Почетный пленник
Часть 4 из 44 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— Что ты намеревался сделать с этой рыбой?
— Съесть! — крикнул Остах.
Толпа загудела.
— Сырой? — усмехнулся Хродвиг.
Дядька не ждал этого вопроса. Он буркнул в ответ:
— Сварить уху. Ну, рыбный суп.
— Вари, — кивнул Хранитель. И показал посохом на ближайшее кострище, где уже развели костер.
Отец с танасом Гимтаром переглянулись. Как и я, они не поняли, что решил Суд.
В полной тишине дядька Остах, насвистывая что-то себе под нос, варил уху. Мы с братом много раз видели, как это делается, поэтому было неинтересно. Но все остальные смотрели не отрываясь. И вот он последний раз посолил и снял котелок с огня.
— Готово! — повернулся он к стоящим чуть поодаль Хранителям.
Старый Хродвиг подошел к дядьке Остаху. В одной руке тот держал котелок, а в другой — деревянную ложку. Хродвиг вытащил из руки Остаха ложку, зачерпнул ухи, подул… И съел. Передал ложку следующему Хранителю, и тот проделал то же самое. И так по очереди, один за другим, все Хранители попробовали ухи.
Когда последний Хранитель отдал ложку дядьке, Хродвиг громко, чтобы все слышали, сказал:
— Воля Матери Предков такова: запрет на рыбу отменен. Мать Предков разрешает дорча есть рыбу. Тем, кто захочет.
А ухи я в тот день так и не поел.
Рокон
— Ты точно все решил? А если тебя узнают? Если встретит кто из прежних дружков?
Остах сидел рядом с Гимтаром на одной скамье. Три чаши вина и нехитрая снедь на столе. Все предпочитали можжевеловое пиво, и именно поэтому дан велел принести вина.
— Большинство моих знакомых уже на том свете. Да и лет сколько прошло… Отпущу бороду, надену эту вонючую бурку…
На этих словах танас вскинулся, а Рокон пристукнул по столу. Спорить и ругаться эти двое могли с утра до вечера, если их не остановить. Обычно эта ругань извилистым путем приводила к простым и внятным решениям. Но сейчас не тот случай да и времени нет…
— Язык я давно выучил, так что буду горцем…
Гимтар язвительно хмыкнул, но ничего не сказал.
— Не могу я парня одного отправить, рекс…
Рокон поморщился. Рексом в горах его звали только Остах и Алиас Фугг, Голос Империи. Который, к слову, уже присылал на прошлой седмице корзину персиков. Персиками накормили свиней, а намек поняли: Империя о договоре не забыла и о минувшем десятилетии наследника помнит. Помнит и ждет. Остах тем временем продолжил:
— Я твоему отцу, рекс, обещал присмотреть за парнями, но разорваться надвое не могу. Потому одного оставлю на вас, а за вторым присмотрю сам. Со мной, если что, ему и сбежать можно, и в местах тайных отсидеться. И тропами ночными через весь Атариан прокрасться. На цыпочках. И старый Хродвиг все-таки недаром меня к изгнанию приговорил. Езжай, мол, милый, с наследником в свою Империю и жри там свою рыбу…
— Про рыбу ты загнул, — опять влез Гимтар. — Теперь мы из-за тебя только одну рыбу и будем есть. Суп с потрошками? Мясо запеченное? Брынзы кусочек? Нет, рыбу подавай! Дожили! Дорча — рыбоеды, тьфу!
Рокон несильно стукнул ладонью по столу.
— Вам Суд Хранителей не нравится? — спросил он. — Хродвиг тебе не гож? Он себе на горло наступил и Остаха не тронул. Понять бы еще, с чего такая милость…
— «Бывших рабов не бывает», — кивнул Гимтар, успокаиваясь.
— Вот. Столько лет мечтать добраться до Остаха, а тут… — Рокон махнул рукой. — И так все кувырком, а теперь еще и глава Хранителей…
Все задумались, и в комнате установилась тишина.
Антон, который теперь Ултер,
который теперь Олтер
Над деревянным бортом арбы монотонно мелькали спицы вращающегося колеса. Арба по самые борта была забитой соломой, а на пуховом тюфяке лежал я и пялился то в небо, то на мелькающие спицы колеса, то на спину Остаха, правившего мулом. Высоко в небе парил черной точкой орел. А я свое отлетал. Когда теперь встану? И встану ли?
