Пока смерть не разлучит нас

Барнаби бережно составил сосуд с фиалками на пол и приоткрывал крышку сундука, когда вошел Трой.

— Там полный отстой, босс. Одна старая ванна на чугунных лапах.

— Да ну? — рассеянно отозвался Барнаби, перекладывая стираную, но неглаженую одежду — рубашки, блузки и длинную юбку с рисунком из диких ирисов.

— Смотрю, и у вас то же самое старье. Правда, теперь ветошь, которой ваша бабка терла спину своему муженьку, может стоить целое состояние.

— Ну, знаешь, как говорят… — Вышитая безрукавка, отливающее бронзой полупальто, мягкие сапожки узорчатой кожи с шестью крохотными серебряными пряжками, ветхая соломенная шляпа с широкими полями, — мода имеет свойство возвращаться.

— Теперь не знаешь, что можно выбросить, а что… — Трой осекся. Лица старшего инспектора он видеть не мог, но поза — эта вдруг напрягшаяся спина, застывшая линия плеч — напомнили ему джек-рассел-терьера у кроличьей норы. — Вы что-то нашли. — Это не был вопрос.

Барнаби вздохнул, поднял голову и оглядел комнату. Комнату, которая словно дышала чистотой и невинностью, как показалась ему, когда он только переступил порог.

— Нашел, — произнес он и поднял левую руку. — Я нашел фотоаппарат.



Следующая беседа с Сарой, как и обещал ей Барнаби, состоялась у него в кабинете. Еще в камере он предъявил Саре обвинение: она подозревается в похищении с целью получения выкупа. Старший инспектор повторил это дважды, чтобы подозреваемая осознала всю важность им сказанного. Она выглядела какой-то сонно-одурманенной. Дежурная объяснила, что доктор оставил для нее две таблетки транквилизатора. Сара приняла их, как послушная овечка. Но от пищи отказалась наотрез.

Ввиду тяжести обвинения Барнаби настоял на присутствии государственного защитника. В ожидании дежурного адвоката он делал заметки и просматривал дело, стараясь отсеять шелуху слухов, догадок и подозрений от зерна неопровержимых фактов. Он как раз заканчивал с этим, когда Трой ввел в кабинет обвиняемую и Джона Старки.

Существует общее мнение, будто альтруизм — товар скоропортящийся и юристы берутся за бесплатную защиту, лишь когда им не хватает частных клиентов. Верное далеко не всегда, в случае с Джоном Старки мнение это вполне себя оправдывало. Будь он изворотлив, умей он лавировать, Саре пришлось бы во сто раз легче. Однако он был ленив и не давал себе труда даже подготовиться к выступлениям в суде. Впрочем, жаловались на него редко, поскольку клиентами его, как правило, становились люди столь же апатичные и равнодушные, как и он сам.

Кое-кто из ведущих расследование офицеров полиции был бы только рад, что подозреваемый лишен должной юридической защиты, но не Барнаби. Это сержант Трой считал, что подобным образом справедливо уравниваются шансы. Барнаби, по его мнению, и так пошел на поводу у Сары, когда согласился провести второй допрос в своем кабинете.

Старки, в белой, далеко не свежей рубашке, попахивающий полутемным ньюкасльским элем, пребывал в состоянии легкого транса.

Барнаби включил запись, зафиксировал время и дату и начал допрос:

— Позвольте объяснить, мисс Лоусон, что послужило основанием для выдвинутого против вас обвинения.

И он описал, что обнаружилось при обыске квартиры на Флевелл-стрит и коттеджа «Лавры». Старший инспектор, правда, не стал разъяснять, что до завершения экспертизы все улики не имеют доказательной силы. Это должен был делать Старки, что до него, судя по всему, не дошло.

Затем Барнаби разложил на столе перед Сарой три увеличенные фотографии в той последовательности, которая отражала, как усиливалось давление на жертву.

Если у него и оставались смутные сомнения по поводу ее участия в похищении Симоны Холлингсворт, то реакция Сары отмела их начисто. Горькая усмешка тронула ее губы, когда она сложила фото аккуратной стопочкой. Барнаби не мог не отметить, что последний снимок она положила сверху и смотрела на него с полным равнодушием. Эта черствость привела его в бешенство.

