Поезд убийц
Часть 69 из 78 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— Я же тебе рассказывал: у меня есть один знакомый, который занимается системой оповещения в синкансэнах.
Кимура не хочет сейчас тратить время на выяснение деталей.
— Да, Кимура-сан, у меня есть для тебя хорошие новости и плохие новости, — говорит Сигэру.
Кимура натянуто улыбается. Тридцать лет прошло, но, когда бы Сигэру ни работал с ними, он всегда говорил о хороших новостях и о плохих новостях.
— Какие ты хотел бы услышать сначала — хорошие или плохие? — уточняет Сигэру.
— Начни с хороших новостей.
— Человек, который хотел напасть на твоего внука, сейчас лежит на дороге, его сбила машина, с ним все кончено, — выпаливает он на одном дыхании.
— Ты это сделал?
— Нет, не я. Это сделал другой профессионал. Настоящий мастер своего дела, не то что я.
— Честный ответ… — Кимура наконец позволяет себе почувствовать, что Ватару в безопасности. Огромный камень, который он все это время носил в своей груди, исчезает. — А какие плохие новости?
Синкансэн начинает сбрасывать скорость, звук стука колес по путям меняется, и тряска уменьшается — как будто поезд потихоньку ослабляет свою хватку рельсов, за которые он раньше так крепко держался. Скоро они прибудут в Мориока.
Школьник не отрывает от Кимуры широко распахнутых глаз. Он не слышит всего разговора, так что можно понять, что он волнуется, — но сосредоточен, силясь разобрать как можно больше из того, что сообщает голос на другом конце линии. «Нельзя его недооценивать», — предупреждает себя Кимура.
— А плохие новости, — осторожно говорит Сигэру. — Кимура-сан, ты только не злись на меня, ладно?
— Давай уж, говори быстрее.
— Когда я был в палате твоего сына, мне пришлось спрятаться под его кроватью. И потом я оттуда выпрыгнул…
— Ты — выпрыгнул из-под кровати? С каких это пор ты стал таким резвым?
— Это просто такое выражение! — несчастным голосом восклицает Сигэру. — Но, когда вылезал из-под кровати, я немножко запнулся…
— Что-то случилось с Ватару? — Голос Кимуры мгновенно становится жестким.
— Да. Прости меня, пожалуйста.
— Что? — Кимура едва удерживается от того, чтобы не закричать от ярости. Он представляет себе, что его друг случайно ударился об один из медицинских аппаратов — возможно, уронил и сломал его…
— Когда я немножко запнулся, я вроде как разбудил твоего внука.
Кимура тут же теряет дар речи и не знает, что на это ответить.
— Ну да, я запнулся, вернее сказать, упал, — виноватым голосом продолжает Сигэру. — Я разбудил его, а он так мирно спал… Он открыл глаза и что-то невнятно проговорил. Кимура-сан, я знаю, как ты не любишь, когда людей будят ото сна, что ты это просто до смерти ненавидишь. Но я правда не хотел причинить ему никакого вреда.
— Правда?
— Конечно же, я говорю правду. С чего бы я хотел причинить ему какой-то вред? Я же знаю, как ты терпеть не можешь, когда тебя будят, и у меня есть шрамы в доказательство этого, — неужели ты думаешь, что я стал бы специально будить твоего внука?
— Нет, я имею в виду… это правда, что Ватару проснулся?
Когда Акико слышит, что говорит ее муж, все ее лицо озаряется внутренним светом. В то же время лицо сидящего перед ней школьника застывает.
Пока поезд подъезжает к конечной станции, его немногочисленные пассажиры начинают двигаться по проходу, готовясь выходить на платформу. Кимура ощущает секундное беспокойство, что кто-нибудь из них может заметить его пушку, но все они проходят прямо мимо него и исчезают в тамбуре. Их так мало, что у дверей вагона почти не собирается очередь.
— Да, это правда, твой внук проснулся. Я прошу прощения, — говорит Сигэру.
— Знаешь, я так рад, что обратился к тебе за помощью, — отвечает Кимура.
