Пойма

На какое-то время Том призадумалась, потом сказала:

— Мисс Мэгги — она всё на свете знает. По-моему, яснее ясного, что это Человек-козёл. Мы же его видели, правда ведь?

— Видели.

— Я его по-взаправдашнему и не рассмотрела-то. Уж больно было темно. Но вид у него был жуткий, скажи ведь, Гарри?

Я согласился, что вид был действительно жуткий.

— Я вот иногда о нём думаю, — призналась Том.

— Понимаю, — я припомнил, что папа не велел мне говорить про тело, но, с другой стороны, разве Том его не видела?

Чёрт возьми, я превращаюсь в настоящее трепло.

Я рассказал Том, что я сделал, про то, как мы залезли на крышу ледохранилища и подглядывали в дырку. Рассказал, что́ нам удалось подслушать, правда, немного приукрасил повествование — выходило, будто это я подбил ребят забраться на чётковое дерево.

Ещё не стал говорить про то, как нас поймали за слежкой. Решил, что это испортит мой рассказ и выставит меня глупее, чем хотелось бы показаться.

Также я добавил:

— Никому ничего не говори, что я тебе рассказал такое, а то огребу по самое не балуйся.

Мы ещё немного побеседовали, строя догадки о Человеке-козле, и вскоре уже слышали, как он крадётся где-то за домом и, может быть, даже зовёт нас тихим голосом, подражая завыванию ветра. Я встал и запер дверную ширму на замок, но это не избавило нас от страха. В скором времени каждый раз, когда какая-нибудь букашка врезалась в ширму, я был уверен, что это к нам скребётся Человек-козёл.

Запугав самих себя до смерти, мы с великой охотой зашли в дом и улеглись по постелям.





* * *


Ну а ночью, когда я лежал в кровати, пришла ко мне Джельда-Мэй Сайкс, разрезанная сверху донизу. Не так, какой я её обнаружил, а так, как раскроил её доктор Тинн, от грудины до самого причинного места. В животе у неё зиял большущий пустой провал, и осталась там лишь одна длинная кишка, которую доктор Тинн не вытащил наружу. Она свешивалась из разреза на брюхе и волочилась по полу. Двигалась женщина медленно и встала наконец у моей постели, опустила глаза на меня. Мохнатый лобок и раскуроченное женское начало оказались аккурат возле моей головы. Глаза у меня открылись, я увидел её, но не мог пошевельнуться. Очень осторожно, очень неторопливо положила она ладонь мне на лоб, как бы проверяя температуру.

Я проснулся весь в поту и лежал, задыхаясь. Глянул, не разбудил ли я Том, но она безмятежно сопела в обе дырочки у окна, которое вело на веранду. Может, и струхнула, когда ложилась спать, но сейчас, похоже, была совершенно довольна. Даже окно приоткрыла, что было весьма нелишне при таком-то пекле.

Ветерок мягко и нежно покачивал занавески. Лизал тёмные волосы Том, и они легонько трепетали. Я был уверен, что чую запах речной воды и смерти. Осмотрелся: а вдруг Джельда-Мэй схоронилась в потёмках и ждёт, когда я опять успокоюсь, но в комнате не было видно ничего, кроме привычных силуэтов знакомых вещей.

Я сложил вдвое подушку, затолкал её под голову и глубоко вдохнул, стараясь не думать о Джельде-Мэй Сайкс. Пока я этим занимался, услышал, как за стеной беседуют мама с папой, — вернее, до меня доносилось всего лишь неясное бормотание.

Придвинулся к стене, прильнул ухом и постарался различить, о чём идёт речь. Говорили они тихо, и сперва не удавалось уловить смысл, но вскоре я приноровился и перекрыл шум ветра из окна: заткнул рукой одно ухо, а другим крепко прижался к стене.

