Поцелуй под омелой
Часть 19 из 35 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— Ага! — подключилась Яна. — Какой еще Женя, когда тебя вчера из школы под белы рученьки Лисин выводил!
Девчонки не спускали с Оли любопытных взглядов, а Воробьева между тем заметила, что в коридоре появилась Цвета. Константинова специально приходила перед самым звонком, видимо, чтобы меньше с другими одноклассниками пересекаться.
— Вы сегодня с Глебом уже виделись? — громко вопросила Рина.
Оля только поморщилась.
— Девчонки, пожалуйста, не будем об этом! — попросила она. Оля испугалась, что Цветолина может услышать. Константинова как раз в это время проходила мимо их дружной компании. Подойдя к подоконнику, Цвета молча бросила на него рюкзак и уставилась в телефон.
— Да ты ж наша стеснюлька! — широко улыбнулась Синицына. — У нее аж щечки покраснели, бабы, смотрите!
— Ох, когда дело касается Лисина, я сама горю! — согласилась Пучкова.
— Тебе-то чего гореть? — удивился кто-то из девчонок. — Никитку своего обхаживай!..
— Никитка — это так, — буркнула Яна. — Синица в руках…
Раздался звонок. Но кабинет десятиклассникам по-прежнему никто не открывал…
— Может, в учительскую сбегать? — предложила Оля.
— Какая учительская? — нахмурилась Рина. — Чтоб сдвоенный урок поставили? Вот еще! Ты, Воробьева, святая простота. Ждем десять минут и сваливаем.
Внезапно в конце коридора раздался визг, а затем грянул громкий мужской хохот.
— В чем дело? — забеспокоилась Оля.
Синицына, приподнявшись на носочки, пыталась рассмотреть, что у одноклассников вызвало такое веселье.
— Да Игошина опять орет! — наконец равнодушно пожала плечами Рина. — Вы, кстати, знаете, что у Иго-гоши парень есть?
— Что?
— Да ладно!
— Ага! — Рина довольно кивнула. — Их Филимонов вчера заприметил. Мы уже в чатике обсудили, поржали. На вид — такой же отшибленный, как Юлька. За ручку по парку ходят, носы морозят, ну, умора!
Оля осторожно обернулась и посмотрела в сторону Игошиной. Та стояла красная, как рак, а Филимонов с наглой ухмылочкой что-то ей тихо говорил. Цветолина тоже выглядывала поверх голов, пытаясь разобраться, что же там происходит.
— Иго-гоша, ты мне скажи, — слышался насмешливый голос Вадика, — вы со своим парнем уже того самого? Ну? И как ты могла меня променять на такого додика?
Парни рядом снова рассмеялись. А Юля, кажется, едва сдерживала злые слезы.
— Ладно, давай прощальный поцелуй, ну же! Ты ведь теперь умеешь целоваться? — Вадик попытался схватить Игошину за руку, но девчонка снова взвизгнула и, уже не сдерживая слез, побежала по коридору.
— Во шальная! — проводив взглядом Юлю, проговорила Рина. — Филимоныч, конечно, временами борщит со своими приставаниями к Иго-гоше.
Оля заметила, что Цвета, схватив рюкзак с подоконника, направилась вслед за Игошиной. Воробьева, сама от себя не ожидая, тоже сорвалась с места.
— Оль, ты-то куда? — растерянно выкрикнула ей в спину Синицына.
Оля не сразу нашла девчонок. Сначала выбежала в пустой после звонка коридор, растерянно потопталась у расписания… Потом быстро спустилась по лестнице и тут-то услышала жалобные всхлипы.
— За что он так со мной? Столько гадких вещей все время говорит! — рыдала Игошина.
Оля осторожно заглянула под лестницу. Цвета и Юля сидели на полу, их рюкзаки были брошены рядом. Игошина обхватила колени руками, и по ее щекам вовсю катились крупные слезы. Цветолина устало прижалась спиной к стене, вытянув ноги.
— Пошли ты его к черту! — проговорила Константинова. — Зачем реагируешь?
— Н-не могу! — всхлипнула Юля. — К ч-черту… Язык не п-повернется т-такое сказать ему…
Оля решила, что хватит уже с нее подглядываний и подслушиваний. Молча вышла к девчонкам и села рядом с Юлей.
Игошина с удивлением посмотрела на Воробьеву, рукавом вытерев с лица слезы. Цвета даже бровью не повела. Так и сидела, глядя в одну точку. На первом этаже была открыта дверь одного из классов, и до девочек доносился строгий голос англичанки: «For homework you were to…»[2]
— Может, он в тебя влюблен? — осторожно предположила Оля. Ей нравилось все объяснять любовью. Хотя такая жестокость не очень походила на возвышенные чувства.
