Полцарства за кота

Я подняла голову вверх. На втором этаже, на ящике с цветами лежал кот. Нельзя сказать, что он был красавец. Самый обыкновенный котяра, такой же рыжий, как Филимон, ну, может быть, чуточку пушистее. Так что Сан Саныч, не присматриваясь к ушам — у Марсика были нормальные уши, торчком, — вполне мог перепутать животных.

— Ваш кот? — спросила я, показывая глазами на балкон второго этажа. — А какой он породы?

— Породы? Он наполовину сибиряк, — гордо ответила Любовь Максимовна. — Не то что этот, мутант с вывернутыми ушами. — Она посмотрела на Филимона, скривила лицо и брезгливо передала его Алине.

— Ну а почему сразу выбрасывать? — задала я глупый вопрос. Действительно, если к вам в квартиру случайно забрел кот, не факт, что вы его должны оставить у себя.

— А зачем мне второй кот? Прихожу с работы, а в квартире вместо одного кота два. Я подумала, что он проник к нам через балкон. Вот я и решила отнести его подальше, чтоб второй раз не пришел.

— Успели, — облегченно вздохнула Алина.

Второй раз оставлять кота в полуразрушенной квартире мы не рискнули, повезли его обратно к Алине. Как только она с Филимоном на руках перешагнула порог своего дома, Ромка издал такой душераздирающий вой, что я испугалась. Слышала, как завывают собаки, как волки воют на луну, но чтобы коты… Весной они истошно орут, когда хотят гулять, противно мяукают, требуя пищи, но чтобы так жалобно и протяжно выли, слышать мне доселе не приходилось.

— Ромка явно не рад возвращению Филимона, — констатировала я. — Может, завтра отвезем его Степе? Наверняка это кот Ципкиных.

— Нет, будем ждать Степиного звонка, — немного подумав, сказала Алина.

Представляю, сколь трудно далось ей это решение. Ромка в семье на привилегированном положении — любимец семьи, — и тут появляется исчадье ада в кошачьем обличье, которое отнимает у Ромки все: теплую подстилку, сытный корм, внимание хозяйки.





Глава 21




Весь следующий день мы с Алиной провели в «Пилигриме». Идей у нас не было никаких, мы сидели и ждали звонка от Степы, надеясь на то, что хоть ей удастся узнать что-то стоящее. Увы, она молчала. К вечеру мы не выдержали и набрали номер ее мобильного. Степа трубку не сняла.

— Зачем вообще нужен мобильный телефон, если не отвечать на звонки? — спросила Алина, нервно покусывая губы. — Зачем мы внедрили ее в дом Ципкиных, чтобы она их деткам носы вытирала? Никакой ответственности, — бурчала Алина.

— Давай позвоним Регине, — предложила я. — Спросим ее, довольна ли она нашей протеже?

— Что еще остается? — Алина потянулась к телефону и набрала номер Ципкина. — Добрый вечер, пригласите, пожалуйста, Регину Ивановну. Ах, это вы, Регина Ивановна? А я думала, ваша дочь сняла трубку, — польстила моя подруга. — Голос молодой, звонкий, как у шестнадцатилетней девушки. Да вы такая и есть. Больше двадцати двух — двадцати трех вам не дашь.

«Ну это она загнула, — отметила я про себя. — Регина выглядит хорошо, но не настолько, чтобы спутать ее с двадцатилетней девицей. Кстати, именно голос ее и выдает. Говорит Регина с хрипотцой. Наверное, курит много».

— Как вам удается поддерживать такую форму? Признайтесь, у вас стандарт? 90-60-90? — продолжала льстить Алина.

Из трубки послышался смех Ципкиной.

— Я вот по какому поводу звоню, — перешла к делу Алина. — Я человек ответственный и не успокоюсь, пока не узнаю, как работает рекомендованный мной человек. Я говорю о няне. Да, о Стефании Степановне. Как она? Нашла к детям подход? Вы ею довольны? Ага, ага, — закивала Алина в тот момент, когда Регина ей начала отвечать. — Ну вы мне камень с души сняли. Рада была оказать вам услугу.

Она положила трубку, а я поторопилась спросить:

— Ну что там Степа?

— Уф, — выдохнула Алина. — Вроде все нормально, Регина ею довольна. С утра Степа ездила с детьми в музей, после обеда загорала на пруду. Одно меня беспокоит: не слишком ли много времени она уделяет детям?

