Полцарства за кота

— Семен Иванович, мы пройдем. — Она сдвинула старика с прохода, прошла через калитку и прямиком устремилась к своему боксу. Дверь все так же была опечатана. — Может, содрать с двери эту чертову бумажку? — спросила она у нас.

— Алина, я не знаю, — засомневалась я в безнаказанности этого поступка. — Тут куча печатей. Дата, когда опечатали. Как бы тебе потом менты претензии не предъявили.

— Да, не наломать бы дров, — Алина ногтем попыталась отодрать от двери краешек бумажной ленты. — Намертво приклеили.

— Идем, Алина, здесь нечего смотреть, — позвала я подругу и первой зашагала к сторожу, который все так же продолжал стоять у ворот.

— Скажите, Семен Иванович, а люди из полиции не говорили, когда я смогу пользоваться гаражом? — спросила Алина, поравнявшись со сторожем.

— Ничего не говорили.

— А девушка, которая жила в моем гараже, случайно не появлялась?

— Не появлялась. — Старик затрусил головой.

— И на том спасибо, — расстроенно проговорила Алина и побрела к машине.

Она села за руль, но заводить автомобиль не спешила.

— Алина, едем домой. Уже вечер, — Степа посмотрела на часы. — Половина восьмого. Пока доедем, темно будет. К Воронкову еще надо позвонить.

Алина как будто ее не слышала, сидела, положив ладони на руль, и смотрела перед собой отчужденным взглядом.

— Нельзя так расстраиваться. Ну не окажись убитый парень Андреем, и что? — продолжала успокаивать Алину Степа. — В конце концов он мог и не знать, где прячется Катя.

— Как так не знать, если его убили в гараже, в котором она жила? По всему выходит, он пришел к ней.

— А если бы нашли другого парня, то Андрей бы не знал, — настаивала на своем Степа.

— Голова болит, не понимаю я твою логику, — призналась Алина. — Ладно, поехали домой, поужинаем, на сытый желудок я как-то лучше соображаю.

— Поехали, только по пути заедем ко мне на квартиру, я, кажется, забыла халат взять, — попросила я.

Собирала сумку я второпях и о многих необходимых вещах даже не вспомнила.

Алина остановила свой «Опель» во дворе моего дома.

— Я подниматься не буду, — сказала Степа. — Посижу в машине с Алиной.

— Как хочешь. Я мигом: схвачу халат и обратно, — пообещала я, мельком взглянув на окна квартиры. Дома ли кто, я так и не смогла определить. В июне темнеет поздно, необходимость в электрическом освещении возникает только после девяти часов.

Но как только я вошла в подъезд, сомнения отпали, строители были еще на месте. Стены сотрясались от немыслимых вибраций, которые перемежались монотонным грохотом. «Неужели эти звуки исходят из моей квартиры?» — с ужасом подумала я.

На площадке второго этажа я столкнулась с соседкой Ольгой Дмитриевной. Она как будто поджидала меня. Не успела я с ней поздороваться, как она с укором мне сказала:

— Мариночка, это форменное безобразие. Разве можно так шуметь? Что происходит в вашей квартире?

— Ольга Дмитриевна, приношу вам свои извинения, но у нас с сегодняшнего дня ремонт. Надеюсь, шум вам будет досаждать только сегодня, ну в крайнем случае завтра.

— А что потом? Я умру и не буду слышать? Мне уже вызывали сегодня «Скорую», врач не смог услышать биение сердца.

— Ольга Дмитриевна, — я стала бочком обходить ее, — еще раз прошу вас нас извинить. Ну потерпите совсем немного.

Я пулей влетела на свой этаж. Распахнув дверь, которая, кстати, оказалась незапертой, меня обдало пылевым облаком — я закашлялась и потянулась в карман за носовым платком. Прижав к носу и рту импровизированный респиратор, я пожалела, что не ношу очки. Крупинки штукатурки витали в воздухе, лезли в глаза и толстым слоем оседали на ресницах и волосах.

— Почему я не езжу на мотоцикле? — спросила я у себя. — Напялила бы сейчас мотоциклетный шлем на голову и горя бы не знала. Ау! Где все? — завопила я, входя в пылевую зону.

— Хозяйка, мы здесь, — криком ответил мне Сан Саныч, которого Олег специально пригласил руководить строителями.

