По образу и подобию
Часть 37 из 44 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Они переступили порог, и дверь закрылась за ними. Перелившаяся следом вода растеклась по полу тонкой плёночкой.
— Ну, что ж, захлебнуться нам теперь не грозит, — деловито отметил Каспаров. — Уже хорошо!
— Сдохнем с голоду, — мрачно предрекла Алёна, — чуть позже.
Есть хотелось зверски. Причем даже не есть, а, прямо скажем, жрать, аж живот сводило. Постарались и холодная вода, и побег от вродебогомолов, и время, и собственная паранорма. У пирокинетиков обмен веществ закономерно повышен.
Алёна вспоминала тренировки, вспоминала, как их учили правильно голодать, чтобы не сходить с ума в подобных ситуациях.
— Ну… Я посмотрел… на твоём терминале… Немного совсем, извини… Ты же не запаролила его, вот я и… глянул, пока ты спала. Вы там такие счастливые оба… А я дурак.
Алёга зажгла на кончике пальца огонёк. Мрак раздражал, давил, выводил из себя. Так уж устроен человек, что ему нужен свет…
Алое пламя высветило Генкино лицо. Нет, он не смеялся. Он говорил вполне серьёзно. И бешенство за то, что без спросу сунул нос в личные файлы, ушло. Генка первым отвёл взгляд. Вынул из-за пазухи терминал, стал показывать:
— Смотри. Вот это, по ходу дела, план эвакуации… На стене обнаружил. Там дальше есть дверь, тоже со знаками, но знаки тихие, не светятся. Может быть, когда ты подойдёшь со своим браслетом, они активируются… В любом случае, идти надо вместе. Ты как, пришла в себя? Идти сможешь? Или ещё полежишь?
— Толку лежать, — вздохнула Алёна, рассматривая схему. — Дальше будет только хуже.
Сандалии промокли, неприятно липли к коже. Приходилось терпеть. Босиком бродить не улыбалось совсем. Мало ли что… а так хоть какая-то защита…
Да, браслет активировал знаки, знаки открывали двери. Но в прямых, как стрела, коридорах и круглых комнатах всё давным-давно было заброшено и мёртво. Хозяева этого странного места исчезли с планеты сотни, если не тысячи, лет тому назад. Вся электроника, какая здесь была, если была, сдохла. Помещения были вылизаны до изумления: ни брошенных впопыхах вещей, ни оставленного послания, ни даже мусора. Похоже, народ уходил отсюда неторопливо и организованно, терпеливо прибирая за собой.
Схемы попадались ещё несколько раз, одна даже отозвалась на браслет, вспыхнув тусклым сиренево-синим свечением.
— Вот это, скорее всего, выход, — возбуждённо говорил Генка, показывая на левый верхний угол схемы. — Смотри, точно такое же обозначение, как там, где мы вошли!
— Да лишь бы выход был не в воду, — озабоченно отвечала Алёна. — Вот это будет облом.
— В какую воду, он же значительно выше! — горячился Генка. — Пошли!
И они шли. Тянуло влезть во все двери, сунуть нос во все щели, но сначала всё же надо было выйти на поверхность, а потом вернуться сюда в составе исследовательской экспедиции. И пусть попробуют только оттереть в сторонку и не допустить! Не получится!
Верхний выход открылся в пещере…
В светлой пещере! С далёким овалом выхода впереди. Прямой ход! Никакой воды!
— Йеху! — радостно завопил Генка. — Живём!
— Ага, — поддакнула Алёна.
Она не слишком хорошо себя чувствовала. И окончанию приключений не очень обрадовалась из-за тупой усталости и последствий травмы…
Дверь закрылась за ними. Как только Алёна отошла на несколько шагов, погасли и знаки, перестав улавливать излучение браслета. Потемнел и сам браслет. Девушка всё же провела эксперимент — вернулась. И дверь открылась снова. Отошла — закрылась.
— Пошли, — дёрнул её Генка, нетерпеливо подпрыгивая на месте. — Пошли скорее! Осточертела эта тьма, лопату ей в печёнку, хочу на солнышко!
Ожила связь. Господи, как мало надо для счастья! Связь с базой, взволнованный голсо диспетчера, лицо Огнева на экране…
Алёна с Геной коротко пересказали свои приключения, им было велено не уходить далеко от входа в пещеру, машина уже вышла… Оказалось, они находятся в сорока километрах от базы, всего-то навсего, и в десяти — от трассы, с которой свернули, спасаясь от озверевших вродебогомолов, не к ночи будь помянуты.