— Алина, она нанялась няней, — напомнила я Алине. — Она должна быть при детях. А в свободное от работы время…

Алина не дала мне договорить:

— Степа слишком ответственно ко всему относится. Чувствую, что с ее ответственностью этого самого свободного времени у нее нет и не будет. Лучше бы она нанялась не в няньки, а в службу охраны, чтобы быть поближе к Герасиму.

— Ну ты сказала! Где Степа и где служба охраны, возглавляемая Герасимом! — возмутилась я, представив тщедушную родственницу рядом с громилой — начальником охраны. — Хорошо, хоть в няньки ее пристроили. А насчет свободного времени не волнуйся. Степа и за детьми Ципкиных присмотрит, и постарается все, что нужно, узнать.

Степа объявилась лишь на следующий день. Прибежала в «Пилигрим», взмыленная как загнанная лошадь, зато с горящими от возбуждения глазами.

— Как хорошо, что вы здесь! — с порога выкрикнула она. — Времени в обрез! — добежала до стола и плюхнулась на стул. — Дети в кинотеатре. Фильм идет два часа. Двадцать минут я уже потеряла, пока бежала к вам. Столько же обратно. Так что слушайте! — призвала она нас к вниманию.

Я поставила на стол перед Степой бутылку с минеральной водой.

— Ты только, Степочка, не волнуйся. Успеешь. Мы тебя внимательно слушаем.

— Ну что могу сказать. Два дня я ко всем присматривалась. Обычная семейка, когда из грязи да в князи. Вроде бы дом полная чаша, а отношения, как в звериной стае. Василий Ципкин человек грубый, невоспитанный. Мне странно, как он вообще бизнес смог организовать. У него же в багаже всего аттестат об окончании сельской школы.

— Степа, — вздохнула я, — он заработал первый миллион и нанял компетентных работников. Знаю я такой тип людей, у них звериное чутье на деньги и интуиция, кому можно доверять, а кому нет.

— Интуиция, говоришь? Не знаю, — задумчиво произнесла Степа. — О Ципкине я меньше всего узнала.

— А о ком узнала?


— Давайте по порядку. Не хочу что-то упустить. Начну с детей. Что я могу о них сказать? С такими избалованными детьми мне встречаться не приходилось. Делаешь им замечание, почему не убрали за собой постель, а они отвечают: «А горничная на что?» Полное пренебрежение к прислуге, как будто это они платят зарплату горничной, поварихе, садовнику. Ко всем работающим в доме дети обращаются: «Эй, ты! Подай, принеси, забери». Меня первый час вообще игнорировали. Потом я Артуру помогла установить на компьютере одну игру, лишь тогда он подобрел немного. Разговорились. В какие игры играешь, есть ли у тебя друзья, любишь ли спорт? Не впечатлил меня мальчик: друзей нет, спорт не любит, на занятия ездит потому, что отец велит. Отца дети — и Кристина, и Артур — боятся до смерти. Решила я поинтересоваться их успехами в школе. Мальчик, которому двенадцать лет, знает таблицу умножения только на «два», «три», «четыре» и «пять». Говорю: «Артур, давай выучим всю таблицу умножения». — «Зачем? Есть же калькулятор в телефоне». — «Ты зайдешь в магазин, а у тебя телефон разрядился». — «Значит, снимут деньги с карточки». Не знаю, чему его только в школе учат. Кристину, ту вообще, кроме тряпок, ничего не интересует. К ней я подхода так и не нашла. Сами знаете, как я в моде разбираюсь. В компьютер она не играет, книг практически не читает, только журналы для подростков. Спросила я детей о Кате, нравилась им прежняя няня или нет? Артур пожал плечами: «Да ничего. Уроки за нас делала. Жаль, что в музыкалку за меня не ходила». А Кристина ответила коротко: «Не мешала». «Не мешала что делать?» — уточняю я. «А все. Все делать не мешала. Ей деньги очень были нужны, вот она нам и не возражала. За стольник с ней всегда можно было договориться. Она за меня сочинения катала, контрольные решала». — «Ты жалеешь, что она ушла?» — спросила я. «Жалею? — удивилась Кристина. — С чего это мне жалеть, что она ушла? Катя ушла, ты пришла. Разве ты не будешь писать за меня сочинения? У тебя, кстати, какое образование? Ты на кого училась?» — «Вообще-то я библиотекарь», — опешив, ответила я. «О! Вот видишь, как хорошо. Школьную программу помнишь? Ну да это неважно, вспомнишь. Папочка наш, знаешь, как нас за успеваемость гоняет? До Кати у нас пять нянек было, всех уволили, потому что у нас в табеле одни тройки стояли. Значит, плохо с нами занимались, не уделяли должного внимания. А попросту они сами ни фига не знали. Хотя тетки неплохие были, добрые». — «А папа ваш знает, что за вас уроки Катя делала?» — спросила я, разобравшись в ситуации. «Нет, конечно! Как ты думаешь, за что мы с Артуром ей доплачивали!» — «Вы ей доплачивали? Из каких же денег?» — «Ой, наивная душа, — Кристина сокрушенно покачала головой. — Да нам папа карманных денег больше дает, чем няньке платит за то, что та с нами занимается. Так что Катя получала две зарплаты: от папочки и от нас. Будешь себя хорошо вести, и тебе станем доплачивать». Как вам это нравится? — возмущенно спросила Степа.

