Побег в леса. История мальчика, который выжил
Часть 11 из 31 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
И тогда он просто замер, а когда кони оказались уже совсем рядом, закрыл глаза. Что бы ни произошло дальше, он не хотел это видеть.
Внезапно всё замерло и затихло.
Никто его не затоптал. Никаких раскатов грома и копыт, давящих его в лепёшку.
Он открыл глаз.
Затем другой.
Кони остановились прямо перед Гэри и опустили головы, принюхиваясь к его волосам. Он протянул руку и погладил Джима по носу. Мягкий, тёплый, будто резиновый. Мальчик вспомнил слово «нежный». Громкое горячее дыхание, будто исходящее из живой пещеры. Влажный тёплый воздух. Мальчик погладил Блэки, потрогал его нос – то же самое. «Как два гигантских щенка», – подумал он. Огромных.
Каждый по две тонны.
Он очень медленно поднял руки и надел петлю на шею Блэки, потом сделал шаг назад, кони подняли головы. Тогда он развернулся и пошёл. Кони пошли следом. Он крепко держал свой конец верёвки, кони держали шаг, чтобы не подходить слишком близко и не раздавить его. Как будто делали это с рождения.
Они дошли до хлева идеально, небесно (так Сиг говорил, когда что-то шло идеально, правильно). У хлева они встали, мальчик снял петлю с шеи Блэки и даже набрался храбрости слегка потрепать его по уху. Кони зашли внутрь и сами встали в двойное стойло на восточной стороне, около двери.
Сиг уже ждал. Он насыпал коням в кормушки сладкого корма и, пока они ели, запряг их.
Запрягать коней казалось Гэри слишком мудрёным. Сначала большие воротники – хомуты, – потом идущие от хомутов два толстых кожаных ремня, которые волочились по земле, а у них на концах цепи примерно по два фута в длину. Потом много ремешков поменьше через спины, чтобы не дать основным ремням сползти, и уздечки с мундштуками и длинными кожаными ремнями, поводьями, которые нужны, как мальчик потом узнал, чтобы поворачивать и останавливать.
Сиг вывел коней из стойла и направился через двор туда, где мальчик видел какое-то фермерское оборудование. Почти всё оно выглядело старым, было покрыто ржавчиной, и мальчик думал, что это какой-то мусор.
Снова неверно.
У одной из лежавших там штуковин было два колеса и сиденье, окружённое свисающими металлическими отростками с острыми концами и торчащей вперёд деревянной перекладиной. Сиг развернул коней, один из них, Блэки, переступил перекладину (позже мальчик узнал, что она называется «дышло»), и теперь кони стояли по обе стороны от неё.
Сиг постоянно говорил с лошадьми, давал им указания. «Сюда, Джим, назад, Блэки, назад, назад… стой. Спокойно». Кони слушались его. Поставив их в нужную позицию, Сиг прицепил цепи к поперечине, обошёл спереди и тянул дышло, пока оно не оказалось между шеями, затем прицепил его к поперечине, которая крепилась к хомутам.
Закончив это дело, он повернулся к мальчику.
– Ты готов?
Мальчик стоял сбоку от коней. Он взглянул на упряжку.
– Здесь только одно сиденье.
Сиг покачал головой и одной огромной рукой поднял мальчика и посадил на спину Блэки.
– Держись за эти ручки, которые торчат из хомута. Это гужи. Усаживайся удобно и держись.
Поначалу Гэри был почти напуган. Но огромные кони выглядели очень спокойными. Когда Сиг сел на сиденье, взял поводья и щёлкнул языком, они двинулись, и мальчик почувствовал, что всё идёт, как надо.
Чтобы доехать до поля, сначала надо было пересечь двор. Стоящая на крыльце Эди помахала им, и мальчик ненадолго отпустил гужи, чтобы помахать в ответ. Быстро махнуть.
– Здорово там наверху, а? – крикнула Эди. – Видно всё, как с холма.
Доехав до поля, Сиг направил коней так, чтобы каждый шёл между двумя рядами кукурузы. С помощью длинного рычага он опустил отростки так, чтобы их лезвия вкопались в землю примерно на дюйм, снова щёлкнул языком и больше не говорил ни слова.
Кони знали, куда идти, как быстро, как не повредить кукурузу – она торчала из земли на добрых три фута. А Сиг и Гэри просто катались. Кони всё знали, а культиватор – так называлось это устройство – просто полз за ними, перерезая корни, убивая сорняки.
