Почти ушла

Слова, которые он сказал были: «Ты совсем как папа».





ГЛАВА 31




Вернувшись в участок, Гранже закончил бумажную работу над этим делом, пока Биссэ осуществляла нужные звонки. Они устроились в его чрезмерно тёплом офисе, но в этот холодный вечер Биссэ не жаловалась на жару.

Когда она повесила трубку после последнего звонка, раздался громкий стук в дверь.

В кабинет вошёл капитан Паломэ, начальник их управления, он явно дымился от гнева.

- Я только что разговаривал с Пьером Дюбуа, который находится здесь под стражей. Что происходит? В это невозможно поверить. Пожалуйста, объясните мне ваши действия.

Гранже обменялся взглядами с Биссэ, прежде чем вежливо ответить.

- Добрый вечер, капитан. Да, мы арестовали его час тому назад.

- Без моего разрешения?

Всегда румяное лицо капитана теперь стало багровым от гнева. Он опёрся на стол, растопырил свои пухлые пальцы и сердито смотрел на Гранже.

- Мы не смогли с Вами связаться, поэтому проконсультировались с начальником района.

Гранже сохранял спокойный тон. Он прекрасно знал, что отсутствие капитана было для них огромной удачей. Он был уверен, что, если бы тот был на месте, то не разрешил бы им арестовать Пьера. В конце концов, оригинальные произведения искусства, находящиеся в кабинете Паломэ были предоставлены ему одной из студий Пьера, а его жена возглавляла одну из маркетинговых фирм, услугами которой пользовался Пьер.

- Это безумие! Мы арестовали лидера нашего сообщества, человека с безупречной репутацией.

- При всём уважении, сэр, участие Пьера в жизни общества и его репутация будут обсуждаться в ходе судебного разбирательства, на котором люди смогут принять своё собственное решение по этому поводу, но этот факт не может предотвратить его арест.

- Я приказываю вам снять с него все обвинения. Вы поступили безответственно и не следовали распорядку должным образом. Немедленно отпустите его домой.

Биссэ откашлялась и Гранже увидел, что она была даже более яростной, чем Паломэ.

- Мы соблюдали распорядок на каждом этапе пути. Именно поэтому мы и совершили этот арест, сэр. Не арестовать его, имея на руках неоспоримое доказательство его вины, было бы нарушением наших должностных обязанностей.

- Покажите мне документы по этому делу, - огрызнулся Паломэ. – Пьер сообщил мне, что нанял на работу иностранную сотрудницу по программе Au Pair несколько дней тому назад, и что он подозревает её в краже, и в других преступлениях. Почему вы не арестовали её?

- Против неё нет улик, - настаивала Биссэ.

Несмотря на собственные опасения Гранже по поводу нестабильного состояния сотрудницы Au Pair, он знал, что Биссэ крайне сочувственно к ней относится. После похорон Марго Биссэ поделилась с ним своими подозрениями, что, по её мнению, девушка подвергалась сексуальному насилию или преследованию с сексуальными намерениями со стороны Пьера. Основываясь на показаниях, полученных в ходе предыдущих разговоров с потерпевшими, Гранже не мог не согласиться, что это было вполне возможно, и с облегчением вернуть ей паспорт. Она была просто невинным никому не известным человеком, который попал в эту ситуацию не по своей воле, и сейчас она могла спокойно продолжить свой путь и жить собственной жизнью – оставалось надеяться, что она сможет на этом пути найти душевное равновесие.

- Пожалуйста, Вы можете взглянуть на наше досье. И скажите мне, сэр, если бы это был бедняк из окрестностей Гриньи, Вы бы арестовали его? Основываясь на полученных уликах, думаю, да. Мы не можем сделать исключение для тех, кто побогаче и имеет связи получше, - настаивала Биссэ.

Она бросила папку с документами через стол.

Гранже был уверен, что Биссэ хотела сказать, что создание исключения означает коррупцию, но она этого не произнесла. На канате политических отношений нужно было аккуратно соблюдать баланс, даже, если ты был уверен, что делаешь всё правильно.

- На Пьера работает опытная команда юристов, - тихо ответил он. – Я уверен, что они выполнят свою работу наилучшим образом, чтобы опровергнуть улики, выдвинутые против него, и дать судье возможность принять лучшее для него решение. И тем не менее, мы обязаны действовать в соответствии с нашими полномочиями как представителей закона.

Как офицер, который произвёл арест, Гранже знал, что только он или прокурор могут снять обвинения, и он мог видеть явное разочарование Паломэ по этому поводу.

Гранже не думал, что эти обвинения долгое время останутся без изменений. Он знал, что Пьер наймёт лучших адвокатов, которых могут обеспечить ему его деньги, и пойдёт на всё, чтобы очистить своё имя. Но в суде никогда нельзя быть уверенным в результате. Каков бы ни был конечный итог, Гранже не сомневался, что они с Биссэ поступили так, как должны были, и не мог не чувствовать себя удовлетворённым, когда только что побагровевший Паломэ, схватил папку и вышел из комнаты.

- Сколько ему осталось до пенсии? – пробормотала Биссэ.

