Пояс Ориона
Часть 25 из 62 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Я вернусь, – сказал он, наблюдая за её лицом, – и мы вместе съездим к Серёге, хочешь? Повидаем Кондрата.
– Да, – ответила Тонечка. – Хочу. Ты мне вот что скажи хотя бы – имеет смысл искать его жену или нет?
Он удивился:
– Ну, конечно, имеет! Мы же должны понять, что произошло у Кондрата в доме!..
– А ты не знаешь? – уточнила Тонечка.
– Нет.
Пока он принимал душ и одевался, она сосредоточенно думала, сидя на разгромленной кровати. Потом спохватилась, напялила халат, постелила одеяло и покрывало.
– Разбуди Родиона, – велела она мужу. – Скажи, чтоб обязательно почистил зубы и помыл голову! И чтоб ждал меня, мы пойдём завтракать, а потом поедем к Галине Сергеевне. Она живёт где-то неблизко, в Автозаводе, что ли!.. И позвони в Сормовский музей.
– Музей! – спохватился Герман. – Точно. Оставить тебе машину?
– Не нужно, – отказалась Тонечка. – Это крейсер «Аврора», а не машина! Я лучше такси вызову.
И спросила, подумав:
– Как ты думаешь, почему Родион не говорит, кто на него напал и почему? Ты же не видел, а я видела, как они его били!.. Просто… насмерть. На уличную драку совсем не похоже. Хотя я не разбираюсь в уличных драках…
– Поговори с ним, – предложил Герман, натягивая куртку. – Может, он тебе и расскажет.
– Саша, а ты знал его мать? – спросила Тонечка. – Сестру Кондрата? Помнишь, твой Мишаков спросил у Родиона, как звали мать, и тот сказал Зося. Получается, что Мишаков её знал. А ты?
– И я, – сказал Герман. – Мне нужно ехать.
Тонечка ничего не поняла.
…Почему её вопрос так его смутил? Ведь это просто вопрос!..
Об этом не имело смысла думать, но она всё равно думала, пока они завтракали с мальчишкой – он съел омлет, тарелку колбасы и сыра, миску овсянки, яйцо вкрутую, несколько гренок с повидлом, закусил всё это ореховым пирожным и залил тремя стаканами сока.
Тонечке нравилось, что он ест с таким упоением и восторгом. Она считала это хорошим признаком.
С Галиной Сергеевной они договорились на редкость быстро, она продиктовала адрес и не велела звонить в дверь, чтоб собаки не подняли шум.
В такси Тонечка смотрела в окно и то и дело восклицала, обращаясь к Родиону:
– Смотри, как красиво! Нет, ты смотри, смотри!
Всё для того, чтоб не думать, отчего её муж так перепугался! И мысль, пришедшая ей в голову вчера во время разговора с той же Галиной Сергеевной, вновь приблизилась и стала в сторонке, ожидая, когда Тонечка обратит на неё внимание.
А ей так не хотелось! Вот она и восклицала без конца.
И так получилось, конечно, что самый интересный момент она проспала.
– Это что? – спросил Родион, подвинулся на сиденье и опустил стекло. – Вот там? Это же …
– Воздушные шары! – засмеялся водитель. – Когда погода хорошая, они часто с обрыва летают. Ты никогда не видел, парень?
Родион оглянулся на Тонечку, глаза у него блестели.
– Вон, вон, смотрите! – Он так сильно высунулся в окно, что Тонечка потянула его за штаны, испугавшись, что вывалится. – Летят!
В просторном сияющем небе плыли огромные разноцветные шары с корзинами – как во сне. Они плыли медленно и так парадно над слиянием Волги и Оки, словно выныривали из голубых высот и плавно, величественно снижались.
– Я никогда не видел! – повторял Родион. – Ни разу! Только по телику! А в жизни они совсем другие! Я думал, они мелкие, а они… огромные! А как ими управлять?
– Там пилоты, – объяснила Тонечка. – И газовые горелки. Они как-то умеют ловить ветер и этими горелками регулировать высоту.
Мальчишка захлёбывался от восторга, позабыв обо всём на свете – о том, что объелся так, что его мутило, о красивой девушке Насте, которую он надеялся увидеть, но утром она так и не появилась, о боли в боку и в коленке, о том, что его ищут и вот-вот найдут, и даже о том, что дядька оказался каким-то там поваром, вот ужас!..