Юля только нервно рассмеялась, а Цветолина зло проговорила:
— Гад он последний, типичный абьюзер! — Константинова повернулась к Юле: — Но если я за тебя вступлюсь, это будет совсем не то, понимаешь? Ты сама должна поставить Филимонова на место.
— Н-не могу-у! — снова залилась горькими слезами Игошина.
— А почему мы не можем за Юлю вступиться? — удивилась Оля. В первый день ей было страшно выступать против новых одноклассников, но теперь она разведала обстановку и готова дать отпор противному Вадику Филимонову, который ничего из себя не представляет.
Цветолина только поморщилась:
— Потому что Юля должна собственноручно это прекратить. Понять, что это не страшно! А если в будущем такое повторится в институте, в личной жизни? Так и будешь из себя бедную овцу строить?
Оле показалось, что Цвета говорит с Игошиной слишком уж жестко, отчитывает ее, будто вела себя ужасно Игошина, а не Филимонов. Юля снова всхлипнула, и Оля, не выдержав, обняла одноклассницу за плечи.
— Как же Юля это прекратит, если она — мягкий и добрый человечек? — нахмурившись, спросила у Цветы Оля.
— Вот пока она сама к себе не перестанет относиться как к «мягкому человечку»… — усмехнулась Цвета. — Мягкой нужно быть с теми, кто тебя любит и ценит. А этого Филимонова шли куда подальше, серьезно! Поставь его раз на место. Ну, скажи ему в ответ хоть слово!
— Тебе кажется, это так просто? — укоризненно покачала головой Оля, поглаживая Юлю по волосам.
— Тебе н-не понять! — тут же всхлипнула Игошина.
Тогда Цветолина убежденно произнесла:
— Поверь, я, как никто другой, знаю, о чем говорю!
Оля с удивлением покосилась на Цвету. Да и Игошина посмотрела на Константинову с подозрением. И это говорит девчонка, с которой хотят подружиться все десятиклассницы? Из уст Цветолины эти фразы звучали скорее как издевка.
Под лестницу заглянул Игнат.
— Еле как вас нашел. Атас! — прошипел парень, глядя при этом исключительно на Олю. Воробьеву Игнат уважал. Она — единственная, кто давал в классе списать. Поэтому он и бросился на поиски сбежавших девчонок. В знак признательности. — Алгебра все-таки будет! Правда, половина класса уже разбрелась. Но я пришел вас предупредить! Кто на урок идет?
Игошина тут же вскочила на ноги:
— Я обязательно иду!
Оля тоже хотела подняться, но искоса посмотрела на Цвету, которая даже не шелохнулась. Тогда Воробьева осталась сидеть на месте.
— Оль, а ты? — спросил Игнат.
— Не, — вяло отозвалась девочка.
Игнат пожал плечами и уже было развернулся вслед за ускакавшей Игошиной, когда Оля выкрикнула:
— Игнатик! А Рина пошла на урок?
— Кто? Катюха? — Игнат расхохотался. — Да они с Пучковой первыми с алгебры свинтили!
— Понятно, — хмыкнула Оля. — Ну, тогда я точно не пойду!
Игнат только головой покачал.
— Я так и думал!
Парень ушел, а Цвета и Оля продолжили молча сидеть на полу.
— Как дела? — не выдержала Воробьева, покосившись на Цвету.
— Дерьмово, — ответила Цветолина.
— Аналогично, — вздохнула Оля, вспомнив о родителях и пропавшем Жене…
Цвета молча теребила в руках лямку от своего черного рюкзака. Англичанка продолжала: «Stop talking! Тополицкий!» А затем чье-то неуверенное блеяние: «Excuse… me!» Дружный смех…
— Зачем ты втолковываешь эти глупости Юле? — не выдержала Воробьева.
Цвета повернулась к Оле и вздернула красиво очерченную бровь.
— Глупости? — спросила она.
— Ну да… — неуверенно продолжила Оля. — Ясно же, что с Игошиной этот номер не пройдет! Ну, скажет она ему слово, он ей два… Едких, еще более ранящих! Юлька только в себе замкнется, а Филимонов сильнее обозлится. Таких, как Вадик, только могила исправит. Ничего до него не дойдет! Хотя вот если бы мы все его осудили…
Цвета пожала плечами и продолжала молчать.
— И вообще ты не имеешь права раздавать такие советы при твоем положении.
— И что у меня за положение, Оля Воробьева? — рассмеялась Цвета.
— Ой, будто ты не понимаешь! — рассердилась Оля. Снисходительный смех Цветы выбил ее из колеи.
