Похититель поцелуев

– Ваши отношения не противоречат закону? Потому что он староват. – Щелк.

– Как думаешь, может, устроить девичник в Кабо? Никогда там не была. – Щелк.

Стерлинг доложила, что по утрам Франческа занимается на фортепьяно, ест три раза в день, а остальное время проводит в саду.

Я считал, она перебесилась. Но ошибся.

– Я ее разбила, – ответила Франческа и вызывающе подняла голову. Моя невеста полна сюрпризов, но именно сегодня я был настроен на вечер без происшествий. – Случайно, – дополнила она. – Я не из тех, кто занимается бессмысленной порчей имущества.

– Ну а я? – ехидно улыбаясь, поддался я на ее провокацию.

Больше всего меня волновало, что горничные наверняка выбросили фотографию в разбитой рамке. Это наш последний снимок вместе. Весь мой мир был заключен в дешевое стекло. Моей невесте повезло, что я пока не собирался преступать закон, потому что мог сломать ее прелестную шейку одним движением.

Франческа ответила холодной вежливой улыбкой.

– Но ты, разумеется, да.

– Скажи, Немезида, что я разбил у тебя? – сквозь зубы бросил я ей вызов и, приблизившись, примял ее хрупкую фигурку своим мощным торсом.

– Брось, мой дорогой жених, сначала ты разбил мне сердце, а потом и дух.

Я как раз собирался ответить, но в эту секунду по косяку тихонько постучала Стерлинг и просунула в щель свою голову с пышной шевелюрой. Именно тогда я понял, что втиснул колено между бедер Франчески, и обе женщины смотрели на мою ногу с выражением бескрайнего удивления. Одна – стоя в дверях, а другая – приоткрыв рот и с полуопущенными ресницами. Я сделал шаг назад.

Стерлинг сглотнула.

– Сэр, прибыли министр с супругой. Мне… сказать, что вы заняты?

Я фыркнул и покачал головой, бросив напоследок на Франческу презрительный взгляд:

– Напротив, мне никогда еще не было так скучно.





* * *


Полагаю, ужин прошел хорошо, учитывая, что мы с Франческой пользовались столовыми приборами сугубо ради припущенной груши и приправленной зеленью ягнятины, а не ради того, что обратить их друг против друга.

Я сидел напротив Брайана и обсуждал с ним свои планы на будущее. Не успели мы дойти до главного блюда, как моя изумительная и обворожительная невеста – слова Брайана, не мои – заинтересовалась нудными благотворительными фондами его блеклой жены, в том числе акцией для госпитализированных детишек «Усыновите клоуна» и «Братьями-шлангами», которая в действительности была пожарной организацией. От последнего придуманного его женой названия Брайану никогда не отмазаться. Однако Франческа кивала и улыбалась, хотя я прекрасно понимал, что ей скучно до слез. Чтобы конкурировать по части этикета с Кейт Миддлтон, Франческе не хватало лишь тренировки. Я с удивлением и раздражением отметил, что доволен ее поведением. Тем более, если вспомнить, что она только что уничтожила единственную дорогую мне вещь в этом роскошном бесполезном особняке. Фотографию.

Я раздирал на части лобстера, наше основное блюдо, представляя на его месте конечности своей будущей супруги, когда Галия Хэтч встрепенулась и направила очередной восторженный, почти на грани безумия, взгляд на Франческу. Ее волосы были выбеленными и такими растрепанными, что сухими клочьями падали с макушки, а лицо – таким неестественным, что она могла бы сойти за пластиковый контейнер. Не говоря уж о том, что какая-нибудь средневековая ведьма наверняка хотела вернуть свое безобразное платье.

– Боже, теперь я поняла, почему ваше лицо так мне знакомо! Вы ведь тоже занимались благотворительностью, не так ли, дорогая? В Европе. Во Франции, если не ошибаюсь? – сделав поистине глупое замечание, она ударила вилкой по бокалу с шампанским.

Я еле сдержался, чтобы не фыркнуть. Немезиду волновали лишь ее лошади, сад и Анджело Бандини. Не обязательно в таком порядке. Уши Франчески порозовели, и она положила столовые приборы на почти полную тарелку.

– В Швейцарии. – Она промокнула уголок рта салфеткой, смахнув несуществующие крошки.

Я перестал слушать разглагольствования Брайана о секретаре штата и обратил внимание на беседу дам. Франческа опустила глаза, а я опустил взгляд на ее декольте. Ее сиськи молочного цвета были крепко обтянуты лифчиком. Я явно не собирался в ближайшее время отворачиваться. А вот умереть от недотраха вполне мог.

– Очаровательная акция. Если верно помню, речь шла о садоводстве? Несколько лет назад вы провели нам целый тур. Я потом долго не умолкала, вспоминая милую американку, которая показала нам сады, – громогласно гудела Галия.

Я оторвал взгляд от груди невесты и посмотрел на ее лицо. Ее румянец стал ярче. Даже под тем небольшим количеством макияжа, что она нанесла, лицо Франчески было свежим и юным. Она не хотела, чтобы я был в курсе. Не понимаю, почему моя невеста сочла нужным скрыть от меня такие подробности. Разве что боялась, что я почувствую к ней симпатию, если узнаю о ее склонности к филантропии.

