Поход Проклятых Королей

Однако, её опасения были совершенно напрасны. Четверо стражей расправились с бандитами за несколько минут.

Двое из них врезались в группу, которая вышла им навстречу и двое вошли в группу захлопнувшую ловушку сзади обоза. Вилы, копья и даже дубины разрезались с лёгкостью острейшими мечами, головы и конечности летели в разные стороны, от исполняющих свой "смертельный танец" профессионалов. Кровь вокруг стражей орошала землю, а крики бандитов подняли с поля стаю ворон.

При этом сами стражи не издавали ни звука. От них не было слышно ни бравурных речей, ни боевых кличей, ни даже шумных выдохов при нанесении удара.

Всё кончилось, не успев начаться. Бандиты с криками разбегались в разные стороны, оставляя своих искалеченных товарищей лежать на пыльной дороге. Предположительно главарь банды, или просто самый большой, золотозубый и обвешенный серьгами её член, тоже собирался покинуть место стычки. Но его намерения прервал болт арбалета, пробивший ему затылок и вышедший через рот. У кучера, ведущего первую повозку, тоже были определённые навыки в обращении с оружием. О чём он радостно сообщил, заливаясь смехом, изображая удивление бандита, когда того догнал болт. Из своей зарешеченной кареты Олетта слышала, как утреннему происшествию был подведён итог: "Больше Чёрный бандит не ограбит ни одного обоза".

Таким образом, в свете недавних событий, у Олетты даже не возникло мысли о том, чтобы сопротивляться стражнику. Ни один камень, хитрый ход или попытка бросить песок в лицо, не приблизили бы её ближе к отцу и его головорезам, за которыми она себя ошибочно чувствовала в полной безопасности. Однако, необдуманные поступки могли привести в лучшем случае к весьма жёсткому удару рукоятью меча, а может и к отсечению головы.

Они вылезли из оврага, и Олетта ощутила на своей спине весь зной полуденного солнца. Когда она бежала сюда, он ей не казался таким навязчивым. Теперь же зной угнетал её как старую лошадь, которую заставили пахать сухую каменистую почву в течение всего дня. Желанный лесок оставался позади, им предстоял путь чуть меньше, чем в две версты, обратно до обоза.

От былой походки Олетты от бедра не осталось и намёка. Она шла, ссутулившись и повесив голову. Белая шёлковая рубаха, в которой её похитили, и в которой она сбежала, липла к телу, давая понятие о её, мягко говоря, аппетитных формах.

Она была высока, но не уродливо высокая, и при этом обладала редкой фигурой, которой позавидовали бы любые "песочные часы": тонкая шея и тонкие руки с длинными пальцами соседствовали у неё с шикарной пышной грудью, живот был упруг и подтянут, а точёные бока образовывали поистине осиную талию. Широкие бёдра и холёные ноги не имели ни складочек, ни ямок. Её кожа красновато-тёмного оттенка, указывала, что в её роду были выходцы с Серных Гор. Волосы были прямыми, цвета вороньего крыла, что роднило её с кочевниками золотых равнин, а глаза имели зелёный цвет, как у народов, строивших свои поселения в болотистых лесах востока.

Её семья с незапамятных времён занималась торговлей, причём, не просто лавочным делом, хотя в роду были и такие ответвления, но содержанием караванов и торгом с народами и Востока, и Запада, и даже Юга. Бывало, что сделки заключались и с суровым севером. Но последние слишком ценили силу, поэтому полагаться на их относительную порядочность не приходилось, и её отец заключал сделки с выходцами из северных лесов только если дело обещало быть крайне прибыльным и окупающим все риски.

На протяжении веков браки заключались с деловыми партнёрами из разных народов, но все отпрыски «брали» обычно отрицательные внешние черты обоих родителей. Если у кого-то из родителей были короткие пальцы, то можно было смело утверждать, что у них не родится ни один ребёнок хотя бы с пальцами обычной длины, если один из родителей был толст и не имел шеи, то у них по двору, как назло, катались 5–6 карапузов абсолютно отвратительной внешности, даже, если второй родитель был высок и худощав. Однако, было и то, в чём детям абсолютно всегда везло: они все всегда имели деловую хватку. Тут, конечно, сложно сказать, была ли она врождённой или достигалась обычаями воспитания в семье. Но факт остаётся фактом — семья Олетты была одинаково хорошо известна от земель, где дождя не видели несколько столетий, до земель, где дождь идёт весь год напролёт.