— Честно, не понимаю! — Цветолина повернулась к Оле. — Зачем ты дружишь с такими, как Синицына и Пучкова?
Девчонки не спускали с Оли любопытных взглядов, а Воробьева между тем заметила, что в коридоре появилась Цвета. Константинова специально приходила перед самым звонком, видимо, чтобы меньше с другими одноклассниками пересекаться.
— Вы сегодня с Глебом уже виделись? — громко вопросила Рина.
Оля только поморщилась.
— Девчонки, пожалуйста, не будем об этом! — попросила она. Оля испугалась, что Цветолина может услышать. Константинова как раз в это время проходила мимо их дружной компании. Подойдя к подоконнику, Цвета молча бросила на него рюкзак и уставилась в телефон.
— Да ты ж наша стеснюлька! — широко улыбнулась Синицына. — У нее аж щечки покраснели, бабы, смотрите!
— Ох, когда дело касается Лисина, я сама горю! — согласилась Пучкова.
— Тебе-то чего гореть? — удивился кто-то из девчонок. — Никитку своего обхаживай!..
— Никитка — это так, — буркнула Яна. — Синица в руках…
Раздался звонок. Но кабинет десятиклассникам по-прежнему никто не открывал…
— Может, в учительскую сбегать? — предложила Оля.
— Какая учительская? — нахмурилась Рина. — Чтоб сдвоенный урок поставили? Вот еще! Ты, Воробьева, святая простота. Ждем десять минут и сваливаем.
Внезапно в конце коридора раздался визг, а затем грянул громкий мужской хохот.
— В чем дело? — забеспокоилась Оля.
Синицына, приподнявшись на носочки, пыталась рассмотреть, что у одноклассников вызвало такое веселье.
— Да Игошина опять орет! — наконец равнодушно пожала плечами Рина. — Вы, кстати, знаете, что у Иго-гоши парень есть?
— Что?
— Да ладно!
— Ага! — Рина довольно кивнула. — Их Филимонов вчера заприметил. Мы уже в чатике обсудили, поржали. На вид — такой же отшибленный, как Юлька. За ручку по парку ходят, носы морозят, ну, умора!
Оля осторожно обернулась и посмотрела в сторону Игошиной. Та стояла красная, как рак, а Филимонов с наглой ухмылочкой что-то ей тихо говорил. Цветолина тоже выглядывала поверх голов, пытаясь разобраться, что же там происходит.
— Иго-гоша, ты мне скажи, — слышался насмешливый голос Вадика, — вы со своим парнем уже того самого? Ну? И как ты могла меня променять на такого додика?
Парни рядом снова рассмеялись. А Юля, кажется, едва сдерживала злые слезы.
— Ладно, давай прощальный поцелуй, ну же! Ты ведь теперь умеешь целоваться? — Вадик попытался схватить Игошину за руку, но девчонка снова взвизгнула и, уже не сдерживая слез, побежала по коридору.
— Во шальная! — проводив взглядом Юлю, проговорила Рина. — Филимоныч, конечно, временами борщит со своими приставаниями к Иго-гоше.
Оля заметила, что Цвета, схватив рюкзак с подоконника, направилась вслед за Игошиной. Воробьева, сама от себя не ожидая, тоже сорвалась с места.
— Оль, ты-то куда? — растерянно выкрикнула ей в спину Синицына.
Оля не сразу нашла девчонок. Сначала выбежала в пустой после звонка коридор, растерянно потопталась у расписания… Потом быстро спустилась по лестнице и тут-то услышала жалобные всхлипы.
— За что он так со мной? Столько гадких вещей все время говорит! — рыдала Игошина.
Оля осторожно заглянула под лестницу. Цвета и Юля сидели на полу, их рюкзаки были брошены рядом. Игошина обхватила колени руками, и по ее щекам вовсю катились крупные слезы. Цветолина устало прижалась спиной к стене, вытянув ноги.
— Пошли ты его к черту! — проговорила Константинова. — Зачем реагируешь?
— Н-не могу! — всхлипнула Юля. — К ч-черту… Язык не п-повернется т-такое сказать ему…
Оля решила, что хватит уже с нее подглядываний и подслушиваний. Молча вышла к девчонкам и села рядом с Юлей.
Игошина с удивлением посмотрела на Воробьеву, рукавом вытерев с лица слезы. Цвета даже бровью не повела. Так и сидела, глядя в одну точку. На первом этаже была открыта дверь одного из классов, и до девочек доносился строгий голос англичанки: «For homework you were to…»[2]
— Может, он в тебя влюблен? — осторожно предположила Оля. Ей нравилось все объяснять любовью. Хотя такая жестокость не очень походила на возвышенные чувства.