В составе большого каравана мы ехали в Империю. И если для десятилетнего паренька это стало бедой и неожиданностью, то для меня, сорокалетнего, — спасением. Как бы ни пытался я затаиться в теле десятилетнего ребенка, несуразности все равно рано или поздно вылезли бы наружу. Конечно, оставался Остах, очень опасный дядька, то и дело кидавший на меня задумчивый взгляд. И эту проблему надо решать. И решать как можно скорее. Но как?
Спицы колес продолжали равнодушно отсчитывать на свой нехитрый манер преодоленный путь…
Пришел я тогда в себя в нашей с братом комнате, в вилле Эндира, летней резиденции отца. По правилам, вилла должна была именоваться виллой Рокона — в честь нынешнего хозяина. Но отец наотрез отказывался менять прежнее название. Перечить ему никто не смел. Вот и звали по-разному: вилла Эндира, летняя вилла, старая вилла.
Я открыл глаза, поднял руку и откинул тяжелую овечью шкуру, которой был укрыт. Было ужасно жарко и хотелось пить. Шкура сползла и упала на пол.
— Проснулся, — раздался голос брата. — Проснулся!
— Не ори, — одернул Олтера голос дядьки Остаха. Наставник склонился надо мной, вытирая мне пот со лба. — Как ты, парень?
— Пить… — только и смог просипеть я.
— Это сейчас. — Остах повернулся к глиняному кувшину, стоящему на столе. И велел брату: — Беги к отцу.
Шлепанье босых ног, звук откинутой занавеси и громкий удаляющийся крик: «Проснулся! Отец, брат проснулся!!!»
Остах приподнял меня и подсунул подушку под спину. Затем приподнял обеими руками под мышки и прислонил к стене. Придерживая голову, напоил водой вдосталь. Когда я напился, он спросил, внимательно глядя мне в глаза:
— Ты меня узнаешь?
— Да, дядька Остах, — кивнул я.
— Где мы находимся? — продолжал свой расспрос воспитатель.
— Дома, — ответил я. И уточнил: — На вилле Эндира.
У нас было два дома. Летняя резиденция и зимняя, в Декурионе, горском священном городе-крепости в глубине гор. Безрадостное место.
Остах удовлетворенно кивнул:
— Сейчас придет рекс. Кое-что расскажет тебе. Ничего не бойся. Я с тобой буду.
Услышал приближающиеся шаги, быстро сжал мне плечо и повторил:
— Я с тобой.
А потом убрал руку и отошел от топчана.
Занавесь, отделявшая комнату от входа в общее помещение, откинулась, и вошел отец. «Дан Дорчариан, повелитель и защитник племен алайнов, дворча, дорча, дремнов, гверхов, гворча, квельгов, терскелов», — всплыл в голове полный титул Рокона. Я отметил про себя, что мальчишка отца немного побаивался, но безусловно любил. Матери они с братом не знали, она умерла после родов, и воспитывались они родичами-мужчинами. Вслед за отцом вошел его советник — танас Гимтар, мой диду, то есть двоюродный дед.
Рокон подошел и сел на край топчана.
— Как ты, сын? — требовательно спросил он.
Вот дает папаша! Таким тоном приказы отдают, а не с малолетними детьми разговаривают. И попробуй на такой вопрос ответить правду — плохо мне, мол, папа. Мне страшно, я не знаю, что со мной…
Отец, не дожидаясь ответа, продолжил допрос:
— Ты узнаешь меня?
— Да, отец.
— Ты помнишь, что произошло?
— Я упал со скалы. Но я не помню, как оказался дома.
— Тебя привезли. Ты был в горячке. Говорил бессвязно и не открывал глаза.
И тут отец неожиданно ущипнул меня за ногу. Больно! Больно, черт тебя возьми, садист средневековый!
— Ай! — вскрикнул я.
— Хорошо, — кивнул Рокон. — Подними ногу.
Я попытался — сначала правую, потом левую. Ничего не вышло. Ноги были словно я отсидел их и не слушались. Отец нахмурился:
— Попробуй согнуть.
