Пограничные полномочия
Часть 7 из 50 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Невольно всматриваюсь в его глаза – в ёжиковый полдень за бликующей преградой шлема они будто цвета пыльного чертополоха. Жуть какая-то, особенно в сочетании с произнесёнными словами и отрешённым пониманием: акцент пришельца из ужасающего превратился просто в лёгкий, всего лишь за сутки.
В отрицание собственного страха я проваливаюсь напропалую…
***
Поэтому, когда мы возвращаемся на базу, отправляю Тома обедать, наделив щедрым набором разнообразных блюд, растение – в карантинный бокс, в котором вроде бы настроил подходящие для него условия, а потом кое-как отвлекаюсь от текущих задач и понимаю: меня мутит. Ведь не бывает так! Да, конечно, инопланетянин, но почему вся нелепица, связанная с нашими культурными различиями, так лихо ложится на мой внутренний поток, как будто этот тип специально… придуман, чтобы оказаться здесь.
Опускаюсь на ступеньку маленькой лестницы тут же, в оранжерее, и тихо проговариваю:
– Компьютер, на базе есть кто-нибудь, кроме меня?
– Подтверждаю присутствие живого существа. Доступные к анализу данные позволяют отнести его к представителям расы тулисианцев.
– Стоп. Хорошо.
– Сообщить на Землю?
Если бы я не нахимичил с кодом (естественно, не отсюда, а предварительно, прямо из штаба, и прекрасно знаю, чем мне грозит, если кому-то об этом станет известно, но… просто не умею функционировать по-другому), комп давно бы уже слил всё происходящее на базе командованию.
– Нет. Абсолютно безопасно, – уговариваю искусственный интеллект, используя созданный мною же ключ, но напрягаясь от иррациональных опасений, что машина мне не поверит: насколько живым кажется этот разговор. – Удалить текущий диалог из базы.
Поднимаюсь, чтобы уйти, и натыкаюсь взглядом на стоящего в дверях Тома, хех, с бутербродом с клубничным джемом в руках – фетиш у него появился, что ли? Отхватив огромный кусок, он, фыркнув, комментирует:
– Фантастики пересмотрел?
27 ноября 2098 года, Земля
– Фантастики пересмотрел или температура поднялась? – перекинувшись через выпученный диваном горб, Ритка по-хозяйски прикасается прохладными пальцами к моему лбу.
Этот жест тут же щедро обмакивает меня в источник ландышевого концентрата.
Ну и чем она так возмущена… всего лишь предположил, что её новый воздыхатель может оказаться человеком с фальшивой личностью. Такое ведь в любом случае не исключено…
На самом деле просто не могу привыкнуть к мысли, что нам придётся провести вечер с каким-то посторонним мужиком. В конце концов, я склонен к социальной изоляции!
Джек крутится на месте и разглядывает нас поочерёдно, наклоняя морду туда-сюда и лучась от удовольствия. А ведь это я притащил сюда трёхмесячного щенка, когда стало точно известно: лечу на Ёжик. Протягивал на вытянутых руках его забавное пухлое тельце, прячась от обязанности что-то произносить вслух. А пёс меня, выходит, не только запомнил, но и привязался. Идея: сейчас отговорюсь необходимостью остаться с ним! Ведь одиночество для собаки – огромный стресс…
Представляю себе выражение лица Риткиного щёголя, когда на пороге квартиры дамы сердца его поприветствует бравый офицер космических войск! Между прочим, находящийся в отличной физической форме – заключаю, изогнувшись и поймав своё отражение в зеркальном фрагменте ближайшей стены.
И тут же получив больнючий шлепок по руке, которой ерошу волосы, создавая брутальную причёску.
– Ваня, даже не вздумай, ты слышишь меня?! Не вздумай распушать там свои перья опять и тем более наезжать на Толика! Вы с Алексом вообще когда-нибудь поймёте, что для меня важно?! – она переоделась в одно из тех ослепительных платьев убивающего наповал оттенка красного цвета, от которых я всеми силами отговаривал её в былые времена, и явно пытается считать с моего лица степень его эффектности, приняв максимально царственную позу.
