Поход Проклятых Королей

ГЛАВА 51. Вопрос верности





Барон поравнялся с Олеттой.

— Нет ли желания кинуть Господина и уйти с такой силой? — в шутку спросил он.

— Нет, — после некоторой паузы проговорила Олетта.

— Почему?

— Я поклялась ему в верности, когда ещё не могла отбиться от бандита на дороге, и та девочка никогда бы не нарушила свою клятву. Неужели ты думаешь, что теперь её нарушит дракон? — она внимательно посмотрела на Ганса.

— Сдаюсь, — в шутку поднял руки Ганс. — Ты обезоружила меня своим благородством. Так что ты будешь делать со всей этой силой, что свалилась на тебя?

— Пока не знаю, — пожала плечами Олетта. — Я доставлю этот амулет Господину и поговорю с ним. Если моя помощь будет ему уже не нужна, я покину замок… Думаю буду странствовать.

— Тогда и меня возьми, — подала голос Кольгрима.

— Бросишь Господина вот так? — обернулся Ганс.

— Я не считаю себя чем-то ему обязанной, — сделала пас рукой Кольгрима. — Я отработала в его замке много, и узнала за все годы меньше чем за два дня с Каргой. Думаю, надо поискать место, где моим талантам придёт более интенсивное применение.

— А ты Роксана? — обратилась Кольгрима к алхимику. — Роксана?!

Алхимик ответила не сразу, её разум занимала какая-то иная проблема.

— Да… — вздрогнула Роксана. — Я не думаю… Алхимикам тяжело переезжать. Лаборатория и все остальное. Это тяжело тянуть с собой.

— Что ж, значит лишь две из нас, — улыбнулась Кольгрима. — Или может с нами поедет его благородие?

Ганс наклонился и подвигал рукой. Бинт сжимал кожу мёртвой хваткой, но Ганс не чувствовал неудобства. Этот кусок исписанной древними рунами ткани стал давно его второй кожей.

— Нет, — ухмыльнулся он. — Теперь меня связывает с Господином больше, чем просто договор. Я теперь… его Темный Храмовник…





ГЛАВА 52. Штурм





Как только тьма опустилась на Великий город, армия мёртвых двинулась к укреплениям.

В своём замке Великий Хан сидел в окружении подчинённых ему ханов.

— Соглядатаи докладывают, как вы и говорили, что мертвые двинулись с заходом солнца, — сказал хан небольшого роста, постоянно, как муха, потирающий рука об руку.

— Я могу ударить в них конницей. Если прикажите, — наклонил голову большой рослый хан.

— Нет, ещё слишком рано, — покачал головой Великий Хан. — Тебя разбили бы при свете дня, а ночью тем более убьют. Ты должен будешь атаковать те остатки, что не успеют взобраться на стены, когда на них поднимется и так достаточно много врагов.

— Мы здесь как сидячие утки, — возмутился другой хан. — Надо уходить из города пока не поздно.

— В городе много тех, кто не уйдёт далеко, — ответил Великий Хан. — Годы процветания одарили нас огромным количеством детей, и мы смогли заботиться о стариках. Бросить их здесь, значит не только обречь их на ужасную смерть, но и пополнить ряды этой проклятой армии, в которой сражаются все, у кого есть хоть что-нибудь, чтоб держать оружие. К тому же, Орда уже не отступала сто лет, не отступит и сейчас под собственными стенами. Если армия немертвых развеет Орду по степи, то Великой орды уже не будет. Мы все вернёмся к тому, с чего начинали много лет назад.

Наступила тишина.

— Я распоряжусь, чтобы лучники заняли лучшие позиции, — заявил другой Хан. — И взяли луки и стрелы для стрельбы огнем.

— Это будет хорошо, — кивнул Великий Хан. — Только пусть они не вступают с мертвецами в рукопашную, у них всегда должно быть место для отхода. Город достаточно большой, и даже если падёт стена, они понадобятся при обороне улиц и дворца.

***

Со стены ничего не было видно. Один из копейщиков водил факелом из стороны в сторону над самым краем, чтоб увидеть хоть что-нибудь. Но через пять-десять локтей тьма съедала свет факела и не видно было ни зги.

— Тьфу… — плюнул он вниз.


Во тьме послышались звуки копошения, как будто тысячи змей задвигались в траве. Или ему показалось… В любом случае он не понял, что слышал. Поэтому он перегнулся через край стены и крикнул: "Эй!". И снова нет ответа… Сзади переговаривались другие защитники.

— Да, замолчите вы, ослы, — наконец не выдержал он.

Воины замолчали. И тут, в наступивший миг тишины, над крепостью поднялся вой тысяч мертвецов, который заменял им боевой клич. Выроненный от неожиданности факел полетел вниз и осветил вал под стеной. В пляшущем пламени занимавшейся от факела травы стали выходить толпы немертвых, готовых карабкаться вверх по стене. Один из Тёмных Храмовников подскочил к горящей траве и лёгким движением руки, силой Проклятых Королей, искрившейся на его пальцах зелёным светом, потушил огонь, окутав при этом всё вокруг непроглядной тьмой. На стене поднялся шум. Воины занимали свои позиции для отражения атаки, когда в них полетела настоящая туча стрел.