Алёна дрожащими руками спрятала терминал, и вдруг расплакалась. Сердито вытирала лицо рукавом и не могла никак заткнуть фонтан, её трясло. Генка делал вид, что ничего не видит. Алёна подозревала, что он сам расклеился. Дикое напряжение постепенно отпускало, уходило прочь. Выжили! Спаслись! Сейчас их заберут домой…
Они выбрались на поверхность. Алёна тут же села, подставляя лицо вечернему солнцу и ласковому ветру. Какое счастье, ловить закрытыми глазами тепло, слышать трескучие серенады насекомых, прячущихся среди камней, ощущать под рукой прогретый за жаркий день камень, просто жить, в конце концов!
— Ха! — крикнул Каспаров, от избытка чувств пустившийся в пляс. — Вот вам всем! Мы живы, мы живы, мы живы…
Хруп. И через секунду полное ужаса:
— Твою же мать!
Алёна поспешно распахнула глаза.
Г енка в дурной своей пляске не заметил детёныша вродебогомола, ощипывавшего лишайник на одном из камней. И на него наступил. Ну, как наступил… Приземлился из очередного прыжка. То есть, всмятку. Желто-зелёная кровь поганой твари красиво расплескалась по камням. Чтоб его…
— Каспаров, назад! — крикнула Алёна, стискивая кулаки, мгновенно одевшиеся багровым огнём.
Вродебогомола можно сжечь. Сжечь можно всё, что угодно. Вот только горят эти твари плохо, и даже поджаренные продолжают какое-то время переть на тебя, вытаращив глаза. Наиболее эффективное от них средство — пуля в глаз. Она валит насекомое с ног, и уже дальше оно просто вертится на земле, пока не издыхает окончательно.
Повезло, что стая оказалась маленькой, штук двадцать всего особей, включая молодняк. Повезло, что бродили под землёй всего сутки и не успели значительно ослабеть. Но на этом везение закончилось. Закончилось фатально…
На скале Алёна заметила двух стрекозников, которых тогда, в лагере, не дала подстрелить Белоглазову. Крупные… красивые… красота — первое, что бросилось в глаза. Какая-то болезненная, неземная, потрясающая красота из волшебных сказок. Назвать мордой тонкое белое личико без жвал, с огромными синими глазами ни у кого не повернулся бы язык. Но самым поразительным было даже не это.
На тонких шейках красовались плетёные ремешки с тёмно-красными бусинками на свободных верёвочках, на руке у одного красовался браслет в том же стиле… Разумные?! Разумные обитатели Сильфиды?
… Генка обернулся на Алёнин изумлённый вскрик, Генка, осатаневший от последних минут, в которые он только и делал, что стрелял в бесконечные рыла, и руки Каспарова на голом инстинкте довершили движение, послав пулю точно в глаз очередной опасности.
— Не-ет! — закричала Алёна, но бесполезно было теперь уже всё.
Время замедлило свой ход. Тело стрекозника плавно заскользило по скале вниз, вниз, бессильно хлопнули, сверкнув на солнце радужными искрами, прозрачные крылья, а Генка уже выцеливал второго, ничего не соображая от ярости. И Алёна в ужасе поняла, что не докричится, не успеет, и пулю получит второй местный абориген. Рука нащупала в кармане что-то твёрдое круглое… Мячик Тима! Девушка выдернула его и в бессильном отчаянии кинула им в Генку. Очень глупый поступок, она осознала это почти сразу…
Что произошло дальше, она так и не смогла понять, хотя запомнила на всю жизнь. Мячик размазался длинной полосой, изменил траекторию и рассыпался ворохом сверкающих искр. Второй выстрел не достиг цели, и второй стрекозник остался жить.
Алёна не была телепатом, но поднявшуюся в ментальном поле волну гнева и ярости ощутила даже она. Вродебогомолы безжалостно мстили за смерть сородича, стрекозники в этом плане ушли от них недалеко, вот только масштаб у них оказался несоизмеримо больше. Впрочем, и об этом Алёна узнала много позже…
Терминал ожил, голосом Огнева спрашивая, кой чёрт там рядом с ними происходит.
