Пока смерть не разлучит нас

— Когда попросил меня найти квартиру. Через колледж. Это, видите ли, дешевле. К тому же — тогда я не придала этому значения — он не хочет сам ходить по агентствам. Не нужно, чтобы его запомнили в лицо. Суть плана заключалась в том, что Симона должна как бы исчезнуть, а затем за нее будет выплачен выкуп.

Симона была уверена, что Алан сделает все, чтобы ее вернуть. И, как выяснилось, оказалась права. Я никогда не видела человека, который пребывал бы в таком радостном возбуждении, как тогда Симона. Она напоминала запертую в клетке птицу, которая ждет не дождется, чтобы ее выпустили на волю.

И конечно, она непоколебимо верила в то, что, как только будет заплачен выкуп, она упорхнет вместе с Тимом. Как сообщница, я была в курсе всех событий. Она то и дело заявлялась ко мне в коттедж, болтала о том, как все это интересно, придумывала разные ходы, строила планы.

— Вы сказали «строила планы», — прервал ее старший инспектор, — но, судя по вашим словам, планы строила не миссис Холлингсворт, а другие. Какой вклад внесла она лично?

— Да самый незначительный. Ей хотелось, чтобы вся история выглядела драматично, как в кино. Она решила во время побега изменить внешность, поэтому положила в сумку парик и темные очки, нацепила двусторонний пиджак, который можно вывернуть наизнанку, изменив его цвет.

— Понятно, — протянул Барнаби. Неудивительно, что Симона надолго застряла в туалете универмага «Боббис». Он постарался прогнать мысли о зря потраченных на поиски розового жакета времени и усилий.

— И вас это нисколько не коробило, мисс Лоусон? — спросил Трой. — Слушать ее беззаботную болтовню, зная заранее, что все деньги загребете вы со своим любовником?

— Послушайте, она не была способна на глубокое чувство. Глупенькая, избалованная, взбалмошная. И потом, я думала, когда деньги будут у нас, она спокойно вернется к мужу, а он на радостях станет баловать ее еще больше.

— Но что-то пошло не так?

— Да, с самого начала. По плану она должна была в два тридцать сесть на автобус до Каустона, а там пересесть на четырехчасовой до Хай-Уикома. Тим, который тогда уже поселился в квартире, встретил бы ее на автобусной станции. Но ей, полагаю, так не терпелось начать свое «большое приключение», что она сорвалась из Фосетт-Грина в половине первого, а в Хай-Уикоме взяла такси до квартиры.

Мы должны были предвидеть нечто подобное. Она всегда поступала по-своему, ни с кем не считаясь. Но… Мы понимали, что долгое время не сможем быть вместе, и воспользовались последней возможностью. Дверь была не заперта. Она вошла и застала нас в постели.

— Силы небесные! — вырвалось у сержанта Троя.

— Симона была вне себя. Она какое-то время просто стояла, глядя на нас, затем кинулась к двери. Тим схватил ее, велел мне убираться побыстрее и втолкнул ее в кухню. Я сразу оделась и ушла.

— Тогда какой смысл был заявляться посреди дня в «Соловушки»?

— Да тот же самый, который заставил Симону назначить на то же время стрижку. Мы хотели убедить окружающих, будто Симона определенно намеревалась к этому часу вернуться домой. Иными словами, внушить всем, что раз ее нет, значит, с ней что-то случилось. Я не знала, что произошло в Хай-Уикоме после моего ухода, поэтому решила и дальше вести свою партию.

— Простите, мисс Лоусон, но я не вижу здесь никакой логики. Почему вам было так важно, что подумают в деревне?

— Наверное, мы считали, что это может быть важно, если заподозрят сговор и новости о похищении каким-то образом станут известны раньше срока.

— Что на самом деле и произошло.

— Да. Алан точно выполнил все, как мы просили. Кроме одного: он не сжег фотографии.

— А что насчет драгоценностей? — осведомился Барнаби. — Нет ни кольца, ни ожерелья. Этот факт неминуемо должен был навести на мысль о сговоре.