В плане внешности Олетта в семье была «белой вороной», в хорошем смысле слова. Она была единственной дочерью Дариуса Рыжего, одного из богатейших людей в их небедном семействе. Он души не чаял в своей дочке, но при этом не забывал и себя, и своё дело. Олетта не раз, по намеку папы, зазывно улыбалась его деловым партнёрам, легко флиртовала с ними или их сыновьями, обеспечивая папу неплохими скидками, что шло на пользу бизнесу, и наполняло города деловых партнёров разбитыми сердцами. Чутьё отца помогало ему покинуть город до того, как очередной обманутый жених заявится к нему с предложением руки и сердца его дочери.

Но с тех пор, как Олетту вытащили из собственной постели, воткнули в рот кляп и выкинули в окно на заранее подготовленную повозку с сеном, чтоб затем накинуть на неё мешок и быстро пронести по улицам старого города, она растеряла весь свой шарм. На Стражей не действовали уговоры, угрозы, проклятья или даже горячо любимые ею способы обольщения. Её похитители молчали и не высказывали какой-либо заинтересованности ни в деньгах её отца, ни в её округлых формах, ни даже в сохранении собственной жизни.

Конечно, можно было бы завести беседу и посулить что-нибудь другим обитателям обоза, лихому кучеру, его застенчивому сыну, доброй кухарке или этому вечно занятому дядьке, постоянно сравнивающему их маршрут с картой, но все они отшатывались от Олетты, как от прокаженной. Никто не хотел разговаривать с ней больше минуты, и все всегда косились на молчаливо несущих свою вахту Стражей.

Олетта думала, что теперь она добыча их хозяина, и вертеться вокруг неё, значит создавать угрозу его притязаниям, а этого никто не хотел.

Однако, очень скоро похищенной дочери торговца удалось разговорить добрую кухарку, которая принесла ей от костра похлёбку.

— Скажите, куда меня везут? — начала свой разговор Олетта.

Кухарка быстро поставила тарелку на пол и вышла за дверь стремительно захлопнув её за собой. Олетта услышала, как в замке повернулся ключ, однако шагов удаляющейся женщины не было слышно. Прошло около минуты, а может трёх, когда заключенной был дан ответ:

— В плоские горы… — тихо проговорила кухарка.

— Зачем? — с ужасом прошептала Олетта.

— Там есть очень богатый и влиятельный… в общем мы зовём его Вечным Господином, и ты будешь…. Он оставит тебя у себя.

— У себя? — только и смогла выдавить из себя Олетта.

— Не беспокойся, — шикнула на неё кухарка. — Он добрый… Он не убивает… зря. Если ты ему понравишься…

Кто-то из сидящих у костра окликнул кухарку, и она зашуршала по дикой траве в сторону зовущих.

Олетта в своей тесной клети пребывала в полном шоке от услышанного. Про пустошь среди старых плоских гор на востоке ходили очень плохие слухи. Солнце там было необыкновенно жарким, рассказывали, что там водились огромные свирепые кошки с зубами в несколько ладоней и ящерицы, способные заглотить человека целиком. Но не это было самое страшное. По приданиям это были владения Неживого Господина — лича старого, как мир, и такого же хитрого и подлого. Поговаривали, что некоторым, особенно отчаянным, торговцам удавалось заключить с ним невероятно прибыльные сделки. Но были и такие, которые никогда не возвращались из пустоши. Отец Олетты всегда считал, что ему достаточно сделок с подлыми людьми, и не желал ещё связываться с подлой нечистью, что корректировало его маршруты в сторону удлинения вокруг пустоши.

Единственный выход из сложившейся ситуации Олетта видела в побеге. По многочисленным пьяным байкам отцовских прихлебателей она знала, что есть участи гораздо более ужасные, чем смерть. И вот одна из таких участей нависла над ней. Олетта малодушно полагала, что уж лучше быть зарубленной стражником, чем отданной Вечному Господину, полагала, что в случае неудачи сама бросится на меч. И эти иллюзии застилали глаза ей до того самого момента, когда настигший её стражник слегка показал клинок. Бредя обратно к обозу Олетта понимала, что выбрала участь какого-нибудь скелета в бесконечной армаде немертвых, прокатывающейся периодами то по золотой равнине, то по северным лесам, то по невольничьему пути.

Обитателям обоза повезло, никто не был повинен в её побеге. Сами стражники открыли ей дверь и знаками предложили искупаться в небольшой заводи степной речки. Олетта переплыла заводь, и, выбравшись на другом берегу, быстро-быстро побежала по степи. Погоня за ней была организована не сразу. По какой-то причине, даже гнев хозяина не воодушевил её похитителей бросится в воду. Они начали преследование только после того, как завалили одинокое деревце через речку и смогли перебраться, ничего не намочив.

