Похититель бабочек

– Ох, Джек, – мама тихо всхлипывает в трубку. – Все это так ужасно… Я никак не могу заставить себя успокоиться. Полчаса назад мне звонил Майк, он буквально не находит себе места. Он сказал, что хотел выехать в Хайден Крик, как только узнал о случившемся, но ты отговорил его и убедил остаться в Чикаго.

– Вряд ли он сейчас будет полезен здесь, – говорю я, с волнением разглядывая приближающиеся стены приюта. – Я не хочу, чтобы кто-то узнал, над чем я работаю в Хайден Крик. Не думаю, что Бейтс позволит мне и дальше заниматься собственным расследованием, если узнает об этом. Я должен быть осторожен, мам.

– Я понимаю, – она вздыхает, и я слышу, как скрипят старые половицы под ее ногами. – Пообещай мне, что будешь очень осторожен, Джек! Я не вынесу, если с тобой произойдет что-нибудь… Этот негодяй, похитивший Беллу, может быть способен на все.

– Мам, я всегда осторожен.

– Знаешь… Я подумала, что могла бы тоже приехать, Джек… Может быть, я смогу помочь полиции?

– Не говори ерунды, – резко одергиваю я ее, выключаю мотор и откидываюсь на спинку сидения. – Эдвард Бейтс ясно дал понять, что ему не нужны паникующие родственники, путающиеся под ногами. Ты же сама знаешь, что он просил всех оставаться на своих местах и не мешать следствию.

– Да, но…

– Это ужасная идея, мам, – твердо возражаю я. – Поверь мне.

– Хорошо, – произносит она, но ее голос тут же прячется в пронзительном свистке вскипевшего чайника. – Наверное, ты прав, Джек. Вряд ли я сумею сейчас как-то помочь Белле… Ты ведь позвонишь мне, если выяснишь что-нибудь? Я здесь просто схожу с ума!

– Конечно, – я толкаю дверцу и выбираюсь наружу, под мелкие капли октябрьского дождя. – А теперь мне нужно бежать. У меня есть кое-какие дела.

– Ладно, Джек… Береги себя!

– Как всегда, мам.



Новый входящий вызов



26 октября, 16:07 GMT-5



Отправитель: Закодировано





– Ты уже на месте? – спрашивает Зет, едва я поднимаю трубку.

– Да, – я окидываю мрачное двухэтажное здание взглядом. – Кажется, снаружи никого.

– В такую погоду это неудивительно, – замечает он. – Ладно, слушай, Джек. План такой: ты идешь внутрь и применяешь нашу старую-добрую легенду про молодого журналиста, решившего склепать материал в честь годовщины трагедии. Скажи, что тебя интересует судьба родных и близких погибших пациентов. Думаю, лишних вопросов задавать никто не станет.

– Хорошо, – я толкаю металлические ворота, ведущие во внутренний двор, и они громко скрипят ржавыми петлями. – Надеюсь, о нем здесь еще помнят.

– Джек, у нашего похитителя сильнейший невроз, – отвечает Зет, попутно набирая что-то на клавиатуре. – Обыкновенно такие вещи становятся заметны уже в раннем детстве. Думаю, об Айдене Вайте в приюте будут помнить еще долго.

– С чего ты это взял?

Я шагаю по размокшей тропинке, оглядываясь по сторонам. Небольшое здание из темного камня кажется особенно мрачным и нелюдимым в свете дождливого дня, и меня не покидает стойкое предчувствие, что внутри меня не ждет ничего хорошего.

– Подумай сам, Джек. Он всегда отправляет тебе сообщения в определенное время: ровно в восемь часов вечера, в шесть утра, в полночь. Ни минутой раньше и ни минутой позже. Это странно, Джек. Нормальные люди так не делают. К тому же, он пробыл в приюте до совершеннолетия – а это означает, что его ни разу не пытались усыновить.

– Думаешь, он был проблемным ребенком?

– Я в этом уверен.

– Надеюсь, мы сможем выяснить здесь что-нибудь важное, – я со вздохом преодолеваю низкие ступени, взбираюсь на крыльцо и нажимаю на дверной звонок. – И успеем найти этого ублюдка до наступления ночи. Мне совсем не хочется знать, какой чертов сюрприз он приготовил для меня, Зет.