– То-олика! – передразниваю её нотки, ухватив Джека за кончики ушей и разводя их в стороны – он реагирует коротким взвизгивающим звуком, похожим на хихиканье. – Что опять за пошляцкое имя? Ты их по этому принципу выбираешь, что ли?
– Я сейчас улечу без тебя! И на карнавал в больнице пойду с Алексом! И заблокирую тебе доступ в квартиру!
– Конечно же, меня это остановит! – резко отрываюсь от дивана, ловлю её врасплох и взваливаю себе на плечо. – Блондинка в красном, до чего мы докатились… А То-о-олик, что ли, не собирается тебя сопровождать на парад ряженых инфекционистов, на который, кстати, плевать я хотел?
– Я запрещу тебе видеться с Джеком! – каблук угрожающе метит мне куда-то под ребро, но застывает в воздухе, не коснувшись даже в шутку. – Стой, куда ты меня тащишь! Я не взяла клатч!
– Рита, я спросил.
– Говорит, не любит выглядеть как пугало…
Опять двадцать пять… Придётся изучить ещё и Толика, деваться некуда.
***
Новый кандидат на вылет оказывается нескладным детиной, выглядящим лет на семь моложе своего возраста. Он в буквальном смысле постоянно задирает нос, а я то и дело уговариваю себя оставить этот жест без ехидных комментариев. В конце концов, ехидные комментарии – прерогатива Тихорецкого. Только если уж он пустит их в ход по отношению к кому-то, кроме меня, – значит, дело и вправду дрянь.
В очередном спроектированном Алексом ресторане под небесами нас встречают здоровенные полуглянцевые врата будто из двух застывших капель горячего шоколада, а сразу за ними – огромный трапециевидный зал.
Несколько секунд полетав пальцами по ладони, Тихорецкий гордо кивает в некое подобие алькова прямо в окне – вынесенное наружу относительно остальной части зала помещение с абсолютно прозрачным полом – что-то из конца XX века, но любимый приёмчик главного инженера. Приступ сентиментальной радости перехватывает меня поперёк груди – Сашка всё-таки сделал это: стал тем, кем должен был, и хрен он теперь не перестроит на свой собственный лад как минимум этот город.
Под ногами – утыканный небоскрёбами и биолюминесцентными деревьями Васильевский остров. Но рассмотреть его толком не удаётся: приходится потесниться, чтобы пропустить приплывший к нам столик на четверых.
Алекс за пару секунд делает заказ для себя, а потом лезет в моё меню, быстро отмечает блюда и, не спрашивая, подтверждает якобы мой выбор.
Толик радостно погружается в изучение вариантов еды, переговариваясь с Риткой с каким-то прогорклым мурлыканьем. Предвзятость из моих реакций сейчас вытравить проблематично – ну и пусть, в крайнем случае главный инженер всегда успеет вовремя остановить… лишь бы по затылку не жахнул. Как-то раз это было по-настоящему внезапно…
– Ну, ты доволен результатом? – в ответ на свои мысли прикрываю шею рукой и пялюсь на облака через потолок, который буквально по щелчку пальцев Алекса уподобляется полу – становится просвечивающим насквозь.
– В основном. Нейросеть окрестила его «Призраком Вермера Делфтского, способным послужить и столом». И главное – никакого сходства…
– И что, – глотаю подступившие из-за подавленного смеха слёзы, – ты ответил нейросети эпиграммой?
– Ответил ей убийственным безмолвием! – превращает стену напротив в экран, проецирует на него модель комплекса и, нахмурившись, вертит туда-сюда.
– На самом деле круто вышло. А сеть тебя просто высоко ценит. За харизму.