— Снимки сделаны на Флевелл-стрит? — спросил он.

— Вы можете не отвечать на этот вопрос, мисс Лоутон.

— Ради всего святого, Старки! Вы что, не могли хотя бы запомнить фамилию клиентки?

— Что такое? — Юрист нагнул голову и зашелестел бумагами. В свете флюоресцентных ламп его лысина жирно поблескивала. — О, извините, пожалуйста.

— Мисс Лоусон, я повторяю вопрос: предъявленные мною фотографии сделаны в квартире тринадцать на Флевелл-стрит?

— Да.

— С помощью камеры, которую я извлек из деревянного сундука в вашей спальне в коттедже «Лавры»?

— Да.

Трой, затаивший дыхание в ожидании ответа, облегченно выдохнул. Это был долгий, торжествующий выдох. Всего за какой-то день — нет, это он соврал, за полдня — они перешли от безнадежного блуждания по пескам неведения, блуждания, никуда не ведущего, к счастливому обретению земли обетованной.

Сержант покосился на шефа — они сидели бок о бок, — ожидая увидеть на его крупных, словно высеченных из глыбы скулах тот же жар радостного возбуждения, каким сейчас пылали его щеки. Но профиль Барнаби был непроницаем. Холодный и осуждающе мрачный. От него веяло таким холодом, от которого у сидевшего рядом Троя тоже прошла по телу дрожь. Не обладая развитым воображением, он с какой-то новой остротой, живо и ярко прочувствовал всю жестокость деяний, в которых только что призналась Сара Лоусон.

Джон Старки тоже встрепенулся, с запозданием сообразив, что клиентка сама подставляет себя под статью с большим сроком, и попробовал дать задний ход:

— Помните, вы можете хранить молчание…

— Мисс Лоусон об этом осведомлена, — прервал его сержант Трой. — Ее уже предупредили. Дважды.

— Что ж, Сара, мой совет вам — сохранять молчание, пока…

— Какое это имеет значение? — Она прерывисто вздохнула. — Теперь ничто не имеет значения. Все кончено.

Барнаби глядел на нее через стол. Сара сидела неподвижно, с опущенной головой и бесстрастным лицом. Она выглядела еще более изможденной, чем на первом допросе. Истончившаяся кожа уподобилась папиросной бумаге, а ключицы выдавались острыми крылышками.

— Сара, где сейчас миссис Холлингсворт?

— Не знаю, — послышался шелестящий шепот.


— Она еще жива?

— Я… Я не уверена.

— Когда вы видели ее в последний раз?

— В четверг. Я пришла…

— Погодите, какой четверг вы имеете в виду?

— Тот, когда она исчезла, — отозвалась Сара, охваченная вспышкой возбуждения. — Если бы она сделала все так, как мы ей сказали, ничего этого не случилось бы.

— Кто это «мы»?

— Не могу сказать.

— Не можете? — вскинулся сержант Трой. — Или не хотите?

Сара не отвечала, а Барнаби не настаивал. Сейчас самое важное — чтобы информация продолжала поступать. Не стоило перекрывать поток откровений ради прояснения одной конкретной детали. Рано или поздно они эту деталь выудят.

— Я думаю, будет лучше, если вы расскажете все с самого начала, Сара.

— Не знаю даже, где оно, начало.

— Например, начните с того, как возник подобный план. И почему.

— Нам отчаянно нужны были деньги. Мой… друг…

— Хотите сказать, ваш любовник? — язвительно поправил Трой. До чего они лицемерны, представители среднего класса!

— Бывшая жена затаскала его по судам. Он был вынужден продать дом. Его жена наняла ловкого адвоката, и там еще было двое детей, так что ему почти ничего не досталось. Меня бы вполне устроило, если бы мы жили в коттедже, я бы справилась, но он… он привык жить с удобствами.