Солнце померкло, сожранное огромной тучей. Алёна ещё удивилась, откуда, ведь ничто не предвещало дождя. А через секунду поняла, что это не дождь… Не дождь, но множество крылатых тел, заполонивших собою небо. Их стрекозиное жужжание давило на уши, отдавая в затылок болью. Вылезли из пещер, неоткуда больше, ведь здесь вокруг полно пещер, до которых руки у исследователей не дошли, ограничившись только сканированием…
Через несколько минут вокруг Генки и Алёны собралась толпа. Причём толпа, мягко говоря, крайне недружелюбная. «Ведь убьют! — в отчаянии думала Алёна, прижимаясь спиной к спине Каспарова, — Убьют, и не поморщатся, они в своём праве.
А мы… А что мы? Простите нас, пожалуйста, мы больше не будем? Глупое оправдание, навряд ли его примут. Но уж и за просто так мы погибать не будем тоже!»
Алым огнём взметнулось на сомкнутых кулаках грозное паранормальное пламя. Не подходи, сгоришь! Стрекозники слаженно отшагнули назад, будто репетировали движение как для парада, скрупулёзно и долго. И в ту же секунду мозг взорвала чудовищная боль. Ни до, ни после Алёна не переживала ничего подобного. Боль была
— нервы словно превратились в расплавленный металл, прожигая насквозь всё тело. «Паранорма блокируется при ментальном подавлении», — прозвучали в сознании слова Олега Ольгердовича. Вряд ли стрекозники знали об этом. Они действовали инстинктивно и инстинктивно же попали в цель. Ни сжечь, ни ещё как-то навредить им и тем завершить чудовищную пытку не удалось.
В какой-то момент Алёна обнаружила, что корчится на камнях в судорогах, а в ушах звенит собственный дикий крик.
Зачем? Зачем? Просто убили бы, да и всё. Зачем — так?!
Боль схлынула, сознание немного прояснилось. Алёна с трудом приподнялась на локте, хватая ртом воздух, слёзы текли безостановочно. Она увидела прямо перед собой одного из стрекозников, тот опустился на одно колено, и его. Большие, сказочно, невероятно прекрасные глаза вдруг вспыхнули синим обжигающим огнём.
Алёна увидела…
… как приземлялись на планете первые челноки. Как рос и строился город Опорной Базы, подминая под себя каменистую степь. Как вновь пришедшие добывали по штучке всего, что шевелится, и анатомировали его. Как вытаптывали траву, разводили костры, убивали вродебогомолов, отражая их атаки.
… в один сжатый миг пронеслась перед глазами собственная жизнь, увиденная со стороны: последняя бесславная поездка, схватка всё с теми же вродебогомолами, и смерть одного из стрекозников, окрашенная громадным колером яростных эмоций.
Смерть, вызвавшая в памяти другие смерти. Другой огонь, другие тени, упавшие со звёзд, и другие смерти, много смертей, много разрушений, чудовищный огонь, причинивший громадную рану, которая кровоточила сквозь века до сих пор…
Алёна задохнулась, не умея закрыть свой разум от чужого вторжения. Свет померк в глазах девушки, все её чувства замкнуло. Но, окончательно проваливаясь во тьму, она поняла, что ей всё-таки ответили. Только не «зачем», а — «почему»…
Она пришла в себя в полной темноте. И очень удивилась, что до сих пор ещё жива. Что жива и не чувствует боли. Что рядом кто-то знакомый, добрый, кто-то, — о господи! — свой.
— Элен, — сказала темнота голосом Олега Ольгердовича, — просыпайтесь. Пора.
Алёна с трудом подняла веки. Страшная слабость здорово мешала радоваться жизни. Казалось, всё тело обратилось в бесформенный кисель.
Рядом действительно сидел Олег Ольгердович, в своём неизменном зелёном лабораторном костюме, и держал за руку. Его ладонь была крепкой, тёплой и надёжной. Как… как мост, спасительный канат, единственный якорь, державший разум на плаву в океане безумия.
— Где я? — тихо спросила Алёна.
— В реанимации, — объяснил учёный. — Пока «Ковчег» готовится к четвёртому прыжку, мы можем немного поговорить…
К четвёртому прыжку! Значит, был первый прыжок, и второй. И третий…
— Я всё расскажу и отвечу на все ваши вопросы, — терпеливо произнёс Олег Ольгердович. — Не тратьте силы на голосовой ответ, мы находимся сейчас в ментальной связи, и, к сожалению, без телепатической поддержки вы сможете обойтись ещё очень не скоро.