– Мы сделаем все возможное, Джек.

Я собираюсь ответить ему, но в это самое мгновение дверь распахивается, и на пороге возникает рыжеволосая женщина, затянутая в строгий деловой костюм.

– Добрый день, – нарочито уверенно говорю я, протягивая свою ладонь в знак приветствия. – Меня зовут Джек Хансон, я журналист из «Чикаго Ревьювер».

– Энн Боулз, старший воспитатель приюта, – сухо отвечает женщина. – Чем могу помочь?

– Видите ли, миссис Боулз…

– Мисс, – поправляет она, по-прежнему глядя на меня в упор.

– Мисс Боулз, – под ее пронизывающим взглядом я чувствую себя так, словно сдаю экзамен. – Я приехал в Хайден Крик, чтобы собрать материал для большой статьи ко дню памяти погибших во время пожара в городском госпитале. Я бы хотел расспросить вас об Айдене Вайте – родственнике одной из жертв той ужасной ночи. Насколько я знаю, он жил в этом приюте.


– Не слишком ли вы молоды для журналиста, мистер Хансон?

Она с подозрением смотрит в мое лицо, и я понимаю, что начинаю краснеть.

– В большом городе главное – это иметь нужных знакомых, мисс Боулз, – смущенно отвечаю я, тайно молясь о том, чтобы она поверила моим словам. – Если вы понимаете, о чем я говорю.

– Прекрасно понимаю, – ее суровое лицо внезапно озаряет благодушная улыбка. – Вы очень смелый молодой человек, если говорите о таких вещах прямо.

Энн Боулз отступает в сторону, жестом приглашая меня войти, и я едва ли не ликую от внутреннего облегчения, тайком смахивая выступившие на лбу капли пота.

– Не думала, что в большом городе до сих пор помнят об этой трагедии, – произносит она, важно ступая по большому холлу, залитому ярким электрическим светом. – Прошу вас.

Она останавливается у полукруглой арки, ведущей в небольшую комнату, похожую на гостиную. После чего кивает на один из кожаных диванов, стоящих у окна.

Я послушно плюхаюсь в него, вытягиваю ноги и выпрямляю спину, пытаясь выглядеть максимально серьезным. Затем вытаскиваю из кармана олимпийки блокнот и демонстративно раскрываю его.

– Это ужасное происшествие протрясло весь штат, – говорю я, стараясь избегать ее колких глаз. – Вряд ли о таком вообще возможно забыть, мисс Боулз.

– Наверное, вы правы, – она откидывается на спинку соседнего кресла и к моему изумлению вынимает из кармана пиджака тонкую сигарету. – Но почему вас так интересуют родственники погибших во время пожара?

– Понимаете, мисс Боулз, – я наблюдаю за тем, как она подкуривает, с удовольствием делая глубокую затяжку. – О жертвах трагедии за эти годы не писал разве что ленивый. Но никто не догадался сделать репортаж о том, как живут люди, потерявшие своих близких той ужасной ночью.

– Значит, вы решили осветить старую тему под новым углом, – она понимающе кивает, выпуская изо рта густой поток белого дыма. – Что ж, это весьма необычно. Так что конкретно вы хотите узнать и почему вас интересует именно Айден Вайт?

– Нам стало известно, что у Мелинды Вайт, одной из жертв пожара, был старший брат. Детей разлучили еще в детстве, когда отец умер, а мать лишили родительских прав. На наш взгляд, это очень печальная история, которая поможет читателям глубже прочувствовать трагедию, долгие годы бросающую тень на Хайден Крик.

– Это действительно так, – после недолгой паузы отвечает Энн, задумчиво глядя в окно, за которым уже понемногу сгущаются сумерки. – Думаю, еще большего трагизма вашей статье добавит то, что Айден Вайт давно мертв.

– Неужели? – я делаю вид, что глубоко шокирован ее словами, и во все глаза таращусь в ее невозмутимое лицо. – Как это произошло?