Кто-то, видимо очень высокий и здоровый мертвец, даже метнул копьё, которое проткнуло одного из защитников насквозь и покалечило ногу другому. С башен крепости ответили лучники орды, которые поджигали специальные стрелы в жаровнях и своими выстрелами освещали беспорядочную толпу штурмующих, которых было неимоверно много. Великий Хан был прав: немёртвый легион не знал разницы ни пола, ни расы, ни даже возраста. Все неволей ставшие под его знамёна на поле брани ли с северными племенами, в ставке Улюкая или встретившиеся по дороге на Великий Город, исправно служили амбициям Проклятых Королей.

Скинутый со стены немёртвый воин, если только он не ломался в хребте, тут же принимался карабкаться снова вверх. То же можно было сказать и о живых воинах: упавший за вал защитник города через какое-то время возвращался к своим товарищам уже приняв другую сторону.

Стрелявшие с башен лучники не могли проредить толпу штурмующих. Горящие стрелы иногда поджигали врагов, но, чтобы простой стрелой остановить немёртвого, требовалось либо нарушить ему целостность черепа, либо повредить хребет или конечности, а это очень большое везенье, тем более в полутьме.

Битва уже вовсю шла на стенах. Многие лучники бросили стрелять в карабкающихся и направляли стрелы в спины врагов, сражающихся на стене. На башни ещё никто не забрался, а проходы со стены были надёжно завалены всяким мусором.

Особенно страшно сражались те мертвецы, что носили чёрные стёганные халаты. Их было немного, около дюжины, но они появлялись везде, где обороняющиеся достигали хоть какого-то успеха в удержании стен. Запахнутые в чёрные халаты воины с копьями просто устраивали резню в тех местах. Они двигались грациозно, быстро, смертельно и бесстрашно. У напуганных защитников крепости не было и шанса хотя бы ранить врага, им могла помочь лишь слепая удача, но оказалось, что и та отвернулась от них сегодня.

За внешней стороной стены послышались звуки битвы. Это конница, выйдя из противоположных ворот, обрушилась на противника и стала топтать лучников и не успевших забраться на стену штурмующих.

Один из воинов в стёганном плаще, вооружённый алебардой, разогнался и прыгнул со стены прямо в гущу конницы. Рослый Хан, что ещё недавно сокрушался осторожности Великого Хана во дворце, в последний момент бросил взгляд вверх и в сторону стены.

Алебарда проткнула Хана насквозь, скинула с лошади и пригвоздила его намертво к земле.

Не успела пыль развеяться, а Тёмный Храмовник уже орудовал клинком, вынутым из ножен незадачливого командира. Один из сражавшихся попытался выбить оружие у немёртвого воина хлыстом. Кожаные полоски обвили руку врага, но не заставили его обронить меч. Темный Храмовник вскинул глаза на наездника, и последний узнал в нём Дархана, одного из лучших воинов, тысячника Улюкая. Потяни воин ещё чуть сильнее, и рука Дархана повисла бы безжизненной плетью. Но что-то ослабило хватку рукояти хлыста.

— Брат… — прошептал конник.

Дархан, воспользовавшись замешательством, свободной рукой перехватил хлыст и резко дёрнул защитника города на себя. Тот начал заваливаться на Храмовника и был проткнут мечом, который так и не покинул руку.

— Теперь хозяин, — прошипел, как будто из преисподни, низкий голос Дархана.

Некоторые из контратаковавших конников рубили мечами, кто-то махал огненными факелами, но кольцо немёртвых вокруг них сжималось и оставалось совсем немного места. Со стены было видно, как выпавшие из рук факелы затаптываются в грязь. Ржали кони, кричали люди. Но вот последний факел упал на землю и за стенами всё затихло.

Последние стрелы были выпущены, и лучники стали уходить на заготовленные позиции в городе. На стенах не оставалось почти никого, редкие очаги сопротивления падали один за другим. Мертвецы наваливались на обороняющихся всей массой и просто сталкивали их со стены.

Лучники на башнях едва ли успевали скрыться за деревянными люками, прежде чем на них обрушивалась лавина вскарабкавшихся на башни мертвецов. Несколько башен замешкались и не успели закрыть люки. Мертвецы ныряли в них и, кто окончательно не переломался при падении, вскакивали и начинали теснить защитников не только сверху, но и снизу.

Стены, где не осталось защищавшихся, начали поливать стрелами отступавшие лучники орды. К сожалению, укрепления города в основном состояли из камня, и туда, куда попадали огненные стрелы, огонь не занимался.

Битва за Великий город, перейдя на улицы, стала ожесточённее в несколько раз. На улицах немёртвый легион встретил отпор не только от мужей. Все от мала до велика, дети, старики, женщины. Весь народ схлестнулся с нападавшими с остервенением загнанного зверя.