Грохот прекратился. Стало подозрительно тихо, как будто я в одну секунду оглохла. Понемногу мои глаза стали привыкать к пелене из пыли, и я стала различать просвечивающиеся через нее силуэты.

Через несколько минут пыль осела, и я смогла войти в квартиру. В коридоре было неестественно светло, хотя электричества никто не включал.

— Матерь божья! — ахнула я, заметив отсутствие стены, вернее двух стен.

Солнечный свет беспрепятственно падал на одиноко стоявший в центре огромного пространства унитаз.

— Господи! И он подключен?

— А как же! — заверил меня Сан Саныч. — И вода есть. Горячая и холодная. — Он кивнул головой на металлическую воронку, вставленную прямо в канализационный отвод. Рядом с воронкой лежали два резиновых шланга. Для чего они здесь и как ими пользоваться, я уразуметь не могла, во всяком случае, с ходу.

— Это что? — спросила я, тыча пальцем в шланги.

— Вода, — просветил меня Сан Саныч. — Вот смотрите. — Он бросил один шланг в воронку и метнулся к вентилю, который перекрывает поступление воды в квартиру. От воронки вентиль находился приблизительно на расстоянии трех метров. Крутанув несколько раз краник, Сан Саныч открыл воду. Под напором воды шланг изогнулся, вырвался из воронки и, извиваясь, заплясал по полу. Меня задело струей, я взвизгнула от холода: Сан Саныч открыл холодную воду. Спасибо, что не кипяток.


— Ё-моё! Держи его! Соседей затопим, — закричал строитель и бросился ловить шланг. Поскользнувшись на мокрой пыли, он со всего маху шмякнулся на пол, но в последний момент все-таки успел схватить непослушный шланг. — Куда его? — завопил он, изображая фонтан «Самсон, раздирающий пасть льву».

— В воронку! — Сан Саныч подхватил шланг и запихнул его глубоко в воронку, так, что вода прямо потекла в канализацию.

— И как умываться? — продолжала недоумевать я. Теперь вода была только на полу.

Сан Саныч подскочил к воронке и на себе стал демонстрировать процесс умывания. Для того чтобы умыться, надо было встать на колени, наклониться к воронке, в одну руку взять конец шланга, вытащить его из канализационной трубы, а второй рукой потереть свое лицо.

— А если я захочу помыть руки? — задала я каверзный вопрос. Попробуйте помыть руку, если вторая у вас занята (в ней шланг). В лучшем случае вы почешете кончиками пальцев ладонь.

— Сейчас, — попытался сообразить Сан Саныч. Он стоял в той же позе: на коленях в луже, наклонясь над воронкой. — Ну это совсем просто! — осенило его. Он взял в зубы конец шланга и демонстративно потер одну ладонь о другую.

— А если я захочу вымыть голову? — последовал мой очередной вопрос.

Ха! Для этого ему бы понадобилось лечь на спину, засунуть голову в воронку, между ногами зажать шланг, направить струю на голову и теперь уже двумя свободными руками вымыть волосы. Камасутра, поза под номером две тысячи два. Ручаюсь, в таком положении еще голову никто не мыл!

Ясное дело, Сан Саныч до такого не додумался. Фантазии не хватило старику. После пяти минут усиленной мыслительной деятельности он сдался:

— А вам обязательно здесь голову мыть? Олег Александрович сказал, что в квартире он будет жить один.

— Один, — подтвердила я, порадовавшись его сообразительности. Я оглянулась, пыль практически осела. — Вы все стены уже сломали? — поинтересовалась я. — Соседи на шум жалуются.

— Да, осталось только разобрать кладовку. И выбить антресоль.

Слово «выбить» меня насторожило. Дело в том, что дом, в котором мы живем, строился давно, в послевоенное время, военными строителями. Материалы применялись весьма крепкие, но было одно «но». Это «но» заключалось в том, что этих самых материалов не хватало, время было такое. Экономить на жилых площадях и высоте комнат не стали. Выкрутились банально просто: если стена не капитальная, то в стене оставляли пустоты. Потом их латали рейками и замазывали штукатуркой. Были вообще такие места, где стены держались на обоях. О специфике наших стен мы узнали, когда делали предыдущий ремонт. Решив обойтись малой кровью, мы не стали что-либо менять и переклеили только обои.