Дрянные штуки.
Пройдя первый ряд до конца, кони вышли немного вперёд, повернули ровно так, как было нужно, и пошли назад, уже по другим рядам, всё это без команды Сига.
Ещё к концу первого ряда мальчик приспособился к широкой, точно стол, спине Блэки, так что почти забыл о том, где сидит.
Эди была права. Он находился в восьми или девяти футах над землёй, и вид отсюда открывался совсем другой. Вдалеке он мог разглядеть двух оленей, обкусывающих кукурузу на краю поля, пушистые белые облака, плывущие над лесом на юге, даже реку, по которой они плыли в холщовом каноэ на охоту за грибами.
Эта картина так крепко врезалась в память, что осталась с ним навсегда. Постепенно второй ряд, третий, четвёртый, неспешные кони, тёплое солнце и свежий запах кукурузы все вместе увлекли его куда-то далеко.
Сначала он не то чтобы спал, просто сидел с открытыми глазами на коне, и в то же время как будто его там не было. Несколько раз провалившись в сон и вынырнув обратно, он всё же заснул.
Наверняка Сиг заметил, как он начал клониться на бок, поэтому мягко скомандовал коням остановиться и подошёл к Блэки. Снял мальчика, отнёс к культиватору, сел на него и пристроил его спящего к себе на колени. Потом издал ещё один мягкий звук, и кони вернулись к работе.
Гэри не знал, сколько он проспал и спал ли в самом деле. Ему было спокойно и удобно, он чувствовал себя… в безопасности. Просто в безопасности. Он никогда не испытывал такого чувства: он всегда думал, чувствовал, знал, верил, что есть какой-то риск, какая-то приближающаяся угроза его короткой жизни, которая не давала ему расслабиться и чувствовать себя спокойно.
Но здесь, на коленях Сига, на культиваторе для кукурузы он узнал абсолютную безопасность. Даже запахи были правильные, безопасные. Запах конского пота, тёплый рабочий запах от комбинезона Сига, мягкое ощущение от его дыхания, движения его груди обволакивали мальчика, защищали его.
Он погрузился в это. Глубже сна. Глубже бодрствования. Глубже чего бы то ни было. В безопасность, абсолютный комфорт и надёжность. И многие годы, может быть, до самого конца жизни, он не ощущал больше такой защищённости, которая была глубже других, чувства принадлежности, которое было любовью.
Мальчик спал вот так, под надёжной защитой Сига, пока тот не остановил коней, пока он сам не открыл глаза и не увидел, что уже вечер и что они снова во дворе. Сиг спустил мальчика на землю. Он стоял и смотрел, как Сиг распрягает коней и отпускает их обратно на пастбище.
Джим и Блэки спустились к реке на водопой, а Сиг и мальчик отправились к дому. Эди уже подоила коров и сделала все вечерние дела, но всё ещё была в хлеву. Поэтому Сиг закинул дров в плитку и поставил на неё сковороду с мясом и тонко нарезанной картошкой.
Мальчик ещё не до конца проснулся. Он сидел за столом в кухне и думал о разном. О том, что всё осталось таким же, но всё-таки неуловимо изменилось. Что он уже не просто чувствовал принадлежность, он теперь вписался в эту реальность, стал частью этой жизни и всегда будет ею.
Эди закончила дела и вернулась, пока Сиг и мальчик накрывали на стол и Сиг раскладывал картошку и мясо и нарезал хлеб толстыми ломтями, на которые можно было мазать масло и мёд. Они поели, помыли посуду, и мальчик поднялся по лестнице.
Поднялся в свою комнату, где заполз под одеяло и заснул. Ему ничего не снилось, кроме Рекса, который гонялся за бабочкой, как большой щенок. И не поймал её. Но всё равно вилял хвостом.
А затем ничего.
Пища богов
Это лето было многослойным. Едва Гэри успевал чему-то научиться – работать на ферме, культивировать поле, плавать на каноэ, охотиться на грибы или полоть дрянные сорняки, – как к этому добавлялось что-то новое.
Однажды за завтраком Эди с мягкой улыбкой посмотрела на него через стол и сказала:
– Знаешь, кто ты?
– Кто?
– Наша самая молодая картошечка.
Мальчик не понял, что она имеет в виду, но она улыбалась, значит, это было что-то хорошее. И если она хотела, чтобы он был их картошечкой, он будет. Поэтому он кивнул и сказал:
– Ладно, я ваша картошечка, если тебе так нравится.
