Похититель поцелуев

Мы пошли в гору, и я начала немного задыхаться. Я была полна решимости завести праздную беседу, чтобы не зацикливаться на своей плохой физической форме из-за отказа от уроков верховой езды в пользу учебы. К тому же на языке вертелся один вопрос.

– Не расскажешь, почему ты так ненавидишь моего отца?

– Нет. И перестань спрашивать, потому что я никогда тебе не скажу.

– Ты несправедлив. – Я надула губы.

– Я никогда и не заявлял обратное. В любом случае, ответ придется тебе не по нраву.

– А может, наоборот? Может, он наконец поможет мне примириться с тем, что отец от меня отрекся.

Вулф остановился перед красно-белым домиком, оказавшимся не хижиной, а конюшней.

– То, что Артур отказался от своего драгоценного камня только потому, что до него дотронулся я, уже доказывает, что он тебя недостоин.

– А ты достоин? – спросила я.

– Моя дорогая, разница между твоим отцом и мной в том, что я никогда не притворялся, будто достоин тебя. Я просто забрал тебя, и все.

Я положила руку поверх деревянной калитки и покачала головой:

– Это преступление, Вулф. Я не пойду.

Он перепрыгнул через забор и, не оглядываясь, зашел внутрь. Возле дверей было раскидано свежее сено, а по витавшему в воздухе запаху влажной почвы и того, что мой тренер называл дорожными дарами (лошадиный помет), я поняла, что внутри есть и живность.

Я услышала, как Вулф свистит и цокает языком из глубины конюшни.

– Какая красавица.

– И двух секунд не прошло, как ты отошел, а уже заигрываешь с другими дамами, – выкрикнула я.

От улыбки у меня заболели щеки. В ответ раздался его хриплый грубоватый смех, и я сжала бедра, чувствуя, как что-то во мне манит наконец допустить Вулфа к своему телу. Сегодня я могла бы заняться с ним сексом. Господи, я хотела этого. Впервые с нашей помолвки я была полностью готова физически к своему мужу. Более чем готова. Мне это было нужно. И хотя Вулфа невозможно понять, одно я знала точно: он тоже меня хочет.

– Иди сюда, – позвал он, и звучание его голоса удивительно и, возможно, даже поразительно напомнило мне о юных итальянских мальчишках из местности, где росла я сама. То, как он выкрикнул эти слова, заставило меня задуматься, но я быстро покачала головой, смеясь над собой. Вулф Китон родом из хорошей семьи. Его почивший отец был владельцем гостиничного бизнеса, а мать – судьей верховного суда.

– А если нас поймают? – Не удивлюсь, если от широкой улыбки у меня лицо лопнет.

Я услышала еще больше восхищенного свиста. Вулф свистел как ребенок из подворотни, но вальсировал как аристократ. Мне никогда не одержать над ним победу.

– Хорошо, что за нас внесут залог, – протянул он. – Тащи сюда свою хорошенькую попку, Нем.

Я оглянулась по сторонам, пригнула голову под забором и на цыпочках прошла в конюшню. Когда я вошла, Вулф схватил меня за руку и притянул к себе, обнял сзади и кивнул на единственное занятое из четырех стойло. На меня смотрела великолепная, абсолютно черная арабская лошадь, за исключением совершенной белой гривы и хвоста. Вулф не преувеличивал. Она была бесподобна. И смотрела на меня своими красивыми крошечными глазами в обрамлении густых ресниц. Я прижала к груди ладошку, чувствуя, как под ней барабанит сердце. Никогда не видела такую красивую лошадь. Взгляд у нее был добрый и спокойный, и она опустила голову, принимая истинный восторг, который, должно быть, читался в моих глазах.

– Привет, девочка. – Я осторожно направилась к ней, давая время привыкнуть ко мне или передумать, и положила руку ей на морду.

– Как ты оказалась тут одна-одинешенька? – прошептала я.

– По-моему, она в полном порядке, – заметил Вулф сзади, прислонившись к другой стене конюшни. Даже стоя к нему спиной, я чувствовала на себе его взгляд.