Были те, кто побежал в дальние углы города. Но выносливости тех, кто остался на баррикадах, могли позавидовать даже немёртвые. Одна из самых тихих и послушных служанок в доме Улюкая, орудовала мечом, без устали кромсая наступавших мертвецов, изрыгая проклятия и кары на их головы. Она уже давно была ранена в живот, левая рука была разрублена до кости, а в спине торчала стрела от своего же лучника, у которого дрогнула рука. Она знала, что умрёт, но это не страшило её, а только давало сил. В другом переулке также сражался мальчик, которому едва ли исполнилось двенадцать лет. Он также был изранен, но отец, уходя на войну, приказал заботится о его сестрёнке и теперь он был единственным, кто стоял между сестрой, что пряталась в доме за несколько кварталов от него и армией обезумевшей нежити.

В дом Салмана ворвались несколько неживых. Прятавшиеся от боя женщины подняли крик, заплакали дети. Вращая своими безумными глазами, синие трупы двинулись на забившихся в углу женщин, обнимавших детей.

Тюфяк Салмана был пуст, и в следующий миг у одного из мертвецов слетела с плеч голова. Двое других кинулись на атаковавшего их сбоку ордынца. Тот даром, что еле стоял на ногах, крепко сжимал ятаган. Первым на Салмана кинулся ближайший к нему, но удача не отвернулась от Хана, он проткнул мертвеца как раз в области хребта и тот повис на лезвии беспорядочно молотя руками. Этим воспользовался второй. Его выпад заставил Салмана отпустить меч. Вражеское оружие пригвоздило полу его халата к стене. Мертвец уже извлёк второй рукой нож и хотел пырнуть живого воина, когда в дверном проёме, в танцующих языках пламени от бушующего на улице пожара, выросла тень человека в серебряных доспехах. Появление ещё одного врага на мгновение отвлекло мертвеца, и этого было достаточно, чтобы взметнувшаяся в точном ударе нагината отсекла голову немертвому и спасла Салмана от верной гибели.

Воины Поднебесной, возглавляемые Ли, прибыли слишком поздно. Город уже находился на грани падения. Никто не знает не атаковал ли брат Хозяина Поднебесной специально, сводя счёты со старым врагом, или он не ожидал, что кто-то осмелится штурмовать крепость в полной тьме, или он просто не успел. Так или иначе, чтобы получить кровь дракона, обещанную Императору, воинам потомка дракона нужно было удержать улицы города пока Великий Хан не отдаст то, о чём говорил.

В горящем городе конники с нагинатами предпочли спешится, так как огонь запросто мог превратить послушных жеребцов в неуправляемых животных.

Ли, воспользовавшись своим положением, взял с собой лучших воинов, которые служили ни один год. Они без команд рассредоточились по переулкам и быстро смекнули, что мертвецы не терпят повреждения головы или хребта.

Брат императора не был лишён благородства и воины, выполняющие его волю, помогали жителям уходить. У ворот с другой стороны города лучшие лучники и копейщики Поднебесной стреляли и кололи наседающих и пытающихся перекрыть ход врагов.

Среди мертвецов, старающихся захлопнуть ловушку, появился закутанный в чёрный халат Храмовник, носивший обычное копье. Он пытался помочь волне немёртвых врезаться в ряды живых. Но везде его урожай был более чем не впечатляющ. Воины смыкали ряды, видя быстро двигающегося необычного воина немертвых, и он едва ли мог поразить пару из них. Лучники принесли жаровни и специальные стрелы, и теперь в мертвецов летели не только горящие стрелы, но и стрелы, к которым были прицеплены бомбочки, взрывавшиеся и оглушавшие немёртвую армию.

Нападавших мертвецов было слишком мало: основные силы были всё ещё связаны в городе, и Храмовник исчез с поля зрения стрелковых полков, бросив остатки своей контратаки на добитие воинам Поднебесной.

В замке полным ходом шли приготовления к бегству. По приказу советников Великого Хана обдирались золотые украшения стен, выносилась мебель и посуда. Массивные главные ворота распахнулись, когда на них насела личная стража Ли. Пара слуг даже выронили голову древнего героя, только что оторванную с барельефа, изображавшего сражение с мантикорой.

— Где Великий Хан? — грозно спросил Ли и один из слуг молча показал вверх.

Когда Ли взбежал по лестнице, слуги сразу продолжили заниматься прежним делом, делая вид, что ничего не произошло. Если бы кто-нибудь спросил их, не проходил ли кто мимо, то скорее всего любопытствующий получил бы отрицательный ответ.

Великий Хан сидел в своих покоях на верхнем этаже и, медленно вдыхая-выдыхая пропитанный благовоньями воздух, размышлял.

— Сейчас не время! — распахнув двери в покои, крикнул Ли. — Пора отдать мне кровь дракона и уходить, Великий Хан.

Великий Хан медленно открыл глаза.

— Что заставило тебя опоздать?

— Я пришел так быстро как смог, сбор армии и проход через недружественную Поднебесной землю тяжкое дело, — уклончиво ответил Ли.

— Тогда ты получишь кровь дракона — как благодарность за то, что спасёшь как можно больше душ из города, — Великий Хан достал из складок халата знакомый Ли окованный сосуд, в котором плескалась красная жидкость.