По правде говоря
Часть 50 из 63 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Ответ на этот вопрос у меня был, но обсуждение закончившихся отношений грозило перерасти в часовую беседу или очередную ссору, а особого желания к этому у меня не было. Что-то говорить, доказывать, объяснять. А я знала, была уверена, что Вовка никаких моих доказательств и убеждений выслушивать не желает. У него своя правда, и он вполне достоин того, чтобы остаться при своём мнении. А я останусь при своём, и, наверное, хорошо, если мы не станем врагами. Всё-таки расставаться, ненавидя друг друга, того, кого когда-то любил, очень грустно и неприятно. Хочется хранить приятные воспоминания, а не те, в которых тебя обижают, выгоняют и ни во что не ставят.
– Я звонил твоему отцу, - вдруг признался Вовка. – Он сказал, что ты живёшь в Москве. – Он смотрел на меня пытливо и с намёком добавил: - С этим.
– Это тебе папа сказал?
– Я догадался.
– Ах, догадался. Ну, что ж, ты молодец. Раз догадался.
– Вика, почему ты так со мной разговариваешь?
– Наверное, просто не знаю, что тебе сказать, - призналась я.
Вовка прошёлся взад-вперед по площадке перед подъездным крыльцом, затем остановился, и я поняла, что он смотрит на свою машину.
– Что ты будешь делать? – спросил он вдруг.
Я пожала плечами.
– Жить. Найду жильё, решу вопрос с работой, и буду жить дальше.
– А он?
Я почувствовала раздражение от Вовкиных дотошных вопросов, на которые он, по сути, и права-то не имел.
– Вова, ты чего хочешь? – спросила я его напрямик. – Ты увидел меня из окна, спустился, чтобы меня дождаться, и теперь задаёшь мне странные вопросы. Зачем?
– Я за тебя переживаю.
Я едва не рассмеялась ему в лицо. Во всяком случае, улыбнулась точно. А переживающего заверила:
– У меня всё хорошо. Ты же знаешь, по-другому у меня не бывает. – Я аккуратно Вовку обошла, поднялась по ступеням крыльца, собираясь войти в подъезд, а он спросил:
– Ты узнала что-нибудь о сестре?
Я невольно остановилась, вцепилась в дверную ручку, секунду помедлила, прежде чем ответить. Затем качнула головой.
– Нет. Моей сестры нет.
Из всего нашего с Вовкой разговора, в самое сердце меня кольнул именно последний его вопрос. Сейчас, если быть честной и откровенной, я бы сказала, что лучше бы я не пыталась ничего узнать. Жила бы с мыслями о том, что Ксени нет в живых. На сегодняшний день неизвестность казалась мне куда большим благом, чем думать о том, что сестра сознательно исчезла из жизни нашей семьи, не задумавшись ни о ком. Не подумав, каково с этим её решением будет жить родителям. Отныне мне предстояло хранить её тайну, пусть и призрачную, и ощущать перед родителями вину за своё молчание. Лишь бы не разбить их сердца окончательно, признанием в том, что их старшая дочь бросила их и ту жизнь, которую они для неё построили, вложив в неё всю свою родительскую любовь и усилия. Что могли, то и дали. А она просто ушла. Горечь, которая возникала у меня во рту при одной мысли об этом, было ничем не перебить.
На работе меня встретили приветливо, но насторожено. Явно не ждали меня увидеть.
– Захарова, только на прошлой неделе ты просила отпуск за свой счёт оформить, а теперь передумала? – поинтересовался начальник.
– Руслан Борисович, всё так быстро меняется, - туманно ответила я.
Он проницательно прищурился, разглядывая меня.
– Что-то ты темнишь, Вика.
Я на него посмотрела.
– Хотите правду? Я пыталась устроиться на работу в Москве, у меня не получилось. Точнее, не устроили перспективы. И я решила вернуться.
Руслан Борисович осуждающе качнул головой.
– Точно темнишь. В Москве её перспективы не устроили, а у нас их море, можно подумать.
– Вы же знаете, с моей удачей…
– На работу хочешь?
– Хочу, - с готовностью кивнула я.
– И не слиняешь через месяц в более перспективное место?
Я удивилась.
– В более перспективное? Конечно, слиняю. Любой слиняет, и вы тоже, кстати.
