Под знаком Льва

Пассетто… Это должно быть мне знакомо… Это же… Ну да! Наконец до меня доходит, из горла вырывается тоненький всхлип восторга. Собственно, я могла бы и сама догадаться: Пассетто ди Борго является одним из известнейших в мире путей побега, иронично, не так ли? Спрятанный в совершенно непримечательной снаружи средневековой стене, он ведет из Ватикана прямиком в замок Ангела. А теперь я сама оказываюсь здесь и собираюсь сделать ровно противоположное: попасть по этому пути в Ватикан, а не сбежать оттуда. Лукреция, грациозно шагающая впереди, бросает на нас взгляд через плечо.

– Я всегда использую Пассетто, когда хочу навестить Галатею. От дома у стены до нее всего пара шагов, так что я могу приходить и уходить незамеченной.

Я невольно отвечаю на ее приветливую улыбку. Так, значит, она действительно дружит с Галатеей. По крайней мере, это объясняет, как Анджело смог уговорить ее помочь нам: наверняка Галатея просто послала ей весточку с просьбой о помощи, на которую та легко согласилась.

Мы пересекаем Пассетто целиком, и с каждым шагом мое волнение усиливается. Я прямо сейчас собираюсь войти в Ватикан, проникнуть за стены, отделяющие простых смертных вроде меня от приближенных папы.

Наконец, мы достигаем двери и проходим внутрь. Вот мы и сделали это! Оказались в апостольском дворце! Лукреция шепотом призывает нас быть как можно тише, пока мы спешим по безлюдным коридорам. Мой пульс увеличивается с каждым шагом, а по спине пробегает нервная дрожь. Воодушевленная и напуганная одновременно, я за каждым поворотом ожидаю увидеть сторожевой пост, преграждающий нам путь, и охрану, которая вышвырнет нас отсюда как котят… Или еще что похуже. Но на всем пути через Ватикан нам не встречается ни души, ничего, кроме пустых коридоров и заброшенных комнат. Я мимоходом бросаю взгляд на великолепно обставленные помещения. В воздухе едва уловимо пахнет ладаном. К сожалению, сейчас ночь, и у меня нет возможности осмотреться получше. «Кроме того, – увещеваю себя я, – мы здесь не для того, чтобы осматривать достопримечательности». Все глубже проникая в комплекс зданий, мы вдруг слышим жуткий вопль. Я испуганно оглядываюсь по сторонам, но никак не могу понять, откуда он исходит. Затем на какое-то время крик затихает, но вскоре раздается снова. Это чем-то напоминает вой замученного призрака, который гоняет нечисть по пустынным коридорам. Мороз по коже. Я окликаю Лукрецию:

– Вы тоже это слышите? – задыхаясь, спрашиваю я. Она бросает на меня встревоженный взгляд и кивает.

– Это мой отец.

Тишину снова разрывает жуткий вой, заставляя меня покрыться мурашками.

– Что происходит? – не отстаю я. Лукреция только вздыхает, едва шевеля губами:

– Исчезновение Чезаре сводит его с ума день за днем. Отец подолгу не может уснуть, а если все-таки засыпает, его мучают кошмары. Ничто и никто не может его утешить, я очень беспокоюсь о нем.

Словно тяжелая глыба льда падает мне в желудок – болезненное осознание того, что исчезновение Чезаре Борджиа уже имеет последствия, напоминание о том, что я должна сделать все, что потребуется, чтобы это исправить, и не имею права на ошибку. Я даже не хочу представлять, что будет, если Чезаре умрет не естественной смертью: пока крошечные отклонения от исторических событий еще можно исправить, но с течением времени они могут превратиться в настоящее цунами, которое начисто перепишет реальность, которую я знаю. Я просто должна это исправить и сейчас, надеюсь, собираюсь сделать огромный шаг в нужном направлении.

Далекий плач папы Александра преследует нас еще довольно долго, он инстинктивно заставляет нас двигаться быстрее, со временем переходя на бег. Мы все глубже и глубже проникаем во дворец, и ровно в тот момент, когда я уже начинаю задаваться вопросом, насколько же огромно это место, мы, наконец, достигаем библиотеки.