— Съесть! — крикнул Остах.
Толпа загудела.
— Сырой? — усмехнулся Хродвиг.
Дядька не ждал этого вопроса. Он буркнул в ответ:
— Сварить уху. Ну, рыбный суп.
— Вари, — кивнул Хранитель. И показал посохом на ближайшее кострище, где уже развели костер.
Отец с танасом Гимтаром переглянулись. Как и я, они не поняли, что решил Суд.
В полной тишине дядька Остах, насвистывая что-то себе под нос, варил уху. Мы с братом много раз видели, как это делается, поэтому было неинтересно. Но все остальные смотрели не отрываясь. И вот он последний раз посолил и снял котелок с огня.
— Готово! — повернулся он к стоящим чуть поодаль Хранителям.
Старый Хродвиг подошел к дядьке Остаху. В одной руке тот держал котелок, а в другой — деревянную ложку. Хродвиг вытащил из руки Остаха ложку, зачерпнул ухи, подул… И съел. Передал ложку следующему Хранителю, и тот проделал то же самое. И так по очереди, один за другим, все Хранители попробовали ухи.
Когда последний Хранитель отдал ложку дядьке, Хродвиг громко, чтобы все слышали, сказал:
— Воля Матери Предков такова: запрет на рыбу отменен. Мать Предков разрешает дорча есть рыбу. Тем, кто захочет.
А ухи я в тот день так и не поел.
Рокон
— Ты точно все решил? А если тебя узнают? Если встретит кто из прежних дружков?
Остах сидел рядом с Гимтаром на одной скамье. Три чаши вина и нехитрая снедь на столе. Все предпочитали можжевеловое пиво, и именно поэтому дан велел принести вина.
— Большинство моих знакомых уже на том свете. Да и лет сколько прошло… Отпущу бороду, надену эту вонючую бурку…
На этих словах танас вскинулся, а Рокон пристукнул по столу. Спорить и ругаться эти двое могли с утра до вечера, если их не остановить. Обычно эта ругань извилистым путем приводила к простым и внятным решениям. Но сейчас не тот случай да и времени нет…
— Язык я давно выучил, так что буду горцем…
Гимтар язвительно хмыкнул, но ничего не сказал.
— Не могу я парня одного отправить, рекс…
Рокон поморщился. Рексом в горах его звали только Остах и Алиас Фугг, Голос Империи. Который, к слову, уже присылал на прошлой седмице корзину персиков. Персиками накормили свиней, а намек поняли: Империя о договоре не забыла и о минувшем десятилетии наследника помнит. Помнит и ждет. Остах тем временем продолжил:
— Я твоему отцу, рекс, обещал присмотреть за парнями, но разорваться надвое не могу. Потому одного оставлю на вас, а за вторым присмотрю сам. Со мной, если что, ему и сбежать можно, и в местах тайных отсидеться. И тропами ночными через весь Атариан прокрасться. На цыпочках. И старый Хродвиг все-таки недаром меня к изгнанию приговорил. Езжай, мол, милый, с наследником в свою Империю и жри там свою рыбу…
— Про рыбу ты загнул, — опять влез Гимтар. — Теперь мы из-за тебя только одну рыбу и будем есть. Суп с потрошками? Мясо запеченное? Брынзы кусочек? Нет, рыбу подавай! Дожили! Дорча — рыбоеды, тьфу!
Рокон несильно стукнул ладонью по столу.
— Вам Суд Хранителей не нравится? — спросил он. — Хродвиг тебе не гож? Он себе на горло наступил и Остаха не тронул. Понять бы еще, с чего такая милость…
— «Бывших рабов не бывает», — кивнул Гимтар, успокаиваясь.
— Вот. Столько лет мечтать добраться до Остаха, а тут… — Рокон махнул рукой. — И так все кувырком, а теперь еще и глава Хранителей…
Все задумались, и в комнате установилась тишина.
Антон, который теперь Ултер,
который теперь Олтер
Над деревянным бортом арбы монотонно мелькали спицы вращающегося колеса. Арба по самые борта была забитой соломой, а на пуховом тюфяке лежал я и пялился то в небо, то на мелькающие спицы колеса, то на спину Остаха, правившего мулом. Высоко в небе парил черной точкой орел. А я свое отлетал. Когда теперь встану? И встану ли?