Вот говорят «улыбается одними глазами». Тихорецкий умеет ещё больше – намекать на улыбку одними глазами. Демонстрируя этот навык, он – совсем незаметно для остальных, как фокусник, – двумя пальцами поддевает мою прилипшую к затылку ладонь и стряхивает её оттуда. Содержащие максимум информации монологи без слов – за почти тридцать лет я так в совершенстве и не овладел этим его языком. Но сейчас всё расшифровывается просто: наш новый приятель в самом деле совсем не так… приятен, чтобы стоило хоть каких-то усилий его… приять.
– Ой, Толик, это такая история, – веселится Ритка, – медиа постоянно докучают Алексу! Любой хоть сколько-то значимый его проект, да даже любая его публичная фраза, или даже просто слухи! Всё началось с той его фотки, на которой он указывает рукой на новую башню. Может, помнишь? Фотошоперы полгода не могли успокоиться!
– Надо было игнорировать, – комментирует Толик, совершая невозможное – задрав картофельный нос ещё выше. – Я никогда не контактирую со СМИ, только болваны верят, что из этого можно извлечь выгоду.
И почему я сразу не положился на своё чутьё… Стол предупреждающе мигает индикаторами и сервируется на вид однообразным обедом.
– Выгода может не быть основной целью, – закидываю проверочную фразу.
– Хе, эту идею обычно и внушают недоумкам, – выдаёт Толик.
Ну ясно…
Лапша, которую я было взялся наматывать на вилку, решительно не собирается заканчиваться. Пока прикидываю, не может ли оказаться так, что вся порция у меня на тарелке состоит из единого пучка макаронин, Тихорецкий без комментариев подсовывает мне сервировочный нож.
Понятия не имею, что ем – вроде микс из итальянской и ещё какой-то кухни. Обалденно вкусно – и это тоже заслуга Сашки: он полностью берёт на себя техническую проработку меню, просто из любви к процессу. Но названия блюд мне с первого раза всё равно не выучить…
– Ты, кстати, – выспрашивает Толик, шатая башкой, будто какой-то игрушечный божок, с каждым колебанием всё больше вытягивая шею, – расу на службе своей видел? Говорят, в Содружестве решили её не пропускать. Хотелось бы оценить перспективы…
– Не видел.
А дальше участвую в общей беседе только машинальными фразами – просто наблюдаю за героем дня. Во-первых, он называет её Марджи! И она позволяет, пробудив во мне знакомое смешанное с жалостью раздражение. Алекс тоже заметил: он приподнимает один уголок рта – не означает ничего хорошего.
Во-вторых, Толик машинально оттесняет Риту из сферы своего физического влияния: отпихивает локтем, перебивает, загораживает ей виды.
Глядя на это, Алекс отодвигает почти пустую тарелку и неестественно медленно складывает руки на груди, прищурившись и откинувшись на спинку чего-то сетчатого наподобие плетёного кресла. Надо будет у него спросить, как называется эта штука и не внёс ли свою лепту в её создание маэстро Гусев, способный, наверное, победить в чемпионате мира по неудачным идеям.
В-третьих, этот кретин позволяет себе как бы пошутить, когда Рита пытается вставить в разговор одну из своих нескончаемых воодушевлённых тирад:
– Зато ты красивая, Марджи.
Алекс неторопливо поворачивается ко мне, слегка киваю давно отработанным жестом, и он столь же неспешно засучивает рукава абсолютно белой рубашки.
Анатолий напрочь игнорирует недвусмысленный видеоряд. И тогда Тихорецкий прерывает своё молчание единственным вопросом:
– И какие у тебя основания претендовать на место в жизни Риты?
Толик, конечно, решает, что спрашивают в шутку, но отвечает с энтузиазмом:
– Первым делом отвезу её в турне… – не сбавляя оборотов напыщенности, начинает он.
И тут неожиданно именно я стискиваю локоть Тихорецкого, чтобы не дать ему устроить драку прямо за столом. Ритка просекает нашу пантомиму и страшно округляет глаза.
– Я спросил, зачем она тебе.
– Ну, миленькая она, – тянется губищами к Ритке, но она уворачивается, наконец-то осознав.
– Окей, – Алекс чуть ли не наотмашь припечатывает запястье к столу, закрывая выставленный нам счёт, и широким шагом направляется к выходу.
