Попасть – не напасть
Часть 32 из 109 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Вот так. Другой мир, магия, а медицина и тут бессильна. И почему так несправедливо? Какая-то сволочь, типа того же Демидова, живет, об асфальт не расшибешь, а хороший человек…
Промысел Божий неисповедим?
Или, как говорил один мой знакомый священник еще в той жизни, почему сволочи живут дольше? Им шанс дают раскаяться. Чтобы осознали и не губили себя…
Что-то я сомневалась в большом числе раскаявшихся, ну и фиг с ним. Не до теологии…
* * *
Ночные улицы Москвы казались темными и таинственными. Из подворотен показывались тени, но Андрей Васильевич уверенно шел вперед.
Да, одна я бы тут со страху описалась. А с ним и спокойно, и не страшно…
Вот и несколько извозчиков. Андрей Васильевич оглядел их, выбрал одного и подошел к пролетке. Постучал костяшками пальцев по лакированному боку.
– Ась? – встрепенулся водитель кобылы.
– До вокзала нас довези, любезнейший.
– Двугривенный, барин.
– И пятачка тебе хватит.
– Мне-то да, так лошадке ж тоже надо, – ухмыльнулся «Ванька».
Андрей Васильевич улыбнулся.
– Ладно. Тебе пятачок да лошадке гривенник.
– Эх, вы и черта уговорите, барин.
Андрей Васильевич подсадил меня в пролетку, потом сел сам. Извозчик свистнул, щелкнул кнутом, но лошадку, кстати, не ударил.
– Эх, пошла, Манька!
Лошадь двинулась мерным спокойным шагом.
Я посмотрела на Андрея Васильевича, но тот показал кивком на извозчика и покачал головой, прикладывая палец к губам.
Поняла. Все, что здесь будет сказано, будет растрезвонено по всей столице. Помолчим.
Ехали мы минут двадцать неспешным шагом. Пару раз навстречу показывались другие экипажи. Пролетка с пьяным господином, карета, потом еще одна…
Я молчала.
Молчал и ротмистр, сжимая мою ладонь в своих руках. Нет, никакой влюбленности, ничего такого. Просто чувства мужчины, который волнуется за близкую женщину. Вот и все.
Вокзал…
* * *
Громадное здание.
Часы, башня, большие двери. Мраморная лестница, львы на постаментах, освещенные окна…
Только вот мы идем мимо.
Я с удивлением поглядела на ротмистра.
– Андрей Васильевич?
– Вам туда нельзя, Мария.
– Почему?
– Из-за моих коллег. И у вас нет документов.
Я вздохнула.
– Да уж. Но я попробую решить эту проблему.
Я пока плохо представляла, как именно, но… Кто знает?
Что у нас, в моргах неопознанных трупов не бывает? И нельзя найти тех, кто документами торгует? И труп, который выдадут за княжну Горскую, и бумаги у кого-нибудь позаимствовать… Может, и не слишком хорошо, зато жива останусь.
– Я бы помог, но на это нужно несколько дней, – развел руками Андрей Васильевич.
– Вы уже помогли мне больше, чем родной отец.
Ответом мне стала грустная улыбка.
– Идемте, Мария.
Несколько поездов, я такие только в старых фильмах видела. Еще в черно-белых… Только эти еще более древние, немного непривычной формы… Хорошо хоть не дилижансы. И на том спасибо…
По какому признаку Андрей Васильевич выбрал тот поезд – я не знаю. И проводника – тоже. Но его взгляд упал на продувного мужчину лет сорока, полненького, с округлым пузиком, и между ними завязался оживленный разговор.
Я в нем понимала в лучшем случае одно слово из трех. Прислушивалась, но…
Жаргон какой-то? Да, наверное.
Мужчины разговаривали, я поглядывала по сторонам.
Вагоны, вагоны…
Люди садятся в вагоны, люди провожают друг друга…
Последние вагоны явно с каким-то грузом, это понятно даже мне. Они закрытые, при них охрана… Это хорошо. Спокойнее ехать будет.
Наконец мужчины договорились, и Андрей Васильевич протянул проводнику несколько купюр. Я шагнула вперед, но наткнулась на предупреждающий взгляд.
И смолчала.
– Мы сейчас попрощаемся, и я барышню сам посажу в купе. А ты по приезде мне ответишь, как довез, понял?
Проводник закивал.
Андрей Васильевич положил руки мне на плечи.
– Будьте счастливы, Мария.
И я не удержалась.
Ткнулась лицом ему в плечо, слезы сами побежали…
Я сильная?
Нет.
Здесь и сейчас, рядом с этим мужчиной, я понимала, что такое настоящая сила. Когда человек идет и делает то, что должен. Вопреки любым обстоятельствам, вопреки самой смерти.
Почему таких мужчин мало?
Теплая рука гладит меня по волосам.
– Машенька… Не плачь, родная. Все будет хорошо, обещаю. Ты еще молодая, ты будешь жить долго и счастливо, и за себя, и за нас с Алиной…
Слезы потекли еще сильнее.
Усилием воли я загнала их поглубже, шмыгнула носом. Может, и не аристократически, но платка-то у меня нет!
– Прощайте, Андрей Васильевич.
– Прощайте, Мария.
Слова пусты. За нас сейчас говорят наши глаза.
