Подарить жизнь

Иртим машинально кивнул, соглашаясь. Книга известнейшая. Ветряные мельницы и сенокосилки с кучей всяких других приспособлений применяют повсеместно, и никто не задумывается об авторстве изобретений. Храм специально убил всякую связь с прошлым, но отнять вещи, улучшающие и облегчающие жизнь людей, уже не сможет никто.

– Хозяин Стад пытался решить вопрос голодания скота в результате суровых зим. Повышал удобрение почвы за счет посадки бобовых. Его методы повсеместно применяются и сейчас. На его счету несколько высокоэффективных сортов пшеницы и ржи. В том числе с коротким стеблем, устойчивые к полеганию и озимые. Можешь прогуляться до ближайшего поля и полюбопытствовать. Наверняка это те самые сорта.

«Для сохранения государства обязательны две вещи – развитое сельское хозяйство и сильная армия», – пробормотал Иртим.

Откуда цитата, я не вспомнил. Но в этом отчеканивший афоризм оказался прав. Свои богатства надо охранять. Подданные Хозяина Стад стали жить гораздо лучше, и к ним пожаловали соседи с мечами. Цивилизация и будущая империя выиграли, получив массу трофеев и образованных агрономов. А вот местные жители отправились в рабство и на удобрение.

– А еще он работал с гибридизацией. Поскольку жил на севере, – Иртим хмыкнул, под севером все понимали в основном тундру, – ну, на относительном севере, с той стороны Длинного моря. Виноградниками и оливками не интересовался. Зато груши, яблоки, орехи и самое важное – картофель – после него имеют добрую сотню сортов. Ягоды тоже. Смородина, крыжовник, малина – это я точно помню. В каком-то смысле Деревенщина не менее велик, чем Воин и Врач. Просто методы у них разные. Его работа была малозаметной и проявилась с течением времени, распространившись по всей империи.

– Только не говори, что тебе об этом поведал некий прохожий сорок лет назад!

– Ты знаешь, чем кончается владение книгой с занимательным названием «Плач о прошлом»? Не только тебя, родственников угробят.

– Иметь возможность узнать и не воспользоваться? – нешуточно возмутился Иртим.

– Глупо, – не согласился я. – Ну да ладно. Тебе перешлют, если… хм… в ближайшее время город не сожгут в результате братоубийственной войны. Но ты мне тоже кое-что пообещай.

– Тебе не требуется просить, – твердо ответил он. – Мои сыновья обязаны тебе жизнью. Дифтерит – не шутка. Я получил в подарок книжную лавку. До сих пор не понимаю, почему. Без всего этого, – он обвел рукой вокруг себя, – я бы существовал, а не получал удовольствие от жизни.

– Может, за то, что мне было приятно беседовать и переписываться с умным человеком? А унести все добро с собой все равно не смог бы.

– Мог продать. Это огромные деньги. Я тебе должен. Любые просьбы. Сделаю и не задумаюсь. Да что там, – он улыбнулся, – я бы с удовольствием продал тебе парочку внуков на обучение. Уж без куска хлеба они не останутся.

А он не шутит, сообразил я. Вот уж не думал, что такие мысли у Иртима в голове. Хотел просто получить ответную услугу. Но это тоже неплохо.

– Если, – осторожно подбирая слова, сказал ему, – со мной что-нибудь случится, я хочу быть уверенным, что к Бениле в твоей семье отнесутся прекрасно. Она сама себе хозяйка, и надеюсь, без денег при наличии профессии не останется, но иногда нужен совет человека, знающего город, а частенько необходимы друзья, к которым можно обратиться без размышлений при любых проблемах.

– Я обещаю, – сказал Иртим торжественно. – Клянусь всем, что мне дорого, отнестись к ней как собственному ребенку. Потом помедлил мгновение и жадно спросил: – А в «Плаче» действительно о каждом рассказывается?

Хорошо, что он его прочтет, когда я буду крайне далеко. А то ведь обнаружит, чье авторство, и глубоко задумается. Ладно, мне тоже недолго осталось. Лет пять по максимуму. До глубокой дряхлости не дотяну.

– Там упоминаются Воин, – ответил ему, – Кузнец, Закон, Ветер, Безумный и Хозяин Стад.

Детскую Смерть описявать не стал, и правильно сделал. Этот, скорее, к демонам относится, даже в прошлом. Да и сведения в основном – чисто фольклорные.

– А женщины?