Тут уж ты не волнуйся, дорогая.

– Вы знали, что ваша будущая супруга тоже меценат? – Брайан приподнял густые седые брови, поняв, что я его больше не слушаю.

Но теперь я знал. И хотя Франческа обладала замечательными качествами, достойными первой леди, включая красоту, ум и способность занимать таких тупых женщин, как Галия, которые и из обезьяны могли бы сделать алкоголика, я обнаружил, что очень рассержен. Франческа официально доказала, что обладает большей индивидуальностью, чем нужно. Пора подрезать ей угольно-черные крылья Немезиды.

– Само собой. – Я бросил салфетку на стол и жестом указал четырем слугам у каждой стены столовой убрать тарелки и принести десерт.

Франческа избегала моего взгляда, подсознательно чувствуя исходящее от меня раздражение. Она неплохо научилась улавливать мое настроение. Еще один пункт в бесконечном списке качеств, которые мне в ней не нравились. Когда под столом она коснулась моей ноги и острой шпилькой предупредительно постучала по ботинку, я понял, что хочу отменить сделку с Артуром Росси.

Его дочь не была ни игрушкой, ни оружием.

Она была помехой.

– Мы выращивали автономные огороды в бедных регионах страны. В основном там, где нанимали беженцев и иммигрантов, живших в суровых условиях, – продолжила Нем и, не смотря мне в глаза, выпрямилась, проводя длинными тонкими пальцами по своей шее. Ее пятка поднялась по моему колену, а потом легла на внутреннюю поверхность бедра. Я отодвинул стул прежде, чем она успела бы воткнуть мне в мошонку каблук.

Сыграем.


– Все в порядке? – с озабоченной улыбкой спросила Франческу Галия, когда моя невеста резко поднесла руку к своим губам.

Я как раз поднял под столом ногу и прижал каблук ботинка между ее ног. С ее стороны жест выглядел спонтанным, как и с моей, когда член встал, словно говоря: «Да, Немезида, это я выпал из твоего рта».

Тот поцелуй на ступенях музея показался мне ее первым поцелуем. Но после того как Франческа похвасталась тем, что неоднократно спала с Анджело и, возможно, совокуплялась с половиной Чикагского синдиката, я пришел к выводу, что моя будущая жена просто убедительно целуется. Если удастся вновь увидеть то отвращение на ее лице после поцелуя, то я наверняка вспомню ту холодную стерву, которая так напоминала своего отца.

– Мне бы не помешала сигарета. – Франческа виновато улыбнулась, отодвинула стул и освободила свою промежность от моей крепко прижатой ступни, которая, вне всяких сомнений, давила ей на клитор.

– Такая милая девушка, и такая отвратительная привычка. – Галия наморщилась, не упустив возможности проявить высокомерие по отношению к своей более юной и прелестной компаньонке.

Я чуть не выпалил, что мне моя невеста нравится как раз отвратительной, но, безусловно, сдержал недопустимое для себя признание. Курение – это порок, а пороки – это слабости. Я не допускал их в свою жизнь. Пил по случаю и жестко контролировал количество, качество и частоту употребления алкоголя. В остальном же не питался фастфудом, не играл в азартные игры, не курил, не пробовал наркотики и даже не играл на телефоне в головоломки.

Полное отсутствие дурных зависимостей. Конечно, если не считать страданий Артура Росси. Эта хрень мне никогда не приестся.

– Могу я покинуть вас? – прочистила горло Франческа.

Я с досадой от нее отмахнулся:

– Поживее.

После десерта, к которому мы с Брайаном не притронулись, а Галия съела его целиком и даже попросила добавки, я обратил внимание, что Франческа съела всего два кусочка и заявила, что десерт восхитительный, но она насытилась. Эта ее школа-пансион стоила каждого потраченного пенни. Затем мы отправились в залу слушать игру моей невесты. Поскольку Нем было девятнадцать – практически ребенок в мире, в котором вращался я, – было важно показать, что она хорошо образованна, учтива и рождена стать аристократией Америки. Втроем мы сели на диваны с мягкой обивкой, обращенные в сторону рояля, за которым расположилась Франческа. Круглая комната полностью была обставлена книжными полками от пола до потолка. По завершении вечера я всегда приводил сюда коллег и партнеров, чтобы развлечь, но иметь жену, которая умеет играть на этом инструменте, более впечатляюще.

Сев за рояль, Франческа с достойной восхищения аккуратностью расправила платье. Ее спина была вытянута как стрела, а длинная и изящная шея так и напрашивалась на засосы. Ее пальцы нависли над клавишами, едва касаясь их. Моя невеста с восторгом рассматривала предмет, что достался мне от родителей. Почившие Китоны серьезно увлекались классической музыкой. До самой смерти они умоляли меня выучиться игре на рояле.

