Почетный пленник
Часть 41 из 44 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— Йолташ! По лестнице! — и он указал тесаком на лестницу, по которой недавно поднимался и спускался хозяин.
Остах приблизился к дереву в центре двора, пинком откинул молящегося мальчишку и усадил меня на землю, оперев спиной на ствол ореха. Поставил на бок платформу с креслом слева. Таким образом, чтобы широкое днище прикрыло меня. Сам с обнаженным тесаком встал с правой стороны.
В лавке послышался жуткий грохот, и из проема выбежал Барат.
— Никого. Лавку закрыл! — крикнул Барат, направляясь к сучащему ногами нападавшему. Кайхур вцепился в его ладонь с ножом, стараясь отгрызть обидчику хозяина палец.
— Оставь! — крикнул Остах. Барат остановился. — Сюда, бегом!
— Два тела! Теплые, кончаются, — выглянул на лестницу Йолташ.
Барат занял место Остаха, а тот, схватив ничего не понимающего хозяина за шкирку, поволок его вверх по лестнице.
Спустя время я сидел на передвижном кресле под сенью грецкого ореха, в центре двора. Удивительно, но крепкая конструкция от грубого обращения не пострадала. Прошла краш-тест, так сказать. Слуги, рабы и работники, обыскивающие все подсобные помещения и квартиры, ко мне не приближались, стараясь даже не смотреть в мою сторону. Картина стала ясной: убийца был один. Все указывало на то, что он гворча. Телосложение, строение лица, одежда указывали на горца, а налобная повязка с родовым рисунком-вышивкой — на гворча. Как он оказался в столице провинции, как отыскал меня — на это мы пока не могли ответить. В квартирке хозяина над лавкой обнаружили двух зарезанных слуг. Все говорило о том, что убийца слез с крыши в квартиру, прирезал случайных свидетелей и с лестницы спрыгнул на меня, выбрав удобный, как ему показалось, момент.
— Собираемся? — спросил я проходящего мимо Остаха. — Чего тут высиживать?
— Городскую стражу ждем, — ответил дядька.
— А нужно? — спросил я. — Пошли они все…
— Наследник раздосадован, наследник обиделся… — пробормотал про себя Остах, обдумывая что-то.
— Наследник в гневе, наследник в ярости, — подкинул я ему вариантов для рассмотрения.
Остах покрутил что-то, прикинул в голове и хлопнул в ладоши. Суета мигом улеглась, и подбежал хозяин. Денек у него выдался бурным.
— Мы уходым! — объявил Остах.
Тот посмотрел кругом и вздохнул. Я его понимал: два трупа в квартире, еще один во дворе. Чужестранцы уходят, а со стражниками предстоит общаться ему самому. К тому же Барат «закрыл» лавку от ненужных посетителей, перевернув прилавок и заблокировав им вход и оконный проем.
— Это — додэлай! — Остах указал на кресло, в котором я сидел. — А этот — мы забыраем! — И Остах отстегнул от пояса кошель, высыпал на ладонь груду монет, пошевелил губами и протянул их колеснику.
Тот смахнул монеты, мигом их сосчитав, и лицо его просветлело. Похоже, бурный день заканчивается для мастера совсем не так грустно, как он только что считал.
«Интересно, что у Остаха на уме? — подумал я, сидя в носилках. — И к чему ему этот дурацкий стул? То трясется над деньгами, то раздает направо-налево…»
Меня несли — или я ехал — обратно по той же улице. Сзади слуги колесника волокли купленный стул на колесах. Не везли перед собой, а несли на руках. Обилие звуков, запахов и картинок вокруг уже не привлекали меня. Кайхур, с измазанной кровью мордой, тоже не выказывал интереса. Разлегшись у меня на коленях и положив голову на лапы, он то и дело посматривал на меня.
