Похитители снов

На несколько секунд воцарилась тишина. Ответ Серого Человека прозвучал довольно легкомысленно, но голос намекал на обратное. Такого рода ответ требовал немедленного уточнения или разъяснения – но он ничего не предложил.

Мора сказала:

– Не смешно.

– Да, – согласился Серый Человек.

Все ждали реакции Моры. Она спросила:

– Вас привела сюда ваша работа?

– Только интерес.

– Он связан с работой?

Мистер Грей невозмутимо ответил:

– Всё связано с работой. Так или иначе.

Он не сделал абсолютно ничего, чтобы его слова было проще принять. Никто не понимал, чего он хотел – чтобы они поверили ему, или подыграли, или испугались. Он просто сделал свое признание – и ждал.

Наконец Мора сказала:

– Приятно для разнообразия увидеть в этой комнате кого-то более опасного, чем Калла.

Она взглянула на Серого Человека. Он взглянул на нее. И в этом обмене взглядами было молчаливое соглашение.

Они выпили еще. Серый Человек задавал разумные вопросы, полные мрачного юмора. Через некоторое время он встал, собрал пустые бокалы и отнес их на кухню, а потом взглянул на часы и объявил, что ему пора откланяться.

– Поверьте, мне бы хотелось остаться.

Он спросил, можно ли зайти еще разок на неделе.

И Мора сказала «да».

Когда он ушел, Калла порылась в его бумажнике, который стянула в передней.

– Удостоверение фальшивое, – сообщила она, засовывая бумажник между диванных подушек на том месте, где сидел гость. – Но кредиток он хватится. Почему ты вообще согласилась?

– Некоторые вещи я предпочитаю держать на глазах, – ответила Мора.

– А, – сказала Персефона. – Полагаю, мы все знаем, что ты имеешь в виду.





15




Адам помнил, каким жестоким он считал Ганси. В первый месяц пребывания в Академии Агленби он ежедневно сомневался в своем решении поступить в эту школу. Другие мальчики казались чужими и страшными; он думал, что никогда не сможет стать таким, как они. Каким наивным он был, когда полагал, что сумеет обзавестись комнатой, вроде тех, где жили остальные ученики Агленби! И хуже всех был Ганси. У прочих мальчиков внешкольная жизнь шла по остаточному принципу. Однако Ганси… невозможно было забыть, что он прибыл сюда, имея свои сложившиеся привычки, и применил остаточный принцип к Агленби. На этого человека устремлялись все взгляды, когда он шагал в спортзал. Он весело улыбался, когда его вызывали отвечать на уроке латинского языка, и вечно задерживался после занятий, чтобы поболтать с учителями как с равными – «мистер Ганси, задержитесь на минутку, я нашел статью, которая, полагаю, вас заинтересует». У него были самая интересная машина и друг, обладавший дикарской красотой – Ронан Линч. Ганси во всех возможных смыслах был противоположен Адаму.

Они не разговаривали. Да и с какой стати? Адам, как тень, пробирался в класс, сидел опустив голову, внимательно слушал и старался избавиться от местного акцента. Ганси, ослепительное солнце, сиял на другом конце вселенной; он находился слишком далеко, чтобы повлиять на Адама. Хотя Ганси, казалось, дружил со всей школой, рядом с ним постоянно был только Ронан. И эта дружба – безмолвные взгляды и кривые улыбки – наводила Адама на мысль, что Ганси, видимо, жесток. Он думал: Ронан и Ганси смеются над шуткой, объект которой – весь остальной мир.

Нет, Адам и Ганси не общались.

Они не перекинулись и словом за полтора месяца, вплоть до того самого дня, когда Адам по пути в школу проехал на своем велосипеде мимо «Камаро». Темные следы колес отмечали путь к обочине, капот был откинут. Ничего удивительного: Адам уже дважды наблюдал, как «Камаро» тащили на буксире. Не было никакой причины полагать, что Ганси, согнувшемуся над мотором, понадобится помощь Адама. Скорее всего, он уже позвонил верному механику.

Но Адам остановился. Он до сих пор помнил, как ему тогда было страшно. Из всех мучительных моментов в Агленби это был наихудший – когда он поставил свой старый велосипед рядом с великолепным, ярко-оранжевым «Камаро» Ричарда К. Ганси Третьего и стал ждать, когда тот обернется. В животе у Адама всё сжималось от страха.

Ганси обернулся и спросил с очаровательным плавным акцентом:

– Адам Пэрриш?

– Да. Ди… Ричард Ганси?

– Просто Ганси.

Адам уже понял, почему «Камаро» заглох. Он набрался смелости и спросил:

– Хочешь, я починю? Я немного разбираюсь в машинах.


– Нет, – коротко ответил Ганси.

Адам хорошо помнил, как у него горели уши. Он жалел, что остановился. Он ненавидел Агленби. Адам знал, что он ничтожество, и, конечно, Ганси сознавал это как никто другой. Всю никчемность Адама. Он замечал его свитер, купленный в секонд-хенде, поганый велосипед, дурацкий акцент. Адам сам не знал, с чего ему пришло в голову остановиться.

