Полнолуние

— Вот что-то насчет великих я сомневаюсь. — Илья осторожно отхлебнул горячий кофе и удовлетворенно выдохнул. — Вот, теперь стало лучше.

— Что, всю ночь не спал, планы на день строил? — Добродушно ухмыльнувшись, Вадим придвинул к себе стул и сел рядом с приятелем.

— Чего уж там строить, — Илья вновь глотнул кофе, — сейчас Олега выпустим, Аркадия Викторовича допросим. Затем займемся Толмачевыми. Ну а дальше, как говорится, по результатам собеседований.

— Может, не спешить выпускать Олежку-то? — засомневался оперативник. — А то ведь папаша поймет, что у нас ничего нет, может на контакт не пойти. Давай уж сразу к нему рванем, под белы руки да в опорный пункт. Глядишь, там и разговорится.

— С чего бы вдруг? Ты его что, опорным пунктом напугать хочешь? — Сделав третий глоток, Илья понял, что окончательно проснулся. — Мы только обозлим его до предела, потом жалоб не оберемся. Тебе что, вчера обязательно было весь этот цирк с конями устраивать?

— Кони? Зачем тут кони? — состроив непонимающее выражение лица, переспросил Зубарев.

— Вот и мне интересно, — Илья укоризненно взглянул на приятеля, — зачем вот это все было: за пистолет хвататься, наручниками трясти? Мы что, так парня не отвели бы?

— Мы бы отвели, — насупился Вадим, — мы лично кого хочешь и куда хочешь отвести можем, особенно если вы нам мешать не будете. Все я правильно сделал.

— Да неужели?

— Не сомневайся. Этому Кнолю, я папашу имею в виду, давно надо было встряску хорошую дать. Оно ведь как-то интересно получается, у него дочка пропала, а он хвостом крутит. Я тебе точно говорю, мутный он тип. Что-то знает, но нам говорить не хочет. А почему?

— Почему? — эхом отозвался Лунин.

— А вот я и не знаю, — пожал плечами Зубарев, — поэтому я и говорю, брать надо Аркадия Викторовича за шкирку и трясти, пока что-нибудь из него не вывалится.

— А если не вывалится? Или вывалится, но не то, что надо? — Илья залпом допил остатки кофе. — Нет уж, давай без крайностей. Парень нам и так рассказал прилично, пообщаемся с Аркадием Викторовичем, может, он сам что-нибудь захочет добавить.

Олег рассказал действительно немало. Сперва, правда, совсем непродолжительное время, во время короткой поездки на машине от дома до опорного пункта, он отчаянно стоял на своем, заверяя и сидящего за рулем Лунина, и развалившегося на соседнем сиденье Зубарева, что произошло какое-то недоразумение и что в прошлую пятницу, так же, впрочем, как и во все предыдущие, он был в спортзале, отрабатывал броски и удары. Но когда быстро вышедший из себя оперативник сунул ему под нос смартфон с диктофонной записью не так давно состоявшегося разговора с Марьяной Ишимовой, в котором та подтвердила, что встречалась с Беляевым несколько дней назад, а именно, в тот самый вечер, когда пропала Алина Кноль, продолжать отпираться уже не имело никакого смысла.

— Да, в тот вечер тренировки не было, — наконец признался Олег, в тот самый момент, когда «хайлендер» остановился у крыльца опорного пункта.

— Тренировки не было, и… — оживился, ожидая продолжения, Зубарев, — ну же, пацан, не молчи! Тренировки не было, и ты пошел… Куда ты пошел? Где был в то время, когда Алина исчезла? Либо ты скажешь сейчас, либо разговор окончен. Только для тебя второй вариант совсем безрадостный. Мы сделаем вывод, что ты имеешь к исчезновению сестры прямое отношение, а посему поедешь ты, милый мальчик, в следственный изолятор, в камеру для малолетних уголовников. Там, когда узнают, кем служит твой папаша, тебе будут не просто рады, там будут счастливы. И уверяю, никакой рукопашный бой тебе не поможет.

Олег громко сопел. На слух Лунин не мог определить, пытается ли подросток сдержать гнев или все же рыдания, но больше склонялся ко второму варианту.

Не собиравшийся гадать Зубарев выскочил из машины и, не обращая внимания на стоявшего на крыльце Колычева, рывком распахнул заднюю дверь «хайлендера»:

— Ну что, обалдуй, молчишь? Тогда шнеллер в камеру!

Он уже ухватил Олега за локоть, намереваясь выдернуть подростка из машины, когда тот, запинаясь, произнес:

— Я был… у Анны… у Анны Андреевны.

— Колесниковой? — тут же обернулся к нему Лунин.

— Да, — кивнул Олег.

— Ну, вот это нормальный расклад, — обрадовался оперативник, — все равно вылезай, парень. Сейчас сядем, чайку заварим, и ты все обстоятельно нам расскажешь. Григорич, — обернулся он к изумленно взирающему на все происходящее участковому, — надеюсь, заварка у тебя имеется?

