хозяин привез, – сориентировался мальчишка. Схватил монетки и вылетел за калитку.

Я прошла внутрь.

М-да. Это не нищета. Это намного хуже.

Дом-то был построен на века и устроен толково. Начинался он прихожей, большой и некогда, наверное, уютной. Сейчас тут во всех углах валялась какая-то рванина и обувь, повсюду висела одежда… Я плюнула и прошла не разуваясь. Хуже тут уже не будет, да и Ваня в сапогах был. А слой грязи на полу такой, что хоть картошку сажай.

Окна были застеклены слюдой. Не стеклом, нет, дорого. Но и не пергамент или бычьи пузыри, слюда. Зажиточно жили. Когда-то… И все равно в доме было сумрачно, только несколько лучин потрескивало, наполняя кухню (раз печь – пусть будет кухня) светом и запахом горящего дерева.

– Мама?

Голос раздался с печи.

Большеглазый лопоухий мальчишка смотрел на нас серьезно и недоверчиво. Понятно, мама, но с ней-то кто.

– Петруша? – спросила я.

– Да. А ты Маша?

– Я, – согласилась я. – А чего ты на печке?

– Нога болит…

Я протянула матери корзины.

– На стол. А я пока посмотрю… Показывай, какая нога болит? Ёжь твою рожь!

А что мне еще было сказать? Я не гений, но вывих угадаю. Или перелом?

Нога опухла чуть не до бедра, красная, воспаленная… Кажется мне, или коленный сустав выглядит не вполне естественно? Вывих?


На такой опухоли черт его разберет. Я-то ни разу не медик, мой потолок – синяки и шишки йодом заливать.

– Что делал? Рассказывай?

– Бегали. Потом Сенька меня толкнул, я упал в яму, а он убежал.

– Нога такая давно?

– Домой я сам дошел…

– Только вчера опухать начало, к вечеру. Я мазь взяла, припарки сделаю… – отозвалась от стола мамаша.

Я кивнула.

– Ясненько. Подозреваю, что это вывих. Или перелом, что хуже… Короче, лекарь нужен.

– Да откуда у нас такие деньги! – опять взвилась мамаша.

– Я высылала, – огрызнулась я. – Что, не хватает?

– Да что ты там высылала? Слезки горькие, сиротские…

– Люди и на меньшее живут, – отрезала я. Маша говорила, что рублей по двадцать в месяц переводила. При цене за кубометр дров около двадцати копеек уж дрова-то не заказать?

– Не с тремя детьми!

– Работать не пробовала?! Нет? Я тут, у тетки, с ночи до зари вкалывала, чтобы тебе деньги отправлять, а ты даже детьми не занимаешься?! – заорала я. – Не работаешь – ладно! Так почему в доме гадюшник? Стол грязный, пол немытый и неметеный, дров нет, жрать нечего!!! Ты мать! У тебя трое детей на шее! Что за хрень тут творится?!!

Орать я могла долго и выразительно, а тут еще накопилось и накипело.

День выдался… песцовый.

Сначала эти налетчики, потом Маша, потом пока до города добрались, да и здесь… Эта овца истратила остатки моего терпения. И наружу пробилась не княжна Мария Горская, нет…

Наружу пробилась Марика, которая раньше конспирировалась аки Штирлиц. Милая, добрая и откровенно бешеная.

Чтобы приехать из деревни, поселиться в общаге, получить образование и добиться своего не в самой простой профессии, поверьте, надо быть не тепличным цветочком, а вполне себе ядовитой гюрзой. Вы еще не верите?

Тогда я ползу к вам.

Орать я умела. И драться – в общаге научат. И отбиваться, и за себя постоять, и наехать на кого-то… Еще в те времена меня было сложно переорать. И сейчас я использовала все старые навыки.

Хватит с меня дипломатии!

– Почему ты в грязном ходишь, постирать сложно? Почему дети кое-как одеты? Почему денег нет, на что они, б…, потрачены?

Маман пыталась что-то вякнуть, но потом поняла, что это бесполезно. Даром что все упреки справедливы. Подхватила с порога веник и шагнула ко мне, угрожающе занося его.

– Ах ты, дрянь! Да я тебя сейчас…

Не знаю. Кажется, она хотела меня по лицу этим веником ударить.

Ага, наивная…

Бить я ее не стала, все же баба и дура. Но перехватить руку за запястье и завернуть за спину? Спокойно.

Маман согнулась вдвое.

– Пусти!!!

Я вынула из толстых пальцев веник и откинула в сторону.

– Значит, так. Я сейчас навожу порядок в этом гнидюшнике. Ты идешь за лекарем. Нормальным лекарем, ясно? Уговариваешь, умоляешь, всеми правдами и неправдами приводишь его сюда. Я оплачу, но ребенок ночь с такой ногой терпеть не будет. Ясно?

– ПУСТИ!!!

Я усилила нажим.

– Не слышу ответа?

– Ай-й-й-й-й-й!!!

– Я так долго могу простоять. А если доведешь – сломаю руку, и пойдешь ты за лекарем еще и для себя. Поняла?

Ярость схлынула, осталось опустошение. Холодное, ледяное… Не то что руку – шею бы свернула. И не пожалела, и не посочувствовала.