— Это целиком на совести Симоны. Мы понятия не имели, что она захватит их с собой.

— Маленький такой дополнительный бонус, — съязвил Трой. — Для миляги Тима. Наверное, сунул их в карман, перед тем как слинять.

Сара ничего не сказала в ответ, но лицо ее так побелело, что Барнаби встревожился, как бы она не грохнулась в обморок. Он спросил, не хочет ли Сара воды, и, когда она кивнула, решил, что пора сделать перерыв:

— Организуйте чай и сэндвичи, сержант.

Трой шумно отодвинул стул и поднялся, пытаясь скрыть свое недовольство тем, с какой легкостью подозреваемой вновь удалось добиться поблажки у шефа.

— И постарайся не потревожить нашего орла юриспруденции. Похоже, он впал в зимнюю спячку.

— С молоком и двумя кусками сахара, — раздался голос Старки, когда Трой был уже у двери. — И сэндвичи я предпочитаю с солониной и маринованным огурцом. Надеюсь, старший инспектор, — добавил он, направляя на себя струю воздуха из вентилятора, — что в надлежащее время в суде будет особо отмечено полное и добровольное сотрудничество моей клиентки со следствием.

— Можете не сомневаться, — отозвался Барнаби, возвращая вентилятор в прежнее положение. — Хотя боюсь, если вы не убедите клиентку что-нибудь съесть, к «надлежащему времени» от нее ничего не останется.

Кроме воды сержант принес чай, сэндвичи с ветчиной и четыре бисквита «вагон виллс». Мужчины закусили, но убедить Сару что-нибудь съесть не удалось. Три из четырех бисквитов умял Старки.

Через четверть часа Барнаби вновь включил запись и допрос продолжился.

Трой был разочарован. Старший инспектор не вернулся к поднятой им самим теме, судьбе драгоценностей миссис Холлингсворт.

— Итак, мисс Лоусон, во вторник шестого июня на Флевелл-стрит события приняли опасный оборот. Что вы делали дальше?

— Оставалась у себя в коттедже, пока хватало сил. Понимаете, Тим не мог сообщить мне, что происходит. На Флевелл-стрит нет телефона. Около восьми в тот же вечер я приехала туда. Постучала. Он открыл. В квартире было очень тихо. Симоны нигде не видно. Тим отвел меня на кухню. Сказал, что отправил Алану первое письмо и одну фотографию. Я хотела…

— Одну минуту. Если он выходил, чтобы отправить письмо, то почему не позвонил вам из кабинки на улице?

— Можно я расскажу все, что было, по порядку? Тогда вы все поймете…

— Хорошо, — согласился Барнаби. — Итак, вы оба были на кухне.

— Я спросила, можно ли мне увидеться с Симоной. Тим сказал, что она спит и мне не стоит к ней входить. Сейчас я понимаю, что следовало проявить настойчивость. Я знала, что после утреннего открытия она вряд ли будет расположена нам помогать. Но я убедила себя, что Тим сумел как-то ее уговорить.


Сара переводила взгляд с Барнаби на Троя, призывая их поверить в то, что ее поведение было вполне оправданно.

— Он сказал, чтобы я не волновалась, ехала к себе и следующие два дня постаралась почаще попадаться на глаза всем в деревне. Обещал позвонить после уик-энда. В понедельник он действительно позвонил, сказал, что Холлингсворт готов раскошелиться. Деталей он мне не сообщил, только упомянул, что заберет деньги вечером того же дня. Я должна быть в квартире на Флевелл-стрит к часу, чтобы помочь их сосчитать. Я спросила его о Симоне, о том, как она себя чувствует и как он собирается… ну, вернуть ее, что ли, но он меня оборвал и повесил трубку.

Во вторник, когда я приехала, его уже не было в квартире. Не было и Симоны, и сумка ее тоже исчезла. Я просидела там час или два. Но в глубине души знала, что он не вернется.

