Похитители снов

– Это связано со стрессом? – поинтересовался Ричард Ганси Второй.

Хотя он почти не знал Адама, но волновался глубоко и искренне. Адам дружил с его сыном, а следовательно, обладал неотъемлемой значимостью.

– Дик, ты не знаешь, из-за чего он мог волноваться?

Было ясно, что родственники вознамерились решить эту проблему, прежде чем отпустить Ганси с Адамом обратно в Генриетту.

– Он только уехал из дома, – объяснил Ганси.

Он чуть не обмолвился про трейлер, но ему не хотелось думать, как родители к этому отнесутся. На пару секунд он задумался, а потом добавил:

– Отец бил его.

– Господи, – произнес мистер Ганси. – И почему этим людям позволяют размножаться?!

Ганси молча посмотрел на отца. Долгое время все молчали.

– Ричард… – с упреком сказала мать.

– И где он теперь живет? – спросил отец. – У тебя?

Он не знал, какую боль и почему вызывал этот вопрос.

Ганси покачал головой.

– Я его звал. Но он снимает комнату в Святой Агнессе… местной церкви.

– Это законно? У него есть машина?

– Адаму скоро будет восемнадцать. И – нет.

– Было бы лучше, если бы он жил с тобой, – заметил Ричард Ганси Второй.

– Он не согласится. Просто не согласится. Адам всё делает сам. Он не примет никакой благотворительности. Он подрабатывает в трех местах, чтобы платить за учебу.

На лицах родственников читалось одобрение. Семье в целом нравились обаяние и смелость и образ Адама Пэрриша, человека, который добился успеха своими силами, весьма ей импонировал.

– Но ему нужна машина, – сказал мистер Ганси. – Разумеется, так будет удобнее. Не можем ли мы дать Адаму некоторую сумму на покупку машины?

– Он не возьмет.

– Но если мы предложим…

– Он не возьмет. Клянусь, не возьмет.

Они долго думали; в это время Хелен выводила свое имя огромными буквами, отец листал «Краткую энциклопедию гончарного искусства», мать рассеянно искала в Интернете «перемежающуюся глобальную амнезию», а Ганси подумывал, не забросить ли вещи в машину и не уехать ли прочь как можно скорее. Очень тихий и очень эгоистичный голос в душе шепнул: «Что будет, если ты бросишь его здесь? Если заставишь добираться обратно самому? Если именно ему в кои-то веки придется звонить тебе и извиняться?»

Наконец Хелен сказала:

– Может быть, я отдам Адаму свою старую машину? Ту, побитую, которую я пожертвую на запчасти, если он ее не возьмет. Он избавит меня от заботы вызывать эвакуатор!

Ганси нахмурился.

– Которую?

– Разумеется, я ее приобрету, – ответила Хелен, рисуя пятидесятифутовую яхту. – И скажу, что это моя.

Старшим Ганси идея понравилась. Миссис Ганси тут же взялась за телефон. Осуществление этого плана заметно подняло им настроение. Ганси казалось, что одной машины недостаточно, чтобы избавить Адама от стресса, но, по правде говоря, тому правда надо было на чем-то ездить. И если Адам действительно купится на байку Хелен, все останутся довольны.

Ганси не мог выгнать из головы образ Адама на обочине шоссе. Он шагал, шагал, шагал… забывая, что делает, но не силах остановиться. Адам не смог вспомнить номер Ганси, даже когда кто-то остановился рядом, чтобы помочь.

«Мне не нужна твоя мудрость, Ганси».

А значит, он ничего не мог исправить.





43





– Так, принцесса, – сказал Кавински, протягивая Ронану упаковку пива. – Покажи, на что ты способен.

Они вернулись на поле. Оно было расплывчатым, блестящим, осовелым от жары. Подходящее место для волшебной математики. Сотня белых «Мицубиси». Двадцать поддельных водительских прав. Двое их.

Один день.

Два? Три?

Время не имело значения. Оно ни к чему не относилось. Они измеряли его снами.