И вот однажды — Симона тогда еще не посещала моих занятий — она пригласила меня к себе на кофе. Она многих зазывала к себе, ей требовалась компания. Я мыслями витала очень далеко и машинально согласилась. Это было все равно что проводить время с глупой девчонкой в магазине игрушек. Она болтала без умолку, хвасталась своими жуткими нарядами и дорогой косметикой. Потом достала шкатулку для драгоценностей и принялась из нее все вынимать. Помню, там было обручальное кольцо с бриллиантом, которое наверняка стоило Алану тысяч шестьдесят. Это был такой…

— Жирный кусок? — подсказал Трой. Он живо представил себе, как хорошенькая, золотоволосая Симона беззаботно порхает по спальне, хвастаясь своими безделушками.

— И я рассказала… — Она вдруг осеклась и через стол взглянула на Барнаби: — Извините. Не думайте, что я отказываюсь отвечать, но это нелегко.

— Послушайте, вам так или иначе придется еще не раз упоминать этого человека. Будет проще, если вы дадите ему хоть какое-то имя.

— Не знаю даже. Ну ладно, почему бы и нет? Пусть это будет Тим. — Она пожала плечами.

— Хорошо. Значит, вы рассказали Тиму про ее драгоценности?

— Да, но все было иначе. Не так, как вы думаете.

— Давление на свидетеля! — провозгласил Старки, выныривая на поверхность из безмятежного забытья.

— Я мимоходом упомянула об этом. У нас был долгий разговор. Мы обсуждали то, что произошло в нашей жизни с последней встречи. Когда я описала ему сцену в «Соловушках», он вдруг заметил: «Эта дура скоро расстанется со своими побрякушками» — и рассмеялся. А через несколько дней Симона стала посещать мои занятия.

Я вам сказала неправду о наших поездках в колледж и обратно. Мы не сразу возвращались. В первый же день, когда она явилась, Тим встретил нас после занятий. Он не предупредил меня заранее, просто взял и заявился.

Симону он покорил моментально. Он это умел. И не то чтобы он очень хорош собой. Просто обладал редким даром. У него всегда был такой вид, будто он собирается на веселую вечеринку и, стоит вам протянуть ему руку, как он возьмет вас с собой.

— Знакомый прием, — обронил Барнаби.

— Вы говорите так, будто он делал это нарочно. Нет, все было совсем по-другому.

Именно так и было, не сомневался сержант Трой. Из всего набора уловок, которыми пользуется вымогатель и жулик, этот самый изощренный. Ушлый тип. Вроде Гамельнского крысолова из любимой сказки Талисы Лин. И сам крысиной породы.

— Мы отправились в кафе и пробыли там так долго, что Симона едва успела вернуться домой к приезду мужа с работы. Всю дорогу она говорила только о Тиме. Я, конечно, очень расстроилась. И вечером ему позвонила.

— Где он живет?

— На этот вопрос я не готова ответить.

— Хорошо. Что дальше?

— Тим сказал, что у него есть потрясающий план, который позволит нам решить все наши проблемы. Мы сможем купить себе дом, скажем в Ирландии, и жить вместе. И больше никаких денежных затруднений. Бог мой, только подумать! Я смогу лепить, рисовать целыми днями. А ночи проводить с ним! Об этом можно было только мечтать…

— Он изложил вам свой план?

— Не тогда. Позже. Тогда он просто сказал, что в его плане важная роль отведена Симоне. И как бы все ни выглядело со стороны, я должна ему полностью доверять. — Слезы выступили у нее на глазах и медленно поползли по щекам. Она смахнула их тыльной стороной кисти и затем не глядя вытерла руку об юбку. — На следующей неделе Симона попросила отпустить ее с занятий на час раньше, потому что Тим пригласил ее на ланч. Я поняла так, что приглашение на меня не распространяется. А после занятий мы снова пошли в кафе все вместе, и она вовсю с ним кокетничала. Так продолжалось каждую среду, пока, как вы знаете, Алан не положил конец ее занятиям. К тому времени она уже была влюблена в Тима по уши, и ему не стоило никакого труда убедить ее…

— Стоп, стоп! Не так быстро, пожалуйста, — попросил Барнаби. — Мне нужен не короткий пересказ, не дайджест, так сказать. Я хочу слышать полную, без купюр, версию событий, шаг за шагом. Во-первых, когда именно и на каком этапе Тим посвятил вас в то, что в точности он планирует сделать?