Почетный пленник

Ултер никак не мог привыкнуть к его смеху.

— Но ты же сам вчера сказал, — с возмущением произнес мальчик, — что ты мой прадедушка! Значит, мне можно!

— Сказал, сказал… — отмахнулся старик. — Правнучек! А Хоару я сам разрешил. А то и словом в дороге перекинуться не с кем. Он парень сообразительный, и язык у него подвешен как надо.

Хоар вскоре вернулся. Вернулся не один — рядом с ним на тощем ушастом осле ехал мужичок. Был он такой же невзрачный, как его серый ослик, — всклокоченный, одетый в короткую рубаху и суконные шаровары, закатанные до колен. Простой, без всякой оправы, кинжал висел спереди, как и принято у горцев. Босые ноги и руки перепачканы землей.

Одним движением спрыгнув с осла, он бросился к Хродвигу, с непроницаемым лицом взирающему на него из своего возка. Дорогу мужичку преградил один из «черных», а Хоар спешился и зашел незнакомцу за спину.

— Хранитель! Хранитель! Само Великое Небо послало тебя! Прости за мой вид — Эйду забрали, и я должен поспеть везде… Потому как дети, Хранитель! Детей надо кормить! И Ойкон пропал. Вот я в огороде и…

— Постой, — прервал маловразумительный поток слов Хродвиг. — Кто ты и откуда?

— И откуда узнал про Хранителя? — быстро добавил Хоар.

Незнакомец обернулся на Хоара, стоящего у него за правым плечом:

— Помилуйте! Но кто не знает повозку Хранителя? Люди увидели дом на колесах, а я как только услышал… Ведь Эйду забрали, а дети…

— Понятно, — прервал его Хоар. — Отвечай Хранителю.

— Так я и говорю — не по закону! Не ведьма Эйда!..

— Имя! — рявкнул, не выдержав, Хоар. — Как тебя зовут?

— Ойден… — вжав голову в плечи, ответил мужичок.

«Эйда, Ойкон, Ойден — это же с ума можно сойти…» — подумал Ули.

— Так ты из Ойдеты? — спросил Хоар и сплюнул.

— Так и есть, — быстро закивал мужичок. — Из Ойдеты. Откуда ж еще?

— Молчать! — опять рявкнул Хоар. Ойден послушно замолчал и сжался.

Хоар сделал знак рукой. Один из «черных» спешился и занял его место. Сам Хоар подошел к повозке и открыл дверь. Он достал из-под днища хитро закрепленную лесенку для того, чтобы старик мог спуститься. Но Хродвиг вылезать не пожелал, а велел воину:

— Присядь.

Хоар сел на нижнюю ступеньку скамейки и продолжил расспрос:

— Отвечай коротко. Это понятно?

— Да, — кивнул Ойден.

— Эйда — это кто?

— Так жена моя! Только забрали… — Хоар сдвинул брови, и мужичок осекся.

Всклокоченный, босой, он так вжал голову в плечи, что Ултер хотел рассмеяться. Но не стал.

— Кто ее забрал?

— Люди старейшины, Эйдара…

— Эйдар — старейшина деревни Ойдеты. Так?

— Так! — кивнул головой проситель.

«Еще и Эйдар! И живут в Ойдете! Головой они все стукнулись, что ли?..»

— И в чем он обвиняет твою жену?

— Что она ведьма! — крикнул мужичок. — Но это не так! Она, конечно, слаба умом и говорит плохо. А как Ойкон пропал — и вообще не говорит, только плачет. Но это ж…

— Пустое… — махнул рукой Хранитель, останавливая речь Ойдена. И сказал, обращаясь к Хоару: — Надо ехать.

— В Ойдету? — уточнил воин. — Мы поедем в Ойдету, Хранитель?

Хродвиг не ответил, а захлопнул дверь и откинулся на стенку повозки, прикрыв глаза. Хоар пожал плечами и задвинул лесенку обратно.

— Веди! — бросил он мужичонке. И велел едущим впереди охранникам: — От себя его не отпускайте.


Тронулись с места. Ехали не спеша — дорога и так была не очень хороша, а после того, как свернули с нее, стала и вовсе ужасной. Поросшая жесткой невысокой травой, то и дело засыпанная мелкой щебенкой — по ней нечасто ездили и плохо за ней следили. Или не ухаживали вовсе.

— Ты уверен, Хродвиг? — спросил, подъезжая, Хоар.

— Я не меньше твоего не хочу там показываться. И никто из Хранителей на моем месте не захотел бы… — не открывая глаз, заметил старик.

— Я и не упомню, когда там последний раз появлялся Хранитель, — продолжил Хоар.

— Конечно, не помнишь. Тебя и на свете еще не было. Полвека уже минуло… — фыркнул Хродвиг.

— Но то, что его сбросили со скалы в ущелье, мне известно, — хохотнул Хоар. Вышло у него, впрочем, невесело.