- Два года, - ответил Гранже. – Может, получится и поскорее, если его настигнут медицинские проблемы. Думаю, гипертония может возникнуть от раздражения. Как мы могли только что убедиться своими глазами.

Он заговорщицки подмигнул ей, и она улыбнулась в ответ.





* * *





Кэсси решила подождать звонка полиции в кабинете Пьера. Она вытащила кресло с кожаной обивкой, и усевшись на его край, подумала о том, что сказал Марк.

«Ты совсем, как папа».

Слова мальчика повергли её в состояние шока, но заставили её задуматься над тем, что подумали дети, когда она вышла из себя сегодня чуть раньше. Вместо того, чтобы огорчиться её поведению, как это сделали бы обычные дети, они внезапно успокоились, приструнили свои непослушные характеры и затаились, как будто готовились ко всему, что могло последовать за этим.

Возможно, они выработали эти механизмы преодоления сложных ситуаций на собственном опыте, когда обстоятельства выходили из-под контроля и принимали насильственный характер.

С чьей стороны могли они испытывать насилие? Со стороны Марго?

Марго находилась в доме всего один год, и, в любом случае, Пьер явно был главой этой семьи и навязал бы ей необходимое отношение к детям по своему усмотрению.

Кэсси была убеждена, что именно Пьер проявлял жестокость.

Она была уверена, что это был не первый случай физического насилия над всеми троими. Похоже, они были знакомы с жестокостью, и, на самом деле, это, казалось, была единственная форма дисциплины, которую они понимали.

Кэсси обхватила себя руками, раскачиваясь на стуле взад-вперёд и думая о том, что, должно быть, перенесли дети и в насколько токсичном окружении они росли. Из их постоянного сопротивления дисциплине она должна была понять, что они пытаются ей сказать. Но её темпы освоения этого факта были крайне медленными, и она их не понимала, а в итоге всё кончилось тем, что она обвинила их антисоциальное поведение в её собственной нехватке навыков справиться с этим.

Кэсси подскочила, когда телефон начал громко звонить. Она схватила трубку, вздохнув с облегчением от того факта, что звонок раздался раньше, чем она ожидала и с волнением ждала того, что же теперь ожидает детей.

Она осознала, что, возможно, ей нужно было иметь под рукой ручку и бумагу, потому что ей могло это понадобиться, чтобы делать заметки. Она открыла ящик стола и порылась в нём, пока отвечала на звонок, изо всех сил стараясь звучать спокойно и профессионально.

- Привет. Кэсси у телефона.

Последовала короткая пауза.

- Крошка, я думал, что тебе нельзя поднимать трубку или отвечать на звонки.

Тон Зейна выражал обиду, обвинение и триумф.

- Зейн? – Кэсси была словно громом поражённая и не могла сделать больше ничего, кроме как просто повторить его имя, но именно это и дало ему сил продолжить свою речь.

- Я думал, что ты просто отшила меня. Я имею в виду, что не бывает так, чтобы людям было запрещено принимать звонки. Это было нелепое оправдание. Я ему так и не поверил. Но, в любом случае, я просто хотел рассказать тебе больше об этой работе. Они хотят пообщаться с тобой, даже если это и будет интервью по скайпу, так что ты можешь сделать это с того места, где ты находишься. Ты могла бы тем временем отправить им своё резюме по почте, чтобы они ознакомились с ним. И когда ты вернёшься, ты, конечно же, могла бы пожить у меня. Я не держу на тебя обиду за то, как ты обращалась со мной. Я буду рад помочь тебе снова встать на ноги. Итак, ты хотела бы, чтобы я тебе помог с этой работой?

Кэсси почувствовала такую злость, что обнаружила, как поднимается на ноги. Те слова, которые она собиралась сказать, не подходили для произнесения их в положении сидя.

Она твёрдо поставила ноги на пол и смотрела на противоположную стену, пока говорила.

- Я хочу сообщить тебе несколько вещей, - сказала она и ей понравился тихий тон её голоса. Неприемлемое поведение Зейна не заставило её выйти за край и не стало той последней каплей, которая вызвала бы у неё слёзы. Наоборот, она чувствовала себя достаточно сильной, чтобы дать сдачу и достаточно разозлённой, чтобы наконец сказать Зейну, что она о нём думала.

- Во-первых, как ты смеешь сомневаться в том, что я сказала? Что даёт тебе право обвинять меня во лжи? Потому что это – именно то, что бы сделал ты, и ты делал так не одиножды. Ты хоть понимаешь-то это сам? Ты хоть представляешь, как это чувствовать себя внутри, когда тебя несправедливо обвиняют в том, что ты врёшь? Но именно так ты и поступал всегда в наших отношениях. Ты раз за разом пытался сломить меня, применив ко мне все эти моральные надругательства. И я больше не стану этого выслушивать. Потому что, Зейн, по-настоящему ты – манипулятор. Такой, каким был мой отец. Я продолжила жить дальше, но снова столкнулась с ним, когда встретила тебя.