Когда он позвонил Сигэру — своему единственному другу в Токио, — он даже не мог точно сказать, угрожает ли Ватару опасность. Но Сигэру сделал гораздо больше, чем даже можно было ожидать, и действительно спас его.
— Прости, что взвалил все это на тебя.
— Ты столько раз меня выручал, Кимура-сан…
— Да, но это было так давно… Уже прошло много времени с тех пор, как я отошел от дел.
— Это правда. Но твой сын Юити тоже занялся этой работой. Я так удивился, когда впервые об этом услышал…
— Ты знал об этом?
«Каков отец — таков и сын, и сын лягушки — всегда лягушка[80], — с грустью и презрением к себе размышляет Кимура, но тотчас решительно думает, что на Ватару все это должно закончиться и связь поколений не должна его коснуться. — Но все же, может быть, хоть сын лягушки и лягушка, ее внук станет ястребом». Хотел бы он сам в это верить…
— На самом деле я множество раз спасал Юити, — говорит Сигэру немного смущенно — не потому, что пытается намекнуть, что Кимура ему обязан, просто ему не хочется рассказывать родителю о неудачах его ребенка. — Слушай, один мой знакомый тут кое-что сказал, — продолжает он.
— Что именно?
— Он сказал, что все, что существует в течение долгого времени, заслуживает уважения. Что выживают сильнейшие, что-то вроде этого. Будь то «Роллинг стоунз» или ты, Кимура-сан. Ты выжил — значит, ты победитель.
— Ты говоришь мне, старику, что я — победитель? — Кимура от души смеется, затем прощается со своим другом и завершает звонок.
Синкансэн делает плавный поворот, демонстрируя свою грацию и мощь в последний раз перед прибытием на конечную станцию. Включается система оповещения, из которой раздается информация о пересадках.
Кимура возвращает телефон школьнику.
— Судя по всему, так оно и есть, сообщение в бегущей строке было правдивым. Наш внук Ватару в безопасности.
Акико наклоняется к нему, переспрашивая, действительно ли это так. Вид у нее сияющий.
— Я прошу прощения… — открывает рот школьник.
— Хватит. Я не собираюсь отвечать ни на какие твои вопросы, — категорически заявляет Кимура. — В любом случае мы уже в Мориока. А теперь слушай меня. Думаю, ты очень многого не знаешь и теряешься в догадках. Ты не знаешь, с кем я разговаривал по телефону и почему Ватару в безопасности. Как он проснулся. Этого ты тоже не знаешь. До сегодняшнего дня ты свысока смотрел на взрослых и был уверен, что ты лучше всех все знаешь. Это как с твоим бессмысленным и ничтожным вопросом, почему нельзя убивать людей. Ты сам убедил себя в том, что все знаешь. Нет, бесспорно, ты умен. И всю свою жизнь смеялся над окружающими — над нами, которые ничего не способны понять.
— Это не так. — Даже сейчас мальчишка пытается выглядеть кротким и беспомощным.
— Но есть вещи, которых ты не знаешь и не узнаешь никогда. И я не собираюсь тебе их рассказывать. Ты просто останешься в темноте.
— Подождите, пожалуйста…
— Я живу на этом свете уже больше шестидесяти лет. И она тоже. Ты можешь считать нас старыми развалинами и думать, что мы ни на что не годимся, что у нас нет будущего, в которое мы могли бы смотреть…
— Нет, я…
— Давай-ка я скажу тебе кое-что хорошее. — Кимура поднимает пистолет к бровям мальчишки и вжимает дуло прямо между его глаз. — Очень трудно прожить шестьдесят лет и ни разу не умереть. Понял? Тебе сколько — четырнадцать, пятнадцать? — ты уверен, что сможешь выдержать еще пятьдесят? Говори что угодно, но ты не узнаешь, сможешь ты или нет, пока не доберешься туда, а за пятьдесят лет может случиться что угодно. Ты можешь заболеть. С тобой может произойти несчастный случай. Ты думаешь, что ты неуязвимый, настоящий везунчик, — но я назову тебе одну вещь, на которую ты не способен.
Глаза школьника вспыхивают. На этот раз это не предчувствие победы, это ярость, жидкое пламя, переливающееся в его зрачках, совершенно не соответствующее выражению тревоги на его свежем, совершенном лице. Должно быть, его самооценка получила сейчас глубокую рану.