В первом была всего лишь ручка. Ронан проснулся под ледяной струей из кондиционера, на пассажирском сиденье, прижимая к груди неподвижными пальцами тонкую пластмассовую ручку. Как всегда, он парил над собой – парализованный созерцатель собственной жизни. Из динамиков лилось нечто добродушное, оскорбительное и болгарское. Кусачие мушки безнадежно липли на ветровое стекло снаружи. На Кавински были солнечные очки в белой оправе, потому что он не спал.

– Ух ты, чувак, это… ручка.

Кавински достал ее из вялых пальцев Ронана и попробовал на приборной доске. Было что-то потрясающее в его полном неуважении к собственному имуществу.

– Блин, это что? Похоже на Декларацию независимости.

Совсем как во сне, ручка писала изящным курсивом, вне зависимости от того, кто ее держал. Кавински быстро надоела эта однообразная магия. Он постучал ручкой по зубам Ронана в такт музыке из динамиков. Тот наконец овладел собственными руками и отмахнулся.

Ронан полагал, что это неплохо для предмета, порожденного по приказу. Но Кавински смотрел на ручку насмешливо.

– Гляди сюда.

Он достал какую-то зеленую таблетку, сунул ее в рот и запил пивом[3]. Сняв очки, вдавил костяшки пальцев в глаз и поморщился. А потом заснул.

Ронан наблюдал, как Кавински спит, свесив голову набок. Под кожей у него на шее бился пульс.

Затем биение прекратилось.

Кавински, дико вздрогнув, враз проснулся. Одна рука у него была сжата в кулак. При виде удивленного лица Ронана он ухмыльнулся и, сделав эффектный жест, раскрыл ладонь. На ней лежал колпачок от ручки. Кавински подвигал пальцами, и Ронан протянул ему ручку.

Колпачок, разумеется, идеально подошел. Нужный размер, нужный цвет, нужная степень глянца. Почему бы и нет? Кавински славился своими подделками.

– Дилетант, – сказал Кавински. – Вот единственный способ вернуть Ганси яйца.

– Ты так и будешь об этом говорить?

Ронан злился, но не так, как до пива. Он взялся за дверь, готовый выйти.

– Ты и дальше собираешься шутить на эту тему? Потому что я в тебе не особо нуждаюсь. Могу разобраться и сам.

– Конечно, можешь, – ответил Кавински и указал на него пальцем. – Отдай ему ручку. Напиши записку. Почерком Джорджа Вашингтона. «Дорогой Дик, попробуй вот это, о-о. Ронан Линч».

Ронан сам не знал, в чем дело – в том, что Кавински назвал Ганси настоящим именем, или в воскресшем воспоминании о разбитой машине, но он убрал руку.

– Не впутывай в это Ганси.

Кавински округлил рот.

– Охотно, Линч. Давай договоримся. Ты берешь вещи каждый раз из одного и того же места, так?

«Лес».

– Возможно.

– Возвращайся туда. Никуда больше не ходи. Зачем тебе другие места? Ты пойдешь туда, где лежит твое барахло. Вот куда ты пойдешь. Прежде чем заснуть, представь то, что тебе нужно. Ты знаешь, что оно будет там. Не давай ему понять, что ты пришел. Иначе оно тебя обманет. Зайдешь и выйдешь, Линч.

– Зайти и выйти, – повторил Ронан.

Раньше он действовал по-другому.

– Как вор, блин.

Кавински выложил на ладонь еще две зеленых таблетки снотворного. Одну он оставил себе, другую протянул Ронану.

– Увидимся на той стороне.

Заснуть. Да, ты засыпаешь. Сначала не спишь, а потом закрываешь глаза, и набегают мысли, и наступает ясность. Ты балансируешь на грани сна и в конце концов сваливаешься на ту сторону.

Ронан не заснул. Он проглотил зеленую таблетку – и его бросило в сон. Швырнуло. Метнуло, разбило, убило в сон. Он выкатился на берег сна раздавленным и уничтоженным, и ноги под ним подогнулись. Над Ронаном склонились деревья. Воздух улыбался.

Вор? Да это ЕГО ограбили.