«Я писал только о том, о ком точно знал», – чуть не ляпнул от удивления, разводя руками. Конечно, были и Богини, но с ними никакой ясности. Мне всегда казалось, что это скорее идеалистические представления, чем реальность. Красота, Любовь, Справедливость, Мечта, Удача. Нормальным женщинам в империи жилось совсем не сладко. Среди Хозяев городов до объединения и Первой империи я их вообще не помню. А ведь интереснейшую тему он мне подбросил. Жаль, не заняться всерьез. Не до сочинительства сейчас.

– В чем дело? – недовольно поинтересовался Иртим у внезапно нарисовавшегося правнука. Прерывать разговор старших, даже почтительнейшим образом стоя рядом – совершенно неслыханное нарушение этикета. А тот еще и нервно переминался с ноги на ногу.

– На площади что-то странное творится, – затараторил мальчишка, получив разрешение, – храмовники вышли, все с оружием. Обвиняют в каких-то убийствах. С аголинами сцепились, началась драка. Жуть, – глаза у парнишки при этом азартно горели. Давненько в его пыльной жизни в окружении книг и редких покупателей ничего столь яркого не случалось.

– Кажется, я ненароком угадал, – поднимаясь, сообщил другу. – Если не город, так лавки всенепременно подпалят и разломают. Желающих пограбить найдется предостаточно.

Иртим секунду смотрел на меня, все еще пребывая в мире книг и давно исчезнувших Богов, потом тряхнул головой и приказал:

– Беги к отцу, Худжат, и скажи, пусть зовет всех охранников. И сюда парочку пришлет.

От толпы двое не помогут, прикинул я, но мне особо торопиться некуда, да и мои личные телохранители помогут. А заодно и развлекутся, коли до нас докатится.





Глава 14

У всех свои цели




Аззаж, Найзак, Савами

Аззаж опрокинул конем очередного придурка, посмевшего на него замахнуться, потом вытянул саблей плашмя еще одного, державшего в руках здоровенную деревянную палку. Как с такой обращаться, тот все одно не в курсе, и его попытка ударить могла разве что рассмешить. Даже убивать не хотелось, так, легонько наказать, продемонстрировав, кто здесь имеет право пользоваться оружием, а кто обязан по первому окрику падать на колени.

За ним в ворота ворвались парни из дежурной сотни и принялись лупцевать всех подряд, невзирая на одежду. Без разницы – горожане это, крестьяне или жрецы. Убивать было не велено, исключительно навести порядок. И без них хватало трупов. Но терпеть обиду никто не собирался, и очередной недоумок с копьем, попытавшийся пропороть бок его любимому Коршуну, моментально заработал по дурному черепу острием сабли. В другой раз трижды подумает, конечно, если выживет, но это вряд ли. Аззаж рубить умел и любил.

Во двор врывались все новые и новые отряды конников. Не только Годрасовы люди, но и Торасовы, и еще кого-то рангом пониже. Похоже, Акбар поднял всех, попавшихся под руку. И то, когда вести о происходящем достигли командира, вокруг Храма и внутри него уже дрались всерьез.

Половина города принадлежала к аголинам, вторая наверняка встала на защиту святынь. Горело. Дрались не только здесь, а чуть ли не в каждом квартале. Сюда они вовремя не успели, но в этом нет ничего удивительного. С площади возле Храма все и полыхнуло. Торговцы в основном с виду приятные люди, особливо когда им требуется всучить паршивый товар. Тогда они аж расстилаются. А вот тронь их лавки…

Очень наглядно сегодня показали. Всех, даже вооруженных членов Ордена, на куски порвали. Не испугались погнаться за отступающими, ворвались в Храм и перебили всех, не глядя на возраст и поднятые руки. А потом с энтузиазмом кинулись грабить кладовые Храма. Купец и грабитель – это, как всей империи известно, близнецы-братья. Сросшиеся. Хуже любого гафата. От того известно, чего ждать, а эти улыбаются и норовят в карман залезть. А не удастся, так и в спину пырнут острым железом.


Он заметил Текина и тронул коня по направлению к нему, предоставив остальным заниматься окончательным наведением порядка. Полсотни посекли, еще сотни две-две с половиной оттеснили в сторону и окружили. Сейчас разоружат, потом займутся выяснением личностей и вины. Командиру полка вовсе не обязательно вникать в мелочи. На это у него имеются сотники. А вот ежели не справятся, так и задуматься можно о соответствии должности. Офицер не просто рубака, он обязан головой кумекать. Тем, что в ней имеется для мыслей.

– Нет, – произнес фем Найзак при его появлении, подняв руку для приветствия, – это не сэраи.

– Даже не беджо, – согласился Аззаж. – Конский навоз. Горожане.