— Скажите мне, на что я не способен?
— Ты не сможешь прожить следующие пятьдесят лет. К сожалению, моя жена и я проживем дольше, чем ты. Ты считал нас дураками, но у нас больше будущего, чем у тебя. Ирония судьбы, верно?
— Вы действительно собираетесь застрелить меня?
— Перестань меня дурачить. Я взрослый человек.
— Дорогой, разве номер, на который ты звонил, не остался в его телефоне? — спрашивает Акико. — Ты ведь вернул ему телефон, но там записан номер Сигэру. Разве мы не должны стереть его?
— Это неважно.
— Неважно?
— Он больше никогда не воспользуется своим телефоном.
Школьник пристально на него смотрит.
— Вот как все будет, — начинает Кимура. — Я пока что не собираюсь тебя убивать. Я просто выстрелю в тебя так, что ты больше не сможешь идти, а затем вынесу тебя из поезда. Знаешь зачем?
— Не знаю.
— Потому что я хочу дать тебе шанс хорошенько подумать о том, что ты наделал.
Лицо школьника немного светлеет.
— Шанс… подумать?
— Не пойми меня неправильно. Я уверен, что ты мастер изображать раскаяние. Держу пари, тебе удавалось так долго дурить взрослых и дожить до своих лет именно благодаря тому, что ты хорошо умеешь извиняться. Но я не такой добрый. И среди всех, кого я встречал в моей жизни, от тебя воняет хуже всего. Я уверен, что ты творил самые разные ужасные вещи. Я ведь прав? Так что я дам тебе возможность поразмышлять об этом, но это не значит, что потом я отпущу тебя.
— Но…
Кимура говорит, не обращая на него никакого внимания, лишь спокойно излагая факты:
— Ты будешь умирать очень медленно.
— Правда, дорогой, ты просто ужасен. — Но, несмотря на свои слова, Акико, похоже, совершенно равнодушна.
— Но… но ведь ваш внук, он в порядке. — Принц готов расплакаться.
Кимура в ответ смеется.
Кимура не хочет сейчас тратить время на выяснение деталей.
— Да, Кимура-сан, у меня есть для тебя хорошие новости и плохие новости, — говорит Сигэру.
Кимура натянуто улыбается. Тридцать лет прошло, но, когда бы Сигэру ни работал с ними, он всегда говорил о хороших новостях и о плохих новостях.
— Какие ты хотел бы услышать сначала — хорошие или плохие? — уточняет Сигэру.
— Начни с хороших новостей.
— Человек, который хотел напасть на твоего внука, сейчас лежит на дороге, его сбила машина, с ним все кончено, — выпаливает он на одном дыхании.
— Ты это сделал?
— Нет, не я. Это сделал другой профессионал. Настоящий мастер своего дела, не то что я.
— Честный ответ… — Кимура наконец позволяет себе почувствовать, что Ватару в безопасности. Огромный камень, который он все это время носил в своей груди, исчезает. — А какие плохие новости?
Синкансэн начинает сбрасывать скорость, звук стука колес по путям меняется, и тряска уменьшается — как будто поезд потихоньку ослабляет свою хватку рельсов, за которые он раньше так крепко держался. Скоро они прибудут в Мориока.
Школьник не отрывает от Кимуры широко распахнутых глаз. Он не слышит всего разговора, так что можно понять, что он волнуется, — но сосредоточен, силясь разобрать как можно больше из того, что сообщает голос на другом конце линии. «Нельзя его недооценивать», — предупреждает себя Кимура.
— А плохие новости, — осторожно говорит Сигэру. — Кимура-сан, ты только не злись на меня, ладно?
— Давай уж, говори быстрее.
— Когда я был в палате твоего сына, мне пришлось спрятаться под его кроватью. И потом я оттуда выпрыгнул…
— Ты — выпрыгнул из-под кровати? С каких это пор ты стал таким резвым?
— Это просто такое выражение! — несчастным голосом восклицает Сигэру. — Но, когда вылезал из-под кровати, я немножко запнулся…
— Что-то случилось с Ватару? — Голос Кимуры мгновенно становится жестким.