А потом Ганси – с глазами, полными настоящего Ганси – сказал:

– Пожалуйста, покажи мне, в чем проблема. Если можно. Нет смысла держать машину, если я не говорю на ее языке. К слову о языках, ты каждый день будешь заниматься со мной латынью. Ты ее знаешь не хуже Ронана.

Этого вообще не должно было случиться, но их дружба окрепла за то время, какое понадобилось, чтобы добраться до школы. Адам показал, как понадежнее закрепить заземлитель, потом Ганси наполовину засунул его велосипед в багажник, и они доехали до Агленби вместе. Адам признался, что работает в автомастерской, чтобы не вылететь из школы, а Ганси повернулся к нему и спросил:

– Что ты знаешь про валлийских королей?

Иногда Адам гадал, что случилось бы, если бы в тот день он не остановился. И что было бы с ним теперь.

Возможно, он ушел бы из Агленби. И уж точно не сидел сейчас бы в «Камаро», ехавшем по направлению к волшебному лесу.

Ганси был как пьяный теперь, когда они решили вернуться в Кабесуотер. Больше всего он терпеть не мог стоять на месте. Он велел Ронану включить какую-нибудь ужасную музыку – конкретно в этом Ронан всегда охотно повиновался – и принялся насиловать «Камаро» на каждом светофоре по пути из города.

– Давай, давай! – задыхаясь, кричал Ганси. Он, конечно, говорил сам с собой, ну или с коробкой скоростей.

– Не позволяй почуять твой страх!

Блу вопила всякий раз, когда раздавался рев мотора, но, в общем, от радости. Ной выбивал дробь на спинке кресла Ронана. Адам, со своей стороны, не особо буйствовал, но изо всех сил старался не выглядеть слишком спокойным, чтобы не портить настроение остальным.

Они не были в Кабесуотере с тех пор, как он совершил жертвоприношение.

Ронан опустил окно, впустив порыв горячего воздуха и запах асфальта и скошенной травы. Ганси последовал его примеру. У Адама вспотела поясница, прижатая к виниловому сиденью, но руки были холодные. Не предъявит ли Кабесуотер свои права на него, как только он вернется?

«Что я наделал?»

Ганси, болтая высунутой наружу рукой, похлопал машину по боку, как лошадь.

– Молодец, «кабан». Молодец.

Адаму казалось, что он наблюдал за всем этим извне. И что его вот-вот должно было посетить очередное видение, вроде быстро мелькнувшей карты таро.

Что это? Что-то стоит на обочине?

«Я не могу доверять собственным глазам».

Ганси откинулся на спинку и склонил голову набок, пьяный и поглупевший от счастья.

– Обожаю эту машину, – сказал он – громко, чтобы перекрыть шум мотора. – Надо было купить еще четыре таких. Из одной пересаживаться в другую. Одна может быть гостиной, другая кухней, в третьей буду спать…

– А четвертая? Каморка дворецкого? – крикнула Блу.

– Не будь такой эгоисткой. Комната для гостей.

«Камаро» свернул на грунтовку, которая вела к лесу, и за машиной взвилось облако пыли. По мере того как они поднимались в гору, перед ними разворачивалось бесконечное зеленое поле. Достигнув вершины, они должны были увидеть линию деревьев – то место, где начинался Кабесуотер.

В животе у Адама всё сжалось от внезапного волнения, такого же сильного, как в тот день, когда он впервые остановил свой велосипед рядом с машиной Ганси. С его губ почти сорвались какие-то слова. Адам не знал, какими они могли быть. «Еще одна картинка?» Пустой экран.

Они достигли вершины холма.

Поле тянулось и тянулось. В том месте, где раньше, очевидно, протекал ручей, его пересекала канава, а дальше опять продолжалась низкорослая трава. Целые километры.

Деревьев не было.

Мотор затих.

Ганси проехал еще несколько футов, прежде чем нажать на тормоз. Все головы в машине повернулись к этому бесконечному полю и старому руслу. Не то чтобы раньше там были деревья, а потом они куда-то делись. Ганси не видел ни пней, ни следов от колес. Всё выглядело так, будто деревьев никогда и не было.

Он протянул руку, и Ронан немедленно открыл бардачок и достал тетрадь. Ганси медленно принялся ее листать, пока не нашел страницу с аккуратно записанными координатами Кабесуотера. Блу затаила дыхание.

Это было просто нелепо. Всё равно что проверять координаты Монмутской фабрики. Они и так знали, где она находилась.

– Джейн, – произнес Ганси, протягивая ей свой телефон, – пожалуйста, проверь навигатор.

Он прочитал цифры. Потом еще раз.

Блу, разворачивая карту на экране, повторила. Цифры были те же самые. Координаты, которые приводили их сюда в предыдущие разы. Координаты, которые привели сюда учителя латыни и Нив.

Они не промахнулись поворотом. Не проехали слишком далеко, не остановились в другом месте. Именно здесь они нашли Кабесуотер. Именно здесь всё началось.