Похититель поцелуев

Он отвел глаза, не желая видеть решимость в моем взгляде.

– Ладно, stronzo[12], ладно!

– Твоего сына это тоже касается. Увижу его рядом с Франческой, и он пожалеет, что твоя жена напилась и позволила себя оплодотворить.

– Анджело волен поступать как ему вздумается, – заспорил он, размахивая кулаком. – Не впутывай его в это дело.

– Посмотрим. Росси, – сказал я, отвернувшись от Майка.

Артур уже стоял, отказываясь сдаваться без боя. Я мечтал об этой минуте много лет. Мечтал обладать властью, способной его уничтожить. И теперь, когда наконец обрел ее, чувствовал лишь презрение и настороженность. Приходить сюда было неоправданно рискованно. У этих людей нет моральных принципов: если Франческа окажется в могиле, я никогда себя не прощу. Потому что именно я и втянул ее в эту заваруху.

– Держи своих солдат и союзников на коротком поводке, – приказал я, погрозив ему пальцем.

– Как держит тебя твоя жена? – Артур похлопал по карману и, вытащив сигару, сунул ее в рот. – Похоже, она одержала верх над твоим трезвым расчетом. Несколько месяцев назад ты бы даже не сунулся сюда, а ведь еще тогда хотел мою голову, – сказал он.

– Твоя голова у меня.

– Сенатор Китон, ты играешь с едой, а ее нужно убивать. Ты влюблен в подростка, а это не входило в твои планы.

– Дай слово, – повторил я, чувствуя, как начинает дергаться от раздражения веко.

Артур махнул рукой:

– Я не причиню зла своей дочери и удостоверюсь, что все в этой комнате тоже. В конце концов, она моя плоть и кровь.

– Черт побери, не напоминай.





* * *


По пути домой я позвонил Бишопу и Уайту по видеосвязи. Два факта были мне известны: во-первых, они не посмеют отклонить вызов, зная, что у меня на них полным-полно компромата. Во-вторых, они не хотели бы, чтобы я что-то слил по телефону по той же причине. Проблема заключалась в том, что меня задолбали продажные уроды, которые добивались своих целей. Тем более, если между делом страдали невинные люди.

Тем более, если одной из них была женщина с моим кольцом на пальце.

– Слышал, ты нанес визит нашему другу. – Судя по звукам тележек и жизнерадостному смеху на заднем фоне, Бишоп играл в гольф. Уайт молчал.

– Как дела, Бишоп? – спросил я, устраиваясь поудобнее на заднем сиденье, пока Смити петлял по оживленным чикагским улицам. Я не обратил внимания на замечание Престона о моем визите к Артуру, потому что, насколько помню, меня там не было. Я вытащил из кармана одну из зажигалок Франчески и принялся рассеянно ею щелкать. Черт меня дернул взять ее с собой, когда сегодня утром выходил из ее комнаты.

– В порядке. Ты интересуешься по какой-то конкретной причине? – проскрежетал Престон с заметным раздражением. Уайт вымученно вздохнул в ожидании моего ответа. Хреново, когда единственный человек, который имеет преимущество в разговоре, неопытный политик с мстительным характером.

– Просто хотел узнать, как ты готовишься к выборам в следующем году.

Я выглянул в окно. Намного приятнее сидеть в машине с Немезидой. Не потому, что мы вели оживленные беседы – это довольно редкое явление, – а потому, что она всегда улыбалась Чикаго. Словно для нее этот город был особенно прекрасным, чарующим и бойким. Она умела находить хорошее в мелочах.

– Я совершенно уверен, что добьюсь небывалых высот. Во всяком случае, если верить рейтингам.

Бишоп цокнул языком, и я услышал, как он ставит клюшки для гольфа в тележку. Неудивительно, что Росси с ним работает. В словаре этого херова гедониста нет термина «работа».

– Достаточно нескольких плохих пресс-релизов, чтобы подпортить тебе успех, – съязвил я, переходя к сути. В конце концов, это вряд ли был дружеский звонок.

– Ты на что намекаешь? – рявкнул Уайт, и я представил, как вылетает из его рта слюна.

Господи, какое же он чудовище. Его я ненавидел сильнее, потому что он был продажным копом. С нечистым на руку политиком я мог справиться. Все политики продажны, но некоторые остаются хорошими людьми. А вот продажный коп – это кусок дерьма. И точка. Уайт представлял чикагское управление полиции, в котором раньше служил мой почивший брат. Даже вообразить не смею, что бы чувствовал Ромео, зная, что нынче Уайт – офицер и начальник оперативного управления.

– Намекаю, что ты еще не выполнил обещания по уплате моего долга. Вчера люди Бандини устроили гонку за моей женой.

– Как она? – без малейшего интереса спросил Бишоп.

– Избавь меня от любезностей. Жизнь слишком коротка. Не стоит притворяться, что нам не плевать друг на друга.

– Во-первых, ни при каких обстоятельствах не угрожай моей кампании. Во-вторых, дай четкие указания, и я передам их тому, от кого тебе нужна помощь, – предложил Бишоп.

– Не тебе говорить про обстоятельства, – отрезал я, когда машина въехала через ворота моего особняка.

Сегодня я сделал то, что не позволял себе за всю карьеру с тех пор, как закончил колледж. Взял выходной. Хотел убедиться, что Франческа хорошо себя чувствует и ей не нужно в больницу. Смити открыл мне дверь, и я вышел из машины.