Они уставились друг на друга и одновременно рассмеялись. Посторонний вряд ли понял бы, в чем причина веселья. Дело в том, что два командира полка никогда между собой не соглашались ни в чем. Вечная ругань и желание доказать, кто из них лучше разбирается в любом вопросе, присутствовали в любой беседе.

Они и по службе были противоположностями. Аззаж – руководил легкой конницей, фем Найзак – кирасирами. Отсюда и разные задачи, и понимание многих ситуаций. Каждый горячо болел за своих и отдавал им предпочтение, при этом оба прекрасно знали о необходимости в армии двух видов кавалерии, а также пехоты и артиллерии. Уж кем-кем, а дураками люди, поднявшиеся до командиров полков, обычно не бывают.

Но так уж случилось, что они с самого начала, однажды столкнувшись по службе, навечно остались конкурентами. Каждый стремился выделиться и доказать свое превосходство, а Акбар умело их стравливал, получая из соперничества двух вожаков выгодный для войска результат. В глубине души они давно прекрасно осознали всю ненужность ссоры, и в неслужебное время замечательно гуляли вместе, но на виду у подчиненных очень быстро скатывались к стандартной перебранке.

В общем, ничего удивительного. Сойтись дружески им изначально было достаточно сложно. Аззаж в переводе означало «повелевающий». Он по происхождению был фемом, и не из простых. Двести всадников его отец содержал за свои деньги на доходы от поместья, и они являлись настоящими профессионалами. Ничто в детстве не предрекало Аззажу вечную жизнь в седле, нескончаемые стычки и сражения. Наследник обязан управлять имением и заботиться о положительном балансе в толстых хозяйственных книгах. В атаку ходят другие. Не вышло.



Аззаж родился на границе Радиса. Страны не менее древней, чем Первая империя. Расположенная на самой границе саванны горная цепь отделяла нарождающееся государство и затрудняла связи с югом и севером. Не то что бы Джурджины были непроходимыми, но лезть вверх, когда прямо на плоскогорье имеется масса земли, никого особо не тянуло. Контакты имелись, как без этого.

Торговали, общались, передавали друг другу навыки ремесла и технологии. Основная часть Радиса – хорошо увлажняемая горная страна с весьма благоприятным для земледелия и скотоводства климатом. Вот больших рек, пригодных для нормального судоходства, в ней не имеется. Местами огромное плоскогорье и для самих жителей достаточно труднодоступно.

Дальновидная администрация империи пыталась насаждать среди живущих на нагорье черных добродушных кикатцев свои идеи и государственные порядки, но всерьез этим никто не занимался. Родовые связи и территориальная обособленность земледельческих общин не способствовали серьезному влиянию. Практически все необходимое они получали на месте и нуждались мало в чем привозном.

Особые знания о том периоде если и сохранились, так в библиотеках Храма или лично у императора. Происходящее на дальних границах мало волновало столицу. Там кипели страсти, боролись за власть, рушились и снова возрождались империи. Здесь продолжали, не торопясь, выращивать кукурузу, зерно, бобы, картофель, овощи и делать сыр и брынзу.

Проживающих севернее подданных империи или же самостоятельные государства, появляющиеся на обломках предшествующих, редко волновали чужие проблемы. А зря. Никто точно не знал, откуда пришли народы гафат.

Своей письменности они не имели, а устные легенды не всегда способны служить источником правдивой информации. За столетия многое искажается, да и маршруты у нескольких родственных племен были различными. Во всяком случае, по общему мнению, включая и их собственное, изначально они проживали на границе тропических лесов и изрядно размножились. Этому способствовало и постепенное изменение климата. Части населения пришлось переселяться в новые края.

Проживающие в округе племена обычно не проявляют особой радости, обнаружив желающих расположиться на их территории вооруженных чужаков. Путь переселенцев был долог и кровав. Почти восемьсот лет они продвигались на север, и со временем вся их культура свелась к умению воевать. Жить – означало добывать славу в бою, покоряя другие народы и ведя за собой.

Не менее важно то, что если ты не держишь в страхе чужие племена, они рано или поздно ответят нападением. Значит и другого пути не имеется. Все существование было построено на экспансии и героических подвигах. Для того чтобы тебя признали мужчиной, ты обязан искать счастье в набеге, в составе отряда из людей одного с тобой возраста.

Население Радиса в этом смысле ничем не отличалось от прочих племен. Если оно уступает в воинственности, значит, никуда не годится и достойно лишь того, чтобы ползать под ногами у гафатов, пожирая грязь. Покорившиеся обязаны платить дань, служить носильщиками и слугами у победителей. Посмевшие защищаться – умрут.

