Похититель поцелуев

– Постарайся в меня не влюбиться. – Я раздвинула ноги.

– Франческа, три.

– Это станет ужасным неудобством, il mio amore[9]. Любить жену, которую ты взял в качестве возмездия.

– Один.

– Останься, – громко и ясно рявкнула я.

Вулф приблизился ко мне и за талию подтянул к себе так, что теперь я лежала под ним. Я резко охнула, когда он положил мне на шею руку и придвинулся, сжав мои бедра коленями.

– Расстегни молнию.

Я дышать не могла, не то что справиться с молнией. Поэтому просто смотрела на будущего жениха, надеясь, что он не спутает мой шок с непокорностью. Но он спутал. Разумеется. Рыкнув, Вулф сам расстегнул молнию и стянул брюки. Я не решалась опустить взгляд и увидеть, что меня ждет. Сердце стучало так быстро и громко, что казалось, будто меня сейчас вырвет. Я быстро вспоминала все, что мне было известно о занятии любовью, и решила, что готова. Возбуждение – да. Близость самого желанного мужчины в Чикаго – да.

Спустив штаны до колен, Вулф с безучастным лицом просунул в меня палец.

Я резко втянула воздух и пыталась выглядеть спокойной, когда глаза снова защипало от слез. Как же больно. Не знаю, что было больнее: физический дискомфорт или то, как Вулф смотрел сквозь меня, словно я была всего лишь телом.

Он так же смотрел и на Кристен.

Вулф с пустым взглядом засунул в рот палец и, послюнявив его, снова погрузил его в меня, собрал доказательство моего возбуждения и пихнул его между моих губ. Мне пришлось попробовать себя на вкус. Сладко и терпко. Я залилась румянцем, а соски стали такими чувствительными, что захотелось потереться ими о его крепкую грудь.

– Он пользовался презервативом? – Вулф вытер оставшиеся капли о мою щеку. Мне хотелось плакать навзрыд, но я сдержалась.

Через несколько секунд он все равно узнает правду, которую я трижды ему говорила, поэтому сейчас лишь произнесла то, что он желал от меня услышать:

– Да.

– Хотя бы для этого порядочности тебе хватило. Я не буду надевать резинку, но завтра с самого утра на тумбочке тебя будет ждать таблетка. Видишь ли, в мой список дел не входит рождение ребенка от щедрой шлюхи. Ты без лишних вопросов примешь таблетку. Я ясно выразился?

Я закрыла глаза, чувствуя, как из тела, подобно поту, сочится стыд. Я сама на это согласилась. На все. Согласилась с его словами, поступками и его жестокостью. Я, в конце концов, на колени вставала, умоляя приблизить этот момент.

– Ясно.

– Я бы немного подурачился с тобой, но другой тебя уже подготовил, а я сегодня не в настроении дарить ласки. – Вулф злобно улыбнулся и резким движением вонзился в меня с такой силой, что я выгнулась дугой и прижалась к нему грудью.

Меня пронзила такая сильная боль, что перед глазами замелькали звездочки. Вулф порвал естественную помеху и так глубоко вошел, что стало казаться, будто он разрывает меня на части. Боль была такой силы, что пришлось прикусить губу, чтобы подавить крик сущей агонии. Всю мою сознательную жизнь Клара и мама отговаривали меня от тампонов и катания на велосипеде. Мне даже приходилось надевать во время верховой езды толстые кальсоны, чтобы сберечь то, что было таким неприкосновенным, таким священным. Только ради того, чтобы все случилось вот так.

Я лежала под Вулфом молча, недвижно и напряженно, с силой закусив губу, чтобы не издавать ни звука, и лишь текущие по лицу слезы намекали, что я еще в сознании.

Я – ржавая колючая проволока, скрученная узлом в клубок страха.

– Узкая, как кулак, – простонал Вулф, и на его звериный голос я ответила полным молчанием.

Он входил в меня так грубо, так быстро, так сильно, что, казалось, разорвет на мизерные лоскуты. Слезы стекали со щек на подушку, а Вулф вонзался все глубже и глубже. Я почувствовала, как теряю девственность, обагряя простыни кровью. Но я не молила его остановиться и не признавалась в своем целомудрии.

