Подозрения

Снова тряхнуло, и теперь она была глубоко внутри себя. Вокруг то вспыхивал свет, то снова наступала темнота. Это дезориентировало, мешало определить местоположение. Перед ней вдруг возникла стена – крошащаяся, вся в трещинах и слишком большая. В воздухе плыли споры каких-то растений, каждая была похожа на крошечное перекати-поле. Элис попыталась взять одну, но пальцы поймали воздух. Что это было?

Дыши, Элис, дыши. Дело в химическом препарате и в электричестве.

Качающиеся стебли растений и крошащиеся бетонные стены – вся эта мрачная красота развалин исчезла. Вместо нее появилось небо, полное мерцающих и падающих звезд.

Элис могла бы ненадолго остаться здесь, в этом тихом уголке собственного разума, где ее сбивали с толку быстро сменяющиеся картины. Сначала стены, потом звезды, потом трава. Она могла прятаться здесь, за гранью реальности, пока доктор Бреннер и противное электричество не оставят ее в покое.





5.


Радуга оставалась с Терри еще какое-то время, а затем исчезла, и на ее место пришла тьма. Как в яме. Или нет… Как внутри грозовой тучи. А потом стало светлее. Все вокруг Терри дышало возможностями. И внутри нее, и снаружи – повсюду. Все представляло собой возможность. Как будто Терри окружали невидимые звезды, излучающие энергию. Странно представлять такое. Впрочем, каждая мысль казалась ей одинаково странной.

Все ее чувства здесь были живыми, обостренными. Сейчас она была на глубине… что бы это ни значило.

Галлюцинации под ЛСД – вот что это значит.

Она чувствовала, как невидимые руки подталкивают ее вперед. Здесь не было запахов. Не было ощущения времени.

Ей было страшно? Возможно.

Иногда она что-то слышала. Далекий голос. Обрывок чьей-то беседы. Ничего не было впереди, и ничего за спиной.

Все впереди. Все за спиной.

Успокаивающий голос обратился к ней.

– Терри, где вы сейчас? – спросил какой-то мужчина. – Вы меня слышите?

– На глубине, – автоматически ответила она. – Да.

– Я хочу, чтобы вы очистили свой разум… Что вы сейчас видите?

– Ничего.

– Хорошо. Это хорошо. А теперь, Терри, очень важно, чтобы вы меня слушались. Вы понимаете?

– Понимаю.

– Я хочу, чтобы вы представили худший день в вашей жизни. И рассказали мне о нем. Вернитесь в тот момент, будьте внутри него.

Воспоминание возникло внезапно. Терри не успела его остановить, но смогла удержать.

– Я не хочу.

– Я буду рядом, со мной вы в безопасности, – голос мужчины звучал ровно и напоминал лодку на спокойной поверхности озера. – Это важно. Расскажете?

Перед ней появилось что-то белоснежное и нечеткое, туманное. Терри пришлось представить, что она подходит ближе. Только так ей удалось понять, что же перед ней.

Двери – деревянные, выкрашенные белой краской, с вырезанными на них крестами. В последний раз она видела их в день похорон родителей. Это были двери церкви, куда они всей семьей ходили на воскресную службу дважды или трижды в месяц. А иногда четырежды, если отца начинала мучить совесть, что он не ходит.

– Расскажите, что вы видите.

Терри положила руку на створки деревянной двери и слегка толкнула.

– Я забыла что-то в машине, и мне нужно вернуться. Бекки уже внутри.

– Где именно?

– В церкви.

– Когда это было? – спросил он.

– Три года назад.

Терри сделала шаг по проходу, и под ногами заскрипел пол. Она шла вперед, по обеим сторонам от нее плыли скамьи. Свет сочился сквозь окна с витражами, на которые церковь собирала средства с прихожан. Иисус раскинул в стороны руки. Агнец и свет его нимба. Иисус на кресте, его руки и ноги кровоточат…

Как и в тот день, ей захотелось развернуться и убежать. Но она продолжала идти. В горле стоял ком, глаза покраснели от многодневных слез.

Бекки повернулась к ней и бесцветно улыбнулась.


– Они хорошо выглядят, – сказала она. – С мамой он постарался…

Алтарь был смещен в сторону. Терри посмотрела на стоящие рядом два гроба из скромного полированного дерева. Бекки пыталась добиться лучшего от директора похоронной конторы, но выбора у них не было. Родители лежали мирно, с закрытыми глазами, будто спали.