Ветер подул в спину бредущей к обозу Олетте, она снова ощутила этот невыносимый запах дорогих духов из стран запада. Так пахло практически от всех стражников, и раньше Олетта не придавала этому значения. Но теперь всё сложилось: полное отсутствие эмоций и речи, ношение масок даже в удушающую жару, боязнь воды. Как она сразу не догадалась… дура, дура… они же тоже неживые.

Через пару недель обоз миновал границу земель, где ходили караваны отца. Обычно караван рядом с курганом Седьмого героя брал южнее, но их обоз поехал севернее. С Олеттой со времен побега никто не разговаривал и еду ей стали давать из-за приоткрытой ровно на ширину тарелки двери. Теперь даже у доброй кухарки не проскакивала в глазах и искра сочувствия к положению Олетты. Горшок убирался так же сдержано, как и выдавалась еда. Кожа заключенной посерела и местами покрылась красными пятнами, но теперь стражники не выпускали её покупаться. От невыносимой жары Олетта стала увядать на глазах. Она подолгу сидела в углу своей "скотовозки", как она сама её поначалу называла, и тихо напевала нянечкины песни о далёких прекрасных городах и героях, их охраняющих. Иногда она впадала в забытье. Иногда подолгу плакала, пока не засыпала.

Олетта не могла сказать, сколько дней прошло с момента поворота от холма Седьмого героя, но однажды утром, дверь в её "карету" распахнулась настежь.

— Чтобы сразу между нами было всё ясно, — громко чеканя каждое слово сообщил ей тот самый мужчина, который постоянно читал карту. — Я уговорил Стражей выпустить тебя и дальше не держать тебя взаперти, чтобы ты могла дышать воздухом, мыться и набирать румянец. Я объяснил им, что господин не обрадуется, если мы привезём тебя полуживой тряпкой. А это значит, что теперь, если ты побежишь, или с тобой что-то случиться, голову отрежут именно мне. Поэтому, если ты задумаешь какую-нибудь глупость, знай, я буду первым, кто поскачет за тобой и последним кого ты увидишь на этом свете. Я не хочу умирать один и сделаю все возможное, чтобы ты отправилась вперёд меня. Тебе всё ясно?

— Да, — тихо прошептала Олетта.

— Хорошо, — ещё громче повторил мужчина. Затем он немного поколебался… и уже более ровным и тихим тоном добавил. — На сотни верст вокруг тут нет людей, но зато есть хищные звери, птицы и даже тараканы, размером с человека. Я сомневаюсь, что побег тебе теперь что-либо даст. С таким же успехом ты можешь бросится на меч одного из Стражей. По крайней мере, не будешь испытывать мук съедаемой заживо жертвы.

Её освободитель помог ей выбраться из кареты и ступить на землю. Вокруг них был цветущий горный лес. Взглянув высоко в небо, обрамленное ветками, Олетта необыкновенно ярко ощутила запах прохладного аромата, лишь слегка подпорченного духами стражей. Листва поражала своей сочной зеленью, вокруг кричали птицы, пиликали насекомые, а где-то в отдалении шумел водопад. Звуки Олетта слышала и раньше, из своей повозки, но они казались ей такими далёкими как из другой жизни, и только теперь она ощутила себя частью этого великолепия.

— Как вас зовут? — тихо прошептала, не глядя на своего избавителя, Олетта.

— Меня зовут Ганс, — ответил мужчина. — Но все зовут меня Барон.

Барон познакомил Олетту и с другими людьми в караване. Кухарку звали Марфой, кучера звали Метрофан, а его сына — Степан. Все они попали к господину, когда он разбил возвращавшегося с набега Хана Тамая и присвоил его добычу — золото, меха и рабов северных народов.

— Вы из западных земель? — спросила Олетта Ганса через несколько дней пути вне клетки, когда она уже могла хорошо держаться верхом, а не сидеть на мешках с пряностями, купленными по приказу Господина.


— Говорят, я попал к Господину совсем маленьким ребёнком и имя всё, что мне оставили, — пожал он плечами. Олетта ехала верхом между ним и обозом. — Придворный сказочник звал меня Бароном, он придумал сказку, что моя мать спасалась от злых людей, кто видел в её сыне угрозу своим притязаниям на земли, и она отдала меня Господину, чтобы сохранить мне жизнь.

— Красиво, — произнесла вслух Олетта.