Начальник погрозил мне пальцем.
– Разговорчивая стала. Ладно, выходи с понедельника. Отменять твой отпуск через два дня после подписания заявления я не стану. Так что, пока гуляй. За свой счёт, как и хотела.
Я покорно кивнула и улыбнулась.
– Спасибо.
Уже повернулась, чтобы уйти, когда Руслан Борисович меня окликнул. А когда я обернулась, поманил меня к себе пальцем. Я подошла. Удостоилась прямого взгляда.
– Вика, на твой счёт ведь непростые люди звонили.
Я тихонько выдохнула.
– Не беспокойтесь, Руслан Борисович. Больше звонить никто не будет.
– Но я хотя бы тебя не подвёл? Под монастырь, в смысле? Этой работой…
Я выдала воодушевлённую улыбку.
– Нет, что вы. Всё хорошо. Спасибо вам.
Кажется, своими заверениями я смогла начальство успокоить. Руслан Борисович кивнул и ушёл, оставив меня, если честно, опечаленную его вопросами. Это что же, ко мне теперь всегда будут относиться с настороженностью? Оглядываясь на какую-то неведомую московскую поддержку? Никакой поддержки у меня нет, всё это была кратковременная иллюзия.
Вечер я провела у отца. Меня накормили ужином, я старательно улыбалась, слушая рассказы мальчишек об их школьных делах и успехах в спорте, вот только чувствовала взгляд отца. Он то и дело поглядывал на меня, и взгляд его был тяжёлым и задумчивым. И я понимала, что стоит мальчикам выйти из-за стола, мне зададут ряд неприятных вопросов. Например:
– Насколько понимаю, ничего хорошего из твоей поездки не вышло? – В голосе один сплошной намек.
– А что хорошего должно было выйти? – попыталась я прикинуться непонимающей. – Я ездила работать.
Вера со мной переглянулась, затем глянула на мужа. Видимо, обсуждения моего отъезда в Москву велись много раз, и всех изрядно беспокоили, так же, как и утомили. Мне пришлось собрать в кулак всю свою волю, всё своё намерение сохранить хотя бы видимость покоя в жизнях родителях, и сказать:
– Папа, правда, всё хорошо. Это была лишь работа, и мой отъезд – ничто иное, как рабочий момент. Ничего не случилось.
– Но ты же была там, ты с ними общалась!..
Я кивнула.
– Общалась. Но крайне мало. Я лишь пару раз пересеклась на производстве с Романом Артуровичем. И всё.
– А Григорий?
Я ничего не могла с собой поделать, я помедлила, после чего пожала плечами. Надеюсь, что отец не заметил возникшей паузы.
– Я с ним не встречалась, - соврала я. – Но знаю, что он женат, у него дети. Живёт где-то в другом месте.
Отец опустил глаза, снова покивал, на этот раз в такт каким-то своим мыслям.
– Понятно.
Мне стало безумно его жаль, и я в который раз подумала о том, что права в попытке скрыть от него и от мамы правду. Совершенно не представляю, как бы они её восприняли. Наверное, не нашли бы успокоения ни в чём.
– Всё у них значит хорошо и замечательно, - вновь заговорил папа.
Я потянулась к нему, накрыла его руку своей ладонью, чуть сжала.
– Пап, не нужно об этом думать. Всё давно закончилось.
Он вскинул на меня глаза, взгляд был обескураженный.
– Что это значит? Ты никогда так не говорила.
Я мысленно чертыхнулась, аккуратно убрала свою руку от его руки. Села на стуле ровно. Посмотрела на Веру, будто в поиске поддержки, хотя понимала, что помочь она мне ничем не может. Собралась в очередной раз с мыслями и сказала отцу:
– Я испугалась, папа. Меня настолько накрыло желание что-то узнать, в какой-то момент мне показалось, что я готова на всё. Я… даже осторожно поспрашивала у Андрея… Романовича. Папа, он даже не сразу вспомнил про Ксению. Мне кажется, если человек к чему-то причастен, он вряд ли забудет имя, да и само событие. Тебе так не кажется?
– Нет, - отрезал отец, - мне так не кажется. Всё зависит от человека.
– Ты что же, - подала Вера голос, - призналась, чья ты сестра?