Я лежала и позволяла ему брать меня. Он силой лишил меня невинности, но гордость мою Вулф не получит. После того, что случилось в холле, я даже самую малую толику ему не подам.

Через несколько толчков я заставила себя открыть глаза и невидящим взглядом посмотрела на его равнодушное сердитое лицо. Что-то вытекло мне на бедра, и, поняв, что это было, я мысленно взмолилась, чтобы он этого пока не заметил.

Как бы не так. Вулф заметил. Он свел брови и впервые увидел мое лицо, слезы и мою агонию.

– Месячные?

Я не ответила.

Вулф приподнялся с меня и опустил взгляд. На внутренней поверхности моих бедер и белой простыне виднелась кровь. Я схватила жениха за воротник и потянула на себя, отчаянно пытаясь спрятаться за его тело.

– Заканчивай начатое, – прошелестела я, обнажая зубы. Его сердце билось против моего так гулко, что я поняла: он скоро закончит.

– Франческа, – голос Вулфа звучал сипло и виновато.

Он поднес руку к моему лицу, чтобы погладить по щеке, но я шлепком отмахнулась от нее. Мне не вынести этот его новый нежный тон. Я не хотела, чтобы он был со мной добрым. Я хотела, чтобы он относился ко мне как к равной. С тем же гневом, страстью и презрением, какие я испытывала к нему в эту минуту.

– Теперь ты мне веришь? – горько усмехнулась я сквозь слезы, которые продолжали течь по лицу как дождь, желающий смыть последние несколько минут.

Вулф перестал хмуриться и приподнялся, собираясь встать, но я пригвоздила его к своему телу.

– Все кончено. – Я посмотрела ему в глаза и увидела там настоящие муки, после чего сплела лодыжки за его спиной, чтобы удержать. – Я решила, каким хочу почувствовать свой первый раз. Заканчивай. Сейчас.

К моему ужасу, слезы начали течь сильнее, и, опустившись на меня, Вулф слизал их. Его язык двигался между моей шеей и щеками, ловя все слезинки до единой.

– Нем, – попытался вразумить меня он.


– Заткнись. – Я уткнулась ему в плечо, и он снова начал входить в меня.

– Прости, – прошептал Вулф.

Его движения стали мягче, он проникал в меня, водя кончиками пальцев по наружной поверхности бедер, и этот неспешный интимный жест был всего лишь сладкой ложью. Пяткой я уперлась в ткань его брюк, которые он не потрудился снять. Я знала, что Вулф хочет попробовать смягчить боль и поскорее разделаться со всем этим, но понимала, что слишком поздно исправлять нанесенный урон.

Через несколько минут тупой боли Вулф начал набирать темп. Его лицо стало напряженным, а глаза потемнели, и тогда я наконец осмелилась взглянуть ему в глаза, не чувствуя, будто при каждом толчке он втыкает мне в грудь нож. Вулф кончил в меня, и тепло его страсти покорило каждую мою клеточку. Я вцепилась ему в плечи, ощущая себя под ним изношенной и потрепанной. Ниже пояса тело болело так, что почти онемело.

Вулф приподнялся, чтобы взглянуть на меня, и посмотрел мне в лицо, но избегал встречи наших глаз.

Он продолжал лежать на мне, и несколько минут мы просто молчали. Вулф не спрашивал, почему я не сказала ему раньше, что была девственницей. Он знал. Наконец жених скатился с меня, и я подорвалась и встала, прикрыв тело сатиновой сорочкой бледно-лилового цвета, которую взяла со спинки рабочего кресла.

Вулф сел на кровати за моей спиной и, несколько огорошенный, наклонился вперед. Его лицо было пустым, а плечи сгорбились. Разительное отличие от импульсивного ублюдка, будущего мужа, который всегда излучал чрезмерную самоуверенность. Я не винила его за молчание. Казалось, для случившегося сегодня слова излишни.

Я взяла с тумбы пачку сигарет и подожгла одну прямо в его доме. Это меньшее, что он мне должен. Он и сам прекрасно это понимал, а я знала, что, если он попытается приласкать меня, я этого не переживу.