Доля секунды, не больше, а потом мы отвели взгляды. Слишком многое мы поняли друг о друге.
Промысел Божий неисповедим?
Или, как говорил один мой знакомый священник еще в той жизни, почему сволочи живут дольше? Им шанс дают раскаяться. Чтобы осознали и не губили себя…
Что-то я сомневалась в большом числе раскаявшихся, ну и фиг с ним. Не до теологии…
* * *
Ночные улицы Москвы казались темными и таинственными. Из подворотен показывались тени, но Андрей Васильевич уверенно шел вперед.
Да, одна я бы тут со страху описалась. А с ним и спокойно, и не страшно…
Вот и несколько извозчиков. Андрей Васильевич оглядел их, выбрал одного и подошел к пролетке. Постучал костяшками пальцев по лакированному боку.
– Ась? – встрепенулся водитель кобылы.
– До вокзала нас довези, любезнейший.
– Двугривенный, барин.
– И пятачка тебе хватит.
– Мне-то да, так лошадке ж тоже надо, – ухмыльнулся «Ванька».
Андрей Васильевич улыбнулся.
– Ладно. Тебе пятачок да лошадке гривенник.
– Эх, вы и черта уговорите, барин.
Андрей Васильевич подсадил меня в пролетку, потом сел сам. Извозчик свистнул, щелкнул кнутом, но лошадку, кстати, не ударил.
– Эх, пошла, Манька!
Лошадь двинулась мерным спокойным шагом.
Я посмотрела на Андрея Васильевича, но тот показал кивком на извозчика и покачал головой, прикладывая палец к губам.
Поняла. Все, что здесь будет сказано, будет растрезвонено по всей столице. Помолчим.
Ехали мы минут двадцать неспешным шагом. Пару раз навстречу показывались другие экипажи. Пролетка с пьяным господином, карета, потом еще одна…
Я молчала.
Молчал и ротмистр, сжимая мою ладонь в своих руках. Нет, никакой влюбленности, ничего такого. Просто чувства мужчины, который волнуется за близкую женщину. Вот и все.
Вокзал…
* * *
Громадное здание.
Часы, башня, большие двери. Мраморная лестница, львы на постаментах, освещенные окна…
Только вот мы идем мимо.
Я с удивлением поглядела на ротмистра.
– Андрей Васильевич?
– Вам туда нельзя, Мария.
– Почему?
– Из-за моих коллег. И у вас нет документов.
Я вздохнула.
– Да уж. Но я попробую решить эту проблему.
Я пока плохо представляла, как именно, но… Кто знает?
Что у нас, в моргах неопознанных трупов не бывает? И нельзя найти тех, кто документами торгует? И труп, который выдадут за княжну Горскую, и бумаги у кого-нибудь позаимствовать… Может, и не слишком хорошо, зато жива останусь.
– Я бы помог, но на это нужно несколько дней, – развел руками Андрей Васильевич.
– Вы уже помогли мне больше, чем родной отец.
Ответом мне стала грустная улыбка.
– Идемте, Мария.
Несколько поездов, я такие только в старых фильмах видела. Еще в черно-белых… Только эти еще более древние, немного непривычной формы… Хорошо хоть не дилижансы. И на том спасибо…
По какому признаку Андрей Васильевич выбрал тот поезд – я не знаю. И проводника – тоже. Но его взгляд упал на продувного мужчину лет сорока, полненького, с округлым пузиком, и между ними завязался оживленный разговор.
Я в нем понимала в лучшем случае одно слово из трех. Прислушивалась, но…
Жаргон какой-то? Да, наверное.
Мужчины разговаривали, я поглядывала по сторонам.
Вагоны, вагоны…
Люди садятся в вагоны, люди провожают друг друга…
Последние вагоны явно с каким-то грузом, это понятно даже мне. Они закрытые, при них охрана… Это хорошо. Спокойнее ехать будет.
Наконец мужчины договорились, и Андрей Васильевич протянул проводнику несколько купюр. Я шагнула вперед, но наткнулась на предупреждающий взгляд.
И смолчала.
– Мы сейчас попрощаемся, и я барышню сам посажу в купе. А ты по приезде мне ответишь, как довез, понял?
Проводник закивал.
Андрей Васильевич положил руки мне на плечи.
– Будьте счастливы, Мария.
И я не удержалась.
Ткнулась лицом ему в плечо, слезы сами побежали…
Я сильная?
Нет.
Здесь и сейчас, рядом с этим мужчиной, я понимала, что такое настоящая сила. Когда человек идет и делает то, что должен. Вопреки любым обстоятельствам, вопреки самой смерти.
Почему таких мужчин мало?
Теплая рука гладит меня по волосам.
– Машенька… Не плачь, родная. Все будет хорошо, обещаю. Ты еще молодая, ты будешь жить долго и счастливо, и за себя, и за нас с Алиной…
Слезы потекли еще сильнее.
Усилием воли я загнала их поглубже, шмыгнула носом. Может, и не аристократически, но платка-то у меня нет!
– Прощайте, Андрей Васильевич.
– Прощайте, Мария.
Слова пусты. За нас сейчас говорят наши глаза.
Доля секунды, не больше, а потом мы отвели взгляды. Слишком многое мы поняли друг о друге.