– Нет, - поспешно ответила я. – Просто расспрашивала о Григории и осторожно задала несколько вопросов.
Отец тяжело мотнул головой, затем поднялся из-за стола. Проговорил будто в пустоту:
– Не нравится мне это.
Я посмотрела ему вслед, когда он вышел из кухни, а когда повернула голову и встретила взгляд мачехи, та мне негромко сказала:
– Я звонил твоему отцу, - вдруг признался Вовка. – Он сказал, что ты живёшь в Москве. – Он смотрел на меня пытливо и с намёком добавил: - С этим.
– Это тебе папа сказал?
– Я догадался.
– Ах, догадался. Ну, что ж, ты молодец. Раз догадался.
– Вика, почему ты так со мной разговариваешь?
– Наверное, просто не знаю, что тебе сказать, - призналась я.
Вовка прошёлся взад-вперед по площадке перед подъездным крыльцом, затем остановился, и я поняла, что он смотрит на свою машину.
– Что ты будешь делать? – спросил он вдруг.
Я пожала плечами.
– Жить. Найду жильё, решу вопрос с работой, и буду жить дальше.
– А он?
Я почувствовала раздражение от Вовкиных дотошных вопросов, на которые он, по сути, и права-то не имел.
– Вова, ты чего хочешь? – спросила я его напрямик. – Ты увидел меня из окна, спустился, чтобы меня дождаться, и теперь задаёшь мне странные вопросы. Зачем?
– Я за тебя переживаю.
Я едва не рассмеялась ему в лицо. Во всяком случае, улыбнулась точно. А переживающего заверила:
– У меня всё хорошо. Ты же знаешь, по-другому у меня не бывает. – Я аккуратно Вовку обошла, поднялась по ступеням крыльца, собираясь войти в подъезд, а он спросил:
– Ты узнала что-нибудь о сестре?
Я невольно остановилась, вцепилась в дверную ручку, секунду помедлила, прежде чем ответить. Затем качнула головой.
– Нет. Моей сестры нет.
Из всего нашего с Вовкой разговора, в самое сердце меня кольнул именно последний его вопрос. Сейчас, если быть честной и откровенной, я бы сказала, что лучше бы я не пыталась ничего узнать. Жила бы с мыслями о том, что Ксени нет в живых. На сегодняшний день неизвестность казалась мне куда большим благом, чем думать о том, что сестра сознательно исчезла из жизни нашей семьи, не задумавшись ни о ком. Не подумав, каково с этим её решением будет жить родителям. Отныне мне предстояло хранить её тайну, пусть и призрачную, и ощущать перед родителями вину за своё молчание. Лишь бы не разбить их сердца окончательно, признанием в том, что их старшая дочь бросила их и ту жизнь, которую они для неё построили, вложив в неё всю свою родительскую любовь и усилия. Что могли, то и дали. А она просто ушла. Горечь, которая возникала у меня во рту при одной мысли об этом, было ничем не перебить.
На работе меня встретили приветливо, но насторожено. Явно не ждали меня увидеть.
– Захарова, только на прошлой неделе ты просила отпуск за свой счёт оформить, а теперь передумала? – поинтересовался начальник.
– Руслан Борисович, всё так быстро меняется, - туманно ответила я.
Он проницательно прищурился, разглядывая меня.
– Что-то ты темнишь, Вика.
Я на него посмотрела.
– Хотите правду? Я пыталась устроиться на работу в Москве, у меня не получилось. Точнее, не устроили перспективы. И я решила вернуться.
Руслан Борисович осуждающе качнул головой.
– Точно темнишь. В Москве её перспективы не устроили, а у нас их море, можно подумать.
– Вы же знаете, с моей удачей…
– На работу хочешь?
– Хочу, - с готовностью кивнула я.
– И не слиняешь через месяц в более перспективное место?
Я удивилась.
– В более перспективное? Конечно, слиняю. Любой слиняет, и вы тоже, кстати.
Начальник погрозил мне пальцем.
– Разговорчивая стала. Ладно, выходи с понедельника. Отменять твой отпуск через два дня после подписания заявления я не стану. Так что, пока гуляй. За свой счёт, как и хотела.
Я покорно кивнула и улыбнулась.
– Спасибо.