— Возможно, — пожал плечами Ганс. — Но в эту чушь никто не верит, слишком уж далеко западные земли, да и рассказчик истории профессиональный выдумщик. Больше похоже, что заезжий работорговец продал господину мальчика, присвоив ему диковинное имя, чтоб взять на ползолотого дороже. Многие так и попадают к Господину. А вот прозвище "Барон" прикрепилось как репейник, теперь даже я сам иногда так себя называю.

Олетта всегда полагала, что пустошь в плоских горах — выжженное солнцем плоскогорье, уходящее своими трещинами прямо в преисподнюю. Однако, оказалось, что выжженная пустыня — это лишь малая часть того, что она увидит в дороге. Действительно, когда их небольшой отряд преодолевал перевал, то им приходилось созерцать каменистые плато плоских гор, на которых под палящим солнцем не рос даже лишайник. Но когда они спускались вниз, в расщелины, то там бурлила жизнь. Вокруг речек квакали лягушки, среди деревьев порхали диковинные птицы, на огромных цветках сидели не менее огромные бабочки.

Чем ближе они подходили к обители Вечного Господина, тем реже им попадались клочки не поросшей земли. Лес вокруг них просто кипел жизнью. Олетта всё чаще стала замечать, что они проезжают мимо заваленных, обвитых плющом зданий. Некоторые из них были явно когда-то постоялыми дворами. Здания попадались всё чаще и чаще, пока однажды утром не оказалось, что обоз едет через город, утопший в лесу. Его монументальность просто поражала. Такой размах был свойственен исключительно руинам. Виденные Олеттой обитаемые города обладали очень узкими улицами и были наводнены неприятными запахами. Обычно можно было переправиться из одной части города в другую по крышам, ни разу не коснувшись земли. Ни раз до этого и ни раз после, Олетта задавалась вопросом, что же это за люди такие населяли древний мир. Почему они могли возвести такие огромные и величественные строения, а настоящие Лорды едва ли способны нормально обустроить маленький неказистый замок.

Ближе всего Олетта сдружилась с Бароном. Остальные члены группы тоже принимали её, но между ней и ими всё равно была невидимая стена. Они были слишком разными, слишком не доверяли друг другу. А вот Барон привлёк Олетту своей схожестью с ней. Он был путешественником и помогал караванам и экспедициям Вечного Господина поспевать везде в срок, не плутать и возвращаться всегда до назначенной даты. Барон, как и Олетта, много повидал, и они могли часами разговаривать о тех местах, в которых бывали оба, но в разное время.

— Скажи, — обратилась к Гансу Олетта. — А этот город, его Вечный Господин…

— Не знаю, — пожал плечами Барон. — Он не говорил. Но я слышал, когда я был совсем маленьким, как Господин назвал себя перед каким-то из его старых знакомых, таким же, как и Он, последним хранителем завета погибшего города. Это догадка, но я думаю, что город всё-таки был покинут до него.

Прошло около месяца с похищения. И вот обоз наконец-то выехал к огромному мосту. От его размера у Олетты захватило дух. Она никогда не видела ничего подобного. Мост был в 20локтей в ширину и тянулся от одной плоской горы чуть меньше версты к другой плоской горе, на которой высился весь заросший зеленью замок. Пролёты парили над лесом, мелкими речушками и незначительными скалами. Проходя по мосту Олетта задумывалась, как долго она бы летела, если бы оступилась и провалилась бы вниз.

Подойдя к огромным вратам крепости, окружавшей замок, кучер затрубил. Олетта заметила про себя, что врата не содержат никакого символа, и нигде не было видно ни одного стяга. Ворота медленно отворились, как отворяются двери в обеденный зал. Внутри крепости стены и различные хозяйственные строения были также покрыты плющом и мхом. Многочисленные деревья пробивались из-под мостовой, ведущей непосредственно к замку. Но, как ни странно, деревья не рубили и не выкорчевывали, а только подпиливали для более правильных форм и использовали камни, которые были подняты корнями, для создания небольших бордюров вокруг выросших исполинов.

В кронах деревьев щебетали птицы, белки вылезали из своих убежишь, чтобы поглядеть на пришедший караван.

С удивлением, Олетта заметила, что она не чувствует никакого запаха, так свойственного тем городам, в которых она побывала. Свои вопросы она сочла необходимым задать Гансу, едущему, как и она, верхом за обозом.

— Почему тут нет этого запаха?

— Какого? — воспрянул от своих мыслей Ганс.

— Ну этих… нечистот.

— Тут есть канализация.

— Что?

— Трубы под крепостью, ты ходишь в отведённое место, а всё с помощью воды вымывается через трубы в место… где запах никого не заботит…

— Ясно… — протянула Олетта.