Он смотрел, глубоко дышал, вцепившись в пластик автомобильной двери, и изо всех сил запоминал – чтобы потом нарисовать.
– Я знаю, как нарисовать! – вслух выпалил он с восторгом и оглянулся на тётку.
– Что? – не поняла она, и он больше на неё не оглядывался.
Шары долго не кончались – а они все ехали в машине, и им то и дело было видно их, то над водой, то над холмами, и Родион всё смотрел и смотрел.
Когда переехали мост и шары остались где-то позади, он ещё какое-то время старательно укладывал увиденное в рисунок. Нужно так нарисовать, чтобы чувствовалась их огромность и плавность хода, и он придумывал, как это сделать.
..Жалко, что нет ни бумаги, ни карандашей!..
Они вышли из машины возле длинного, как дядя Стёпа-милиционер из детской книжки, дома, и тут мальчишка сообразил, что так и не понял, куда и зачем они приехали с кудрявой розовощекой тёткой.
– А чё мы тут станем делать? – спросил он со всем возможным безразличием. Ему казалось, чем безразличней, тем безопасней.
– Собак смотреть, – ответила тётка весело. – Ты любишь собак?
– Ужасно, – признался Родион, моментально позабыв, что должен быть безразличен. – Они добрые. Гладить даются. У нас в детдоме два кота, так они не даются!..
– И я люблю, – призналась Тонечка. – Ты только не удивляйся, здесь живут очень маленькие собаки, не такие, как во дворе у твоего дяди! Так, звонить мы не будем, нам сказали, что открыто. Давай за мной.
Тонечка зашла в тесную прихожую и позвала:
– Галина Сергеевна! Мы приехали!
– Я сейчас! – отозвались из комнаты, и тотчас же на разные голоса затявкали очень маленькие собаки. – Вы пока разувайтесь!
Тонечка мигом стянула ботинки. Родион тоже стал тянуть, но никак не получалось. Наклониться он не мог – проклятый бок словно железным прутом проткнули, – а сесть было некуда. Тонечка моментально сообразила, присела и по очереди стащила с него кроссовки.
Он стоял весь пунцовый, даже лоб взмок.
– Да ничего страшного! – воскликнула она, увидев его физиономию. – Подумаешь, ботинки снять, ерунда какая!
Галина Сергеевна появилась из-за угла:
– Проходите, проходите!.. Только калитку за собой закрывайте!
Оказалось, что коридор поделён на две части, из одной в другую на самом деле вела низенькая белая калиточка.
– Это от собак, – объяснила она. – Чтоб обувь уличную не грызли! Наглотаются всякой заразы, мало ли!
Тонечку позабавило, что калитка защищает не обувь от собак, а собак от обуви! Это прямо интересно – такой штришок.
– Я с племянником, – объявила она хозяйке. Кажется, со вчерашнего дня она уже привыкла к наличию племянника и произносила это легко, как будто так и надо. – Его зовут Родион. А это Галина Сергеевна.
В комнатах продолжалось бодрое тявканье.
Осторожно – Тонечка сразу за Галиной Сергеевной, Родион сразу за Тонечкой – они зашли в просторную кухню-гостиную с высокой барной стойкой, кушеткой, несколькими табуретками и многочисленными полками. Полки были уставлены не посудой и вазами, а призами и кубками, которые стояли так плотно, и их было так много – от пола до потолка! – что в первую секунду Тонечка подумала, что Галина Сергеевна, должно быть, ещё и судья международной категории и то и дело награждает кого-нибудь призами!..
– Это всё мои собаки на разных выставках получают, – объяснила Галина Сергеевна со скромной гордостью. – Ставить некуда.
– Собаки? – спросил Родион. У него сегодня был день открытий. – Я думал, собакам только медали дают. За службу на границе.
– Медали тоже дают, – ответила Галина Сергеевна. – Они у меня на балконе в ящике. Ну, готовы? Я выпускаю!
И пошла в соседнюю комнату.
Тотчас из неё вылетели, словно на стрекозиных прозрачных крыльях, несколько ушастых, тонконогих, невесомых существ и закружились по комнате.