— Найдем, — растерянно отозвался Колычев, — ради такого случая, конечно, найдем. У меня, кажись, и печеньки еще оставались.

— Ну вот видишь, — Вадим помог Кнолю выбраться из машины, — ты нам мозг не выносишь, и мы тебе печень не портим. Даже печеньки имеются. — Он с усмешкой взглянул на все еще стоявшего на крыльце участкового. — Григорич, признайся, если б я один приехал, ты ж меня печенюхами в жизни не угостил?

Пробормотав что-то невнятное, Колычев распахнул дверь, пропуская прибывших в опорный пункт.

Вскоре правда, пусть и не вся, а лишь ее маленький, но такой важный для расследования дела кусочек лежал на столе перед Луниным. Выяснилось, что роман учительницы музыки и рослого старшеклассника, телосложением совсем не напоминающего тех неуклюжих подростков, какими были многие его сверстники, завязался чуть меньше года назад, на прошлых зимних каникулах. Как оказалось, несколько лет назад, еще будучи семиклассником, Олег, следуя желаниям отца, некоторое время посещал уроки игры на гитаре, которые давала только что приехавшая в Нерыбь молодая выпускница педагогического института Анна Колесникова. Особой тяги к игре на музыкальном инструменте Олег не испытывал, но Аркадий Викторович, у которого еще сохранились юношеские воспоминания о любви к бардовской музыке, решил несколько разнообразить внеурочное времяпровождение сына, состоящее в основном из тренировок по борьбе и рукопашному бою. Отзанимавшись с Колесниковой полтора года, подросток на одной из тренировок повредил сразу два пальца на правой руке. Спустя месяц тренировки возобновились. А вот занятия у Анны Андреевны так и не продолжились. Это не мешало Олегу, обычно в компании с Алиной, два-три раза в год заходить в гости к Колесниковой, поздравляя ее с Восьмым марта, днем рождения или очередным Новым годом. Так было и год назад. Олег и Алина собирались совместно нанести очередной визит вежливости, вручить купленный отцом подарок и посидеть минут двадцать-тридцать за чашкой чая и тарелкой с тортом, но буквально за день до заранее оговоренного дня визита Алина ухитрилась простудиться и слегла с температурой. И Олег, согласно утверждениям отца, «будущий офицер и джентльмен», был единолично делегирован от семьи Кноль для поздравления и вручения подарков Анне Андреевне.

— С тобой, Олежа, опасно пить чай, — ухмыльнулся Зубарев, придвигая поближе к себе лежащий на столе пакет с печеньем, того и гляди до интима дойти может.

— Давайте не будем от темы уходить, — нахмурился Лунин. — В прошлую пятницу ты к Колесниковой в какое время приехал? Или пришел? Ты туда, вообще, как добирался?

— Так на квадрике же, — начал с последнего вопроса Олег, — я всегда на квадрике приезжал, только, чтобы никто не видел, к самому дому не подъезжал, а оставлял у поселка, прямо в лесу. Там машина не пройдет, а квадрик между деревьев легко проскакивает.

— Хорошо. Во сколько приехал? — Лунин делал быстрые записи в протоколе допроса.

— Четырех еще не было. Примерно без четверти.

— Алина уже ушла к тому времени?

— Нет. Обычно я звонил раньше, до того, как выехать. К моему приезду Алина уже уходила. А здесь так получилось все неожиданно. Тренировка отменилась, ну я рванул сразу. Потом, по пути, уже вспомнил, что надо позвонить сперва. Набрал, конечно…

— Что ты набрал? — перебил подростка Лунин. — У Колесниковой не было входящих на сотовый.

— Так ведь телеграм, — Олег удивленно взглянул на следователя, — все так звонят, удобно.

— Удобно им, — вздохнул Лунин. — Так что, к твоему приезду Алина еще была у Колесниковой? Она тебя видела?


— Нет, — Кноль отрицательно покачал головой, — я ее видел, а она меня только слышала.

— Это как так? — заинтересовался Зубарев.

— Так я ведь, как к дому Анны… Анны Андреевны подошел, решил ей еще раз набрать, уточнить, ушла ли Алина. А там, в палисаднике, две ели растут, густые уже, разросшиеся. Я за ними и встал, чтоб меня с дороги никто не увидел. Только телефон из кармана достал, а тут Алинка как раз из подъезда выходит. По ступенькам сбежала и остановилась, не знаю зачем, может, решала, в какую сторону пойти лучше. А тут я как-то неудачно повернулся, у меня под ногами что-то и хрустнуло. Я и сам не понял что, может, ветка, а может, шишка какая. Алинка насторожилась, повернулась в мою сторону и стоит неподвижно. Ну все, думаю, сейчас точно заметит. И тут, представляете, белка прыгнула. Она, оказывается, на одной из елок сидела, вот и сиганула на землю. Алинка улыбнулась и пошла…

— Куда?

— Как вышла за калитку, так сразу направо повернула, к лесу. Я постоял еще немного, дождался, чтобы она чуть подальше отошла, и в дом заскочил.