Уже повернулась, чтобы уйти, когда Руслан Борисович меня окликнул. А когда я обернулась, поманил меня к себе пальцем. Я подошла. Удостоилась прямого взгляда.
– Вика, на твой счёт ведь непростые люди звонили.
Я тихонько выдохнула.
– Не беспокойтесь, Руслан Борисович. Больше звонить никто не будет.
– Но я хотя бы тебя не подвёл? Под монастырь, в смысле? Этой работой…
Я выдала воодушевлённую улыбку.
– Нет, что вы. Всё хорошо. Спасибо вам.
Кажется, своими заверениями я смогла начальство успокоить. Руслан Борисович кивнул и ушёл, оставив меня, если честно, опечаленную его вопросами. Это что же, ко мне теперь всегда будут относиться с настороженностью? Оглядываясь на какую-то неведомую московскую поддержку? Никакой поддержки у меня нет, всё это была кратковременная иллюзия.
Вечер я провела у отца. Меня накормили ужином, я старательно улыбалась, слушая рассказы мальчишек об их школьных делах и успехах в спорте, вот только чувствовала взгляд отца. Он то и дело поглядывал на меня, и взгляд его был тяжёлым и задумчивым. И я понимала, что стоит мальчикам выйти из-за стола, мне зададут ряд неприятных вопросов. Например:
– Насколько понимаю, ничего хорошего из твоей поездки не вышло? – В голосе один сплошной намек.
– А что хорошего должно было выйти? – попыталась я прикинуться непонимающей. – Я ездила работать.
Вера со мной переглянулась, затем глянула на мужа. Видимо, обсуждения моего отъезда в Москву велись много раз, и всех изрядно беспокоили, так же, как и утомили. Мне пришлось собрать в кулак всю свою волю, всё своё намерение сохранить хотя бы видимость покоя в жизнях родителях, и сказать:
– Папа, правда, всё хорошо. Это была лишь работа, и мой отъезд – ничто иное, как рабочий момент. Ничего не случилось.
– Но ты же была там, ты с ними общалась!..
Я кивнула.
– Общалась. Но крайне мало. Я лишь пару раз пересеклась на производстве с Романом Артуровичем. И всё.
– А Григорий?
Я ничего не могла с собой поделать, я помедлила, после чего пожала плечами. Надеюсь, что отец не заметил возникшей паузы.
– Я с ним не встречалась, - соврала я. – Но знаю, что он женат, у него дети. Живёт где-то в другом месте.
Отец опустил глаза, снова покивал, на этот раз в такт каким-то своим мыслям.
– Понятно.
Мне стало безумно его жаль, и я в который раз подумала о том, что права в попытке скрыть от него и от мамы правду. Совершенно не представляю, как бы они её восприняли. Наверное, не нашли бы успокоения ни в чём.
– Всё у них значит хорошо и замечательно, - вновь заговорил папа.
Я потянулась к нему, накрыла его руку своей ладонью, чуть сжала.
– Пап, не нужно об этом думать. Всё давно закончилось.
Он вскинул на меня глаза, взгляд был обескураженный.
– Что это значит? Ты никогда так не говорила.
Я мысленно чертыхнулась, аккуратно убрала свою руку от его руки. Села на стуле ровно. Посмотрела на Веру, будто в поиске поддержки, хотя понимала, что помочь она мне ничем не может. Собралась в очередной раз с мыслями и сказала отцу:
– Я испугалась, папа. Меня настолько накрыло желание что-то узнать, в какой-то момент мне показалось, что я готова на всё. Я… даже осторожно поспрашивала у Андрея… Романовича. Папа, он даже не сразу вспомнил про Ксению. Мне кажется, если человек к чему-то причастен, он вряд ли забудет имя, да и само событие. Тебе так не кажется?
– Нет, - отрезал отец, - мне так не кажется. Всё зависит от человека.
– Ты что же, - подала Вера голос, - призналась, чья ты сестра?
– Нет, - поспешно ответила я. – Просто расспрашивала о Григории и осторожно задала несколько вопросов.
Отец тяжело мотнул головой, затем поднялся из-за стола. Проговорил будто в пустоту:
– Не нравится мне это.
Я посмотрела ему вслед, когда он вышел из кухни, а когда повернула голову и встретила взгляд мачехи, та мне негромко сказала: