Подмосковная ночь
Часть 22 из 35 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Увы, быстро разобраться не получилось, и на переговоры с комсомольцами и владельцем овса ушло несколько часов, которые Опалин предпочел бы потратить более плодотворным образом. Разобравшись с чужой проблемой, он пошел искать дочку кузнеца, которую ему в итоге указала жена Зайцева. Даша, опершись на изгородь, щелкала семечки, и он сразу же узнал в ней девушку, которую видел с завязанным пальцем в приемной у доктора Виноградова. Сейчас и с пальцами, судя по их проворным движениям, все было в порядке, и с самой Дашей. С длинной, до пояса, русой косой и приятными чертами свежего личика, она показалась Опалину настоящей красавицей. Даша стрельнула в его сторону светлыми глазами, и он насупился, чуя, что разговор выйдет не из легких.
– Ты Дарья, дочка кузнеца? Я должен пару вопросов тебе задать.
– Ну, задавай, коли должен, – ответила Даша и хихикнула.
– Знаешь Кирилла Снегирева?
– Кирюху-то? Знаю.
– Что сказать о нем можешь?
– А че о нем скажешь-то? Пристал, как репей.
– В усадьбу ты его послала?
– Я-то? Может, и послала. А тебе что?
– Зачем послала-то?
– А так.
Иван попытался ей втолковать, что подбивать другого человека влезть в чужой дом – преступление, но Даша только смеялась, сверкая прекрасными белыми зубами, и строила ему глазки.
– А если бы Кирюха там что-нибудь страшное увидел? Если бы с ним что-нибудь произошло?
– Ой, да ну и ладно, – ответила Даша, поведя округлым плечом. – Избавилась бы я от него, и то хорошо.
Здесь опять была та самая бессердечная деревенская логика, которую Опалин хорошо помнил и которую он от души ненавидел. Стать в деревне обузой, не имея при этом никакой поддержки, почти всегда означает пропасть ни за грош. На Кирюху Даша смотрела именно как на обузу, и ее совершенно искренне не волновало, что с ним может случиться. Чувствуя, что ничего больше от нее не добьется, Иван скрепя сердце попрощался и ушел.
Он заглянул к Пантелею. Кирюха следил во дворе за телятами, чтобы они не пожевали вывешенное на просушку белье. С деревенской точки зрения это считалось занятием, которое обычно поручают женщинам и детям, и Опалин увидел в нем новое унижение для батрака.
– Здорово, Кирюха, – сказал он.
– Эта… Ты зачем здесь? – спросил Кирюха, исподлобья глядя на него.
– Поговорить.
Кирюха вытер нос рукавом и недоверчиво уставился на собеседника. Опалин подумал, что мало кто приходил до него просто поговорить со Снегиревым, и тот был растерян, потому что не знал, как себя вести.
– Я люстру спортить не хотел, – сказал Кирюха. – Правда.
– Люстра пока висит, – отозвался Опалин. – Ты как на нее забрался вообще? Мне бы и в голову не пришло…
– Испугался я, – проворчал Кирюха. – Тебе-то хорошо, ты не боишься никого. Тебе, небось, и сапоги в городе за бесплатно дают. А у меня, знаешь, никого нет, кроме Дашки. – Он шумно завздыхал. – Дашки, правда, тоже нет. Скажи, в городе никакого такого средства не выдумали, чтоб тот, кого любишь, тоже тебя любил?
Опалин уже понял, что у Кирюхи какая-то своя, причудливая логика, и ограничился тем, что ответил, что такого средства не выдумает и весь Совнарком, даже если захочет.
– Ну-у, – протянул Кирюха, отгоняя телушку, которая пыталась жевать угол простыни. – А вот Сергей Иваныч умел! У него точно было. На то он и колдун.
– Слушай, его собственная жена бросила, – проворчал Опалин. – Какие еще средства…
– Может, он хотел, чтоб она его бросила. Почем тебе знать? Ты ж не знаешь ничего. Он жил – у-у! Как сыр в масле катался. К нему такие ездили… А ты что, арестовать его хочешь?