– Возможно, – кивнула я. – Но нам нужно узнать, кому принадлежит конюшня.

– Тебе она нравится? – спросил Вулф.

– Нравится? Да я обожаю ее. Она милая и ласковая. Не говоря о том, что она великолепна. – Я сдвинула руку на ее лоб и мягко провела по ушам и затылку. Лошадь позволяла это, словно знала меня всю свою жизнь.

– Кого-то мне напоминает.

– Только не говори, что теперь ты меня сравниваешь со скотом, – засмеялась я, удивившись, что перед глазами стоит легкий туман. Я представила, что лошадь принадлежит юной девушке. Она и сама казалась молодой. Может, они вместе росли.

– Тогда с кем же мне тебя сравнивать? – Вулф оттолкнулся от стены и шагнул ко мне.

Я по-прежнему стояла к нему спиной и слышала, как под его шагами раздался хруст сена. Сделав глубокий вдох, я закрыла глаза и, когда он обхватил меня сзади за талию, отдалась наслаждению от его прикосновений.

– С людьми, – прошептала я.

– Я не могу сравнивать тебя с людьми. Таких, как ты, больше нет, – искренне сказал Вулф, касаясь губами моей шеи. К низу живота прилил жар, и я задрожала от удовольствия, начавшегося с затылка и затопившего меня до кончиков пальцев.

– Она твоя, – прорычал он мне на ухо, покусывая мочку.

– Что?

– Лошадь. Она твоя. Эта конюшня моя. Вся эта земля на протяжении трех миль от коттеджа наша. Конюшня принадлежала предыдущему владельцу. Он забрал лошадей, когда продал ее моим родителям. – Его умершим родителям. Как же мало я знаю о нем. Сколько он от меня скрывает. – До свадьбы я не хотел дарить тебе свадебный подарок. Но потом понял, что ты достойна намного большего, чем бриллианты.


Я повернулась и уставилась на него. Я понимала, что нужно его поблагодарить. Обнять. Поцеловать. Любить еще сильнее за эти старания, которые нелегко ему дались – теперь я это знала. Меня напугала идея любить его без утайки, так как ему была известна каждая деталь моей жизни, тогда как я ничего о нем не знала. Возможно, чтобы любить человека, совсем не обязательно знать его. Нужно лишь понимать его сердце, а сердце Вулфа было намного больше, чем я предполагала вначале.

Он смотрел на меня в ожидании ответа. Но когда я открыла рот, из него вылетели неожиданные слова:

– Нельзя оставлять ее здесь. Ей будет одиноко.

Мгновение он просто молчал, а потом закрыл глаза и, прижавшись ко мне губами, прислонился своим лбом к моему. Вулф вздохнул, и между моих губ просочилось его теплое дыхание.

– И почему ты такая сердобольная? – пробурчал он мне в рот.

Я вцепилась в воротник его куртки и притянула к себе, чтобы поцеловать.

– Мы отвезем ее куда-нибудь в пригород Чикаго, где ты каждую неделю сможешь ее навещать. Где будет много лошадей. И сена. И скотоводов, которые за ней присмотрят. И которые будут держаться от тебя подальше. Уродливые скотоводы, – добавил он. – Без зубов.

Я засмеялась:

– Спасибо.

– Как ее назовешь? – спросил Вулф.

– Артемида, – ответила я, откуда-то зная ее имя до того, как оно пришло мне в голову.

– Богиня дикой природы. И правда подходит. – Вулф заботливо поцеловал меня в нос, в лоб и в губы.

Мы пили пиво, а я, сев на сено рядом с Артемидой, ела брауни. За последние несколько дней я питалась активнее, чем за весь предыдущий месяц. Ко мне вернулся аппетит, и это был хороший знак.

– Я хотел стать адвокатом с тринадцати лет, – сказал Вулф, и у меня перехватило дыхание. Он доверился мне. Открылся. Это был огромный шаг вперед. Это было всем. – Мир – несправедливое место. Он не воздаст тебе должное за хорошее поведение, порядочность и нравственность. Но за талант, энтузиазм и хитрость – да. Эти качества не всегда положительны. И ни одно из них, даже талант, не является добродетелью. Я хотел защищать нуждающихся, но чем больше работал над судебными делами, тем сильнее понимал, насколько коррумпирована эта система. Становиться адвокатом в надежде восстановить справедливость – все равно что стирать пятно от кетчупа с окровавленной рубашки человека, которого пырнули ножом пятьдесят раз. Поэтому я пошел выше.