— Да. Прости меня, пожалуйста.
— Что? — Кимура едва удерживается от того, чтобы не закричать от ярости. Он представляет себе, что его друг случайно ударился об один из медицинских аппаратов — возможно, уронил и сломал его…
— Когда я немножко запнулся, я вроде как разбудил твоего внука.
Кимура тут же теряет дар речи и не знает, что на это ответить.
— Ну да, я запнулся, вернее сказать, упал, — виноватым голосом продолжает Сигэру. — Я разбудил его, а он так мирно спал… Он открыл глаза и что-то невнятно проговорил. Кимура-сан, я знаю, как ты не любишь, когда людей будят ото сна, что ты это просто до смерти ненавидишь. Но я правда не хотел причинить ему никакого вреда.
— Правда?
— Конечно же, я говорю правду. С чего бы я хотел причинить ему какой-то вред? Я же знаю, как ты терпеть не можешь, когда тебя будят, и у меня есть шрамы в доказательство этого, — неужели ты думаешь, что я стал бы специально будить твоего внука?
— Нет, я имею в виду… это правда, что Ватару проснулся?
Когда Акико слышит, что говорит ее муж, все ее лицо озаряется внутренним светом. В то же время лицо сидящего перед ней школьника застывает.
Пока поезд подъезжает к конечной станции, его немногочисленные пассажиры начинают двигаться по проходу, готовясь выходить на платформу. Кимура ощущает секундное беспокойство, что кто-нибудь из них может заметить его пушку, но все они проходят прямо мимо него и исчезают в тамбуре. Их так мало, что у дверей вагона почти не собирается очередь.
— Да, это правда, твой внук проснулся. Я прошу прощения, — говорит Сигэру.
— Знаешь, я так рад, что обратился к тебе за помощью, — отвечает Кимура.
Когда он позвонил Сигэру — своему единственному другу в Токио, — он даже не мог точно сказать, угрожает ли Ватару опасность. Но Сигэру сделал гораздо больше, чем даже можно было ожидать, и действительно спас его.
— Прости, что взвалил все это на тебя.
— Ты столько раз меня выручал, Кимура-сан…
— Да, но это было так давно… Уже прошло много времени с тех пор, как я отошел от дел.
— Это правда. Но твой сын Юити тоже занялся этой работой. Я так удивился, когда впервые об этом услышал…
— Ты знал об этом?
«Каков отец — таков и сын, и сын лягушки — всегда лягушка[80], — с грустью и презрением к себе размышляет Кимура, но тотчас решительно думает, что на Ватару все это должно закончиться и связь поколений не должна его коснуться. — Но все же, может быть, хоть сын лягушки и лягушка, ее внук станет ястребом». Хотел бы он сам в это верить…
— На самом деле я множество раз спасал Юити, — говорит Сигэру немного смущенно — не потому, что пытается намекнуть, что Кимура ему обязан, просто ему не хочется рассказывать родителю о неудачах его ребенка. — Слушай, один мой знакомый тут кое-что сказал, — продолжает он.
— Что именно?
— Он сказал, что все, что существует в течение долгого времени, заслуживает уважения. Что выживают сильнейшие, что-то вроде этого. Будь то «Роллинг стоунз» или ты, Кимура-сан. Ты выжил — значит, ты победитель.
— Ты говоришь мне, старику, что я — победитель? — Кимура от души смеется, затем прощается со своим другом и завершает звонок.
Синкансэн делает плавный поворот, демонстрируя свою грацию и мощь в последний раз перед прибытием на конечную станцию. Включается система оповещения, из которой раздается информация о пересадках.
Кимура возвращает телефон школьнику.
— Судя по всему, так оно и есть, сообщение в бегущей строке было правдивым. Наш внук Ватару в безопасности.
Акико наклоняется к нему, переспрашивая, действительно ли это так. Вид у нее сияющий.
— Я прошу прощения… — открывает рот школьник.