– Он погиб в бою. Это все, что мне известно, – мисс Боулз изящно гасит окурок в стеклянной пепельнице и тяжело вздыхает. – Возможно, это было к лучшему. Знаете, мистер Хансон, я не имею никакого права говорить о подобных вещах, но жизнь в нашем мире давалась Айдену нелегко.

– Спроси у нее, что она имеет ввиду, – гудит в моем наушнике голос Зета, заставляя вздрогнуть.

– Что вы хотите этим сказать? У Айдена были какие-то психические отклонения?

– О нет, что вы, – она качает головой. – С точки зрения медицинской комиссии, он был совершенно здоров.

– Тогда почему вы так сказали?

Энн со вздохом поднимается со своего кресла, медленно бредет к окну и упирается ладонями в белый подоконник. Затем окидывает погрустневшими глазами пустой двор, виднеющийся за стеклами гостиной, и произносит:

– Мне всегда нравился этот мальчик, мистер Хансон. Он был не таким, как остальные дети. Айден был очень чутким, воспитанным и тактичным. Когда он появился в нашем приюте, я была еще очень молода и работала учительницей математики в средней группе. Большая часть детей, находящихся здесь, отличаются плохим характером, мистер Хансон. Когда детям не хватает родительской любви и заботы, они становятся жестокими и грубыми. Но только не Айден.

Она улыбается, глядя в собственное отражение в окне, и я осознаю, что это совсем не то, что я рассчитывал услышать. Растерянный, я продолжаю молча сидеть в своем кресле, пытаясь понять, что говорить дальше.

– Он всегда очень чутко подмечал настроение других людей. Айден точно знал, кому сейчас нужна помощь, даже если никто другой этого не замечал. Однажды я пришла на урок в ужасном настроении – после продолжительной болезни умер мой отец. Я была так расстроена, что с трудом сдерживала слезы, но, конечно, никто из детей этого даже не заметил. Разумеется, кроме Айдена.

– И что он сделал?

– После урока он подошел ко мне, обнял и сказал, что у меня все будет хорошо. Что мне просто нужно немного подождать, пока боль уйдет. Я запомнила это на всю жизнь, мистер Хансон.

– Какие отношения у него были с сестрой? Он любил Мелинду?

– О да, – Энн едва заметно кивает. – Ему казалось, что именно он обязан нести за нее ответственность, если родители не смогли с этим справиться. Он не понимал, что еще сам был ребенком и нуждался в поддержке и помощи.

– Они часто общались?

– Конечно, Айден постоянно писал ей. Мелинда в ответ рисовала для него, а он нередко вкладывал в конверт детские витамины, которые мы выдавали всем детям во время обеда.

– Зачем?

– У них был клубничный вкус, и они очень нравились Мелинде, – мисс Боулз наконец поворачивает ко мне свое лицо, и я с изумлением замечаю, что по ее щекам текут слезы. – Однажды, в канун Рождества, Айден пробрался в столовую и украл банку с витаминами, чтобы подарить их сестре. Конечно, мы все знали об этом происшествии, но сделали вид, что ничего не заметили. С тех пор Мелинда стала называть Айдена похитителем бабочек, а позже это прозвище переняли и воспитатели.

– Похитителем бабочек? – повторяю я, ощущая, как внутри моей груди взрывается болезненный ком. – Но при чем здесь бабочки?

– Витамины делали в форме животных, мистер Хансон, – отвечает Энн, вынимая из пачки новую сигарету. – Чтобы дети охотнее их ели. Голубые в форме слонов были со вкусом черники, оранжевые в форме тигра – персиковые, а розовые, клубничные, делали похожими на бабочек. Именно их больше всего любила Мелинда, но в госпитале детям прописывали лишь таблетки и капельницы.

Я сглатываю тяжелый ком, засевший в глотке, и прячу блокнот обратно в карман. То, о чем говорит Энн Боулз, кажется слишком невероятным, чтобы быть правдой.

– Черт, – шипит динамик внутри моего уха, и я понимаю, что Зет озадачен не меньше моего. – Это все слишком странно. Зачем такому человеку как Айден Вайт похищать твою сестру?

– Мисс Боулз, Айден никогда не проявлял жестокости по отношению к другим детям? Возможно, вы порой замечали какие-нибудь странности в его поведении?