Часть моего нервного напряжения спадает, уступая место благоговейному изумлению, когда мы проходим через двойную дверь. Не нужно быть фанатиком, чтобы библиотека Ватикана и ее мистическая аура вас очаровали. Запах старого пергамента, кожи и пыли витает в воздухе, как шлейф дорогого соблазнительного парфюма. Я буквально кожей ощущаю присутствие бесчисленных свитков, игриво касающихся меня шелестящими страницами, приглашая приобщиться к их тайнам, которые тщательно скрыты от мира в этом загадочном месте. Легкое покалывание стекает по моей шее вниз, к позвоночнику, распространяясь по всему телу. Если уж и здесь я не найду ответы на свои вопросы, то мне уже ничего не поможет, гарантирую. Со стороны Анджело, шагающего позади меня, раздается шорох, затем глухой звук, словно ударили камень о камень, а после вспыхивает маленький огонек, когда он зажигает свечу в секретере. Чуть дальше я обнаруживаю еще два подсвечника, и вскоре у каждого из нас есть свой источник света. Лукреция откашливается:

– Ну, как и обещала, я вас сюда привела, а теперь извините, но мне нужно проведать отца. Через три часа рассвет, потом я вернусь и выведу вас отсюда. Удачи! – Она кивает нам и шелестит юбками, спеша обратно, в ту сторону, откуда мы пришли.

– Она не собирается возвращаться за нами, не так ли? – полушутливо спрашиваю я, но Анджело серьезно качает головой:

– Нет. Она не солгала, когда сказала, что сделает все ради своего брата. У Чезаре и Лукреции… особые отношения, и она ни за что не станет рисковать его жизнью. Галатея мало что ей рассказала, но этим удалось убедить Лукрецию в том, что мы можем оказать большую помощь в поисках ее брата.

Я закусываю нижнюю губу: особые отношения между Чезаре и Лукрецией… От меня не ускользнуло, как Анджело замялся, произнося это. Я невольно задаюсь вопросом, что именно это значит. Конечно, до меня дошли слухи об инцесте, но мне никогда не хотелось в это верить, ведь никто не станет спорить с тем, что история Борджиа настолько тесно переплетена с клеветой их противников, что трудно разобраться, где правда, а где вымысел. И хотя сейчас у меня есть уникальная возможность узнать больше о реальных событиях того времени, я достаточно тактична, чтобы сдержать свое жгучее любопытство и ничего не спросить. Кроме того, сейчас есть дела поважнее: попасть в библиотеку Ватикана было лишь первым шагом, гораздо важнее – найти здесь то, зачем мы пришли. Полная энтузиазма, я поворачиваюсь к Анджело.

– В этой библиотеке хранятся четыре тысячи книг, что делает ее одной из самых больших коллекций, – начинает он, блуждая взглядом по рядам книжных шкафов и полок. – Когда около пятидесяти лет назад папа Николай Пятый приказал закупить дополнительные письменные принадлежности, чтобы пополнить запасы, на Пелопоннесе было обнаружено собрание древних текстов. Их решено было приобрести, чтобы навсегда спрятать здесь от любопытных глаз.

– Почему они просто не уничтожили их, если посчитали такими опасными? – хмурясь, спрашиваю я.

Уголок губ Анджело медленно тянется вверх.

– О, они пытались, но ничего не вышло. Кодекс оказался невосприимчив к любым попыткам его сжечь, растворить в кислоте или иным образом уничтожить. Кроме того, никому до сих пор так и не удалось открыть его, и это только убедило их в том, что это книга самого дьявола или еще какая-то чертовщина. Лучшим решением было хранить ее в лоне самой святой церкви, спрятанной от всего мира. Ну и, сама понимаешь, со временем все только укрепились в своем мистическом страхе перед ней.