Я задрала голову и посмотрела на антресоль, которая в эту минуту держалась на «честном слове». Дно антресоли все еще покоилось на двух балках. Два конца балок были вмонтированы в стену, разделяющую гостиную от кухни, а два других конца, которые когда-то упирались в перегородку между кухней и санузлом, болтались в воздухе.

— Сейчас без шума и пыли выдернем балочки, и антресольки не будет, — заверил меня Сан Саныч.

— Так нельзя, — предостерегла я строителей. — Возьмите пилу и аккуратно распилите балки, как можно ближе к стене. Если будет немного балка выпирать из стены — нестрашно. Все равно вы поверх этой горбатой стены будете крепить гипсокартон.

— Как скажите, хозяйка, — сделал вид, будто согласился со мной, один из строителей.

Я оставила работяг и пошла искать свой халат. Не успела я открыть шкаф, как квартиру оглушил жуткий грохот. Я выбежала из комнаты и увидела, как один из рабочих кувалдой бьет по балке.

— Что вы делаете?! Я же просила!

Кувалда замерла в воздухе, но процесс пошел. Из гостиной донесся звон битого стекла. Я ринулась туда.

Поздно. Акварель, прежде висевшая в раме на стене, теперь лежала на полу среди осколков стекла. Но, как говорится, только бы это. Из стены торчал конец злополучной балки. Пройдя штукатурку и порвав обои, балка вылезла в гостиной как раз над любимым диваном Олега, который, если вы помните, стоял в зоне материального благополучия.

Предвидя реакцию супруга, я схватилась за голову. В доме нет такого количества успокоительных лекарств, чтобы блокировать его нервную систему. Он увидит это безобразие, начнет буйствовать и доломает всю стену. А это значит — придется делать ремонт во всей квартире. Не хочу никакого ремонта!

В комнату просочился Сан Саныч в окружении строителей. Я с ненавистью на них посмотрела.

— Н-да, — только и смог выдавить из себя Сан Саныч.

— Что вы наделали? — по слогам произнесла я и сорвалась на крик. — Когда это увидит мой муж, его удар хватит. Я же вас просила, предупреждала. — В левом боку закололо, и я схватилась за сердце, которое уже сейчас мне подсказывало, что беды не миновать.

И точно, на пороге уже слышался громогласный голос Олега.

— Я дома. А есть ли дом? — пошутил он.

«Хороший вопрос», — подумала я, мечтая о том, как бы незаметно испариться. Наблюдать мужские истерики — занятие малоприятное, более того, опасное, под горячую руку может и тебе попасть. Конечно же, муж на меня руку поднимать не станет, но ведь и от чугунной головы строителя может что-нибудь рикошетом отлететь в мою сторону.

— Вау! — неизвестно чему восхитился мой муж. — Всегда мечтал иметь в туалете окно. Сидишь на унитазе, наблюдаешь за природой. Птички поют, веточки зеленые в стекло стучатся.

— Романтик! Ну-ну, а если ты после туалета захочешь руки помыть? — одними губами произнесла я.

— Люди, где вы? — позвал Олег.

Услышав голос хозяина, Сан Саныч и деятели из ремонтно-строительной фирмы втянули головы в плечи. Они затаили дыхание, надеясь на то, что в этой комнате их никто и никогда не найдет. Наивные. Эта комната у Олега любимая. В ней расположена пресловутая зона материального благополучия. Он может не зайти в спальную, кабинет, но в гостиную зайдет наверняка.

— Ах, вот вы где! — Олег удивленным взглядом окинул большое скопление народа. — И ты, Марина, здесь?

— Я уже ухожу, — как ни в чем не бывало бросила я и кинулась к выходу. — Меня внизу Степа и Алина ждут. Без меня разберешься, — буркнула я, захлопывая за собой дверь.

Следом за грохотом двери раздался рев тигра, которому прищемили мужское достоинство. Как же он орал! Я уже спустилась на первый этаж, а все еще слышала, что думает Олег о близких и дальних родственниках мужчин, находившихся в данный момент в квартире. Особенно досталось Сан Санычу. Олег не стеснялся в выражениях и материл старика на чем свет стоит.

— Уезжаем! — выкрикнула я, запрыгивая в машину. — Быстрее, быстрее!

Взглянув на мое озабоченное лицо и не поняв, в чем дело, Алина надавила ногой на педаль газа — автомобиль с пробуксовкой рванул с места.