Полнолуние

— Дальше ничего не получилось, — отозвался Олег, бросив полный ненависти взгляд на оперативника.

— А вот это в твоем возрасте опасная штука, — тут же отреагировал Зубарев, — хотя, сейчас такие таблеточки есть…

— Вадик, ты сейчас либо выйдешь, либо, наконец, заткнешься, — не выдержал Лунин, — право выбора за тобой.

— Я здесь посижу, в тепле, — невозмутимо отозвался оперативник. — А ты продолжай, не тормози, — насмешливо бросил он Кнолю.

Подросток ответил ему очередным ненавидящим взглядом и после непродолжительной паузы произнес:

— Анна была не в настроении. Она считала, что мы должны во всем признаться. Когда я сказал, что ей же от этого будет хуже, она сперва накричала на меня. А потом и вовсе в слезы ударилась.

Илья, ждавший очередного колкого комментария от Зубарева, облегченно вздохнул, когда Олег продолжил:

— Потом наплакалась и говорит мне, мол, я все скажу, я должна все сказать. Тут уже я психанул. Спросил: «А помолчать ты не можешь?», дверь шарахнул как следует и ушел.

— Газ ты включил? — как можно более непринужденно задал вопрос Лунин.

— Да вы что, какой газ? — Кноль хотел было вскочить с места, но, бросив быстрый взгляд на цепко следящего за ним оперативника, вновь обмяк. — Я, когда ушел, еще и шести не было. Вы мне если не верите, у ребят спросить можете, у наших, из класса.

— Тоже в компьютер играл? — уточнил Илья.

— Почему в компьютер? — удивился подросток. — Я к Толику Алексееву заходил, там еще Витька Горбач был в это время. Но я недолго там пробыл, может, час, полтора от силы. Потом домой вернулся, отец дома был уже.

— В данном случае отец, как ты сам понимаешь, не очень надежный свидетель, — мягко возразил Лунин, — еще кто-то сможет подтвердить, что ты потом именно домой вернулся.

— К себе домой, — бросил с кушетки Зубарев.

— А вот теперь я как раз играл в компьютер, — усмехнулся Кноль, а подтвердить могут все те же, и еще несколько человек.

— Ну да, по Сети, команда, все понятно, — пробормотал Лунин. — Держи листок, пиши имена всех, кто подтвердить может.

— И телефоны, — добавил оперативник.

— И телефоны, — согласился Илья. — И еще, скажи мне, что, отец так до сих пор ничего и не знает про твои отношения с Колесниковой?

— Теперь знает, — не отрывая головы от листа бумаги, отозвался Кноль. — Я после того, как вы ушли, не выдержал, все ему рассказал.

— Не выдержал, — хмыкнул Лунин, — лучше б ты чуть раньше не выдержал. До того, как я ушел.

— Да балбес он, балбес, — промурлыкал оперативник, — их тут, смотрю, полдеревни таких, балбесов непуганых. Все чего-то знают и ничего не рассказывают, пока под зад коленом не получат.

Двадцать минут спустя уже допрошенный Олег Кноль был отправлен в камеру, где не так давно коротал ночь в одиночестве Дима Борискин. Попрощавшись со спешно вызванным на ночное дежурство Макаровым, Илья вышел на крыльцо опорного пункта. Стоявший на нижней ступени Зубарев неторопливо одно за другим выпускал изо рта кольца табачного дыма.

— Дежавю, — пробормотал Лунин и махнул рукой, разрушая выстроенную Зубаревым в воздухе уже и без того начавшую медленно растворяться конструкцию.

— У меня тоже приличных слов нет, — возмущенно кивнул Вадим. — Они тут что, по кругу все переспали? В кого не ткнись — сразу в кровать упрешься.

Закинув голову вверх, словно воющий на луну волк, оперативник выпустил в ночной воздух длинную струю дыма.

— Нет, Илюха, — покачал он головой, безуспешно попытавшись попасть окурком в урну, — это не Нерыбь, это Трахань какая-то. Ебеня!

— Ебеня — это вообще-то в другом смысле слово, — Илья сунул начавшие замерзать руки в карманы, — хотя, конечно, ебеня здесь еще те!

Скрипнула, открываясь, а затем с грохотом захлопнулась входная дверь. Вышедший из опорного пункта Колычев зябко поежился и поднял воротник форменной куртки.

— Еще здесь? — Он подошел к Лунину и встал рядом, почти касаясь плечом. — Я уж думал, домой утопали.

— Что, гонишь нас, Григорич? — ухмыльнулся в ответ Зубарев. — Сильно тебе печеньки располовинили или чего не так вышло?

— Так пока ничего и не вышло, — едва заметно усмехнулся в ответ участковый, — хотя, конечно, сурово ты больно с пацаненком. Думаешь, оно того стоит? К тому ж он вроде как и не виноват ни в чем особо. То, что смолчал, плохо, конечно, но ежели каждого, кто молчит, лупить начать, то в округе небитых не останется.