Я киваю, широко распахнув глаза. То, что Анджело рассказывает об этой книге, даже меня заставляет содрогнуться, правда, больше от волнения, чем от страха. Независимо от того, поможет это нам или нет, я хочу найти эту книгу.

– Ты хоть примерно представляешь, где нам ее искать? – Мой голос звучит глухо от сдерживаемой энергии: хочется немедленно броситься на поиски.

– Я знаю только то, что она где-то здесь, впереди, между кодексами и инкунабулами, спрятана в глубине библиотеки между другими томами. Каждый год священники приходят, чтобы освятить книгу и изгнать ее зловещее влияние. Несколько лет назад мне удалось разыскать одного из этих священников, но он был слишком напуган, чтобы рассказать мне подробности. Единственное, что мне удалось у него выудить, это то, что книгу можно заметить по ее красной обложке. Гладкая красная кожа с отпечатанными на ней символами. Книга не заперта в каком-то особом месте, а просто стоит на полке где-то между другими, и ее можно найти, только если уже знаешь, что ищешь.

Мы с Анджело какое-то время просто тупо смотрим друг другу в глаза – в этом молчаливом диалоге мы условно разделяем нашу решимость во что бы то ни стало найти книгу.

– Давай разделимся, – деловито предлагаю я. – Я иду налево, ты – направо, хорошо?

Анджело кивает, желая мне удачи, и скрывается между рядами книг. Уже в следующее мгновение свет от его свечи теряется из виду, и кажется, будто я совсем одна в этом месте. Твердо решив не дать темноте, пустоте и этой гнетущей атмосфере себя запугать, я расправляю плечи и отправляюсь на поиски.

В тусклом мерцании одной свечи я быстро понимаю, что не так-то легко оказывается проверять корешки книг ряд за рядом: слишком мало освещения, а при малейшем дуновении свеча еще и начинает угрожающе дрожать, искажая цвет пыльных переплетов. Несколько раз мое сердце начинало биться быстрее от предвкушения, когда казалось, что я вижу ту самую красную книгу, однако при более внимательном рассмотрении оказывалось, что обложка на самом деле коричневая. А если она все-таки оказывалась красной, у меня легко получалось открыть книгу, которая являлась очередным трактатом по средневековому церковному праву. Тем не менее я все глубже и глубже погружаюсь в недра библиотеки, пальцы давно все пыльные от книг, которые я осматривала, и я совсем теряю чувство времени, о ходе которого мне напоминает только неуклонное убывание свечи. И хотя я до сих пор охвачена верой в то, что на следующей полке обнаружу ту самую книгу, меня медленно, но верно начинает сковывать беспокойство. В конце концов, времени у нас не так уж и много: на рассвете должна вернуться Лукреция, чтобы вывести нас обратно, и кто знает, будет ли у нас еще одна возможность здесь оказаться. Вряд ли нам удастся каждую ночь таскаться в Ватикан, до тех пор, пока мы не найдем то, что ищем. Наверняка Лукреции и сегодня пришлось подкупить пару стражников, чтобы мы могли незаметно пробраться.

Я будто в лихорадке осматриваю ряд за рядом, дверцы книжных шкафов тихо скрипят после многолетнего застоя, когда я их открываю, чтобы осмотреть содержимое. Была бы хоть какая-то явная зацепка в этой красной книге, чтобы все эти старания не оказались напрасными! Из-за того, что она прячется где-то между тысяч других томов, мои старания сравнимы разве что с поиском иголки в стоге сена. Но если уж священники из года в год находят ее для того, чтобы освятить, значит, и у меня обязательно получится!

– Давай, ты же хочешь, чтобы я тебя нашла, – бормочу я себе под нос. – Ну же, ты ведь тоже этого хочешь!

– Ты обо мне?

У меня вырывается пронзительный визг, а свеча чуть не выскальзывает из рук: пламя так и мерцает от того, как я дернулась от этого неожиданного ответа (и нет, естественно, я не подумала в первую очередь о том, что мне ответила книга). С дико бьющимся сердцем я поднимаю свечу, чтобы посмотреть, откуда доносится голос. Слышатся шаги, а затем в островке света появляется знакомая фигура. Лео.