Пока вокруг творился сущий бедлам, это маленькое чудовище все-таки отгрызло палец у гворча. Похоже, он считал убитого своей личной добычей. Я его убеждений не разделял и не позволил лакомиться человечиной, вытащив из пасти замусоленный палец. Теперь я терпел осуждающие собачьи взгляды.
— Спасибо, дружище Кайхур, что спас меня, — сказал я ему, положив руку на загривок.
Щенок зевнул и развалился на боку, высунув розовый язык из пасти.
«Подумаешь, какая мелочь», — говорил он всем своим видом.
— Только что у тебя за нездоровое пристрастие к пальцам? — строго спросил я его.
Кайхур прижал уши.
«Ты чего, хозяин?»
— У этого дурика палец отгрыз. Люди — не еда! И меня за палец цапнул. — Я поднес ему к глазам свой прокушенный палец. Щенок виновато отвернулся. — Тоже хотел на вкус попробовать? Иначе не мог меня предупредить?
Кайхур возмущенно тявкнул.
— Хорошо-хорошо, уговорил, — ответил я псу. — Не мог так не мог.
— Ты что, со щенком разговариваешь? — заглянул в носилки Остах.
— А что? — переспросил я. — Заслужил.
— Заслужил, заслужил, — потрепал щенка за ухом дядька. Он наклонился, дунул ему в морду и сказал: — Спасибо, малыш.
Кайхур победно поднял уши и хвост торчком. И посмотрел на меня.
«Видишь, как надо, хозяин!»
Я рассмеялся.
— Вылезай, приехали, — сказал Остах.
Носилки остановились у входа в госпиталь. Паланкины по каким-то причинам в госпитале запрещались. Раненых и больных носили в обычных госпитальных носилках, в которых тебя несли лежа у всех на виду. Барат вытащил меня… И усадил на стул, стоящий прямо в воротах госпиталя. Караульные госпитальной стражи с удивлением рассматривали диковинку. Йолташ и Остах вышагивали справа и слева от меня, а Барат легко катил меня по гладким мраморным плитам, которыми был вымощен весь госпиталь — как внутри, так и снаружи. Толстые, важные сановники, спешащие на медицинские процедуры, останавливались, вытирая пот со лба, провожая взглядом мое чудо-кресло. В моем мозгу забрезжило понимание, для чего Остах забрал этого монстра мебелестроения из мастерской. Я повернулся к Остаху и увидел, как он с улыбкой наблюдает за моим лицом. Я поднял брови, и дядька, довольно хмыкнув, кивнул.
Когда мы приблизились к моей комнате, из тени винограда, оплетающего стену и козырек, поднялась огромная тень. Парни, еще не отошедшие от недавнего покушения, вскинули мечи и, расходясь в разные стороны, двинулись навстречу угрозе.
— Куда! — крикнул я. — Это Тумма.
Я был прав. На солнечный свет вышел мой врачеватель с оранжевой повязкой на глазах. Он вытянул перед грудью руки, показывая, что безоружен. Потом принюхался и прогудел:
— В воздухе пахнет кровью. И смертью. Что случилось?
Остах зыркнул по сторонам. Оттеснил плечом Барата, взявшись за спинку стула.
— Встаньте у входа! — скомандовал Остах, вкатывая стул со мной в комнату.
Я увидел, как слепой массажист наклонил голову в мою сторону. Проезжая мимо него, заметил, что он поворачивается мне вслед.
«Не может понять, что за новый звук слышит, — подумал я. — Звук крутящихся деревянных колес ему незнаком».
Остах подкатил меня к топчану и уложил, мимоходом раздев.
— Как плечо, парень? — спросил дядька, увидев ссадины.
Кувырок через плечо, столь хорошо мне известный в прошлой жизни, в этой еще только предстояло разучить. Тумма размахивал руками, шумно дышал и готовился. Однако, услышав вопрос, он прервался и подошел. Лекарь прикоснулся к моему пострадавшему плечу и ответил:
— Кости, жилы целы. Царапина и синяк, — и отошел, продолжая разминку.