– Самая молодая, – поправила Эди. – И не только самая молодая, но и самая лучшая.
– Ты о чём?
Эди бросила взгляд на Сига. Тот улыбнулся и кивнул, а потом дотянулся через стол и потрепал мальчика по волосам.
– Это как настоящий дар земли, увидишь сегодня вечером.
Когда вся работа во дворе была сделана и хлев вычищен, мальчик остался кормить кур, а Сиг заглянул в дом и вышел оттуда вместе с Эди и с большими садовыми вилами в руке.
– Пошли, – сказала Эди. – В огород.
Все вместе они пересекли двор, подошли к длинной грядке на восточной стороне холма. Она располагалась в стороне от других картофельных грядок, но там точно росла картошка. А дрянных сорняков не было, с гордостью заметил мальчик. Сиг воткнул вилы под первый куст.
– Эту мы посадили рано и накрыли соломой, чтобы не подмёрзла, – Эди показала на свежую ямку. – Копай руками.
Мальчик встал на колени и зарылся руками в землю. Это была хорошая супесь[18], тёплая на ощупь. Мальчик нащупал что-то круглое и твёрдое и вытащил наружу. Это оказалась молодая красная картофелина.
– Там есть ещё, – Сиг копнул вилами под следующим растением и отвалил верхний слой почвы. – Копай.
Мальчик послушался и в скором времени выкопал, наверное, пять фунтов молодого картофеля. Эди оттирала их от земли руками и складывала в мешок из-под муки.
– Позже, вечером, – сказал Сиг. – Варёная, нарезанная и с подсоленным маслом – будто это Бог послал нам дары земли.
– Это картошка, – сказал мальчик. – Мы уже ели картошку.
– Не такую, – Эди встала и отряхнула колени. – Она не переживает зиму, как большой белый картофель, эту надо есть прямиком с грядки. Увидишь.
Эди сварила картошку, и та стала мягкой и рассыпчатой. С маслом, солью и коричневой подливкой из сморчков – она была точно пищей богов. Мальчик не мог поверить, что из земли можно выкопать что-то настолько вкусное.
Той ночью он лёг в кровать с полным животом и свежим вкусом солёного масла и молодого картофеля на губах.
Он улыбался.
Засыпая в своей кровати, гордый званием самой лучшей молодой картошечки.
Гусиная война
Внезапно всё замерло и затихло.
Никто его не затоптал. Никаких раскатов грома и копыт, давящих его в лепёшку.
Он открыл глаз.
Затем другой.
Кони остановились прямо перед Гэри и опустили головы, принюхиваясь к его волосам. Он протянул руку и погладил Джима по носу. Мягкий, тёплый, будто резиновый. Мальчик вспомнил слово «нежный». Громкое горячее дыхание, будто исходящее из живой пещеры. Влажный тёплый воздух. Мальчик погладил Блэки, потрогал его нос – то же самое. «Как два гигантских щенка», – подумал он. Огромных.
Каждый по две тонны.
Он очень медленно поднял руки и надел петлю на шею Блэки, потом сделал шаг назад, кони подняли головы. Тогда он развернулся и пошёл. Кони пошли следом. Он крепко держал свой конец верёвки, кони держали шаг, чтобы не подходить слишком близко и не раздавить его. Как будто делали это с рождения.
Они дошли до хлева идеально, небесно (так Сиг говорил, когда что-то шло идеально, правильно). У хлева они встали, мальчик снял петлю с шеи Блэки и даже набрался храбрости слегка потрепать его по уху. Кони зашли внутрь и сами встали в двойное стойло на восточной стороне, около двери.
Сиг уже ждал. Он насыпал коням в кормушки сладкого корма и, пока они ели, запряг их.
Запрягать коней казалось Гэри слишком мудрёным. Сначала большие воротники – хомуты, – потом идущие от хомутов два толстых кожаных ремня, которые волочились по земле, а у них на концах цепи примерно по два фута в длину. Потом много ремешков поменьше через спины, чтобы не дать основным ремням сползти, и уздечки с мундштуками и длинными кожаными ремнями, поводьями, которые нужны, как мальчик потом узнал, чтобы поворачивать и останавливать.
Сиг вывел коней из стойла и направился через двор туда, где мальчик видел какое-то фермерское оборудование. Почти всё оно выглядело старым, было покрыто ржавчиной, и мальчик думал, что это какой-то мусор.
Снова неверно.