– Он же вроде как умер, – сказал Иван осторожно.
– В стену он вошел, – сказал Кирюха, снова отогнав телку. – Это я сам видел. Раз – и нет его. Но он не походил на мертвого.
– Кто вошел в стену? – спросил Опалин, насторожившись. – Когда это было? Что именно ты видел?
Кирюха, чувствуя, что на него напирают, стал косить глазом в сторону дома, забормотал, что ему некогда и вообще, но под градом вопросов капитулировал и признался, что в усадьбу он залез не сразу, а несколько ночей блуждал поблизости, потому что не мог решиться. Ну, и пока он таким образом бродил, он видел, как некий человек проскользнул через сад и исчез в стене.
– Что значит исчез в стене? – наседал на Кирюху Опалин. – Как вообще можно исчезнуть в стене? Может, он стал красться вдоль стены, а ты просто не заметил и решил, что он вошел в стену?
– Он не крался, – решительно ответил Кирюха, – это он по саду крался. Я говорю тебе: он вошел в стену!
– Этого не может быть, – сказал Опалин после паузы. – Давай еще раз. Ты говоришь, что прятался за кустами…
– Ну! Я прятался, смотрю – кто-то идет.
– У него был фонарь?
– Нет, он шел без фонаря.
– Луна светила?
– Не так чтобы очень…
– И что, в потемках он ни разу не споткнулся, не оступился?
– Нет! Это же Сергей Иваныч, он все тут знает как свои пять пальцев…
– А почему ты решил, что это он?
– Ну а кто же еще станет бродить ночью рядом с усадьбой и проходить сквозь стену? Только он и мог такое сделать.
Про себя Опалин придерживался того же мнения, но ему не хотелось, чтобы Кирюха это заметил. Иван стал расспрашивать батрака, в каком именно месте ночной гость сумел войти в стену. Выяснилось, что дух Сергея Ивановича просочился в усадьбу где-то между кухней и бывшим кабинетом спирита.
– Ерунда, – отмахнулся Опалин. – Первый этаж, в том крыле сплошные окна. Небось он в окно залез, так же, как и ты.
– Он не залез. Я бы услышал, как ставень стукнул, увидел бы, как он залезал. Сколько тебе говорить: он в стену вошел?
– Там кусты растут вдоль фасада, – буркнул Опалин, призвав на помощь зрительную память. – Что ты там мог увидеть, тем более ночью?
Но чем основательнее были его доводы, тем упорнее Кирюха стоял на своем, и Опалин понял, что переубеждать его бесполезно.
«Из всего этого следует только, что ночами возле усадьбы шлялся еще кто-то, помимо Кирюхи… Сквозь стену он проходил! Ну и ну…»
Вернувшись домой, он тщательно обследовал снаружи все крыло, в котором располагались кухня и бывший кабинет Сергея Ивановича. Кусты были раскидисты, окна – достаточно высоко, но не так высоко, чтобы в них нельзя было забраться, а стена вообще не внушала никаких подозрений. Она была прочна, и проскользнуть внутрь нее мог разве что какой-нибудь паучок.
«Вольно же Кирюхе морочить мне голову, – подумал Опалин с досадой. – То про убитую комиссаршу байки плел, то теперь вот…»
В следующее мгновение он увидел, что к нему направляется человек, и что выглядел он крайне взволнованным. Остановившись напротив Опалина, фельдшер Горбатов нервно облизал губы.
– Что-то случилось в усадьбе? – встревожился Иван, вспомнив, что еще не видел ни Платона Аркадьевича, ни Лидию Константиновну после своего возвращения.
– А? Нет, это не… Это не здесь. Дело в другом. Понимаешь…
И вслед за этим фельдшер Горбатов достал из кармана тускло сверкнувший пистолет.