– В данную минуту, чтобы унять мой растущий гнев на твоего клиента, – подчеркнул я последнее слово, – я был бы признателен, если бы ты велел ему держаться подальше от моей жены вместе с его компаньонами. Это будет выгодно всем, и тебе в том числе.

– Ладно, – гаркнул Уайт.


Бишоп все так же молчал.

– Ты тоже, Тайгер Вудс.

– Я тебя слышал, – рявкнул он. – Китон, ты еще долго будешь нам угрожать? Потому что у тебя везде начинают появляться враги. Сначала тот, кого ты знаешь, и его шайка, теперь мы. Друзья-то у тебя вообще есть? – поинтересовался Бишоп.

– Друзья мне не нужны, – сказал я. – У меня есть кое-что посильнее. Правда.





* * *


Я нашел жену в ее овощном садике, где она курила тонкую сигарету и ухаживала за своими растениями. На ней была длинная голубая юбка и белая блузка. Ее решение следовать правилам родителей даже после того, как они полностью от нее отреклись, представлялось мне убедительным и волевым.

При первой встрече я решил, что она их марионетка. Блестящая красивая игрушка от Артура Росси, которую я скоро сломаю. Но чем больше я ее узнавал, тем отчетливее осознавал свою ошибку. Франческа застенчивая, простая, стойкая, невинная и хорошо воспитана. В ночь маскарада я поднял ее на смех за то, что она успешно стала ровно такой, какой ее желали видеть родители. Но не понимал тогда, что быть порядочной воспитанной девушкой гораздо опаснее, чем быть очередной дерзкой, строптивой девчонкой, которая носит короткие юбки и трахается со всем, что движется. Я глумился над ней, называя жалкой, а после узнал, что моя жена сострадательная и доброжелательная женщина.

Франческа вытерла со лба пот и грязь, повернулась и пошла в сарай за удобрениями. Она остановилась и, почесав лоб, поморщилась. Синяк еще не сошел и стал противного зеленого цвета. Я шагнул к сараю и, протянув руку за ее спиной, забрал у нее тяжелый мешок.

– Почему ты такая упрямая? – упрекнул я, относя его в огород.

Франческа следовала за мной в таких маленьких сапожках, как и вся остальная ее одежда. Она была такой миниатюрной, что я часто воскрешал в памяти ночь, когда вошел в нее, и вспоминал удовольствие от того, как было в ней сладко и узко. Дело было не в ее девственности, а в том, что она мелкая.

– Почему ты всегда такой… ты?

Она шла за мной пружинистым шагом, и я остановился перед растениями, только сейчас осознав, какую колоссальную работу она провернула в этом саду. Что она только тут не вырастила! Томаты, редис, мяту и базилик. Из новых горшков торчали цветы, и здесь были клумбы, расположенные друг над другом рядами и обрамляющие ее маленький садик. Не в моем вкусе: слишком густо и цветасто, полная мешанина из разных форм, видов и ароматов. Но именно здесь она по-настоящему счастлива, если не считать компании мисс Стерлинг.

– Кем же еще мне быть? – спросил я, осторожно поставив мешок рядом с растениями и стараясь их не помять, а потом выпрямился и вытер руки.

– Другим человеком, – пошутила жена.

– Кем, например? Анджело?

Только придурок стал бы ляпать подобное в такой момент. Но я четко дал понять, что могу быть настоящим козлом, когда дело касается моей жены.

– Вообще-то мне нравится, какой ты, – сказала она и пожала плечами.

Я потер шею, чувствуя себя крайне уязвимым.

– Тебе нужно отдохнуть.

– Так и делаю. Я сегодня прохлаждаюсь. Выполнила домашнее задание и вышла всего полчаса назад. Скоро можно будет собрать первый урожай овощей и отправить их в ближайшую школу. Здесь все экологически чистое.

Франческа впервые повернулась ко мне лицом, и у меня сердце сжалось при виде фингала под ее глазом и пореза на губе. Я потрепал ее за подбородок.

– Это не отдых, а ускорение. Не вынуждай меня делать глупости.

– Например?

– Например, умыкнуть тебя.

Она хихикнула и, покраснев, опустила взгляд.

– Ты обращаешься со мной как с ребенком.

– Брось. Если бы я делал с детьми то, что хочу сделать с тобой, то до конца своих дней просидел бы в камере-одиночке, и вполне обоснованно.

Франческа присела на корточки, собрала с клумбы опавшие листья и выкинула их. А я засунул кулаки в карманы брюк, глядя на ее спину. У Немезиды были на пояснице ямочки Венеры, и меня вдруг захлестнуло желание прижать к ним большие пальцы, пока я поедаю ее сзади. Я прочистил горло.

– Приготовь сумку и закуски. Мы уезжаем.

– А?

Не потрудившись поднять глаза, она продолжала заниматься садом.

– Завтра мы уезжаем в мой коттедж на озере Мичиган и проведем там выходные. Учитывая, что ты не намерена отдыхать, я тебя заставлю.

Франческа повернулась ко мне и, прищурив глаза от солнца, приставила ладонь ко лбу козырьком.

– Ничего страшного. Я не пострадала, Вулф.

– Ты выглядишь так, будто тебя побили, а люди отлично строят догадки. Мне нужно вывезти тебя из города.