В составе большого каравана мы ехали в Империю. И если для десятилетнего паренька это стало бедой и неожиданностью, то для меня, сорокалетнего, — спасением. Как бы ни пытался я затаиться в теле десятилетнего ребенка, несуразности все равно рано или поздно вылезли бы наружу. Конечно, оставался Остах, очень опасный дядька, то и дело кидавший на меня задумчивый взгляд. И эту проблему надо решать. И решать как можно скорее. Но как?
Спицы колес продолжали равнодушно отсчитывать на свой нехитрый манер преодоленный путь…
Пришел я тогда в себя в нашей с братом комнате, в вилле Эндира, летней резиденции отца. По правилам, вилла должна была именоваться виллой Рокона — в честь нынешнего хозяина. Но отец наотрез отказывался менять прежнее название. Перечить ему никто не смел. Вот и звали по-разному: вилла Эндира, летняя вилла, старая вилла.
Я открыл глаза, поднял руку и откинул тяжелую овечью шкуру, которой был укрыт. Было ужасно жарко и хотелось пить. Шкура сползла и упала на пол.
— Проснулся, — раздался голос брата. — Проснулся!
— Не ори, — одернул Олтера голос дядьки Остаха. Наставник склонился надо мной, вытирая мне пот со лба. — Как ты, парень?
— Пить… — только и смог просипеть я.
— Это сейчас. — Остах повернулся к глиняному кувшину, стоящему на столе. И велел брату: — Беги к отцу.
Шлепанье босых ног, звук откинутой занавеси и громкий удаляющийся крик: «Проснулся! Отец, брат проснулся!!!»
Остах приподнял меня и подсунул подушку под спину. Затем приподнял обеими руками под мышки и прислонил к стене. Придерживая голову, напоил водой вдосталь. Когда я напился, он спросил, внимательно глядя мне в глаза:
— Ты меня узнаешь?
— Да, дядька Остах, — кивнул я.
— Где мы находимся? — продолжал свой расспрос воспитатель.
— Дома, — ответил я. И уточнил: — На вилле Эндира.
У нас было два дома. Летняя резиденция и зимняя, в Декурионе, горском священном городе-крепости в глубине гор. Безрадостное место.
Остах удовлетворенно кивнул:
— Сейчас придет рекс. Кое-что расскажет тебе. Ничего не бойся. Я с тобой буду.
Услышал приближающиеся шаги, быстро сжал мне плечо и повторил:
— Я с тобой.
А потом убрал руку и отошел от топчана.
Занавесь, отделявшая комнату от входа в общее помещение, откинулась, и вошел отец. «Дан Дорчариан, повелитель и защитник племен алайнов, дворча, дорча, дремнов, гверхов, гворча, квельгов, терскелов», — всплыл в голове полный титул Рокона. Я отметил про себя, что мальчишка отца немного побаивался, но безусловно любил. Матери они с братом не знали, она умерла после родов, и воспитывались они родичами-мужчинами. Вслед за отцом вошел его советник — танас Гимтар, мой диду, то есть двоюродный дед.
Рокон подошел и сел на край топчана.
— Как ты, сын? — требовательно спросил он.
Вот дает папаша! Таким тоном приказы отдают, а не с малолетними детьми разговаривают. И попробуй на такой вопрос ответить правду — плохо мне, мол, папа. Мне страшно, я не знаю, что со мной…
Отец, не дожидаясь ответа, продолжил допрос:
— Ты узнаешь меня?
— Да, отец.
— Ты помнишь, что произошло?
— Я упал со скалы. Но я не помню, как оказался дома.
— Тебя привезли. Ты был в горячке. Говорил бессвязно и не открывал глаза.
И тут отец неожиданно ущипнул меня за ногу. Больно! Больно, черт тебя возьми, садист средневековый!
— Ай! — вскрикнул я.
— Хорошо, — кивнул Рокон. — Подними ногу.
Я попытался — сначала правую, потом левую. Ничего не вышло. Ноги были словно я отсидел их и не слушались. Отец нахмурился:
— Попробуй согнуть.