Глава 20
Ангел мести
– Я сегодня достала курицу, – сказала Лидия Константиновна, – устроим лукуллов пир. Окрошка всем уже надоела, грибы и яйца – тоже…
Платон Аркадьевич вызвался ощипать курицу, и его предложение было принято с благодарностью. Вечер обещал быть прекрасным. Высоко в небе стояли облака, но было непохоже на то, что собирается дождь. Погода стояла не жаркая, но и не холодная, а главное, не давила духотой.
Курица была сварена, когда фантастический ало-сине-розовый закат расползся на полнеба, и Киселев отправился на поиски Опалина. Однако выяснилось, что тот куда-то исчез.
– Что ж, предлагаю отужинать без него, – сказал Платон Аркадьевич.
Но Лидия Константиновна, которую жизнь заставила обходиться без прачки и кухарки, вынудив саму готовить и саму стирать (что по тогдашним понятиям считалось немыслимым для барышни из хорошей семьи), оставалась щепетильна насчет некоторых житейских моментов. Ей представлялось неприличным сесть за стол без гостя, пусть даже этим гостем был тонкошеий юнец, окончательно взбаламутивший остатки прежнего уюта, сберегаемые с таким трудом.
– Мы должны подождать его, – объявила она.
Платон Аркадьевич не стал протестовать – не потому, что ему было нечего сказать, а потому, что по опыту имел возможность убедиться, что это бесполезно. Прошел час, другой. Опалин не возвращался. По земле протянулись длинные тени, ветер веял прохладой. Киселев отправился наводить справки, куда их гость мог запропаститься. Сторож, подумав, сказал, что видел его в саду вместе с фельдшером, но о чем они говорили – не слышал.
– Ну, говорили, а дальше что? – нетерпеливо спросил учитель.
Свешников пожал плечами.
– Ушли, наверное.
Первую весть о том, куда именно мог уйти Опалин, принесла запыхавшаяся попадья.
– Ваш-то, ваш-то! За что он доктора арестовал?
Решив, что Опалин вернется неизвестно когда, Лидия Константиновна и Платон Аркадьевич все же сели за стол, и оттого заявление неожиданной гостьи прозвучало, как гром среди ясного неба. Учительница дернула рукой и чуть не опрокинула тарелку с супом, добытым с таким трудом.
– Как доктора? – изумился Платон Аркадьевич. – Вы имеете в виду, Виноградова?
– Его, его!
– Ты Дарья, дочка кузнеца? Я должен пару вопросов тебе задать.
– Ну, задавай, коли должен, – ответила Даша и хихикнула.
– Знаешь Кирилла Снегирева?
– Кирюху-то? Знаю.
– Что сказать о нем можешь?
– А че о нем скажешь-то? Пристал, как репей.
– В усадьбу ты его послала?
– Я-то? Может, и послала. А тебе что?
– Зачем послала-то?
– А так.
Иван попытался ей втолковать, что подбивать другого человека влезть в чужой дом – преступление, но Даша только смеялась, сверкая прекрасными белыми зубами, и строила ему глазки.
– А если бы Кирюха там что-нибудь страшное увидел? Если бы с ним что-нибудь произошло?
– Ой, да ну и ладно, – ответила Даша, поведя округлым плечом. – Избавилась бы я от него, и то хорошо.
Здесь опять была та самая бессердечная деревенская логика, которую Опалин хорошо помнил и которую он от души ненавидел. Стать в деревне обузой, не имея при этом никакой поддержки, почти всегда означает пропасть ни за грош. На Кирюху Даша смотрела именно как на обузу, и ее совершенно искренне не волновало, что с ним может случиться. Чувствуя, что ничего больше от нее не добьется, Иван скрепя сердце попрощался и ушел.
Он заглянул к Пантелею. Кирюха следил во дворе за телятами, чтобы они не пожевали вывешенное на просушку белье. С деревенской точки зрения это считалось занятием, которое обычно поручают женщинам и детям, и Опалин увидел в нем новое унижение для батрака.