Ритка тоже поднимается, ухватив себя за мочку уха и опустив взгляд, а следом за ней, поколебавшись и вопросительно глядя на меня, – Толик.
В отрицание собственного страха я проваливаюсь напропалую…
***
Поэтому, когда мы возвращаемся на базу, отправляю Тома обедать, наделив щедрым набором разнообразных блюд, растение – в карантинный бокс, в котором вроде бы настроил подходящие для него условия, а потом кое-как отвлекаюсь от текущих задач и понимаю: меня мутит. Ведь не бывает так! Да, конечно, инопланетянин, но почему вся нелепица, связанная с нашими культурными различиями, так лихо ложится на мой внутренний поток, как будто этот тип специально… придуман, чтобы оказаться здесь.
Опускаюсь на ступеньку маленькой лестницы тут же, в оранжерее, и тихо проговариваю:
– Компьютер, на базе есть кто-нибудь, кроме меня?
– Подтверждаю присутствие живого существа. Доступные к анализу данные позволяют отнести его к представителям расы тулисианцев.
– Стоп. Хорошо.
– Сообщить на Землю?
Если бы я не нахимичил с кодом (естественно, не отсюда, а предварительно, прямо из штаба, и прекрасно знаю, чем мне грозит, если кому-то об этом станет известно, но… просто не умею функционировать по-другому), комп давно бы уже слил всё происходящее на базе командованию.
– Нет. Абсолютно безопасно, – уговариваю искусственный интеллект, используя созданный мною же ключ, но напрягаясь от иррациональных опасений, что машина мне не поверит: насколько живым кажется этот разговор. – Удалить текущий диалог из базы.
Поднимаюсь, чтобы уйти, и натыкаюсь взглядом на стоящего в дверях Тома, хех, с бутербродом с клубничным джемом в руках – фетиш у него появился, что ли? Отхватив огромный кусок, он, фыркнув, комментирует:
– Фантастики пересмотрел?
27 ноября 2098 года, Земля
– Фантастики пересмотрел или температура поднялась? – перекинувшись через выпученный диваном горб, Ритка по-хозяйски прикасается прохладными пальцами к моему лбу.
Этот жест тут же щедро обмакивает меня в источник ландышевого концентрата.
Ну и чем она так возмущена… всего лишь предположил, что её новый воздыхатель может оказаться человеком с фальшивой личностью. Такое ведь в любом случае не исключено…
На самом деле просто не могу привыкнуть к мысли, что нам придётся провести вечер с каким-то посторонним мужиком. В конце концов, я склонен к социальной изоляции!
Джек крутится на месте и разглядывает нас поочерёдно, наклоняя морду туда-сюда и лучась от удовольствия. А ведь это я притащил сюда трёхмесячного щенка, когда стало точно известно: лечу на Ёжик. Протягивал на вытянутых руках его забавное пухлое тельце, прячась от обязанности что-то произносить вслух. А пёс меня, выходит, не только запомнил, но и привязался. Идея: сейчас отговорюсь необходимостью остаться с ним! Ведь одиночество для собаки – огромный стресс…
Представляю себе выражение лица Риткиного щёголя, когда на пороге квартиры дамы сердца его поприветствует бравый офицер космических войск! Между прочим, находящийся в отличной физической форме – заключаю, изогнувшись и поймав своё отражение в зеркальном фрагменте ближайшей стены.
И тут же получив больнючий шлепок по руке, которой ерошу волосы, создавая брутальную причёску.
– Ваня, даже не вздумай, ты слышишь меня?! Не вздумай распушать там свои перья опять и тем более наезжать на Толика! Вы с Алексом вообще когда-нибудь поймёте, что для меня важно?! – она переоделась в одно из тех ослепительных платьев убивающего наповал оттенка красного цвета, от которых я всеми силами отговаривал её в былые времена, и явно пытается считать с моего лица степень его эффектности, приняв максимально царственную позу.