— …эти все версии надо обдумать, кроме, пожалуй, ягуара: ни разу не слыхал, чтобы кого-нибудь задрал ягуар, — расслышал я папин голос. — Сам-то я верю, что такое бывало. Говорят, что они так не делают, но, по-моему, какой угодно зверь на такое способен при подходящих условиях. Хоть домашняя собака. Вот только у доктора Стивенсона для подобных подозрений оснований нету. Просто хочется ему, чтобы оно было так.

— Почему? — спросила мама.

— Он не желал, чтобы чернокожий врач проводил обследование и, может быть, узнал чего-нибудь, о чём сам он не в курсе. Всякий, у кого достанет на это ума, признает, что доктор Тинн — хороший доктор. Один из лучших, хоть белых, хоть чёрных. Вот и всё, как мне кажется. Ну и Стивенсон к тому же был пьян, и не думаю, что это как-то помогло ему вынести суждение. Видать, выпендривался перед этим своим интерном — Тейлором-то. Хотя вряд ли Тейлор впечатлился.

— А доктор Тинн что сказал?

— Сказал, что её изнасиловали и вырезали кусок мяса. Откуда именно — по-моему, очевидно. Предположил, что кто-то к ней вернулся уже после смерти — верно, убийца — ну и вроде как позабавился с телом.

— Ты же не это имеешь в виду?

— А что же ещё?

— Кто бы стал таким заниматься?

— Не знаю. Даже близко представить себе не могу.

— Доктор её знал?

— Нет, но вот тамошний чёрный пастор, преподобный Бэйл, — тот её знал. Звали эту женщину Джельда-Мэй Сайкс. Сказал, что была это местная проститутка и… ещё она занималась джуджу.

— Чем-чем?

— Чем-то навроде колдовства, в которое они там верят. Ворожила за деньги и тому подобное. Промышляла по всяким забегаловкам, что вдоль реки. Клиентов не выбирала — белый, чёрный, не важно.

— Что ж, выходит, так никто и не понял, кто же это сделал?

— А там это всем до лампочки, Мэй-Линн. Всем до единого. Цветные никаких высоких чувств к ней не питают, а белые стражи порядка сразу же дали мне понять, что это выходит за мои полномочия.


— Если выходит за полномочия, так, видимо, придётся оставить это дело в покое.

— Перл-Крик — и в самом деле не мой участок, но нашли-то её на моём. В тамошней полиции считают, что было так: какой-то побродяга спрыгнул с поезда, развлёкся с этой женщиной, утопил её в реке и удрал на следующем поезде. Может, они там и правы. Но, даже если и так, к дереву-то её кто привязал?

— Наверно, кто-нибудь другой, отчего бы и нет?

— Может, и да, но как-то больно уж тревожит меня мысль, что в мире так много жестокости. Уж я бы предпочёл, чтобы там оказался кто-то один, а не два, а если сказать по совести, так и вовсе чтобы никого не было. Но, как говорится, хотеть не вредно, да хотелка не выросла.

— Джейкоб! — возмутилась, но вроде бы не оскорбилась мама. Потом хихикнула: — Ну что за похабщина! Что же им так не нравится? Почему это они выступают против?

— Ты ведь не хуже меня знаешь, — сказал папа.

— Потому что цветная? Ну а им-то какая разница?

— А что, если это сделал белый?

— Тогда его должны наказать.

— Само собой. Но не все видят это таким образом. Некоторые считают так: цветная, работала проституткой… что ж, значит, получила по заслугам. Если это сделал цветной, тогда тут одной чернокожей меньше, о чём ещё беспокоиться, к чему трепыхаться? Если это был белый, тогда им хотелось бы оставить это дело в покое. Они ведь считают, что белому дозволяется развлекаться с чёрной, и не важно, что у него за развлечения, и уж точно никак платить он за это не должен.

— Ты когда Гарри высадил, ты куда поехал?

— В город, к Кэлу Филдсу.