– Здорово, Кирюха, – сказал он.
– Эта… Ты зачем здесь? – спросил Кирюха, исподлобья глядя на него.
– Поговорить.
Кирюха вытер нос рукавом и недоверчиво уставился на собеседника. Опалин подумал, что мало кто приходил до него просто поговорить со Снегиревым, и тот был растерян, потому что не знал, как себя вести.
– Я люстру спортить не хотел, – сказал Кирюха. – Правда.
– Люстра пока висит, – отозвался Опалин. – Ты как на нее забрался вообще? Мне бы и в голову не пришло…
– Испугался я, – проворчал Кирюха. – Тебе-то хорошо, ты не боишься никого. Тебе, небось, и сапоги в городе за бесплатно дают. А у меня, знаешь, никого нет, кроме Дашки. – Он шумно завздыхал. – Дашки, правда, тоже нет. Скажи, в городе никакого такого средства не выдумали, чтоб тот, кого любишь, тоже тебя любил?
Опалин уже понял, что у Кирюхи какая-то своя, причудливая логика, и ограничился тем, что ответил, что такого средства не выдумает и весь Совнарком, даже если захочет.
– Ну-у, – протянул Кирюха, отгоняя телушку, которая пыталась жевать угол простыни. – А вот Сергей Иваныч умел! У него точно было. На то он и колдун.
– Слушай, его собственная жена бросила, – проворчал Опалин. – Какие еще средства…
– Может, он хотел, чтоб она его бросила. Почем тебе знать? Ты ж не знаешь ничего. Он жил – у-у! Как сыр в масле катался. К нему такие ездили… А ты что, арестовать его хочешь?
– Он же вроде как умер, – сказал Иван осторожно.
– В стену он вошел, – сказал Кирюха, снова отогнав телку. – Это я сам видел. Раз – и нет его. Но он не походил на мертвого.
– Кто вошел в стену? – спросил Опалин, насторожившись. – Когда это было? Что именно ты видел?
Кирюха, чувствуя, что на него напирают, стал косить глазом в сторону дома, забормотал, что ему некогда и вообще, но под градом вопросов капитулировал и признался, что в усадьбу он залез не сразу, а несколько ночей блуждал поблизости, потому что не мог решиться. Ну, и пока он таким образом бродил, он видел, как некий человек проскользнул через сад и исчез в стене.
– Что значит исчез в стене? – наседал на Кирюху Опалин. – Как вообще можно исчезнуть в стене? Может, он стал красться вдоль стены, а ты просто не заметил и решил, что он вошел в стену?
– Он не крался, – решительно ответил Кирюха, – это он по саду крался. Я говорю тебе: он вошел в стену!
– Этого не может быть, – сказал Опалин после паузы. – Давай еще раз. Ты говоришь, что прятался за кустами…
– Ну! Я прятался, смотрю – кто-то идет.
– У него был фонарь?
– Нет, он шел без фонаря.
– Луна светила?
– Не так чтобы очень…
– И что, в потемках он ни разу не споткнулся, не оступился?
– Нет! Это же Сергей Иваныч, он все тут знает как свои пять пальцев…
– А почему ты решил, что это он?
– Ну а кто же еще станет бродить ночью рядом с усадьбой и проходить сквозь стену? Только он и мог такое сделать.
Про себя Опалин придерживался того же мнения, но ему не хотелось, чтобы Кирюха это заметил. Иван стал расспрашивать батрака, в каком именно месте ночной гость сумел войти в стену. Выяснилось, что дух Сергея Ивановича просочился в усадьбу где-то между кухней и бывшим кабинетом спирита.
– Ерунда, – отмахнулся Опалин. – Первый этаж, в том крыле сплошные окна. Небось он в окно залез, так же, как и ты.
– Он не залез. Я бы услышал, как ставень стукнул, увидел бы, как он залезал. Сколько тебе говорить: он в стену вошел?