Юля только нервно рассмеялась, а Цветолина зло проговорила:
— Гад он последний, типичный абьюзер! — Константинова повернулась к Юле: — Но если я за тебя вступлюсь, это будет совсем не то, понимаешь? Ты сама должна поставить Филимонова на место.
— Н-не могу-у! — снова залилась горькими слезами Игошина.
— А почему мы не можем за Юлю вступиться? — удивилась Оля. В первый день ей было страшно выступать против новых одноклассников, но теперь она разведала обстановку и готова дать отпор противному Вадику Филимонову, который ничего из себя не представляет.
Цветолина только поморщилась:
— Потому что Юля должна собственноручно это прекратить. Понять, что это не страшно! А если в будущем такое повторится в институте, в личной жизни? Так и будешь из себя бедную овцу строить?
Оле показалось, что Цвета говорит с Игошиной слишком уж жестко, отчитывает ее, будто вела себя ужасно Игошина, а не Филимонов. Юля снова всхлипнула, и Оля, не выдержав, обняла одноклассницу за плечи.
— Как же Юля это прекратит, если она — мягкий и добрый человечек? — нахмурившись, спросила у Цветы Оля.
— Вот пока она сама к себе не перестанет относиться как к «мягкому человечку»… — усмехнулась Цвета. — Мягкой нужно быть с теми, кто тебя любит и ценит. А этого Филимонова шли куда подальше, серьезно! Поставь его раз на место. Ну, скажи ему в ответ хоть слово!
— Тебе кажется, это так просто? — укоризненно покачала головой Оля, поглаживая Юлю по волосам.
— Тебе н-не понять! — тут же всхлипнула Игошина.
Тогда Цветолина убежденно произнесла:
— Поверь, я, как никто другой, знаю, о чем говорю!
Оля с удивлением покосилась на Цвету. Да и Игошина посмотрела на Константинову с подозрением. И это говорит девчонка, с которой хотят подружиться все десятиклассницы? Из уст Цветолины эти фразы звучали скорее как издевка.
Под лестницу заглянул Игнат.
— Еле как вас нашел. Атас! — прошипел парень, глядя при этом исключительно на Олю. Воробьеву Игнат уважал. Она — единственная, кто давал в классе списать. Поэтому он и бросился на поиски сбежавших девчонок. В знак признательности. — Алгебра все-таки будет! Правда, половина класса уже разбрелась. Но я пришел вас предупредить! Кто на урок идет?
Игошина тут же вскочила на ноги:
— Я обязательно иду!
Оля тоже хотела подняться, но искоса посмотрела на Цвету, которая даже не шелохнулась. Тогда Воробьева осталась сидеть на месте.
— Оль, а ты? — спросил Игнат.
— Не, — вяло отозвалась девочка.
Игнат пожал плечами и уже было развернулся вслед за ускакавшей Игошиной, когда Оля выкрикнула:
— Игнатик! А Рина пошла на урок?
— Кто? Катюха? — Игнат расхохотался. — Да они с Пучковой первыми с алгебры свинтили!
— Понятно, — хмыкнула Оля. — Ну, тогда я точно не пойду!
Игнат только головой покачал.
— Я так и думал!
Парень ушел, а Цвета и Оля продолжили молча сидеть на полу.
— Как дела? — не выдержала Воробьева, покосившись на Цвету.
— Дерьмово, — ответила Цветолина.
— Аналогично, — вздохнула Оля, вспомнив о родителях и пропавшем Жене…
Цвета молча теребила в руках лямку от своего черного рюкзака. Англичанка продолжала: «Stop talking! Тополицкий!» А затем чье-то неуверенное блеяние: «Excuse… me!» Дружный смех…
— Зачем ты втолковываешь эти глупости Юле? — не выдержала Воробьева.
Цвета повернулась к Оле и вздернула красиво очерченную бровь.
— Глупости? — спросила она.
— Ну да… — неуверенно продолжила Оля. — Ясно же, что с Игошиной этот номер не пройдет! Ну, скажет она ему слово, он ей два… Едких, еще более ранящих! Юлька только в себе замкнется, а Филимонов сильнее обозлится. Таких, как Вадик, только могила исправит. Ничего до него не дойдет! Хотя вот если бы мы все его осудили…
Цвета пожала плечами и продолжала молчать.
— И вообще ты не имеешь права раздавать такие советы при твоем положении.
— И что у меня за положение, Оля Воробьева? — рассмеялась Цвета.
— Ой, будто ты не понимаешь! — рассердилась Оля. Снисходительный смех Цветы выбил ее из колеи.
— Честно, не понимаю! — Цветолина повернулась к Оле. — Зачем ты дружишь с такими, как Синицына и Пучкова?