Совершенно обезумев, я тупо смотрю на него. Как, ради всего святого на свете, он здесь оказался?! И почему я не услышала его шагов раньше? Ведь звуки в тишине слышны так же отчетливо, как стук копыт по мостовой. Лео вяло ухмыляется, но его глаза подозрительно впиваются в меня.

– Что ты здесь делаешь? – произносим мы одновременно, и оба невольно замолкаем.

Лео смотрит на меня, подняв брови, пока я пытаюсь сделать менее виноватое выражение лица.

– Итак…

– Что…

Мы снова начинаем говорить в унисон, и Лео угрожающе поднимает палец.


– Что ты здесь делаешь? – рычит он, прежде чем я успеваю запротестовать.

– У меня закончились все книги на ночь, вот я и подумала, что неплохо было бы осмотреться здесь. Смотри, «Томас из Аквилы» в оригинале, увлекательно, не так ли? – указываю я на книгу в ветхой обложке, которая первой попадается мне на глаза.

– Розали, прекрати нести чушь! Один из гвардейцев доложил мне о возможном вторжении в библиотеку. Тебе очень повезло, что я был назначен комиссаром-библиотекарем Ватикана и настоял на том, чтобы для начала самому проверить это сообщение! В противном случае половина папской гвардии уже давно была бы здесь.

Он задумчиво меня разглядывает, в то время как мои конечности леденеют от ужаса. Сторожевой пост поднял тревогу? Я была уверена, что Лукреция провела нас сюда незаметно…

– Так что теперь, пожалуйста, расскажи мне, что ты здесь делаешь?

– Мы можем ненадолго отложить наш разговор, у меня правда мало времени…

Я в отчаянии щурюсь, присматриваясь к корешкам книг, которые еще не успела осмотреть, руки потеют, а сердце бьется как сумасшедшее от нервов. Появление Лео окончательно нарушило мой и без того не особо удачный график, я не могу позволить себе потратить кучу времени на то, чтобы подробно и адекватно все ему объяснить.

– Нет! Хватит с меня твоих секретов! Ты что, так мстишь за мое поведение во Флоренции? Или ты сейчас говоришь, какого черта здесь делаешь, или я предупреждаю охранников, чтобы они заперли тебя в темнице, пока ты этого не сделаешь.

Гнев в его голосе заставляет все во мне обрываться, хочется кричать от отчаяния. Почему он не может просто смириться с тем, что я не могу сейчас пуститься в разъяснения? Я должна продолжать поиски! Позже, когда мы найдем книгу, я все расскажу и, черт возьми, ведь уже и так решила, что приму его помощь!

Тело Лео напрягается, взгляд становится холодным.

– Ну, раз ты настолько принципиальная…

Прежде чем он успевает набрать воздуха, чтобы повысить голос и позвать гвардейцев, я действую: в доли секунды поставив свечку на ближайшую полку, я шагаю ему навстречу, притягивая к себе, и целую. Мне необходимо заставить его замолчать, и это единственное решение, которое с ходу приходит мне в голову. Сначала его губы твердые, как мрамор, от напряжения, и сперва кажется, что он оттолкнет меня. Презрение к самой себе за то, что так манипулирую поцелуями, чтобы заставить его успокоиться, убивает меня, но это чувство тут же улетучивается, стоит ему со стоном притянуть меня к себе и ответить с такой же страстью. Лео кусает мою нижнюю губу, и от этого жар растекается по всему телу, когда я яростно отвечаю, толкая его к полкам. Однако вместо того чтобы опомниться и отстраниться, я только зарываюсь пальцами в его волосы и наклоняю голову, чтобы углубить поцелуй.