— Хватит. Я не собираюсь отвечать ни на какие твои вопросы, — категорически заявляет Кимура. — В любом случае мы уже в Мориока. А теперь слушай меня. Думаю, ты очень многого не знаешь и теряешься в догадках. Ты не знаешь, с кем я разговаривал по телефону и почему Ватару в безопасности. Как он проснулся. Этого ты тоже не знаешь. До сегодняшнего дня ты свысока смотрел на взрослых и был уверен, что ты лучше всех все знаешь. Это как с твоим бессмысленным и ничтожным вопросом, почему нельзя убивать людей. Ты сам убедил себя в том, что все знаешь. Нет, бесспорно, ты умен. И всю свою жизнь смеялся над окружающими — над нами, которые ничего не способны понять.
— Это не так. — Даже сейчас мальчишка пытается выглядеть кротким и беспомощным.
— Но есть вещи, которых ты не знаешь и не узнаешь никогда. И я не собираюсь тебе их рассказывать. Ты просто останешься в темноте.
— Подождите, пожалуйста…
— Я живу на этом свете уже больше шестидесяти лет. И она тоже. Ты можешь считать нас старыми развалинами и думать, что мы ни на что не годимся, что у нас нет будущего, в которое мы могли бы смотреть…
— Нет, я…
— Давай-ка я скажу тебе кое-что хорошее. — Кимура поднимает пистолет к бровям мальчишки и вжимает дуло прямо между его глаз. — Очень трудно прожить шестьдесят лет и ни разу не умереть. Понял? Тебе сколько — четырнадцать, пятнадцать? — ты уверен, что сможешь выдержать еще пятьдесят? Говори что угодно, но ты не узнаешь, сможешь ты или нет, пока не доберешься туда, а за пятьдесят лет может случиться что угодно. Ты можешь заболеть. С тобой может произойти несчастный случай. Ты думаешь, что ты неуязвимый, настоящий везунчик, — но я назову тебе одну вещь, на которую ты не способен.
Глаза школьника вспыхивают. На этот раз это не предчувствие победы, это ярость, жидкое пламя, переливающееся в его зрачках, совершенно не соответствующее выражению тревоги на его свежем, совершенном лице. Должно быть, его самооценка получила сейчас глубокую рану.
— Скажите мне, на что я не способен?
— Ты не сможешь прожить следующие пятьдесят лет. К сожалению, моя жена и я проживем дольше, чем ты. Ты считал нас дураками, но у нас больше будущего, чем у тебя. Ирония судьбы, верно?
— Вы действительно собираетесь застрелить меня?
— Перестань меня дурачить. Я взрослый человек.
— Дорогой, разве номер, на который ты звонил, не остался в его телефоне? — спрашивает Акико. — Ты ведь вернул ему телефон, но там записан номер Сигэру. Разве мы не должны стереть его?
— Это неважно.
— Неважно?
— Он больше никогда не воспользуется своим телефоном.
Школьник пристально на него смотрит.
— Вот как все будет, — начинает Кимура. — Я пока что не собираюсь тебя убивать. Я просто выстрелю в тебя так, что ты больше не сможешь идти, а затем вынесу тебя из поезда. Знаешь зачем?
— Не знаю.
— Потому что я хочу дать тебе шанс хорошенько подумать о том, что ты наделал.
Лицо школьника немного светлеет.
— Шанс… подумать?
— Не пойми меня неправильно. Я уверен, что ты мастер изображать раскаяние. Держу пари, тебе удавалось так долго дурить взрослых и дожить до своих лет именно благодаря тому, что ты хорошо умеешь извиняться. Но я не такой добрый. И среди всех, кого я встречал в моей жизни, от тебя воняет хуже всего. Я уверен, что ты творил самые разные ужасные вещи. Я ведь прав? Так что я дам тебе возможность поразмышлять об этом, но это не значит, что потом я отпущу тебя.
— Но…
Кимура говорит, не обращая на него никакого внимания, лишь спокойно излагая факты:
— Ты будешь умирать очень медленно.
— Правда, дорогой, ты просто ужасен. — Но, несмотря на свои слова, Акико, похоже, совершенно равнодушна.
— Но… но ведь ваш внук, он в порядке. — Принц готов расплакаться.
Кимура в ответ смеется.