Потом замер на ходу, резко на пятках развернулся и вернулся ко мне. Застыл надо мной, то ли прислушиваясь, то ли принюхиваясь. Положил свои холодные ладони мне на поясницу. Чуть слышно пропел, словно зовя кого-то.
— Смелая кровь… Смелая кровь прогнала злую кровь… — словно не веря самому себе, негромко произнес Тумма. — Маленького господина сегодня держали ноги?
— Держали, — признался я. И не выдержал, заорал во всю глотку: — Держали! Меня держали мои ноги!
В комнату вбежали братья с мечами наголо, но Остах выгнал их обратно одним взмахом руки.
— Ой-йе! — всплеснул руками Тумма. И, хлопая себя по обнаженной груди, громко распевая свои странные песнопения, закружился вокруг себя волчком, стоя на одной ноге и отталкиваясь другой.
Голос его все поднимался, убыстрялся и танец. Наконец голос оборвался на невообразимо высокой ноте, и танец прекратился.
— Маленький господин сам убил? — деловито спросил Тумма, подходя к топчану.
— Кого убил? — спросил я.
— Убийцу с ножом.
— Ты точно колдун… — проворчал Остах. И, помолчав, добавил: — Нет, не сам.
Чернокожий гигант засмеялся, услышав про колдуна, но оборвал смех:
— Жалко, что не сам убил. И крови убийцы надо было выпить. А лучше сердце съесть. Смелая кровь — сильная…
«Одни людоеды вокруг», — лениво подумал я, вспоминая обрубок пальца в пасти Кайхура.
Массажист вновь положил мне руки на спину.
— Смелая кровь проснулась. Хорошо.
И он начал петь, а я снова почувствовал покалывание от кончиков его пальцев, головокружение и приятную легкость.
И вскоре вновь оказался на таинственной ночной поляне. Так же ярко светила полная луна. Не было ветра, не было тучи, картинки больше не сменяли друг друга. Я осторожно, медленно пробирался по могильным холмам к памятному входу в подземный склеп. Удивительные маленькие белые цветы усеяли холмики, впитывая лунный свет. Я подкрался к входу и стал потихоньку заглядывать внутрь. Вот я увидел тяжелую каменную лодку посередине. Вот увидел брата, сидящего на груде костей, опершегося спиной на борт лодки. Выглянув чуть дальше, я увидел, куда смотрит брат.
Мумия из прошлого сна сидела на высоком троне. Рядом с ней лежал на полу седой старик, положив голову мумии на колени. Я присмотрелся и узнал старика. Это был Хродвиг, глава Суда Хранителей, который изгнал Остаха и разрешил дорча есть рыбу. В руке мумии по-прежнему зажат нож. Брат раскачивается, словно в гипнозе, губы старика шевелятся, словно он убеждает в чем-то мальчика. Вот мумия взмахивает ножом — и перерезает старику горло. Серебристая кровь широким водопадом орошает груду костей и золотых кругляшей на полу… Мумия поворачивается высохшим черепом ко мне. Я встречаюсь глазами с пустотой черных глазниц…
И прихожу в себя на топчане, покрытый липким потом. Затихает пение Туммы, Остах укрывает меня чем-то легким, и я проваливаюсь в здоровый сон без сновидений.
Лишь легкая мысль промелькнула напоследок: «При чем тут древний старик Хродвиг и брат? Нет более разных людей в горах. Приглючится же такое…» Мысль мелькнула и погасла.
Этот долгий день для меня кончился, а для Остаха продолжался. Мне еще предстоит узнать на следующее утро, как он ругался с пришедшим из мастерской колесника сотником городской стражи. Как выгонял врачевателей, требующих разбудить меня для принятия нефтяных ванн и прочих процедур. Как торговался с пришедшими больными, желающими купить стул-самокат.
Все это я узнаю завтра. В том числе и то, что встревоженный нападением на наследника Дорчариан наместник переведет меня в свою резиденцию. На территории которой и находится школа. Завтра начнется новый этап моей жизни.