– Завтра мне рано вставать. Последняя примерка платья, а потом иду закупаться для учебы, – сказала я и присела за стол, смотря на сад, который так любила, и желая так же полюбить своего будущего супруга. Всем сердцем и без надежды на взаимность.

– Нем, – его голос был таким нежным, что я не выдержала.

Я положила подбородок на руки. Встав за мной, Вулф положил руки на мои плечи и опустил лоб мне на макушку. У него вырвался судорожный вздох, от которого на лицо мне упала прядь волос. Комната пахла сексом, ржавой кровью и отчаянием, которого здесь ранее не бывало.

– Уходи, – сухо сказала я.

Он поцеловал меня в макушку.

– Франческа, я больше никогда в тебе не усомнюсь.

– Уходи! – крикнула я и вскочила из-за стола.

Колесики кресла ударились о его ноги, но Вулф словно не замечал боли. После он ушел, но случившееся между нами осталось в комнате.

Проснувшись на следующее утро, я нашла на тумбочке две пилюли обезболивающего, таблетку экстренной контрацепции, бутылку воды и теплую влажную салфетку. Я мигом поняла, что мисс Стерлинг была прекрасно осведомлена о случившемся прошлой ночью.

Я взяла в рот обезболивающее с таблеткой и запила их водой. А оставшийся день провела, плача в постели.





Вулф


Я расхаживал по восточному крылу.

Туда-сюда.

Туда-сюда.

Ходьба никогда еще не приводила меня в такое убийственное бешенство. Хотелось вышибить дверь и ввалиться в ее комнату. Мне едва хватило терпения, чтобы отправить Кристен письмо через своего адвоката с угрозами засудить ее за каждый пенни, что она заработает, если опубликует обо мне статью. Я понимал, что не смогу помешать ей распространять обо мне грязные сведения, но опять же – меня это волнует?

Ни капли.

– Дай ей время. – Стерлинг бродила за мной, как чертов хвост. Словно я собирался силой ворваться в комнату Франчески.

Этого мне хватит на всю оставшуюся жизнь, Стерлинг.

– Сколько времени? – гаркнул я, так как плохо разбирался во всей этой канители про отношения.

Еще меньше я знал о мире и чувствах девочек-подростков. Даже сам, будучи подростком, я выбирал более взрослых женщин. Они не воспринимали меня всерьез, и потому не надо было оправдывать чужие ожидания.

– Пока она не будет морально готова выйти из своей спальни.

– Это может продлиться несколько недель, – выплюнул я. Франческа уже доказала, что может голодать в течение долгого времени. Если бы неповиновение включили в соревнования, моя будущая жена вполне могла бы выиграть Олимпийские игры. И получить медаль.

– Тогда именно столько времени ты ей и дашь, – убедительно заявила Стерлинг и кивком велела мне покинуть крыло Франчески и спуститься с ней на кухню.

Мне не удавалось выкинуть из головы воспоминание о кровавой расправе между бедер Франчески и о том, как тряслись и дрожали подо мной ее ноги.

Я всегда был одаренным чтецом человеческих душ. Именно потому я стал выдающимся политиком, прокурором с безукоризненной репутацией и самым грозным человеком в Чикаго. И это ни капли не вязалось с тем, что я не сумел заметить девственность моей юной, очень скрытной и робкой невесты. Я был так ослеплен гневом, думая, что она переспала с Анджело, что не воспринял ее слова всерьез. А эта умная, чувствительная, великолепная чертовка подала мне здоровенный кусок пирога унижения и заставила сожрать все до последней крошки.

Давно нужно было понять. Франческа родом из итальянской семьи строгих правил и каждое воскресенье ходила в церковь. Она просто хотела, чтобы я увидел в ней опытную натуру, а не маленькую наивную мышку. К несчастью, так и случилось. И, по ее мнению, слишком хорошо.

Вина прочно обосновалась на моих плечах. Я, как дикарь, рвал Франческу на куски, а она встречала мои движения, смотря мне в глаза взглядом, полным слез, но молчала. Я думал, она виновна и злилась, и не понимал, что разбиваю преграду, которую не имею права рушить.