– Ты поэтому так одержим правосудием?

– Потому что твой отец лишил меня моего отца. Я понимаю, что твое детство было безоблачным. Я даже уважаю твоего отца за то, что он отправил тебя в пансион и отдалил от созданного им бардака в Чикаго. Но я вырос в этом бардаке. Мне пришлось в нем выживать. Он оставил мне шрамы и причинил зло.

– Как ты поступишь с моим отцом?

– Я его уничтожу.

Я сглотнула.

– А со мной? Как поступишь со мной?

– Спасу.

Немного погодя я осоловела от пива и сладкого и, положив голову на грудь Вулфа, закрыла глаза. Он вытащил телефон и позволил мне на себе подремать. Так не похоже на моего мужа. Поскольку здесь не ловила сеть, я не знала, что Вулф будет делать с телефоном, но захотела немного испытать лимит его терпения. Увидеть, когда он аккуратно встряхнет меня и скажет, что нам пора уходить.

Спустя час я проснулась в лужице слюны на его рубашке. Вулф еще возился со своим телефоном, и, стараясь не шевелиться, я посмотрела на экран. Он читал статью в режиме офлайн. Наверное, заранее загрузил документ. Я легонько заерзала, показывая ему, что проснулась.

– Пора возвращаться.

Я бросила взгляд на Артемиду, которая мирно посапывала в стойле, и зевнула.

– Пора, – согласилась я. – Но как же мне здесь нравится.

А потом, не подумав, задрала голову и прижалась к его губам поцелуем. Вулф уронил телефон, обхватил меня руками и с аккуратной точностью усадил к себе на колени. Я тут же почувствовала себя сильнее и бодрее, чем за последние несколько недель, потому обхватила его руками за шею и углубила поцелуй. Не раздумывая над тем, что творю, я начала тереться о его эрекцию. Я еще не начала пить противозачаточные, так как до сих пор не записалась на прием к врачу, и теперь как никогда знала, что наш первый раз случился в приступе гнева. Вулф не хотел детей, а я уж точно не хотела их без его желания. Тем более в девятнадцать лет. Я только начала учиться.

– Я… – сказала я в перерывах между поцелуями. – Нам нужен презерватив. Я не предохраняюсь.

– Я вытащу. – Вулф спустился поцелуями к моему декольте, расстегивая пуговки темно-синего платья в горошек. Я отстранилась и обхватила руками его лицо, до сих пор изумляясь, что мне дозволено так делать.

– Даже мне известно, что это ненадежный вид контрацепции.

В ответ Вулф улыбнулся, обнажая ряд жемчужно-белых зубов. Мой муж был убийственно хорош. Не знаю, переживу ли я, если он уложит в постель очередную Эмили. Отныне мы не два незнакомца, живущие под одной крышей. Мы сплетены и связаны, соединены невидимыми путами. Если один пытается освободиться, завязывается еще больше узлов, что нас сближают. И Вулф был таким искушенным и умным, что я не знала, как удержать его, даже если захочу. Любой ценой.

– Франческа, от одного раза ты не залетишь.

– Это миф, в который нам сейчас не стоит верить, – упрямилась я.

Дело не в моем нежелании становиться матерью. Я не хотела становиться матерью нежеланного ребенка. А еще хранила глупую надежду, что Вулф со временем передумает, когда поймет, что мы можем быть счастливы вместе. К тому же было что-то пугающе унизительное в таблетке экстренной контрацепции, которую он мне оставил. Мне казалось, будто Вулф отверг меня и то, что могло предложить мое тело.

– Когда у тебя месячные? – спросил он.

Я моргнула.

– На первой неделе месяца.

– Тогда тебе ничто не грозит. У тебя сейчас даже нет овуляции.