В разговоре повисла пауза. Олетте казалось, что она что-то упустила, или ей где-то соврали. Ей было сложно представить, как нечистоты можно убрать с помощью сети труб. Самим собой возник второй вопрос.

— А откуда вода?

— А?… — снова очнулся Ганс. — Сеть труб подводит воду к замку.

— О… — яснее для Олетты ничего не стало.

— Послушай, — наконец, с раздражением сказал Ганс. — Тебя ведут к Вечному Господину, неужели тебе не страшно, или ты не хотела бы узнать, будешь ли ты жить после встречи с ним?

Олетта пожала плечами. Почему-то встреча, как называл его Ганс, с Вечным Господином, не занимала в последнее время Олетту. То ли её сознание отторгало возможный ужас этой встречи, то ли она уже смирилась с тем, что происходит. Но… нет, она безусловно волновалась за свою жизнь и её слегка "трясло", однако… она понимала две вещи: во-первых, деваться ей некуда, во-вторых, она по-девичьи верила, что если бы её ждала ужасная участь, то Ганс непременно ей бы об этом сказал. Почему?

— А что? Ты хочешь сказать, что мне есть чего бояться? — спросила напрямую она. — Я так поняла, что я буду жить у него, то есть буду его женой, значит убивать меня в любом случае пока не собираются.

Ганс хмыкнул.

— Ну, я подумала, что рано или поздно меня бы всё равно бы выкрали от отца, — пожала плечами Олетта. — И это мог быть отнюдь не великий маг, а какой-нибудь грязный ростовщик.

— Хммм… — только протянул Ганс.

Замок внутри оказался просторен. Здесь также было видно, что к его постройке приложили руку древние архитекторы. Двери двигались исключительно с помощью систем блоков и противовесов. Потолки были так высоки, что даже вставшие друг другу на плечи десять акробатов не смогли бы докоснуться до потускневших фресок, что их украшали, изображая подвиги богов давно ушедших народов. Везде по залам в клетках щебетали птицы, и всё было украшено цветами. Цветы были заплетены в венки и висели на стенах. Цветы были в горшках, что стояли на тумбах. Некоторые из статуй по над стенами держали в руках древние сосуды в которых также были цветы. Весь замок внутри пестрел красками, благоухал и был наполнен птичьим щебетом. Олетта подумала, что это достаточно странное место для старого некроманта. Не так она представляла себе магов, ассоциирующихся с самой смертью.

Когда перед путниками, пришедшими на доклад, наконец-то открылись ворота в залу, где их ждали, Олетта обомлела: посреди неимоверного количества цветов, на троне, сидел скелет в чёрной с пурпурным мантии.

Ганс, Марфа, Метрофан, Степан и Олетта прошли внутрь залы. Четверо Стражей остались дежурить за дверями. Ганс приклонил колено, а остальные, кроме Олетты, упали на колени. Пленница замешкалась. Она предположила, что, принимая во внимание обстоятельства, имеет смысл тоже упасть на колени. Однако, она не успела этого сделать, так как зазвучавший голос ввёл её в ступор и она так и осталась стоять на негнущихся ногах.

— А-а-а-а, Ганс, — голос был наполнен магической силой, и очень сложно было понять, откуда он происходит. Казалось, что сама ткань мироздания рвётся, чтобы дать услышать смертным звук "с другой стороны". При это создавалось впечатление, что голос не просто разносится по зале, но ещё и долго-долго "гуляет" в голове. — Я уже думал, что впервые ты вернёшься позже назначенного срока.

— У нас возникли сложности… — проговорил, не поднимая глаз Ганс.

— Я знаю, — голос как будто "потеплел". — И тем не менее, ты смог выполнить всё возложенное на тебя.

— Да, мой господин.

Скелет поднялся со своего трона. Он спускался ровно и спокойно. Как будто был не мертвецом, разряженным в мантию, а простым мужчиной средних лет. Когда он подошёл ближе к Олетте, она содрогнулась от отвращения. Кожа на черепе была высохшей, местами потрескавшейся. Глазницы впали и на их месте зияла глубокая чернота из которой поблескивали искорки различных цветов, от чего провалы были похожи на звёздное небо. На шее кожа висела лохмотьями, виднелся позвоночник, сморщившиеся трахея, пищевод и крупные сосуды. Руки скрывали перчатки, а на ногах были тяжелые с кованными бляшками сапоги.

— Прекрасно, — подойдя ближе произнёс мертвец. Он вперил свои пустые глазницы в Олетту. — Видимо, я всё же не ошибся. Правильно, что я доверился этому Баясалу.