Глава 13
Остах приблизился к дереву в центре двора, пинком откинул молящегося мальчишку и усадил меня на землю, оперев спиной на ствол ореха. Поставил на бок платформу с креслом слева. Таким образом, чтобы широкое днище прикрыло меня. Сам с обнаженным тесаком встал с правой стороны.
В лавке послышался жуткий грохот, и из проема выбежал Барат.
— Никого. Лавку закрыл! — крикнул Барат, направляясь к сучащему ногами нападавшему. Кайхур вцепился в его ладонь с ножом, стараясь отгрызть обидчику хозяина палец.
— Оставь! — крикнул Остах. Барат остановился. — Сюда, бегом!
— Два тела! Теплые, кончаются, — выглянул на лестницу Йолташ.
Барат занял место Остаха, а тот, схватив ничего не понимающего хозяина за шкирку, поволок его вверх по лестнице.
Спустя время я сидел на передвижном кресле под сенью грецкого ореха, в центре двора. Удивительно, но крепкая конструкция от грубого обращения не пострадала. Прошла краш-тест, так сказать. Слуги, рабы и работники, обыскивающие все подсобные помещения и квартиры, ко мне не приближались, стараясь даже не смотреть в мою сторону. Картина стала ясной: убийца был один. Все указывало на то, что он гворча. Телосложение, строение лица, одежда указывали на горца, а налобная повязка с родовым рисунком-вышивкой — на гворча. Как он оказался в столице провинции, как отыскал меня — на это мы пока не могли ответить. В квартирке хозяина над лавкой обнаружили двух зарезанных слуг. Все говорило о том, что убийца слез с крыши в квартиру, прирезал случайных свидетелей и с лестницы спрыгнул на меня, выбрав удобный, как ему показалось, момент.
— Собираемся? — спросил я проходящего мимо Остаха. — Чего тут высиживать?
— Городскую стражу ждем, — ответил дядька.
— А нужно? — спросил я. — Пошли они все…
— Наследник раздосадован, наследник обиделся… — пробормотал про себя Остах, обдумывая что-то.
— Наследник в гневе, наследник в ярости, — подкинул я ему вариантов для рассмотрения.
Остах покрутил что-то, прикинул в голове и хлопнул в ладоши. Суета мигом улеглась, и подбежал хозяин. Денек у него выдался бурным.
— Мы уходым! — объявил Остах.
Тот посмотрел кругом и вздохнул. Я его понимал: два трупа в квартире, еще один во дворе. Чужестранцы уходят, а со стражниками предстоит общаться ему самому. К тому же Барат «закрыл» лавку от ненужных посетителей, перевернув прилавок и заблокировав им вход и оконный проем.
— Это — додэлай! — Остах указал на кресло, в котором я сидел. — А этот — мы забыраем! — И Остах отстегнул от пояса кошель, высыпал на ладонь груду монет, пошевелил губами и протянул их колеснику.
Тот смахнул монеты, мигом их сосчитав, и лицо его просветлело. Похоже, бурный день заканчивается для мастера совсем не так грустно, как он только что считал.
«Интересно, что у Остаха на уме? — подумал я, сидя в носилках. — И к чему ему этот дурацкий стул? То трясется над деньгами, то раздает направо-налево…»
Меня несли — или я ехал — обратно по той же улице. Сзади слуги колесника волокли купленный стул на колесах. Не везли перед собой, а несли на руках. Обилие звуков, запахов и картинок вокруг уже не привлекали меня. Кайхур, с измазанной кровью мордой, тоже не выказывал интереса. Разлегшись у меня на коленях и положив голову на лапы, он то и дело посматривал на меня.
Пока вокруг творился сущий бедлам, это маленькое чудовище все-таки отгрызло палец у гворча. Похоже, он считал убитого своей личной добычей. Я его убеждений не разделял и не позволил лакомиться человечиной, вытащив из пасти замусоленный палец. Теперь я терпел осуждающие собачьи взгляды.