У одной из лежавших там штуковин было два колеса и сиденье, окружённое свисающими металлическими отростками с острыми концами и торчащей вперёд деревянной перекладиной. Сиг развернул коней, один из них, Блэки, переступил перекладину (позже мальчик узнал, что она называется «дышло»), и теперь кони стояли по обе стороны от неё.
Сиг постоянно говорил с лошадьми, давал им указания. «Сюда, Джим, назад, Блэки, назад, назад… стой. Спокойно». Кони слушались его. Поставив их в нужную позицию, Сиг прицепил цепи к поперечине, обошёл спереди и тянул дышло, пока оно не оказалось между шеями, затем прицепил его к поперечине, которая крепилась к хомутам.
Закончив это дело, он повернулся к мальчику.
– Ты готов?
Мальчик стоял сбоку от коней. Он взглянул на упряжку.
– Здесь только одно сиденье.
Сиг покачал головой и одной огромной рукой поднял мальчика и посадил на спину Блэки.
– Держись за эти ручки, которые торчат из хомута. Это гужи. Усаживайся удобно и держись.
Поначалу Гэри был почти напуган. Но огромные кони выглядели очень спокойными. Когда Сиг сел на сиденье, взял поводья и щёлкнул языком, они двинулись, и мальчик почувствовал, что всё идёт, как надо.
Чтобы доехать до поля, сначала надо было пересечь двор. Стоящая на крыльце Эди помахала им, и мальчик ненадолго отпустил гужи, чтобы помахать в ответ. Быстро махнуть.
– Здорово там наверху, а? – крикнула Эди. – Видно всё, как с холма.
Доехав до поля, Сиг направил коней так, чтобы каждый шёл между двумя рядами кукурузы. С помощью длинного рычага он опустил отростки так, чтобы их лезвия вкопались в землю примерно на дюйм, снова щёлкнул языком и больше не говорил ни слова.
Кони знали, куда идти, как быстро, как не повредить кукурузу – она торчала из земли на добрых три фута. А Сиг и Гэри просто катались. Кони всё знали, а культиватор – так называлось это устройство – просто полз за ними, перерезая корни, убивая сорняки.
Дрянные штуки.
Пройдя первый ряд до конца, кони вышли немного вперёд, повернули ровно так, как было нужно, и пошли назад, уже по другим рядам, всё это без команды Сига.
Ещё к концу первого ряда мальчик приспособился к широкой, точно стол, спине Блэки, так что почти забыл о том, где сидит.
Эди была права. Он находился в восьми или девяти футах над землёй, и вид отсюда открывался совсем другой. Вдалеке он мог разглядеть двух оленей, обкусывающих кукурузу на краю поля, пушистые белые облака, плывущие над лесом на юге, даже реку, по которой они плыли в холщовом каноэ на охоту за грибами.
Эта картина так крепко врезалась в память, что осталась с ним навсегда. Постепенно второй ряд, третий, четвёртый, неспешные кони, тёплое солнце и свежий запах кукурузы все вместе увлекли его куда-то далеко.
Сначала он не то чтобы спал, просто сидел с открытыми глазами на коне, и в то же время как будто его там не было. Несколько раз провалившись в сон и вынырнув обратно, он всё же заснул.
Наверняка Сиг заметил, как он начал клониться на бок, поэтому мягко скомандовал коням остановиться и подошёл к Блэки. Снял мальчика, отнёс к культиватору, сел на него и пристроил его спящего к себе на колени. Потом издал ещё один мягкий звук, и кони вернулись к работе.
Гэри не знал, сколько он проспал и спал ли в самом деле. Ему было спокойно и удобно, он чувствовал себя… в безопасности. Просто в безопасности. Он никогда не испытывал такого чувства: он всегда думал, чувствовал, знал, верил, что есть какой-то риск, какая-то приближающаяся угроза его короткой жизни, которая не давала ему расслабиться и чувствовать себя спокойно.
Но здесь, на коленях Сига, на культиваторе для кукурузы он узнал абсолютную безопасность. Даже запахи были правильные, безопасные. Запах конского пота, тёплый рабочий запах от комбинезона Сига, мягкое ощущение от его дыхания, движения его груди обволакивали мальчика, защищали его.
Он погрузился в это. Глубже сна. Глубже бодрствования. Глубже чего бы то ни было. В безопасность, абсолютный комфорт и надёжность. И многие годы, может быть, до самого конца жизни, он не ощущал больше такой защищённости, которая была глубже других, чувства принадлежности, которое было любовью.