– Там кусты растут вдоль фасада, – буркнул Опалин, призвав на помощь зрительную память. – Что ты там мог увидеть, тем более ночью?
Но чем основательнее были его доводы, тем упорнее Кирюха стоял на своем, и Опалин понял, что переубеждать его бесполезно.
«Из всего этого следует только, что ночами возле усадьбы шлялся еще кто-то, помимо Кирюхи… Сквозь стену он проходил! Ну и ну…»
Вернувшись домой, он тщательно обследовал снаружи все крыло, в котором располагались кухня и бывший кабинет Сергея Ивановича. Кусты были раскидисты, окна – достаточно высоко, но не так высоко, чтобы в них нельзя было забраться, а стена вообще не внушала никаких подозрений. Она была прочна, и проскользнуть внутрь нее мог разве что какой-нибудь паучок.
«Вольно же Кирюхе морочить мне голову, – подумал Опалин с досадой. – То про убитую комиссаршу байки плел, то теперь вот…»
В следующее мгновение он увидел, что к нему направляется человек, и что выглядел он крайне взволнованным. Остановившись напротив Опалина, фельдшер Горбатов нервно облизал губы.
– Что-то случилось в усадьбе? – встревожился Иван, вспомнив, что еще не видел ни Платона Аркадьевича, ни Лидию Константиновну после своего возвращения.
– А? Нет, это не… Это не здесь. Дело в другом. Понимаешь…
И вслед за этим фельдшер Горбатов достал из кармана тускло сверкнувший пистолет.
Глава 20
Ангел мести
– Я сегодня достала курицу, – сказала Лидия Константиновна, – устроим лукуллов пир. Окрошка всем уже надоела, грибы и яйца – тоже…
Платон Аркадьевич вызвался ощипать курицу, и его предложение было принято с благодарностью. Вечер обещал быть прекрасным. Высоко в небе стояли облака, но было непохоже на то, что собирается дождь. Погода стояла не жаркая, но и не холодная, а главное, не давила духотой.
Курица была сварена, когда фантастический ало-сине-розовый закат расползся на полнеба, и Киселев отправился на поиски Опалина. Однако выяснилось, что тот куда-то исчез.
– Что ж, предлагаю отужинать без него, – сказал Платон Аркадьевич.
Но Лидия Константиновна, которую жизнь заставила обходиться без прачки и кухарки, вынудив саму готовить и саму стирать (что по тогдашним понятиям считалось немыслимым для барышни из хорошей семьи), оставалась щепетильна насчет некоторых житейских моментов. Ей представлялось неприличным сесть за стол без гостя, пусть даже этим гостем был тонкошеий юнец, окончательно взбаламутивший остатки прежнего уюта, сберегаемые с таким трудом.
– Мы должны подождать его, – объявила она.
Платон Аркадьевич не стал протестовать – не потому, что ему было нечего сказать, а потому, что по опыту имел возможность убедиться, что это бесполезно. Прошел час, другой. Опалин не возвращался. По земле протянулись длинные тени, ветер веял прохладой. Киселев отправился наводить справки, куда их гость мог запропаститься. Сторож, подумав, сказал, что видел его в саду вместе с фельдшером, но о чем они говорили – не слышал.
– Ну, говорили, а дальше что? – нетерпеливо спросил учитель.
Свешников пожал плечами.
– Ушли, наверное.
Первую весть о том, куда именно мог уйти Опалин, принесла запыхавшаяся попадья.
– Ваш-то, ваш-то! За что он доктора арестовал?
Решив, что Опалин вернется неизвестно когда, Лидия Константиновна и Платон Аркадьевич все же сели за стол, и оттого заявление неожиданной гостьи прозвучало, как гром среди ясного неба. Учительница дернула рукой и чуть не опрокинула тарелку с супом, добытым с таким трудом.
– Как доктора? – изумился Платон Аркадьевич. – Вы имеете в виду, Виноградова?
– Его, его!