Когда он это сказал, я почувствовал себя всё-таки ещё совсем желторотым младенцем. Из-за того что я забрался на крышу ледохранилища, отец, видать, и отправил меня домой пораньше — насколько же он был недоволен, раз проделал неблизкий путь до дома, только чтобы не брать меня в город?

— Это ведь газетный издатель, верно? — спросила мама. Говорила она про нашу еженедельную газету «Марвел-Крик гардиан». — Тот самый старый дед, который в жёны молоденькую взял, — продолжала она, — завёл себе, что называется, горячую штучку?

— Ага, — сказал папа. — Хороший мужик. Молодая жена, кстати говоря, от него сбежала — с каким-то заезжим торговым агентом. Кэлу, впрочем, это по барабану. У него теперь новая подружка. А рассказал он мне кое-что интересное. Говорит, это уже третье убийство в наших краях за восемнадцать месяцев. В газете он ни об одном из них не писал, главным образом потому, что это грязная тема, но ещё и потому, что убивали всегда цветных, а его читателям на то, что там у цветных, глубоко плевать.

— Откуда он о них знает?

— Он на довольно короткой ноге со здешними цветными общинами. Говорит, у него на новости нюх, даже если новость для его газеты не вполне подходит. Всякий раз, говорит, убивали проституток. Одно убийство случилось в Перл-Крике. Труп нашли на берегу реки в большой сливной трубе у лесопилки. Ноги у ней переломали, выдернули да привязали к голове, а всё тело изрезали. Как то, что я видел сегодня. Оказалось, никто эту женщину, в сущности, не знал. Откуда-то она вроде как приблудилась и работала в каком-то из тамошних бардаков.

— Бардаков?

— Это место, где работают проститутки, милая. Такой типа как дом… знаешь?

— Ой. Да я-то образованная. Не знала, что ты во всём этом тоже разбираешься.

— Ну я-то много чего выучил на своей службе констеблем. В общем, её нашли и похоронили какие-то добрые христиане — решили, что нельзя бросать тело без погребения, а через какое-то время никто уже особо о ней и не вспоминал. Та же самая старая басня. Сами цветные про убийство цветного не больно-то распространяются, разве что между собой. Они, когда могут, о себе заботятся сами, потому как белый закон тут точно выкладываться не станет. В тот раз не оказалось никого, кто знал бы женщину, ну и подозревать никого не стали. Подумали так же, как и про Джельду-Мэй Сайкс. Представили дело так, будто порешил её какой-то босяк, да и уехал на вагонной подножке.

— Ты же сказал — три.

— Другую в реке нашли. Подумали по первости, будто утопла. Кэл говорит, ходили слухи, что и её порезали во всяких местах, но за правду он не ручается. Может статься, никакой связи тут и нету.

— Когда же все эти убийства случились?

— Насколько я знаю, первую убили в прошлом январе. Про вторую без понятия. Даже не знаю, взаправду ли там что-то было. Могли же просто болтать о чём-то, что было много лет тому назад, а Кэл только выхватил краем уха. Или тот, кто ему пересказал, сам чего-нибудь недослышал. А то и вовсе наплёл с три короба. Трудно сказать, когда дело цветных касается.

— А мистер Филдс знал про эту Джельду-Мэй Сайкс?

— Да.

Некоторое время они молчали. Через наши тонкие стены до меня долетало стрекотание сверчков, а где-то в пойме громко квакала лягушка-бык.

— Ну а тело Джельды-Мэй, — спросила мама, — с ним-то что сталось? Кто-то забрал?

— Да никто. Я, милая, внёс небольшой задаток, чтобы её зарыли там, на кладбище для цветных. Знаю, денег у нас нету, но…

— Брось. Всё в порядке. Ты всё правильно сделал.

— Я сказал тамошнему пастору, что дам ему и побольше, как заимею.

— Это хорошо, Джейкоб. Это правда доброе дело.

— Вот, кстати, про ихнего констебля. Знаешь, кто там сейчас?

— Нет.

— Рыжий Вудро.

— Надо же. Не знала. А ты?