– То-олика! – передразниваю её нотки, ухватив Джека за кончики ушей и разводя их в стороны – он реагирует коротким взвизгивающим звуком, похожим на хихиканье. – Что опять за пошляцкое имя? Ты их по этому принципу выбираешь, что ли?
– Я сейчас улечу без тебя! И на карнавал в больнице пойду с Алексом! И заблокирую тебе доступ в квартиру!
– Конечно же, меня это остановит! – резко отрываюсь от дивана, ловлю её врасплох и взваливаю себе на плечо. – Блондинка в красном, до чего мы докатились… А То-о-олик, что ли, не собирается тебя сопровождать на парад ряженых инфекционистов, на который, кстати, плевать я хотел?
– Я запрещу тебе видеться с Джеком! – каблук угрожающе метит мне куда-то под ребро, но застывает в воздухе, не коснувшись даже в шутку. – Стой, куда ты меня тащишь! Я не взяла клатч!
– Рита, я спросил.
– Говорит, не любит выглядеть как пугало…
Опять двадцать пять… Придётся изучить ещё и Толика, деваться некуда.
***
Новый кандидат на вылет оказывается нескладным детиной, выглядящим лет на семь моложе своего возраста. Он в буквальном смысле постоянно задирает нос, а я то и дело уговариваю себя оставить этот жест без ехидных комментариев. В конце концов, ехидные комментарии – прерогатива Тихорецкого. Только если уж он пустит их в ход по отношению к кому-то, кроме меня, – значит, дело и вправду дрянь.
В очередном спроектированном Алексом ресторане под небесами нас встречают здоровенные полуглянцевые врата будто из двух застывших капель горячего шоколада, а сразу за ними – огромный трапециевидный зал.
Несколько секунд полетав пальцами по ладони, Тихорецкий гордо кивает в некое подобие алькова прямо в окне – вынесенное наружу относительно остальной части зала помещение с абсолютно прозрачным полом – что-то из конца XX века, но любимый приёмчик главного инженера. Приступ сентиментальной радости перехватывает меня поперёк груди – Сашка всё-таки сделал это: стал тем, кем должен был, и хрен он теперь не перестроит на свой собственный лад как минимум этот город.
Под ногами – утыканный небоскрёбами и биолюминесцентными деревьями Васильевский остров. Но рассмотреть его толком не удаётся: приходится потесниться, чтобы пропустить приплывший к нам столик на четверых.
Алекс за пару секунд делает заказ для себя, а потом лезет в моё меню, быстро отмечает блюда и, не спрашивая, подтверждает якобы мой выбор.
Толик радостно погружается в изучение вариантов еды, переговариваясь с Риткой с каким-то прогорклым мурлыканьем. Предвзятость из моих реакций сейчас вытравить проблематично – ну и пусть, в крайнем случае главный инженер всегда успеет вовремя остановить… лишь бы по затылку не жахнул. Как-то раз это было по-настоящему внезапно…
– Ну, ты доволен результатом? – в ответ на свои мысли прикрываю шею рукой и пялюсь на облака через потолок, который буквально по щелчку пальцев Алекса уподобляется полу – становится просвечивающим насквозь.
– В основном. Нейросеть окрестила его «Призраком Вермера Делфтского, способным послужить и столом». И главное – никакого сходства…
– И что, – глотаю подступившие из-за подавленного смеха слёзы, – ты ответил нейросети эпиграммой?
– Ответил ей убийственным безмолвием! – превращает стену напротив в экран, проецирует на него модель комплекса и, нахмурившись, вертит туда-сюда.
– На самом деле круто вышло. А сеть тебя просто высоко ценит. За харизму.
Вот говорят «улыбается одними глазами». Тихорецкий умеет ещё больше – намекать на улыбку одними глазами. Демонстрируя этот навык, он – совсем незаметно для остальных, как фокусник, – двумя пальцами поддевает мою прилипшую к затылку ладонь и стряхивает её оттуда. Содержащие максимум информации монологи без слов – за почти тридцать лет я так в совершенстве и не овладел этим его языком. Но сейчас всё расшифровывается просто: наш новый приятель в самом деле совсем не так… приятен, чтобы стоило хоть каких-то усилий его… приять.