— Нужно воспользоваться случаем и появиться там. Тем более когда к моему суду воззвал местный. Это раз. Лучше, если первым Хранителем, кого они увидят впервые за много лет, будет их Глава. Пусть и такой дряхлый старик, как я. Это два. А третье ты назовешь мне сам… — неожиданно закончил старик.

Когда после ужина взрослые начинали свои разговоры, их с братом обычно отправляли спать. Меньше всего Ули сейчас хотелось, чтобы его куда-то отправили, — разговоры взрослых оказались очень интересными. Он скосил глаза на Хоара, стараясь не привлечь к себе внимания.

— Ведьмы, что уж тут думать! — Он зло сплюнул на землю. — Какой Хранитель проедет мимо, если речь зашла про ведьм!

— Вот видишь, — согласился Хродвиг.

— Но с нами мальчишка! — хлопнул себя по бедру воин.

«Я не мальчишка!..»

— Он не мальчишка! Он сын дана Дорчариан! И ему будет полезно увидеть то, что он увидит. Что бы это ни было! — вспылил Хродвиг. — В конце концов, ради этого дан и послал его с нами. Как ни крути, это подданные Дорчариан!

— Ты не боишься? — спросил Хоар, обращаясь к Ултеру.

— Нет, не боюсь, — Ули горделиво выпрямился. Он хотел взяться за рукоять кинжала, но рука на перевязи помешала. И капустный лист тоже. Любопытство распирало, и Ули спросил: — А что это за Ойдета такая?

Хоар посмотрел на Хранителя. Тот едва заметно кивнул.

— Кому поклоняется твой даип, кого вы благодарите за добрый урожай? — Свой рассказ Хоар начал с вопроса.

— Мать Предков… — растерянно ответил Ултер.

— Так, — кивнул собеседник. — И у каждого даипа есть своя родовая гора. Своя родина, то место, где начался даип. Если начинается война, то женщин, стариков и детей отправляют туда. А у жителей Ойдеты нет родовой горы…

— Как?! — не поверил Ули. — У них нет Матери Предков? Как же они живут?

— Они почитают Великое Небо. Верят, что оно родило всех людей, родило солнце, луну, звезды… Чтобы человек мог после смерти вернуться к Небу, они вешают тела мертвецов на деревья, чтобы птицы небесные…

Старик сердито раскашлялся, и Хоар замялся.

— Ну так вот… всех прочих горцев они считают… скажем так, неправильными. Невеждами, так как мы не верим в их Великое Небо. И Хранителей — судей и знатоков законов горцев — они не признают.

— А зачем мы тогда туда едем? — спросил Ултер.

— Потому что Эндир Законник привел их под свою руку. И они клялись ему в том, что теперь они — Дорчариан. Они исполняют то, что им назначено твоим отцом, Ултер. По зову дана они должны выставить столько воинов, сколько условлено. Если в том будет нужда. А если кто нападет на них, то дан Дорчариан защитит их. А законы Хранителей они обязались принять и подчиняться им.

— А за что они сбросили Хранителя со скалы?

— Чтобы попросить прощения у Великого Неба. Тот дурак приехал, куда не звали, и стал поносить их божество. И это было еще до Эндира, — пояснил Хродвиг. — При мне. Я помню, все Хранители лишь вздохнули с облегчением, когда того дурака не стало. Просили меня замять это дело. Как же его имя?.. — Старик задумался.

— А если они не захотят подчиниться тебе? — спросил Ули. — Твоему слову и закону?

— Не знаю, — пожал плечами Хродвиг. — Я не собираюсь с ними драться. Хотя как воины они так себе… Посмотри на дорогу, мальчик. Что ты видишь?

— Заросла. И булыжников много.

— И ни одного следа колеса. Они сидят в своей дыре, мальчик, и носа оттуда не кажут. Раз в год соберутся на Большую Ярмарку — и все. Они никому не нужны. И мне не нужны.

Хродвиг помолчал немного и закончил:

— Посмотрим. Как дело пойдет.





Арратой


Арратой посмотрел на очередного раба, несущего на спине бурдюк с земляным маслом. Вот показалась опущенная голова, плечи — и вот раб полностью выбрался из огромной дыры Колодца. Раб проходил мимо, и Арратой бросал в нужную емкость камушек, перед этим показав его носильщику. Работа была глупая, зряшная, напрасная. И скайд-надсмотрщик, и учетчик, и раб-носильщик, как бы туп он ни был, знал, какого цвета будет камень. Темный — нечетный выход из Колодца, светлый — четный. Светлый камень разрешал рабу выпить воды. Вволю — столько, сколько сам пожелает. Черный означал, что раб должен скинуть бурдюк и вновь спуститься в Колодец. Кто, когда и зачем придумал такую громоздкую систему, Арратой не знал. Даже необразованные горцы и те прекрасно знали, кто и когда может пить воду.