— Спасибо, дружище Кайхур, что спас меня, — сказал я ему, положив руку на загривок.
Щенок зевнул и развалился на боку, высунув розовый язык из пасти.
«Подумаешь, какая мелочь», — говорил он всем своим видом.
— Только что у тебя за нездоровое пристрастие к пальцам? — строго спросил я его.
Кайхур прижал уши.
«Ты чего, хозяин?»
— У этого дурика палец отгрыз. Люди — не еда! И меня за палец цапнул. — Я поднес ему к глазам свой прокушенный палец. Щенок виновато отвернулся. — Тоже хотел на вкус попробовать? Иначе не мог меня предупредить?
Кайхур возмущенно тявкнул.
— Хорошо-хорошо, уговорил, — ответил я псу. — Не мог так не мог.
— Ты что, со щенком разговариваешь? — заглянул в носилки Остах.
— А что? — переспросил я. — Заслужил.
— Заслужил, заслужил, — потрепал щенка за ухом дядька. Он наклонился, дунул ему в морду и сказал: — Спасибо, малыш.
Кайхур победно поднял уши и хвост торчком. И посмотрел на меня.
«Видишь, как надо, хозяин!»
Я рассмеялся.
— Вылезай, приехали, — сказал Остах.
Носилки остановились у входа в госпиталь. Паланкины по каким-то причинам в госпитале запрещались. Раненых и больных носили в обычных госпитальных носилках, в которых тебя несли лежа у всех на виду. Барат вытащил меня… И усадил на стул, стоящий прямо в воротах госпиталя. Караульные госпитальной стражи с удивлением рассматривали диковинку. Йолташ и Остах вышагивали справа и слева от меня, а Барат легко катил меня по гладким мраморным плитам, которыми был вымощен весь госпиталь — как внутри, так и снаружи. Толстые, важные сановники, спешащие на медицинские процедуры, останавливались, вытирая пот со лба, провожая взглядом мое чудо-кресло. В моем мозгу забрезжило понимание, для чего Остах забрал этого монстра мебелестроения из мастерской. Я повернулся к Остаху и увидел, как он с улыбкой наблюдает за моим лицом. Я поднял брови, и дядька, довольно хмыкнув, кивнул.
Когда мы приблизились к моей комнате, из тени винограда, оплетающего стену и козырек, поднялась огромная тень. Парни, еще не отошедшие от недавнего покушения, вскинули мечи и, расходясь в разные стороны, двинулись навстречу угрозе.
— Куда! — крикнул я. — Это Тумма.
Я был прав. На солнечный свет вышел мой врачеватель с оранжевой повязкой на глазах. Он вытянул перед грудью руки, показывая, что безоружен. Потом принюхался и прогудел:
— В воздухе пахнет кровью. И смертью. Что случилось?
Остах зыркнул по сторонам. Оттеснил плечом Барата, взявшись за спинку стула.
— Встаньте у входа! — скомандовал Остах, вкатывая стул со мной в комнату.
Я увидел, как слепой массажист наклонил голову в мою сторону. Проезжая мимо него, заметил, что он поворачивается мне вслед.
«Не может понять, что за новый звук слышит, — подумал я. — Звук крутящихся деревянных колес ему незнаком».
Остах подкатил меня к топчану и уложил, мимоходом раздев.
— Как плечо, парень? — спросил дядька, увидев ссадины.
Кувырок через плечо, столь хорошо мне известный в прошлой жизни, в этой еще только предстояло разучить. Тумма размахивал руками, шумно дышал и готовился. Однако, услышав вопрос, он прервался и подошел. Лекарь прикоснулся к моему пострадавшему плечу и ответил:
— Кости, жилы целы. Царапина и синяк, — и отошел, продолжая разминку.