– Ой, Толик, это такая история, – веселится Ритка, – медиа постоянно докучают Алексу! Любой хоть сколько-то значимый его проект, да даже любая его публичная фраза, или даже просто слухи! Всё началось с той его фотки, на которой он указывает рукой на новую башню. Может, помнишь? Фотошоперы полгода не могли успокоиться!
– Надо было игнорировать, – комментирует Толик, совершая невозможное – задрав картофельный нос ещё выше. – Я никогда не контактирую со СМИ, только болваны верят, что из этого можно извлечь выгоду.
И почему я сразу не положился на своё чутьё… Стол предупреждающе мигает индикаторами и сервируется на вид однообразным обедом.
– Выгода может не быть основной целью, – закидываю проверочную фразу.
– Хе, эту идею обычно и внушают недоумкам, – выдаёт Толик.
Ну ясно…
Лапша, которую я было взялся наматывать на вилку, решительно не собирается заканчиваться. Пока прикидываю, не может ли оказаться так, что вся порция у меня на тарелке состоит из единого пучка макаронин, Тихорецкий без комментариев подсовывает мне сервировочный нож.
Понятия не имею, что ем – вроде микс из итальянской и ещё какой-то кухни. Обалденно вкусно – и это тоже заслуга Сашки: он полностью берёт на себя техническую проработку меню, просто из любви к процессу. Но названия блюд мне с первого раза всё равно не выучить…
– Ты, кстати, – выспрашивает Толик, шатая башкой, будто какой-то игрушечный божок, с каждым колебанием всё больше вытягивая шею, – расу на службе своей видел? Говорят, в Содружестве решили её не пропускать. Хотелось бы оценить перспективы…
– Не видел.
А дальше участвую в общей беседе только машинальными фразами – просто наблюдаю за героем дня. Во-первых, он называет её Марджи! И она позволяет, пробудив во мне знакомое смешанное с жалостью раздражение. Алекс тоже заметил: он приподнимает один уголок рта – не означает ничего хорошего.
Во-вторых, Толик машинально оттесняет Риту из сферы своего физического влияния: отпихивает локтем, перебивает, загораживает ей виды.
Глядя на это, Алекс отодвигает почти пустую тарелку и неестественно медленно складывает руки на груди, прищурившись и откинувшись на спинку чего-то сетчатого наподобие плетёного кресла. Надо будет у него спросить, как называется эта штука и не внёс ли свою лепту в её создание маэстро Гусев, способный, наверное, победить в чемпионате мира по неудачным идеям.
В-третьих, этот кретин позволяет себе как бы пошутить, когда Рита пытается вставить в разговор одну из своих нескончаемых воодушевлённых тирад:
– Зато ты красивая, Марджи.
Алекс неторопливо поворачивается ко мне, слегка киваю давно отработанным жестом, и он столь же неспешно засучивает рукава абсолютно белой рубашки.
Анатолий напрочь игнорирует недвусмысленный видеоряд. И тогда Тихорецкий прерывает своё молчание единственным вопросом:
– И какие у тебя основания претендовать на место в жизни Риты?
Толик, конечно, решает, что спрашивают в шутку, но отвечает с энтузиазмом:
– Первым делом отвезу её в турне… – не сбавляя оборотов напыщенности, начинает он.
И тут неожиданно именно я стискиваю локоть Тихорецкого, чтобы не дать ему устроить драку прямо за столом. Ритка просекает нашу пантомиму и страшно округляет глаза.
– Я спросил, зачем она тебе.
– Ну, миленькая она, – тянется губищами к Ритке, но она уворачивается, наконец-то осознав.
– Окей, – Алекс чуть ли не наотмашь припечатывает запястье к столу, закрывая выставленный нам счёт, и широким шагом направляется к выходу.
Ритка тоже поднимается, ухватив себя за мочку уха и опустив взгляд, а следом за ней, поколебавшись и вопросительно глядя на меня, – Толик.