– Вот только они не спят, – произнесла Терри. – Они попали в аварию… автомобильную. Мы поехали в больницу, но… их уже не стало. Мы поначалу даже не знали, можно ли будет открыть гробы для прощания.

– Именно этот день был худшим? – уточнил мужчина. – Не день аварии?

Из груди Терри вырвался всхлип. Она упала на колени перед гробом отца.

– Этот день… Потому что все стало реальным. Похороны. До этого я не видела их… Мы знали… Но только тогда я поверила. Что они никогда к нам не вернутся.

– Я понимаю.

Стояла тишина, в которой Терри плакала, а Бекки поглаживала ее по спине. Терри чувствовала себя эгоисткой, ведь сестре наверняка тоже было ужасно больно в тот момент…

Мужчина продолжил:

– Я хочу, чтобы вы взяли все, что сейчас чувствуете, запомнили это и положили в коробку. Теперь уберите ее подальше. Когда вы очнетесь, то будете помнить потерю, но забудете боль. Боли больше не будет.

Это было невозможно. Да, Терри уже меньше скучала по родителям, но все равно каждый день что-то напоминало о них.

– Я…

– Сделайте это прямо сейчас. Вообразите коробку, положите в нее чувства и уберите подальше. Это по- может.

Терри сделала, как он сказал.

– Ладно, – произнесла она, чувствуя одновременно тяжесть и легкость.

– Когда очнетесь, вы будете помнить только то, что видели, но не то, что я велел вам сделать.

– Ладно, – повторила Терри, но у нее внутри уже начала подниматься волна паники. – Где я?

– Здесь, в лаборатории. Терри Айвз, теперь я хочу, чтобы вы проснулись. Вы в безопасности.

И она побежала навстречу обещанию в его голосе. Ее ноги передвигались с трудом, она не ощущала под ними твердой почвы. Тяжело дыша, Терри рванулась вперед – и схватилась за тонкие белые простыни. Кожа была мокрой от пота.

Кабинет в лаборатории. Вокруг все было нечетким, размытым, но не темным. Комнату заливал холодный свет. Зрение возвращалось к Терри.

У нее были галлюцинации от ЛСД. Все закончилось, да? Правительство отправило ее в психоделическое путешествие.

Она вновь нашла красную линию на мониторе и стала наблюдать, как ее сердце возвращается к нормальному ритму. Доктор Бреннер сел рядом и положил ладонь ей на плечо. Он стал рисовать на коже круги – это успокаивало. Мать Терри тоже так делала.

– Со мной все хорошо, – прошептала Терри. Она убеждала саму себя.

– Дайте ей воды, – сказал доктор Бреннер санитару.

– Нет! – запротестовала она.

– На этот раз просто вода, – заверил доктор Бреннер. – Обещаю. Вы очень хорошо поработали. А теперь давайте вы успокоитесь, и потом я задам вам несколько вопросов.

У Терри тоже были вопросы.





6.


Хотел бы доктор Мартин Бреннер наблюдать, что происходит в головах у подопытных. Тогда не нужно было бы вести эти запутанные беседы, чтобы понять, что они могли или не могли видеть. Не нужны были бы отзывы об эффективности техник гипноза. Не было бы ненадежных свидетелей пережитого опыта.

Не было бы лжи, кроме той, которую говорит он сам.

Молодая женщина перед ним, Тереза Айвз, пробудила в нем любопытство, а такое теперь редко случалось, тем более со взрослыми участниками эксперимента. Она увидела в этом исследовании открывающиеся возможности, она продемонстрировала свой потенциал. Ее разум – тот еще крепкий орешек. Расколоть его – настоящий вызов. И тем ценнее то, что они найдут внутри. Похоже, она его не боялась. Он одобрял это качество… но только не у юных подопечных, которые не умели мириться с отказом.

– Вам лучше? – спросил он, когда она маленькими глотками выпила воду, которую принес его помощник.

Она кивнула и вернула стакан. Потом убрала мокрые волосы с блестящей от влаги щеки. Пот и слезы. Судя по всему, она крайне восприимчива к наркотическим смесям.

– По шкале от одного до десяти, на сколько вы еще ощущаете эффект препарата?

Ответ читался в ее глазах.