Потом замер на ходу, резко на пятках развернулся и вернулся ко мне. Застыл надо мной, то ли прислушиваясь, то ли принюхиваясь. Положил свои холодные ладони мне на поясницу. Чуть слышно пропел, словно зовя кого-то.
— Смелая кровь… Смелая кровь прогнала злую кровь… — словно не веря самому себе, негромко произнес Тумма. — Маленького господина сегодня держали ноги?
— Держали, — признался я. И не выдержал, заорал во всю глотку: — Держали! Меня держали мои ноги!
В комнату вбежали братья с мечами наголо, но Остах выгнал их обратно одним взмахом руки.
— Ой-йе! — всплеснул руками Тумма. И, хлопая себя по обнаженной груди, громко распевая свои странные песнопения, закружился вокруг себя волчком, стоя на одной ноге и отталкиваясь другой.
Голос его все поднимался, убыстрялся и танец. Наконец голос оборвался на невообразимо высокой ноте, и танец прекратился.
— Маленький господин сам убил? — деловито спросил Тумма, подходя к топчану.
— Кого убил? — спросил я.
— Убийцу с ножом.
— Ты точно колдун… — проворчал Остах. И, помолчав, добавил: — Нет, не сам.
Чернокожий гигант засмеялся, услышав про колдуна, но оборвал смех:
— Жалко, что не сам убил. И крови убийцы надо было выпить. А лучше сердце съесть. Смелая кровь — сильная…
«Одни людоеды вокруг», — лениво подумал я, вспоминая обрубок пальца в пасти Кайхура.
Массажист вновь положил мне руки на спину.
— Смелая кровь проснулась. Хорошо.
И он начал петь, а я снова почувствовал покалывание от кончиков его пальцев, головокружение и приятную легкость.
И вскоре вновь оказался на таинственной ночной поляне. Так же ярко светила полная луна. Не было ветра, не было тучи, картинки больше не сменяли друг друга. Я осторожно, медленно пробирался по могильным холмам к памятному входу в подземный склеп. Удивительные маленькие белые цветы усеяли холмики, впитывая лунный свет. Я подкрался к входу и стал потихоньку заглядывать внутрь. Вот я увидел тяжелую каменную лодку посередине. Вот увидел брата, сидящего на груде костей, опершегося спиной на борт лодки. Выглянув чуть дальше, я увидел, куда смотрит брат.
Мумия из прошлого сна сидела на высоком троне. Рядом с ней лежал на полу седой старик, положив голову мумии на колени. Я присмотрелся и узнал старика. Это был Хродвиг, глава Суда Хранителей, который изгнал Остаха и разрешил дорча есть рыбу. В руке мумии по-прежнему зажат нож. Брат раскачивается, словно в гипнозе, губы старика шевелятся, словно он убеждает в чем-то мальчика. Вот мумия взмахивает ножом — и перерезает старику горло. Серебристая кровь широким водопадом орошает груду костей и золотых кругляшей на полу… Мумия поворачивается высохшим черепом ко мне. Я встречаюсь глазами с пустотой черных глазниц…
И прихожу в себя на топчане, покрытый липким потом. Затихает пение Туммы, Остах укрывает меня чем-то легким, и я проваливаюсь в здоровый сон без сновидений.
Лишь легкая мысль промелькнула напоследок: «При чем тут древний старик Хродвиг и брат? Нет более разных людей в горах. Приглючится же такое…» Мысль мелькнула и погасла.
Этот долгий день для меня кончился, а для Остаха продолжался. Мне еще предстоит узнать на следующее утро, как он ругался с пришедшим из мастерской колесника сотником городской стражи. Как выгонял врачевателей, требующих разбудить меня для принятия нефтяных ванн и прочих процедур. Как торговался с пришедшими больными, желающими купить стул-самокат.
Все это я узнаю завтра. В том числе и то, что встревоженный нападением на наследника Дорчариан наместник переведет меня в свою резиденцию. На территории которой и находится школа. Завтра начнется новый этап моей жизни.
Глава 13