— Н-да, детки не подарок, — посочувствовала я Степе.

— Артур — увалень, прост как три копейки. А Кристина девочка себе на уме, — дала свою оценку Степа.

— Степа, а дети знают, почему ушла от них Катя? Что они говорят об отношениях Кати и начальника охраны?

— Я спросила: почему ушла Катя? Вроде бы все у нее было хорошо: деньги неплохие платят, с детьми взаимопонимание, — криво усмехнувшись, сказала Степа. — Артур ничего не ответил, а Кристина пожала плечами: «Сама удивляюсь». — «Но она как-то объяснила свое решение уйти от вас?» — стала я допытываться. «Нет. У нее был выходной, — вспомнила Кристина. — Она поехала в город, вроде бы к сестре. А вечером, уже поздно было, позвонила и сказала, что больше к нам не вернется, ей срочно надо уехать в другой город».

— Что, даже вещи не забрала? Или у нее не было никаких вещей? — удивилась я.

— Точно так же, слово в слово, спросила я, — сказала Степа. — Кристина ответила, что вещи Кати до сих пор весят в шкафу, в комнате, в которой поселили меня. Я едва утерпела, чтобы тотчас не броситься в комнату и не посмотреть на вещи.

— И что же это были за вещи? — поинтересовалась Алина.

— Ничего особенного. Джинсы, ветровка, спортивный костюм, сарафан. Ну и белье, разумеется. Из обуви: старенькие кроссовки и стоптанные босоножки.

— Негусто.

— Негусто. При желании все вещи поместились бы в небольшой дорожной сумке.

— То есть этими вещами она бы смогла пожертвовать?

— Вот уж не знаю. Когда человек считает каждую копейку, он вряд ли оставит кому-то свои вещи, тем более белье. Вряд ли Кате хотелось, чтобы кто-то копался в ее трусах и лифчиках.

— Ну а документы какие-нибудь остались? Письма, открытки?

— Письма, открытки? Нет. Вряд ли ей кто-нибудь писал на адрес Ципкиных. Зато в одной из книжек я нашла вот эту фотографию, — Степа достала из сумки черно-белое фото и положила передо мной и Алиной на стол. Карточка 9 на 13 запечатлела молодую женщину, которая обнимала двух девочек. Девочки были очень похожи друг на друга и на мать. У всех троих были светлые волнистые волосы, вздернутые носы и, как спелые вишни, темные глаза.

— Катя, Инна и их мать Валентина? — догадалась я.

— Да, — кивнула Степа. — И вот что странно, по логике вещей эта фотография должна быть для Кати бесценна, а она ее оставила.

— Она не захотела возвращаться в дом Ципкина? Кого-то боялась? Герасима? — пустилась в рассуждения Алина.

— У детей я не рискнула спросить о начальнике охраны. Как бы это выглядело? Меня только что взяли в дом, я, кроме хозяев и их детей, ни с кем не знакома. Кристина девочка неглупая. Возможно, она бы меня ни в чем не заподозрила, но вопросу бы непременно удивилась. А то еще начальнику охраны передала бы, что новая няня им интересуется.

— Степа, только не говори, что это все, о чем тебе удалось узнать за три дня, — испугано спросила Алина.