Мальчик спал вот так, под надёжной защитой Сига, пока тот не остановил коней, пока он сам не открыл глаза и не увидел, что уже вечер и что они снова во дворе. Сиг спустил мальчика на землю. Он стоял и смотрел, как Сиг распрягает коней и отпускает их обратно на пастбище.
Джим и Блэки спустились к реке на водопой, а Сиг и мальчик отправились к дому. Эди уже подоила коров и сделала все вечерние дела, но всё ещё была в хлеву. Поэтому Сиг закинул дров в плитку и поставил на неё сковороду с мясом и тонко нарезанной картошкой.
Мальчик ещё не до конца проснулся. Он сидел за столом в кухне и думал о разном. О том, что всё осталось таким же, но всё-таки неуловимо изменилось. Что он уже не просто чувствовал принадлежность, он теперь вписался в эту реальность, стал частью этой жизни и всегда будет ею.
Эди закончила дела и вернулась, пока Сиг и мальчик накрывали на стол и Сиг раскладывал картошку и мясо и нарезал хлеб толстыми ломтями, на которые можно было мазать масло и мёд. Они поели, помыли посуду, и мальчик поднялся по лестнице.
Поднялся в свою комнату, где заполз под одеяло и заснул. Ему ничего не снилось, кроме Рекса, который гонялся за бабочкой, как большой щенок. И не поймал её. Но всё равно вилял хвостом.
А затем ничего.
Пища богов
Это лето было многослойным. Едва Гэри успевал чему-то научиться – работать на ферме, культивировать поле, плавать на каноэ, охотиться на грибы или полоть дрянные сорняки, – как к этому добавлялось что-то новое.
Однажды за завтраком Эди с мягкой улыбкой посмотрела на него через стол и сказала:
– Знаешь, кто ты?
– Кто?
– Наша самая молодая картошечка.
Мальчик не понял, что она имеет в виду, но она улыбалась, значит, это было что-то хорошее. И если она хотела, чтобы он был их картошечкой, он будет. Поэтому он кивнул и сказал:
– Ладно, я ваша картошечка, если тебе так нравится.
– Самая молодая, – поправила Эди. – И не только самая молодая, но и самая лучшая.
– Ты о чём?
Эди бросила взгляд на Сига. Тот улыбнулся и кивнул, а потом дотянулся через стол и потрепал мальчика по волосам.
– Это как настоящий дар земли, увидишь сегодня вечером.
Когда вся работа во дворе была сделана и хлев вычищен, мальчик остался кормить кур, а Сиг заглянул в дом и вышел оттуда вместе с Эди и с большими садовыми вилами в руке.
– Пошли, – сказала Эди. – В огород.
Все вместе они пересекли двор, подошли к длинной грядке на восточной стороне холма. Она располагалась в стороне от других картофельных грядок, но там точно росла картошка. А дрянных сорняков не было, с гордостью заметил мальчик. Сиг воткнул вилы под первый куст.
– Эту мы посадили рано и накрыли соломой, чтобы не подмёрзла, – Эди показала на свежую ямку. – Копай руками.
Мальчик встал на колени и зарылся руками в землю. Это была хорошая супесь[18], тёплая на ощупь. Мальчик нащупал что-то круглое и твёрдое и вытащил наружу. Это оказалась молодая красная картофелина.
– Там есть ещё, – Сиг копнул вилами под следующим растением и отвалил верхний слой почвы. – Копай.
Мальчик послушался и в скором времени выкопал, наверное, пять фунтов молодого картофеля. Эди оттирала их от земли руками и складывала в мешок из-под муки.
– Позже, вечером, – сказал Сиг. – Варёная, нарезанная и с подсоленным маслом – будто это Бог послал нам дары земли.
– Это картошка, – сказал мальчик. – Мы уже ели картошку.
– Не такую, – Эди встала и отряхнула колени. – Она не переживает зиму, как большой белый картофель, эту надо есть прямиком с грядки. Увидишь.
Эди сварила картошку, и та стала мягкой и рассыпчатой. С маслом, солью и коричневой подливкой из сморчков – она была точно пищей богов. Мальчик не мог поверить, что из земли можно выкопать что-то настолько вкусное.
Той ночью он лёг в кровать с полным животом и свежим вкусом солёного масла и молодого картофеля на губах.
Он улыбался.
Засыпая в своей кровати, гордый званием самой лучшей молодой картошечки.
Гусиная война