Переняв инициативу, я упиваюсь этим ощущением власти над ним, но Лео не был бы Лео, если бы позволил этому продолжаться долго. Когда я отрываюсь, чтобы сделать короткий вдох, он тянет меня за бедра назад, впечатывая в параллельную полку. Каждый сантиметр его тела прижат ко мне, и это ощущение кружит голову, а Лео, опершись руками о стеллаж по обеим сторонам моей головы, скользит губами вниз по моему подбородку к шее. Когда он особенно чувствительно целует тонкую кожу под ухом, я невольно поднимаюсь на носочки, впиваясь пальцами в его плечи так сильно, что это наверняка больно, однако он не протестует, только хрипло дышит, вызывая на моей коже мурашки. Но я хочу добиться от него большего… Гораздо большего, чем это…

А в следующее мгновение на нас обрушивается лавина книг, от которой я, визжа, загораживаюсь руками. Лео прижимает меня к полу, сплющивая, как камбалу, и я чувствую отдачу от того, как еще несколько книг бьют его по спине. Он стонет от боли, но так и не сдвигается с места.

– Лео! – задыхаясь, хриплю я, понимая, что этот книжный ливень закончился. – Ты меня сейчас задушишь!

– Что? Ой, упс, сорри! – Он подтягивается на руках, я тут же переворачиваюсь под ним на спину и, затаив дыхание, вглядываюсь в его раскрасневшееся лицо.

– Это уже второй раз, когда ты хочешь меня придушить, с тех пор как мы здесь оказались. Ты что, серьезно планируешь это сделать?

– А где моя благодарность за то, что я мужественно закрыл тебя собой от этой убийственной рухляди?! Ну, уж спасибо! – Он обиженно сопит, делая вид, что дуется.

– Бедный, жалкий герой! – Я легонько похлопываю его по щеке, но он молниеносно хватает меня за руку и с искрой в глазах прижимается губами к моему зодиаку. Клянусь, если бы я не лежала, то упала бы, ведь мои ноги превратились в желе.

– Что здесь произошло?

Взбудораженный голос Анджело рассеивает приятный туман в моей голове, и я осознаю, что все еще лежу под Лео среди кучи упавших книг, которые, вероятно, и попадали только из-за шума, который мы тут устроили. И это в библиотеке Ватикана! Мое лицо краснеет так, что на нем, кажется, можно пожарить яичницу. Лео поднимается на ноги и помогает мне последовать его примеру. Только сейчас я могу в полной мере оценить, какой хаос мы тут развели – стыд охватывает от макушки до кончиков пальцев…

Анджело молча смотрит на нас, пока мы нашкодившими котятами так и стоим в центре разрухи, которую сами же и учинили.

– Хм… вы, конечно, уже виделись, но позвольте мне еще раз вас друг другу представить. Лео, это Анджело. Анджело, это Лео.

Парни выразительно оглядывают друг друга, словно оценивая. Чтобы и дальше не стоять истуканом, я принимаюсь проверять упавшие книги, к счастью, большинство из них оказываются в целости и сохранности, за исключением пары помятых страниц, хотя многие экземпляры выглядят так, словно обратятся в пыль, если их неправильно коснуться.

Стоит мне наклониться, чтобы начать расставлять их по местам, как что-то бросается мне в глаза среди этой горы корешков и обложек: красноватое мерцание. Поспешно отодвинув от себя мешающие книги, я добираюсь до той, что привлекла мое внимание, и у меня перехватывает дыхание. Не могу поверить, пристрелите меня на месте! Насколько маловероятно, что книга, которую я тут сто лет искала буквально свалится мне на голову?

Благоговейно склонившись, чтобы рассмотреть ее поближе, я замечаю, что она чуть больше стандартного размера, и мне сразу становится ясно, насколько правы были Анджело и священник в том, что я узнаю ее с первого взгляда. Обложка выглядит так, словно сделана из красного стекла, а на ней заметно какое-то движение, в котором, присмотревшись, я различаю скользящие по поверхности золотые знаки. В мерцающем свете свечи мне требуется некоторое время, чтобы понять, что это не просто знаки, а точная карта звездного неба, а движутся они, потому что крошечные луны вращаются вокруг своих планет и созвездия блуждают по кроваво-красному небосводу. Как загипнотизированная я не могу оторвать взгляд от этого чуда. Поверхность книги настолько блестящая, что я вижу в ней отражение моих искрящихся восторгом глаз.