Покорение шло довольно долго. Огромный район, удаленность, горы, особенно на севере и востоке плоскогорья, отдельным группам населения облегчали задачу сохранять фактическую независимость. К примеру, недоступность территории Ласма позволила проживающим там отделываться символической данью.

В целом все-таки частично вытеснив, частично уничтожив, частично поставив местное население в положение рабов, пришельцы захватили основную территорию Радиса и вышли на границу с империей. К тому времени, когда они впервые встретись с серьезным государственным образованием, другие их родственники давно уже познакомились с соседями и окончательно покорили негритянские племена. Перед ними был новый, и тем более заманчивый вызов истории.

Аззажу не повезло. Одним из первых в результате набега разорили именно владения его отца. То есть, стычки с горцами или пришельцами с юга неоднократно случались и раньше, однако это был первый серьезный поход после окончательного покорения Радиса. Все платят дань, и новые хозяева задумались о дополнительном источнике трофеев. После их посещения от поместья остались одни угли и с десяток израненных, чудом уцелевших воинов во главе с молодым хозяином. Вся семья погибла. С тех пор прошло двадцать с лишним лет, и его личная война продолжалась без перерыва.

Давно уже не существовало никаких гафатов. Постоянное отделение групп и отрядов от основного ядра, отсутствие общего руководства, новые природные условия, в которые они попадали, и контакты с другими племенами невольно выковали десятки отдельных племен и союзов. Все они сражались не только с чужими народами, но и между собой – за землю, рабов и ресурсы. Единства не существует, и это счастье для империи и ее подданных.

Даже язык на востоке и западе континента у потомков гафатов серьезно отличался, и не всегда люди могли друг друга понимать. Зато острые, как бритва, мачете и копья с длинными наконечникам, способные не только колоть, но и рубить, остались неизменной принадлежностью, с которой вышедшие из одного корня народы никогда не разлучались. Шли они на рынок или беседовали с приятелями перед своей хижиной, в руках неизменно было оружие. Груз принесут рабы, гордый воин себя такими вещами не утруждает. Единственные достойные мужчины занятия, по их мнению – пасти скот, охотиться и воевать. Хозяйственные дела делаются женщинами и пригнанными из набегов рабами.



Империя мало интересовалась южными землями. Многочисленные примитивные племена и малопроходимые леса не являлись привлекательной целью. Только добавляли проблем – и малярия с желтой лихорадкой, и еще с десяток менее смертоносных, однако тоже малоприятных болезней, довольно быстро выкашивавших любые поселения, основанные в тех местах. Много столетий назад дойдя до своей естественной границы и упершись в джунгли, империя прекратила экспансию, не видя для себя многообещающих возможностей. Ни особых сокровищ в городах, которые, к тому же, отсутствовали, ни легкой для освоения земли. Выжигать леса и на их месте строить новые усадьбы – слишком накладно, да и урожайность быстро падает.

Чиновниками управленческой администрации назначение на юг воспринималось как жуткая кара и ссылка. И так уже страна стала настолько огромной, что управлять ею из единого центра не представлялось возможным. Указы шли в провинции годами, а смена императоров или даже династий абсолютно не задевала местных жителей.

Правда, и контроля не имелось, но и воровать особо было нечего. По ту сторону границы туземцы слегка цивилизовались в результате культурного влияния империи, у них даже появились протогосударства, называемые «вождизмами». Тамошняя черная аристократия предпочитала одеваться, подражая цивилизованным соседям, и неплохо знала основной имперский язык. Так все и тянулось – вяло и без особых происшествий, пока не появились гафаты. Естественно, произошло это не сразу и не вдруг. Прошли десятилетия, прежде чем чиновники империи забеспокоились.

Толпы беженцев и просьбы о помощи их на первых порах вовсе не пугали. На бегущих от клинков можно было неплохо нажиться, многие продавали себя в рабство, лишь бы не возвращаться назад, отдавали свое добро за медные монеты. Помощь тоже оплачивалась недурно, и многие отряды фемов поучаствовали в обороне от пришельцев. Именно из них в основном потом и выросли новые люди. Потому что, окончательно захватив земли вождизмов, гафаты не успокоились. Вся их культура была основана на войне. Почему не попробовать взять еще? В империи масса интереснейших вещей и изнеженных людишек, готовых трудиться на земле. Типичные рабы.