— Еще кто-то был в это время поблизости, может, мимо проходил, проезжал? — продолжал допытываться Лунин.

— Не было, — неуверенно отозвался Олег, — наверное, не было. Я квадрик как в лесу поставил, так дальше до самого дома бегом бежал. Ну, сами понимаете, чтобы быстрее. Там, возле крайнего дома кусты разросшиеся, целые заросли. В них не то что машину, танк загнать можно, никто не увидит. Но мне кажется, не было никого.

— Кажется ему, — недовольно пробурчал Зубарев. — Скажи, милый друг, тебе сестру не жалко было на мороз выгонять? Я к тому же так понял, у вас это все дело на регулярную основу было поставлено.

— Не было у нас ничего регулярного, — возмутился Кноль, — то есть было, но я обычно всегда старался приезжать к концу занятий. Иногда, конечно, получалось, что Алинке раньше приходилось уйти, но только минут на пятнадцать от силы. Пятнадцать минут в день ей самой воздухом подышать полезно, а то ведь не вылезает из-за своего синтезатора.

— Ну вот и подышала, — мрачно подытожил оперативник, всем своим видом показывая, что развивать дальше дискуссию не намерен.

— Почему сразу все не рассказал? — вновь продолжил допрос Лунин. — Отца боялся?

Олег ответил не сразу. Положив руки на стол, он задумчиво потер набитые костяшки пальцев на правой руке, а затем вдруг смущенно улыбнулся.

— За Анну боялся. Ее ведь с работы бы сразу выгнали, если узнали. Я ведь несовершеннолетний.

— А за сестру ты не боялся? — Зубарев вдруг с силой ударил кулаком по столу. — У тебя сестра пропала, а никто даже не знает точно, в какое время это произошло. Тебе что — наплевать было?

— Не наплевать! Не наплевать мне! — выкрикнул, на глазах наливаясь кровью, Кноль. — И на Алину не наплевать, и на Анну! Что, хотите сказать, Анне ничего бы не было? И что вы к этому времени привязались? Вот знаете вы теперь, что она ушла на час раньше, и что, это что-то меняет? Что вы с этим знанием делать будете?

Звонкий хлопок оплеухи заставил Олега схватиться рукой за лицо, а не ожидавшего подобного поворота событий Лунина вскочить на ноги, опрокинув при этом стул.

— Еще раз ты, сучонок, здесь голос повысишь, — гремел перегнувшийся через стол Зубарев, — я из тебя весь твой гонор на месте вышибу. Ты понял меня или еще раз объяснить надо?

— Вадим!

Илья положил было Зубареву руку на плечо, но тот резким движением вырвался и крепко ухватил Олега за шею.

— Я ответа не слышу!

— Вадим!

— Я понял, — выдавил из себя окончательно побагровевший от злости и унижения подросток.

— Вадим! — Лунин потянул оперативника за руку. — Сядь!

— Да все уже, — отпустив Кноля, Зубарев всплеснул руками, словно отряхивая попавшую на ладони грязь, — все.

Сделав небольшой круг по комнате, он внезапно обернулся и вновь шагнул к столу, угрожающе сжимая кулаки.

— Ты ведь врешь мне, сучонок! С тобой следователь когда разговаривал? Когда Колесникова уже мертвая была! Почему ты тогда ничего не сказал? Почему, я спрашиваю! Что ты молчишь?

Лунин и поспешивший ему на помощь Колычев встали перед столом, пытаясь предотвратить очередной чрезмерно близкий контакт оперативника и сидящего за столом подростка.

— Я испугался, — после оглушительных выкриков Зубарева голос Олега был едва различим, — испугался, что вы меня подозревать начнете.

— В чем же? — обернулся к подростку Лунин.

— В ее гибели, в том, что Анна умерла.

— Вот теперь, милый мой, у нас к этому точно есть все основания, — злорадно прошипел Зубарев.

— А если бы я рассказал? — На лице Олега, стойко выдержавшего испепеляющий взгляд оперативника, появилось упрямое выражение. — Сперва Алина исчезает после того, как была у Анны, затем погибает сама Анна, и при этом я все время где-то рядом. Да я сам себя готов был подозревать.

— День гибели Колесниковой, — Лунин выставил руку открытой ладонью вперед, призывая Олега успокоиться, — рассказывай все подробно и без эмоций. А ты сядь, в конце концов, — обернулся он к Зубареву, — если не сидится, можешь выйти, подышать свежим воздухом, как раз погода располагает.

Возмущенно стиснув кулаки, Зубарев хотел было что-то возразить, но в конце концов лишь удрученно вздохнул и уселся на стоящую у противоположной стены небольшую кушетку.

— Я пришел к Анне около пяти часов. Вечером, — начал рассказывать Кноль. — Я думал… я надеялся, что все будет как обычно…

— Это хорошо, когда семейные драмы не влияют на потенцию, — фыркнул Вадим, — у него сестра пропала, а он все об одном думает.

— Дальше, — поторопил подростка Лунин.