Тонечка засмеялась. Родион замер.
– Это Китти, – представляла существ Галина Сергеевна, – ей уже двенадцать лет. Следом Бобби, ему пять. Дальше Оскар, он молодой, ему всего два. Дейзи, их бабушка. И та девчонка, которую вернули, Буси. Вон она самая последняя мчится!..
– Какие прекрасные собаки! – воскликнула Тонечка от души. Невесомые существа продолжали кружить по комнате вокруг них.
– Это не собаки, – сказал Родион. – Какие ж это собаки!
– Самые настоящие! – воинственно вступилась за своих Галина Сергеевна. – Он крошечные, конечно. Но зато самые настоящие собаки! Они верные, преданные, душевные! Всё понимают!
– А можно подержать? – спросила Тонечка.
Галина Сергеевна посмотрела на неё и улыбнулась.
– Вы присядьте пока вот здесь. Мальчик, ты тоже садись. Они сейчас успокоятся немного, и можно будет подержать. Я вообще не очень приветствую, когда щенков на руки просто так берут, чтоб они лишнего не надеялись. Они же знают, когда за ними приходят, чтоб взять в семью.
Родион посмотрел на странных существ.
…И эти знают?.. В детдоме все знали, когда вдруг за кем-то приезжали. Никто никому ничего не говорил, но дети всегда точно понимали, кого возьмут, а кого нет.
И ему вдруг так жалко стало этих собак, просто до слёз!.. Они ведь как и он сам – не бездомные, не голодные, не на улице. Но всё равно ждут, что заберут. Те, у которых здесь дом, спокойны и уверены, а остальные должны… пристроиться. И ещё неизвестно, к кому пристроишься! Вот у него, у Родиона: дядька вроде нашёлся, а его сразу забрали то ли за драку, то ли за что похуже, и вообще оказалось, что он повар! Должно быть, повар это и неплохо, всегда при еде, вон как тётя Люба, но всё-таки хотелось, чтоб дядька оказался бизнесменом, или военным, или хотя бы уж водителем. Всё лучше, чем… повар!..
И вообще Родион был уверен, что поварами только женщины бывают! Нет, по телевизору в разных глупых шоу время от времени показывали поваров-мужчин, но он подозревал, что это просто артисты.
– Да, – ответила Тонечка. – Хочу. Ты мне вот что скажи хотя бы – имеет смысл искать его жену или нет?
Он удивился:
– Ну, конечно, имеет! Мы же должны понять, что произошло у Кондрата в доме!..
– А ты не знаешь? – уточнила Тонечка.
– Нет.
Пока он принимал душ и одевался, она сосредоточенно думала, сидя на разгромленной кровати. Потом спохватилась, напялила халат, постелила одеяло и покрывало.
– Разбуди Родиона, – велела она мужу. – Скажи, чтоб обязательно почистил зубы и помыл голову! И чтоб ждал меня, мы пойдём завтракать, а потом поедем к Галине Сергеевне. Она живёт где-то неблизко, в Автозаводе, что ли!.. И позвони в Сормовский музей.
– Музей! – спохватился Герман. – Точно. Оставить тебе машину?
– Не нужно, – отказалась Тонечка. – Это крейсер «Аврора», а не машина! Я лучше такси вызову.
И спросила, подумав:
– Как ты думаешь, почему Родион не говорит, кто на него напал и почему? Ты же не видел, а я видела, как они его били!.. Просто… насмерть. На уличную драку совсем не похоже. Хотя я не разбираюсь в уличных драках…
– Поговори с ним, – предложил Герман, натягивая куртку. – Может, он тебе и расскажет.
– Саша, а ты знал его мать? – спросила Тонечка. – Сестру Кондрата? Помнишь, твой Мишаков спросил у Родиона, как звали мать, и тот сказал Зося. Получается, что Мишаков её знал. А ты?
– И я, – сказал Герман. – Мне нужно ехать.
Тонечка ничего не поняла.
…Почему её вопрос так его смутил? Ведь это просто вопрос!..
Об этом не имело смысла думать, но она всё равно думала, пока они завтракали с мальчишкой – он съел омлет, тарелку колбасы и сыра, миску овсянки, яйцо вкрутую, несколько гренок с повидлом, закусил всё это ореховым пирожным и залил тремя стаканами сока.