Однако когда я наконец отрываюсь, чтобы показать свою находку все еще буравящим друг друга взглядами Лео и Анджело, из другой части библиотеки слышится шум. Топот ног, сопровождаемый ритмичным металлическим лязгом, приближается к залу, и Лео тут же выходит из оцепенения, вскидывая голову.

– Это гвардейцы, – шипит он, поспешно оглядываясь.

– Гвардейцы?! – В голосе Анджело звучит паника.

– Кто-то сообщил о незаконном проникновении в библиотеку, но мне удалось убедить их, что я для начала сам схожу на разведку. Видимо, у них закончилось терпение. Как вы планировали отсюда выбираться?

Ему не приходится повторять дважды. Поспешно наклонившись, чтобы подобрать книгу, я бросаюсь бежать, жестом призывая Лео и Анджело последовать моему примеру. Свеча Анджело дико мерцает, но мы не замедляемся ни на секунду, в то время как голоса гвардейцев становятся все громче. Я понятия не имею, в правильном ли направлении мы бежим или спешим прямо в руки преследователям, а мое сердце бешено заходится, пока я прижимаю к себе книгу с такой силой, словно от этого зависит моя жизнь. Она просто удивительно тяжелая для своих габаритов, при этом еще и зеркально-гладкая, поэтому так и норовит выскользнуть из моих потных рук. Вот проклятая вещица!

Наконец, достигнув входа, через который нас сюда провела Лукреция, мы оглядываемся по сторонам и, к счастью, не замечаем ни одного гвардейца. Однако по-настоящему выдохнуть и расслабиться у меня, наверное, не получится до тех пор, пока мы не доберемся до Пассетто.

Когда я начинаю замедляться от усталости в широких коридорах папского дворца, Лео хватает меня за руку и тянет за собой, чтобы я не отставала. В таком темпе я постоянно спотыкаюсь о собственные ноги, но он даже не думает замедляться или отпускать меня, кажется, если я упаду, он даже не заметит, а просто потащит за собой как мешок с мукой. Волосы Анджело, выбившиеся из косы, золотым знаменем мелькают перед нами, пока наша троица мчится по лабиринту коридоров, развилок и проходов. Мои сердце и легкие уже давно горят от нагрузки, хрипя в унисон, и вот наконец-то Анджело открывает едва заметную дверь, которую я бы непременно пропустила, если бы была одна, и перед нами открывается Пассетто ди Борго. Финишная прямая!

Собрав все силы, я заставляю ноги бежать дальше, жадно хватая воздух гудящими легкими, и через пару вдохов, сделанных на чистом упрямстве, мы пробираемся в полутемный коридор, который вдруг кажется мне самым уютным и безопасным местом в мире. К этому моменту я совсем перестаю чувствовать руку, в которой сжимаю книгу, но мне все равно, главное, что я не потеряла ее во время нашего сумасшедшего побега.

Вскоре мы один за другим протискиваемся в щель за полкой, возвращаясь в заброшенный домик у стены. Человек, которого, по словам Лукреции, зовут Карло, смотрит на нас с недоверием, когда мы, полумертвые и запыхавшиеся, пытаемся восстановить дыхание, спотыкаясь при ходьбе по комнате. Когда Лео меня отпускает, чтобы опереться руками о бедра, я словно тряпичная кукла оседаю по стене. Грудная клетка горит огнем, ноги тоже, а в ушах шумит так, что во рту появляется мерзкий металлический привкус. Проходит несколько минут, прежде чем наше громкое сопение и сиплые хрипы потихоньку успокаиваются. Карло все еще смотрит на нас с недоверием.

– Где донна Лукреция? Она должна была вернуться с вами, – говорит он громким голосом. Анджело, собирающий волосы на затылке в пучок, отвечает:

– Появились гвардейцы, и нам необходимо было исчезнуть, прежде чем нас обнаружат. Донна Лукреция, вероятно, все еще находится с его святейшеством.