— А это, Григорич, я так разминаюсь, — несмотря на растянувшуюся во все лицо улыбку, голос оперативника звучал холодно, — готовлюсь к встрече с настоящим преступником. Вот как встречу, тогда уж по полной программе наваляю, можешь не сомневаться. А пока это так, баловство одно, его на тренировке всяко сильнее лупят.

— На тренировке-то только по лицу бьют, — возразил Колычев, — а ты сейчас ему не лицо, ты его самолюбие колошматил.

— Ничего, самолюбие тоже тренировать полезно, — отмахнулся оперативник, которого начала утомлять неожиданно завязавшаяся дискуссия, — пошли, Илюха. Время позднее, а завтра еще дел немерено.

Две фигуры, постепенно уменьшаясь в размерах, зашагали прочь от здания опорного пункта. Некоторое время участковый смотрел им вслед, а затем, когда Лунин и Зубарев отошли достаточно далеко, сплюнул себе под ноги и тихо пробормотал:

— Наваляет он! Ишь, валяльщик выискался! Ты сперва попробуй найди, а потом уж посмотрим, как оно получится.






Глава 19

Ринат




Неприятности начались еще со вчерашнего вечера, когда позвонил Дамир. Как обычно, тихим, почти не выражающим эмоций голосом он сообщил, что буквально полчаса назад сломал ногу, и сейчас его везут на «скорой» в больницу, а это значит, прилететь утренним рейсом он не сможет.

— Но это не значит, что планы меняются, — продолжил Дамир раньше, чем Ринат успел хоть как-то отреагировать, — поедешь к этому менту один и постараешься решить вопрос. Мы с ним договорились, что ему нужна неделя на раздумья, так что он будет тебя ждать.

— Ждать он будет тебя, — возразил Ринат, — в прошлый раз я ему слова сказать не успел, как ты меня услал.

— Вот и скажешь, — прошелестел Дамир, — сумму я ему предварительно обозначил. Если он согласится, скажи, что деньги будут у него в течение недели. Любым способом, как он скажет.

— А если не согласится?

— Торгуйся. В крайнем случае, можно удвоиться.

— Двести тысяч? — изумился Ринат. — Отдать этому ишаку двести тысяч?

— Двести тысяч евро за отца — не так уж и много, — холодно отозвался Дамир, — другое дело, что мы не должны выпячивать деньги наружу. Так что постарайся остановиться на начальной сумме. Я думаю, по деньгам его все устраивает.

— Что тогда вообще его может не устраивать?

— Не знаю, мне показалось, ему не очень нравится отец, да и вообще, он человек не глупый. Наверняка понял, ради чего все это делается.

— За это ему и платят.

— Да, но он должен думать о последствиях, — в динамике смартфона послышался какой-то шум, чьи-то голоса, судя по всему, «скорая» уже добралась до больницы, — поэтому если дело только в деньгах, то мы, скорее всего, сумеем договориться. Вернее, договариваться придется тебе.

— А если не только в них? — торопливо уточнил Ринат.

— Тогда постарайся понять, в чем именно. Чтобы решить проблему, надо знать, что это за проблема.

— Хорошо, я все сделаю. — Задание Ринату не очень нравилось, но спорить не имело смысла. — Поправляйся. Как только у меня будут новости, я отзвонюсь.

Закончив разговор, он отшвырнул телефон на диван и, стремительно вскочив на ноги, несколько раз прошелся по комнате из стороны в сторону. Почувствовав, что окружающие стены буквально давят на него, словно пытаясь расплющить в своих бетонных объятиях, он, как был босиком, в футболке и джинсах, вышел на балкон и несколько раз глубоко вдохнул морозный воздух. Стало немного легче, но все же не настолько, чтобы участившееся сердцебиение пришло в норму. Опершись о перила, он несколько мгновений смотрел на окружающие его со всех сторон огни вечернего города, вслушивался в доносящийся снизу гул бесконечного потока машин и пытался понять, что именно в этом коротком и, в принципе, вполне заурядном разговоре могло так его взволновать. Он почувствовал, что ступни начали замерзать, прежде чем смог найти для себя хоть какой-то ответ. Вернувшись в комнату и захлопнув балконную дверь, он тут же ощутил, как притаившиеся на время стены панельной многоэтажки вновь начали едва заметно, крадучись сжиматься, с каждым мгновением оставляя ему все меньше места для маневра и отступления. Распахнув дверцу мини-бара, он скользнул равнодушным взглядом по собранной коллекции. Виски. Виски шотландское. Виски ирландское. Американское. Канадское. И даже японское. Солодовое, ржаное, кукурузное… Ничто так не красит вечер, как широкий стакан из толстого стекла, в который, звеня, падают несколько кубиков только что извлеченного из морозильника льда и тут же тонут в потоке льющейся на них янтарно-коричневой жидкости. Утонуть в виски — что может быть лучше? Но только не сегодня. Он никогда не употребляет алкоголь, если знает, что с утра садиться за руль. И дело вовсе не в том, как он водит машину. Водит он, думается, неплохо, лучше большинства. Хотя, как показывают опросы, восемьдесят шесть процентов водителей полагают, что они управляют автомобилем лучше большинства. Людям свойственно себя переоценивать. Именно поэтому он всегда старается исключить все факторы, способные хоть как-то повлиять на выполнение стоящей перед ним задачи. Именно это, во всяком случае, в его понимании, называется профессионализмом. Именно за это, за профессионализм его и ценит Дамир.