Тонечке нравилось, что он ест с таким упоением и восторгом. Она считала это хорошим признаком.
С Галиной Сергеевной они договорились на редкость быстро, она продиктовала адрес и не велела звонить в дверь, чтоб собаки не подняли шум.
В такси Тонечка смотрела в окно и то и дело восклицала, обращаясь к Родиону:
– Смотри, как красиво! Нет, ты смотри, смотри!
Всё для того, чтоб не думать, отчего её муж так перепугался! И мысль, пришедшая ей в голову вчера во время разговора с той же Галиной Сергеевной, вновь приблизилась и стала в сторонке, ожидая, когда Тонечка обратит на неё внимание.
А ей так не хотелось! Вот она и восклицала без конца.
И так получилось, конечно, что самый интересный момент она проспала.
– Это что? – спросил Родион, подвинулся на сиденье и опустил стекло. – Вот там? Это же …
– Воздушные шары! – засмеялся водитель. – Когда погода хорошая, они часто с обрыва летают. Ты никогда не видел, парень?
Родион оглянулся на Тонечку, глаза у него блестели.
– Вон, вон, смотрите! – Он так сильно высунулся в окно, что Тонечка потянула его за штаны, испугавшись, что вывалится. – Летят!
В просторном сияющем небе плыли огромные разноцветные шары с корзинами – как во сне. Они плыли медленно и так парадно над слиянием Волги и Оки, словно выныривали из голубых высот и плавно, величественно снижались.
– Я никогда не видел! – повторял Родион. – Ни разу! Только по телику! А в жизни они совсем другие! Я думал, они мелкие, а они… огромные! А как ими управлять?
– Там пилоты, – объяснила Тонечка. – И газовые горелки. Они как-то умеют ловить ветер и этими горелками регулировать высоту.
Мальчишка захлёбывался от восторга, позабыв обо всём на свете – о том, что объелся так, что его мутило, о красивой девушке Насте, которую он надеялся увидеть, но утром она так и не появилась, о боли в боку и в коленке, о том, что его ищут и вот-вот найдут, и даже о том, что дядька оказался каким-то там поваром, вот ужас!..
Он смотрел, глубоко дышал, вцепившись в пластик автомобильной двери, и изо всех сил запоминал – чтобы потом нарисовать.
– Я знаю, как нарисовать! – вслух выпалил он с восторгом и оглянулся на тётку.
– Что? – не поняла она, и он больше на неё не оглядывался.
Шары долго не кончались – а они все ехали в машине, и им то и дело было видно их, то над водой, то над холмами, и Родион всё смотрел и смотрел.
Когда переехали мост и шары остались где-то позади, он ещё какое-то время старательно укладывал увиденное в рисунок. Нужно так нарисовать, чтобы чувствовалась их огромность и плавность хода, и он придумывал, как это сделать.
..Жалко, что нет ни бумаги, ни карандашей!..
Они вышли из машины возле длинного, как дядя Стёпа-милиционер из детской книжки, дома, и тут мальчишка сообразил, что так и не понял, куда и зачем они приехали с кудрявой розовощекой тёткой.
– А чё мы тут станем делать? – спросил он со всем возможным безразличием. Ему казалось, чем безразличней, тем безопасней.
– Собак смотреть, – ответила тётка весело. – Ты любишь собак?
– Ужасно, – признался Родион, моментально позабыв, что должен быть безразличен. – Они добрые. Гладить даются. У нас в детдоме два кота, так они не даются!..
– И я люблю, – призналась Тонечка. – Ты только не удивляйся, здесь живут очень маленькие собаки, не такие, как во дворе у твоего дяди! Так, звонить мы не будем, нам сказали, что открыто. Давай за мной.
Тонечка зашла в тесную прихожую и позвала:
– Галина Сергеевна! Мы приехали!
– Я сейчас! – отозвались из комнаты, и тотчас же на разные голоса затявкали очень маленькие собаки. – Вы пока разувайтесь!
Тонечка мигом стянула ботинки. Родион тоже стал тянуть, но никак не получалось. Наклониться он не мог – проклятый бок словно железным прутом проткнули, – а сесть было некуда. Тонечка моментально сообразила, присела и по очереди стащила с него кроссовки.