- Малышка! Я совсем не такой! Я пошутил, когда сказал так. Я не имел в виду это серьёзно. Прошу тебя, ты совершенно меня не поняла, а сейчас ты ставишь меня в невыгодное положение. Я…

Зейн казался возмущённым, но Кэсси не давала ему возможности говорить дальше.

- Во-вторых, тебе абсолютно плевать на меня. Я говорила тебе, что у меня могут быть проблемы, если ты позвонишь. Но тебе всё равно по этому поводу. Ты эгоистичный, высокомерный и заносчивый человек. Ты делаешь только то, что нужно тебе и тебе нет никакого дела, как это может отразиться на других. Когда я это поняла, то это открыло мои глаза на то, каким человеком ты в действительности был. Я встречалась с тобой, потому что думала, что ты заботишься обо мне. Сначала всё кончилось тем, что ты начал эмоционально оскорблять меня, а затем перешёл на физический план. И, в конце концов, ты показал мне, что тебе абсолютно всё равно, возникнут ли у меня проблемы с моим работодателем и, на самом деле, ты принял меры, чтобы убедиться, что я сделаю так, как надо тебе, потому что это вписывается в твою извращённую программу по возвращению меня обратно, чтобы ты снова мог контролировать меня. Что это происходит вообще? Мне пришлось мириться с этим на протяжении нескольких худших месяцев моей жизни, и единственной вещью, за которую я благодарна, было то, что всё это показало мне, какой ты настоящий, и мне удалось сбежать от тебя.

Теперь она уже кричала, произнося слова со злостью прямо в стену, сжимая телефон изо всех сил.

- Детка! Прости меня. Я не это имел в виду. Это было срочно, потому что вакансия закрывается завтра, а я хотел, чтобы у тебя был шанс её получить.

Сейчас Зейн звучал в панике, но Кэсси снова отвергла его протесты.

- В-третьих, Зейн, я - тот человек, который должен тебя простить. Я уехала, потому что ты ударил меня, и единственной причиной, по которой я не сказала тебе раньше о том твоём отвратительном, трусливом поступке было то, что я очень сильно испугалась тебя. Тебе ведь понравилось это? Тебе, наверное, весело находиться в отношениях с человеком, который постоянно пытается управлять твоим ужасным, неприемлемым, грубым, антиобщественным поведением? Тебя ведь это делает больше и лучше, когда ты знаешь, что другой человек считает тебя манипулятором? Ты планируешь следующую свою девушку сделать такой же «счастливой», какой ты сделал меня? Я уверена, что именно так и есть и мне искренне её жаль, кем бы она ни была.

Кэсси с усилием понизила голос. Даже если дети и были в самой дальней спальне, они всё равно могли бы услышать, если бы она продолжала кричать от ярости.

- Я сделала фотографии тех синяков, они до сих пор есть в моём телефоне. И я с удовольствием пойду в полицию, если и когда я вернусь в Штаты, и предъявлю обвинения в преследовании и физическом насилии. Тебя когда-нибудь арестовывали, Зейн? Полицейские не любят манипуляторов, которые бьют женщин. Думаю, они предоставляют им не самые лучшие условия.

- Детка, пожалуйста, - бормотал Зейн. – Я не хочу противоречить тебе, я хотел бы принять всё, что ты говоришь, но про синяк – это неправда. Пожалуйста, послушай меня, я помню лучше тебя, потому что ты слишком много выпила. Я говорил тебе об этом и раньше и обещаю, что моя версия не изменится, потому что это правда. Мы поспорили, но я не поднимал руку на тебя. Я пытался вытащить тебя с того направления, на котором ты бы точно врезалась в другую машину. Эти синяки от того случая. Тебя бы точно ударил другой автомобиль. Да, я полон дерьма, я причинил тебе много зла, и я не был идеальным парнем. Я могу признать всё это, но я тебя не бил. Честно. Ты придумала всё это у себя в голове.

Сомнения вспыхнули внутри Кэсси, но она напомнила себе, что должна быть сильной. Она не должна была прислушиваться к его психологической манипуляции и верить в ту альтернативную реальность, которую он пытался предложить ей. Не в этот раз.

- Я знаю, что там произошло. Я была там. Ты не сможешь забыть или неправильно понять, когда кто-то бьёт тебя. Поэтому больше никогда мне не звони, никогда в своей жизни, иначе я вернусь в Штаты просто для того, чтобы выдвинуть тебе те обвинения.

- Пожалуйста, верь тому, что я говорю, детка. Я прошу тебя, не надо…

Голос Зейна был очень натянутым.

Кэсси не стала утруждать себя прослушиванием его ответа. Она нажала кнопку разъединения звонка так сильно, как только могла, и положила телефон.

Она всё ещё дрожала от ярости, но она чувствовала себя, наконец-то, ликующей, так как она всё-таки высказала своё мнение Зейну – полностью и без страха.

Почему на это потребовалось столько времени? Кэсси ругала себя за то, что у неё не хватило смелости сделать это раньше. В конце концов, необходимость сбежать от Зейна и была причиной, по которой она оказалась здесь. Она могла бы избежать такого стресса, если бы ей удалось противостоять ему перед отъездом.