— Нет, — обнадежила нас Степа. — Вечером я взяла коробку конфет и пошла знакомиться с Клавой. Нашла я ее в кухне. Вообще-то там хозяйничает повариха, толстая деревенская тетка Варвара, но она живет неподалеку в старой Николаевке и каждый вечер уходит домой. Клава и ее муж Дмитрий Ильич, он же садовник, живут во флигеле. Варвара приходит к семи утра, а уходит в восемь. Приготовит ужин, подаст на стол — и домой. Убирает и моет посуду Клавдия. А потом пьет чай на кухне и смотрит там телевизор. Перед телевизором я ее и застала. Я ее конфетками, она меня чайком угостила, потом достала наливочку собственного приготовления, уговорила меня выпить рюмочку. Очень мы душевно посидели. Клавдия искренне обрадовалась моему появлению в доме. По большому счету ей словом не с кем у Ципкиных перемолвиться. Регина, став богатой, марку держит, с прислугой не разговаривает, только дает указания. Ципкина Клавдия боится как огня. И меня предупредила, что мужик он строгий до безумия. Чувствует, что умом не до всего дотягивает, вот и злится, если чего-то сам не понимает или его не понимают. Если ему вожжа под хвост, лучше спрятаться в дальний угол и оттуда не высовываться. И ни в чем ему не перечить. На детей не жаловаться ни в коем случае. Дети по образу и подобию вылитые родители. Артур непредсказуем. Может к тебе подлизаться, конфеткой угостить, а потом в туфлю кнопку засунуть или в чай соли насыпать. Но это так, мелочи. Один раз мальчик зашел в ванную для прислуги и во флакон с шампунем клей ПВА залил. Хорошо, что первым голову помыл Дмитрий Ильич — остатки волос сбрил, а на голову кепку натянул. А если бы Клавдия голову помыла? Пришлось бы в косынке ходить. Кристина, как и мать, держится особняком. Может часами с подружками по телефону болтать, а Клавдии «доброго утра» не пожелает. Кто остается? Варвара? Но та с Клавдией не разговаривает. Она вообще баба неразговорчивая. Живет в Николаевке, в селе, из которого родом Василий. И, что интересно, с рождения знает Ципкина, но хотя бы раз завела разговор о детстве хозяина. Клавдия пару раз пыталась разговорить ее — безуспешно, молчит как рыба об лед.

— Ну а няня?

— Вот-вот, и я спрашиваю у Клавдии: «Как же няня? Неужели не общались?» «Няня… Няня — девка молодая! Разве ей интересно со старухой? Она где-то там учится заочно, вечером книжки свои зубрит». Я ей говорю: «Но не все же время ей книжки зубрить. Молодая, наверное, молодой человек у нее есть?» — «Не было у нее никакого человека. Откуда ему взяться? В город она редко ездила. В институте заочно училась». — «Ну, чтобы молодого человека найти, необязательно в город ездить. Взять хотя бы вашего начальника охраны», — закидываю я леща. «Игорька, что ли?» — удивляется Клавдия. «Он, конечно, не красавец, — продолжаю я, — но мужчина видный, высокий, накаченный. Некоторым женщинам нравится такой типаж». — «Он вообще-то неплохой парень, из бывших спортсменов, но… — замялась Клавдия, — короче, женщинами он не увлекается». «Голубой, что ли?» — сорвалось у меня с языка. «Да нет. Он никем не увлекается. Уже. Поговаривают, что Игорь, когда из спортсменов ушел, подался в бандиты. Взяли его на стрелку. По-доброму — как их там называют? — пацаны договориться не смогли, начали стрелять. Шальная пуля, — Клавдия тяжело вздохнула и посмотрела вниз, — туда и попала. Не мужик теперь наш Герасим». — «А вы откуда знаете?» — засомневалась я. Вопрос интимный. О таком на всех углах не трубят. «К нам иногда приезжает медсестра из города, хозяину массаж делает. Так вот, она работает в той больнице, в которой Игорю из этого самого места пулю вынимали. По большому секрету она мне рассказала, просила никому не говорить. Да ты своя, по глазам вижу, что никому не скажешь», — вот так поделилась со мной чужой тайной Клавдия.

— Получается, Герасим не мог ухаживать за Катей? Значит, Регина все придумала? Катя уехала от Ципкиных не из-за начальника охраны.