Он стоял весь пунцовый, даже лоб взмок.
– Да ничего страшного! – воскликнула она, увидев его физиономию. – Подумаешь, ботинки снять, ерунда какая!
Галина Сергеевна появилась из-за угла:
– Проходите, проходите!.. Только калитку за собой закрывайте!
Оказалось, что коридор поделён на две части, из одной в другую на самом деле вела низенькая белая калиточка.
– Это от собак, – объяснила она. – Чтоб обувь уличную не грызли! Наглотаются всякой заразы, мало ли!
Тонечку позабавило, что калитка защищает не обувь от собак, а собак от обуви! Это прямо интересно – такой штришок.
– Я с племянником, – объявила она хозяйке. Кажется, со вчерашнего дня она уже привыкла к наличию племянника и произносила это легко, как будто так и надо. – Его зовут Родион. А это Галина Сергеевна.
В комнатах продолжалось бодрое тявканье.
Осторожно – Тонечка сразу за Галиной Сергеевной, Родион сразу за Тонечкой – они зашли в просторную кухню-гостиную с высокой барной стойкой, кушеткой, несколькими табуретками и многочисленными полками. Полки были уставлены не посудой и вазами, а призами и кубками, которые стояли так плотно, и их было так много – от пола до потолка! – что в первую секунду Тонечка подумала, что Галина Сергеевна, должно быть, ещё и судья международной категории и то и дело награждает кого-нибудь призами!..
– Это всё мои собаки на разных выставках получают, – объяснила Галина Сергеевна со скромной гордостью. – Ставить некуда.
– Собаки? – спросил Родион. У него сегодня был день открытий. – Я думал, собакам только медали дают. За службу на границе.
– Медали тоже дают, – ответила Галина Сергеевна. – Они у меня на балконе в ящике. Ну, готовы? Я выпускаю!
И пошла в соседнюю комнату.
Тотчас из неё вылетели, словно на стрекозиных прозрачных крыльях, несколько ушастых, тонконогих, невесомых существ и закружились по комнате.
Тонечка засмеялась. Родион замер.
– Это Китти, – представляла существ Галина Сергеевна, – ей уже двенадцать лет. Следом Бобби, ему пять. Дальше Оскар, он молодой, ему всего два. Дейзи, их бабушка. И та девчонка, которую вернули, Буси. Вон она самая последняя мчится!..
– Какие прекрасные собаки! – воскликнула Тонечка от души. Невесомые существа продолжали кружить по комнате вокруг них.
– Это не собаки, – сказал Родион. – Какие ж это собаки!
– Самые настоящие! – воинственно вступилась за своих Галина Сергеевна. – Он крошечные, конечно. Но зато самые настоящие собаки! Они верные, преданные, душевные! Всё понимают!
– А можно подержать? – спросила Тонечка.
Галина Сергеевна посмотрела на неё и улыбнулась.
– Вы присядьте пока вот здесь. Мальчик, ты тоже садись. Они сейчас успокоятся немного, и можно будет подержать. Я вообще не очень приветствую, когда щенков на руки просто так берут, чтоб они лишнего не надеялись. Они же знают, когда за ними приходят, чтоб взять в семью.
Родион посмотрел на странных существ.
…И эти знают?.. В детдоме все знали, когда вдруг за кем-то приезжали. Никто никому ничего не говорил, но дети всегда точно понимали, кого возьмут, а кого нет.
И ему вдруг так жалко стало этих собак, просто до слёз!.. Они ведь как и он сам – не бездомные, не голодные, не на улице. Но всё равно ждут, что заберут. Те, у которых здесь дом, спокойны и уверены, а остальные должны… пристроиться. И ещё неизвестно, к кому пристроишься! Вот у него, у Родиона: дядька вроде нашёлся, а его сразу забрали то ли за драку, то ли за что похуже, и вообще оказалось, что он повар! Должно быть, повар это и неплохо, всегда при еде, вон как тётя Люба, но всё-таки хотелось, чтоб дядька оказался бизнесменом, или военным, или хотя бы уж водителем. Всё лучше, чем… повар!..
И вообще Родион был уверен, что поварами только женщины бывают! Нет, по телевизору в разных глупых шоу время от времени показывали поваров-мужчин, но он подозревал, что это просто артисты.