Война без спроса пришла на юг. Она велась непрерывно на всей протяженности южной границы уже второе столетие, складывалась из мелких и крупных набегов, стычек, засад, отступлений и погонь. Собирался отряд числом от нескольких десятков до нескольких тысяч воинов и вторгался на вражескую территорию. Все это занимало от двух-трех дней до нескольких недель. Целью являлся захват одной или нескольких усадеб и грабеж окрестностей. Жгли жилища, местных жителей частью убивали, частью брали в плен, скот угоняли или резали.

Дважды в империи собирали серьезное войско и выжигали поселки и деревни на десятки лиг от границы. Проходил год, другой, третий – и все начиналось снова. Молодым гафатам требовалось показать удаль. Без доказательства храбрости и добытого добра мужчина нередко и жениться не мог. А если племя слабело в результате встречного удара, его место достаточно быстро занимали другие, ничуть не лучшие.

В Карунасе в недоумении пожимали плечами в ответ на плачи и жалобы. Фемам зачем поместья давали? Вот пусть и соответствуют. Пусть защищают свои земли и императора. Нечего отлынивать. В результате огромные куски приграничных территорий обезлюдели. Кто попался налетчикам и был угнан на юг, кто погиб. По всей границе началось стихийное строительство укреплений. Каждый поселок или замок превращался в крепость. Там люди могли отсидеться в случае нападения, там хранились запасы и основные орудия производства.

Небольшие замки и крепости, со временем одевшиеся в камень, выросли повсюду на расстоянии двадцати-шестидесяти лиг. Появилась и вторая запасная линия. Все-таки внезапным ударом, прорвавшись в глубину провинции, дикари могли захватить и замок. Хотя какие они дикари! Не только воевать умели, но и имели собственный, не сильно отличающийся от имперского, кодекс воина. Нарушить его – это не просто опозориться, в результате свои же отвернутся. Так что, боевые действия всегда велись по определенным правилам. Конечно, кровь лилась, на то и война, но женщин, детей и ремесленников обычно не убивали. К тому же, как рабы они выгоднее. А за пойманного фема можно и выкуп взять.

Пусть со временем два полка Легиона все-таки прислали на помощь, удержать огромную границу столь малым числом они при всем желании не могли. Как не способны были заткнуть все дыры и фемы со своими людьми. Власти вынужденно пришлось закрыть глаза на вопиющее нарушение всех и всяческих традиций и законов. Если на использование оружия купцами империя не очень обращала внимание – мало ли что бывает в дороге! – то крестьянам во внутренних провинциях за владение мечом или секирой отрубали руку. Не то происходило здесь. Каждый вынужден был защищаться и уметь пользоваться оружием.



Так родилось понятие «граничар». Не просто житель данных территорий. Свободный человек, независимо от сословий. Фемы нуждались в дополнительной силе и поддержке населения. Они негласно признали верхушку поселенцев и служивших в крепостях воинов по найму равными себе. Это получило четкое выражение в специальных документах, регламентирующих имущественные права, и учитывалось во время земельных тяжб. Грамотные и умелые люди из числа крестьян или ремесленников могли высоко подняться и даже вполне официально получить приставку к имени, говорящую о звании воина. Здесь такие случаи были отнюдь не редкостью.

Мало того, пришло время, и от защиты своих домов граничары перешли к нападениям. В подобной малой войне выигрывал тот, кто сумел неожиданно ударить и уйти с добычей и пленными, пока противник не организовал отпор. Поэтому важную роль играл фактор внезапности. Войско собирали тайно, цель похода держали в секрете. Иногда специально распространяли слухи о намерении напасть на одну область, а шли совсем в другую.

С обеих сторон существовали хорошо организованная пограничная служба и разведка. Имперцы замечательно усвоили тактику набегов и принялись наносить удары с целью вернуть утерянные когда-то территории. Если в районе Радиса это было достаточно проблематично, то на западе напор становился все интенсивнее. Недаром Акбар начинал свою службу именно там.

Отец Текина был обычным крестьяном, если у кого-то хватит смелости назвать обычным человека, дослужившегося до пятисотника тяжелой кавалерии и получившего звание фема на поле боя – за спасение города от блокады и разгром врага. Вот только домой из своих походов он не привез ничего, кроме кучи залеченных ранений, постоянно напоминавших о себе в плохую погоду, и десятка золотых. Уехал на коне, а вернулся пешком. Хорошо еще, что вернулся. Лишь немногие из бойцов не имели на теле шрамов и рубцов от ран. Не часто они заканчивали жизненный путь под крышами собственных домов. Чаще соседи оставляли головы на полях бесконечных войн, пока не удалось окончательно вернуть две провинции, отпавшие ранее.