Так что сегодня никакого алкоголя. Достав из дальнего угла мини-бара спичечный коробок, он задумчиво повертел его в руках. Анаша. Она же каннабис, марихуана, травка, шмаль. Пять граммов удовольствия. Почему бы и нет? Несколько хороших затяжек еще никому не могли повредить, помнится, он сам так утверждал не так давно. Хотя нет, с тех пор как он отжимался на брусьях, прицепив к поясу двадцатикилограммовый диск и сжимая в зубах набитую под завязку папиросу, минуло уже лет десять, не меньше. Да, тогда он был молод и делал много глупостей. Последние годы, как ему кажется, глупостей в его жизни стало намного меньше. Хотя, взять, к примеру, Дамира. Умнейший человек, такой же умный, как и его отец, Айдар, а быть может, даже еще умнее. Во всяком случае, Айдар сейчас коротает время на шконке в лагерном бараке, а Дамир управляет всем бизнесом. Да еще как управляет, и это при том, что дня без косяка прожить не может. Каждый раз перед его прилетом Ринат едет на овощной рынок, к хорошо знакомому продавцу-азербайджанцу, который всегда торгует отменными овощами, а под чашку весов не подкладывает магнитик, во всяком случае, когда покупки делают серьезные люди, которых азербайджанец знает не только в лицо, но и по именам. За овощами, фруктами и свежей зеленью Ринат заезжает на рынок обычно по вторникам. Это гораздо лучше, чем толкаться в толпе в выходной день. Вчера пришлось отступить от привычного графика. Немного отличался от традиционного и купленный к приезду Дамира продуктовый набор. Выбрав самые лучшие из лежащих на прилавке помидоров, Ринат немного подался вперед и, чуть понизив голос, произнес:

— Плюс один, Тофик.

— Как скажешь, дорогой, — широко улыбнулся продавец, — для тебя все самое лучшее. Лучку еще возьми. Салат как без лука будешь делать?

— Давай, — согласился Ринат.

Рассчитавшись за покупки, он отнес тяжелые пакеты к машине и положил в багажник «ренджровера». Ехать было относительно недалеко. Всего три светофора прямо по проспекту, затем свернуть направо, миновать еще один перекресток, и все, он дома.

Ждали его сразу за поворотом. Вернее, ждали не его, ждали денег. Два упитанных дэпээсника с лоснящимися от избытка жира лицами, энергично работая жезлом, успешно выполняли установленный руководством план по собираемости штрафов с нарушителей правил дорожного движения, не забывая при этом по мере сил наполнять и собственные карманы.

— Отдельныйполкдпсстаршийлейтенанткобзев, — скороговоркой представился полицейский, подходя к открытому окну с водительской стороны, — документы на машину предъявляем.

Бегло просмотрев свидетельство о регистрации автомобиля и права, лейтенант помахал ими в воздухе, словно обдувая себе лицо, и укоризненно вздохнул:

— Что же вы так небрежно ездите, Ринат Ахметович?

— Я что-то нарушил? — тем же небрежным тоном отозвался Ринат.

— Ну а как же, — усмехнулся старлей, — раз остановили вас, значит, нарушили. Вы же правый поворот выполнили, а указатели поворота при этом не включили. Статья двенадцать четырнадцать…

— Несолидно, лейтенант, — Ринат презрительно чмокнул губами, — мелко. Там штраф всего пятьсот рублей. Что ж из-за такой ерунды останавливать? Да и нарушения у меня не было.

— Хотите оспорить? — удивился Кобзев. — В служебную машину проходите, там протокольчик составим, а потом оспаривайте, сколько хотите.

— Погоди, сюда смотри. — Ринат ткнул пальцем в сторону лобового стекла. — Регистратор видишь?

— И что? — нахмурился дэпээсник.

— А то. Он, конечно, поворотники не показывает, зато звук хорошо пишет. А звук-то, он вон какой четкий. Послушай. — Ринат щелкнул по рычагу на руле. — Тик-так, тик-так. А если поворотник выключить, — рычаг вернулся в исходное положение, — то никакого тик-так нет. Как думаешь, может, я эту запись в ваш отдел безопасности отнесу и расскажу, как вы план выполняете? Нормальный вариант будет?

— Можно подумать, они не знают, — обиженно буркнул полицейский, возвращая Ринату документы. — Проезжайте.

Усмехнувшись, Ринат коснулся пальцем кнопки, и боковое стекло бесшумно поползло вверх. И зачем останавливали, ради пятисот рублей? Так ведь это по нынешним временам уже не деньги. Может, план по штрафам не выполняют? Скорее всего…