Сначала я решила, что меня просто предали. Что они взяли деньги и уехали вместе. Но после в гостиной, рядом с моей камерой, я нашла фотографии. Он явно на каждом этапе делал больше одного снимка, а потом выбирал самые… самые что ни на есть жуткие…

И тут Сара не выдержала. В припадке отчаяния она уронила голову на руки и зарыдала. Им не оставалось ничего другого, как ждать, пока буря уляжется.

Рыдания постепенно стихли, и Барнаби осведомился, готова ли она продолжать.

— Да, конечно. Отчего бы и нет? — глухо и устало произнесла она.

— Как долго еще вы оставались в квартире?

— До вечера, кажется.

— И вы возвращались туда снова, хотя поняли, что он уехал навсегда?

— Надежда всегда умирает последней, — сказала она, но все в ней свидетельствовало о противоположном.

— И что после?

— Я услышала, что Алан Холлингсворт покончил с собой. Во всяком случае, так говорили в деревне. Мне стало совсем плохо. Я ведь знала, что он заплатил. Поэтому я решила, будто ему стало известно, что он больше никогда не увидит Симону. И тут вы мне объявляете, что смерть его вызывает подозрения. Я… господи боже, я просто не могла в это поверить! Это было лишено всякого смысла. Но после до меня дошло, что именно это вынудило Тима бежать.

— Потому что он был виновен в смерти Алана?

— Видимо, здесь есть какая-то связь. Вряд ли это простое совпадение.

— Тут я с вами, пожалуй, соглашусь, — кивнул Барнаби. — Но какая, вы полагаете, у него могла быть причина для убийства?

— Не знаю. Единственное, что приходит в голову: при передаче денег что-то, видимо, пошло не так. Может, Алан попытался проследить за Тимом. Или узнал его…

— Узнал его?! — мгновенно среагировал Трой.

— Я хотела сказать, мог бы узнать его, если бы увидел снова… при… как это у вас называется, когда показывают несколько человек сразу?

— Не думаю, что вы это имели в виду…

— Послушайте, сержант, моя клиентка отвечает на все ваши вопросы по доброй воле и с полной готовностью. Делает все, чтобы вам помочь, находясь при этом в тяжелом психологическом состоянии. — Впервые за все время в голосе Старки прозвучали решительные ноты. Более того, он говорил с воодушевлением. Как будто давно собирался с силами, чтобы сорвать все аплодисменты одной арией.

— У нас есть право… — вознегодовал Трой.

— У вас нет права оказывать давление на допрашиваемого. Особенно в том случае… — властно перебил его Старки и вдруг осекся.

Барнаби догадывался, что собирался сказать адвокат: «Особенно в том случае, если он не совершил ничего дурного». Тут юрист припомнил некоторые детали, и всю спесь с него как ветром сдуло. Старки ловил ртом воздух и в своем облегающем костюме из терилена напоминал выброшенную на берег медузу. Барнаби учтиво осведомился, могут ли они продолжать допрос.

— Да, старший инспектор, разумеется. Вне всяких сомнений.

— Давайте подведем итоги, мисс Лоусон. Я хочу для себя еще раз прояснить один момент. Утверждаете ли вы, что после телефонного разговора в понедельник десятого июня не виделись и не беседовали по телефону с человеком, которого пока мы с вами называем Тим?

— Да, утверждаю.

— И что он не приходил к вам поздним вечером или на рассвете в ночь на вторник?

— Нет. Как я только что сказала.

— И вы не знаете, где он находится в настоящее время?

— Не знаю. Понятия не имею.

— И вы не склонны помочь нам в этом деле?

— Не совсем поняла, куда вы клоните.

— Не желаете дать нам, к примеру, его домашний адрес?

— Нет.

— Думаю, вы недооцениваете серьезность ситуации, в которую себя ставите. Помимо того что вы участвовали в похищении миссис Холлингсворт с целью получения выкупа, в настоящий момент вы к тому же покрываете человека, который, возможно, совершил убийство.

— Я сознаю, насколько это серьезно.

— Но сознаете ли вы, что вам грозит очень большой срок? Если вам так тяжко дались несколько часов, проведенных здесь, в полицейском участке, как вы намерены выдержать десять лет тюрьмы?