— А вот что мне рассказала о своей хозяйке Клавдия. Бесится дамочка от безделья. По сути, ей и общаться не с кем. Соседка, Маргарита Сергеевна, вот, пожалуй, и все ее общение. Старых подруг Регины Ципкин от дома отвадил. Новых подруг она не завела. А может, муж не дал завести. Василий вообще не любит, чтоб у него в доме люди толклись. Исключение делает только для своего друга, Константина Тюрина, тот приезжает довольно часто.

— Что за Тюрин? — спросила я.

— Между прочим, большой человек! Директор рынка. Когда-то они с Василием вместе начинали. Только Василий грузчиком в винно-водочном ларьке работал, а Тюрин рубщиком мяса. Тюрин тогда покруче нашего Ципкина был. Правильно разделать тушу — своего рода искусство. Одному колхознику расчленил корову — получил денежку, второму колхознику свинью разделал — тоже взял за работу. Бывало, что и мясом за работу брал. Мясо Тюрин тут же, на рынке, сдавал своему знакомому продавцу на реализацию. Костя не ленился, и деньжата у него водились. Рубщик мяса — очень выгодная и денежная профессия. Может, не очень, с точки зрения интеллигенции, престижная, но денежная, — повторила Степа. — В девяностых годах Костя Тюрин так развернулся, что весь рынок под себя подмял. Я так думаю, не без помощи бандитов. Смутные времена тогда были, смутные. Но ближе к делу, за столько лет друзья не рассорились, продолжают встречаться. Тюрин часто навещает Ципкиных, уж больно нравится ему бывать на природе. Подумывает даже дом в поселке купить.

— А не его ли мы видели в первый наш визит к Регине? — вспомнила Алина. — Красавец-мужчина.

— Может, и его. Клавдия говорила, что Тюрин весьма хорош собой.

— А вот повариха Варвара на дух не переносит Тюрина. Впрочем, эта вредная баба вообще мало кого в доме Ципкина жалует, Регину в том числе.

— Отчего тогда в доме Ципкина работает, если хозяйку не любит?

— Она у Василия работала еще до появления Регины. Ципкин признает только здоровую деревенскую пищу: картошечку, сало, грибочки, помидорчики с грядки. Что интересно, и пьет он не свою продукцию, а самогон, который гонит Варвара. Как Регина его не умоляла взять из города квалифицированного повара, Ципкин ни в какую: «Меня будет кормить только Варвара. А ты хочешь — ешь, хочешь — не ешь». Так вот, Варвара терпеть не может ни Регину, ни Тюрина. Однажды Клавдия случайно зашла на кухню. Варвара стояла у окна и видела: к дому подъехала машина Тюрина. Регина вышла его встречать. Тюрин чмокнул ее в щечку. Варвара в сердцах прошипела: «Шалава. И этот дурак, куда смотрит?!» Это она про Василия сказала. Клавдия, которая тоже все видела и догадалась, к кому относятся слова, все же решила уточнить: «Это вы о ком?» — «Ни о ком, — пробурчала Варвара, задернула окно шторкой и зло сказала: — Не надо стоять у меня за спиной. Я этого не люблю. Могу сковородкой зашибить».

— Степа, а что ты по телефону говорила, будто у Ципкиных кот пропал.

Степа мельком взглянула на часы.

— Точно, чуть не забыла. Я, когда с Клавдией чай пила, заметила на полу двойную мисочку из нержавеющей стали. У Бобби есть такая. Одно отделение для корма, а второе для воды, — сказала Степа, посмотрев на меня. Я кивнула. Точно, есть у нас такая. Степа продолжила: — Спросила просто так, чтобы разговор поддержать: «Для собачки?» — «Да нет, кот у хозяев был, породистый», — ответила Клавдия. «Почему был? Умер?» — «Теперь уже и не знаем. Буквально несколько дней назад скандал был жуткий. Всем досталось. И хозяйке в первую очередь. Кот был любимцем хозяина. Звали его Филаретом. Василий его обожал. Около года назад ему этого кота то ли из Голландии, то ли из Дании привезли. Ципкин за него немереное количество денег отвалил».

— Степа, а ты спросила, какой породы был кот, какого окраса? — возбужденно спросила Алина. Она даже приподнялась со своего места и потянулась к рассказчице, чтобы не упустить ни единого слова.

— Конечно, спросила. Я сразу о Филимоне подумала. Что касается породы, Клавдия не знает, какой породы был кот Василия. Чудная какая-то. Точно не сибирский, точно не сиамский и не персидский. А окрас, окрас был рыжий.