Брайан и Галия, затаив дыхание, смотрели на то, на что я посмотреть не осмеливался. Моя невеста, до боли красивая в черном бархатном платье и с волосами, уложенными во французский пучок, с обожанием и зачарованной улыбкой взирала на старинный рояль и ласково гладила его пальцами. К моему величайшему недовольству, она была не просто пешкой из слоновой кости, дорогой и эффектной, но вместе с тем бесполезной и неподвижной. Она – живое существо, пульс которой я слышал с другого конца комнаты. Впервые с тех пор, как забрал Франческу у ее отца, я действительно пожалел о своем поступке. Не только из-за фотографии, а потому что ее оказалось нелегко приручить. А трудности, как я познал с младых ногтей, обладали неприятным вкусом.

Франческа начала играть Шопена. Ее пальцы двигались грациозно, но девушку выдало выражение лица. Яркое удовольствие, которое доставляла ей музыка, заворожило меня и привело в бешенство. Запрокинув голову и прикрыв глаза, Франческа как будто кончала. Ее губы тихонько двигались в такт музыке, вторя нотам.

Я заерзал на диване и посмотрел влево на Хэтча. Комната сужалась, а атмосфера в ней накалялась от громко звучавшей захватывающей музыки. Галия улыбалась, кивала и совершенно не подозревала, что ее муж щеголяет стояком размером с ее руку. До этого момента у меня не было проблем с Брайаном Хэтчем. На самом деле, он даже отчасти нравился мне, несмотря на его неумение позаботиться и об аквариумной рыбке, не говоря уже о том, что он занимал место в правительстве. Однако теперь мое мнение изменилось.

Мои вещи только мои.

Смотреть нельзя.

Не желать.

Не трогать.

Внезапно мной овладела отчаянная необходимость подпортить триумф невесте. Моей дерзкой невесте, которая осмелилась трахаться с другим мужчиной в тот вечер, когда я знакомил ее со своими соратниками и партнерами, предварительно надев ей на палец обручальное кольцо стоимостью в несколько домов, которые некоторые люди вообще не могли себе позволить.

Бесстрастно и крайне самодовольно я поднес к губам стакан виски, встал и направился к Франческе. Я расположился у нее за спиной, но она не заметила бы меня, даже если бы открыла глаза, чего, погрузившись в транс искусства и желания, не сделала. Она изливала страсть, и наши зрители жадно пили каждую каплю так поспешно, что мне пришлось преподать им и своей невесте урок.

С каждым моим шагом мелодия звучала громче и величественнее. Произведение достигло кульминационной точки, когда я подошел к Франческе сзади и прикоснулся к ее плечу нежным поцелуем. Она вздрогнула от удивления и резко открыла глаза, но продолжала играть, уверенно бегая пальцами по клавишам. Она задрожала всем телом, когда я прошелся губами по ее нежной теплой шее и впился очередным соблазняющим поцелуем рядом с ухом.

– Играй, Немезида. Ты устроила нам потрясающее шоу, почти кончая на мой старинный рояль. Ты готова встать в один ряд с Эмили?

Я чувствовал, как ее кожа заливается теплым румянцем, как она дрожит от нахлынувших чувств, и губами снова коснулся ее чуть выше плеча, прикусывая соблазнительную плоть. На глазах у наших гостей я вонзил зубы в нежную кожу, выставляя напоказ свою убийственную невоздержанность, за которую хотелось надавать себе пощечин.

Франческа взяла фальшивую ноту, и ее пальцы теперь как потерянные двигались по клавишам. Я вволю насладился тем, что удалось застигнуть ее врасплох, поэтому выпрямился и вынырнул из сладкой дымки ее тела. Мне представлялось, что Франческа закончит игру, но она снова положила пальцы на клавиши, сделала глубокий вдох в попытке успокоиться и начала играть «Take Me to Church» певца Hozier. Я тотчас же понял, что это приглашение к продолжению.

Я посмотрел вниз. Она – вверх. Наши взгляды встретились. Если Франческа так отзывается на невинные поцелуи в шею, то какова же она в постели?

Перестань представлять ее в постели, тупица.

Я нырнул обратно и провел большим пальцем по ее шее, уткнувшись носом в ямочку.

– Им же видно, какая ты мокрая для меня. Это их заводит.

– Господи, – прошипела Франческа, поджимая губы.

Она снова начала путать ноты, но под ее пальцами эта песня нравилась мне гораздо больше. Не такая совершенная. Вот чего я жаждал – ее провала.

– Меня это тоже возбуждает.

– Не делай так, – прошептала она, дыша так тяжело, что ее грудная клетка стала двигаться быстрее.

И все же Франческа не сделала одну простую вещь: она не велела мне прекратить.

– Пусть смотрят, если хотят. Ты не единственная эксгибиционистка в этом доме, Нем, – подначивал ее я.

– Вулф, – предупредила она.

Франческа впервые произнесла мое имя. Во всяком случае, когда обратилась ко мне. Между нами пала еще одна стена. Я хотел бы возвести ее обратно, но не так сильно, как хотел ранить Франческу за то, что превзошла мои ожидания.