— А… Гена…
— Геннадий Каспаров жив, но он пытался покончить с собой, и потому сейчас находится на терапии…
Генка Каспаров, несостоявшийся самоубийца?! Сойти с ума. Чтобы Генка…
— Мы внимательно изучили данные с вашего терминала, — объяснял Олег Ольгердович. — Вы поступили очень организованно и умно, засняв всё, что только можно на той заброшенной базе. База не имеет никакого отношения к местному населению Сильфиды, она построена другим народом, и, по всем данным, очень давно. Скорее всего, у них был какой-то конфликт со стрекозниками, которые, разумеется, проживали на планете и в то время тоже. Поскольку местные формы жизни обладают телепатической восприимчивостью и живут этакими компактными телепатическими локалями, отсюда, кстати, такая реакция на смерть сородича из своего сообщества — шок, просто болевой шок, требующий устранить причину боли… Так вот, обитатели базы придумали, как защищаться. Вы живы, Элен, исключительно благодаря браслету…
Алёна попыталась шевельнуть рукой, чтобы посмотреть, на месте ли находка, но у неё ничего не вышло. Конечно, нет ничего на запястье. Конечно, браслет забрали, чтобы изучить во всех подробностях. Немного жаль, но такая находка не может быть в личном пользовании у кого бы то ни было.
— Занятная штучка, — ответил на её мысли Олег Ольгердович. — Она работает в сотую долю своих возможностей, очевидно, источник питания истощён. Именно поэтому браслет не защитил вас от воздействия. Но он ослабил его, насколько мог…
И вы, и Геннадий Каспаров, остались живы…
Алёна почувствовала что-то… Что-то в голосе, в общей тональности сказанного. Олег Ольгердович собирался утаить правду. Не соврать, врать в телепатической речи напрямую невозможно в принципе. Но не договорить, скрыть что-либо — вполне.
— А остальные? — спросила Алёна.
В точку. В комнате словно бы повеяло холодом. Стало страшно, в порыве слабости Алёна пожалела, что спросила, но тут же заставила себя собраться. Что бы ни случилось, произошедшее надо принять с достоинством.
— Ну, что ж, захлебнуться нам теперь не грозит, — деловито отметил Каспаров. — Уже хорошо!
— Сдохнем с голоду, — мрачно предрекла Алёна, — чуть позже.
Есть хотелось зверски. Причем даже не есть, а, прямо скажем, жрать, аж живот сводило. Постарались и холодная вода, и побег от вродебогомолов, и время, и собственная паранорма. У пирокинетиков обмен веществ закономерно повышен.
Алёна вспоминала тренировки, вспоминала, как их учили правильно голодать, чтобы не сходить с ума в подобных ситуациях.
— Ну… Я посмотрел… на твоём терминале… Немного совсем, извини… Ты же не запаролила его, вот я и… глянул, пока ты спала. Вы там такие счастливые оба… А я дурак.
Алёга зажгла на кончике пальца огонёк. Мрак раздражал, давил, выводил из себя. Так уж устроен человек, что ему нужен свет…
Алое пламя высветило Генкино лицо. Нет, он не смеялся. Он говорил вполне серьёзно. И бешенство за то, что без спросу сунул нос в личные файлы, ушло. Генка первым отвёл взгляд. Вынул из-за пазухи терминал, стал показывать:
— Смотри. Вот это, по ходу дела, план эвакуации… На стене обнаружил. Там дальше есть дверь, тоже со знаками, но знаки тихие, не светятся. Может быть, когда ты подойдёшь со своим браслетом, они активируются… В любом случае, идти надо вместе. Ты как, пришла в себя? Идти сможешь? Или ещё полежишь?
— Толку лежать, — вздохнула Алёна, рассматривая схему. — Дальше будет только хуже.
Сандалии промокли, неприятно липли к коже. Приходилось терпеть. Босиком бродить не улыбалось совсем. Мало ли что… а так хоть какая-то защита…
Да, браслет активировал знаки, знаки открывали двери. Но в прямых, как стрела, коридорах и круглых комнатах всё давным-давно было заброшено и мёртво. Хозяева этого странного места исчезли с планеты сотни, если не тысячи, лет тому назад. Вся электроника, какая здесь была, если была, сдохла. Помещения были вылизаны до изумления: ни брошенных впопыхах вещей, ни оставленного послания, ни даже мусора. Похоже, народ уходил отсюда неторопливо и организованно, терпеливо прибирая за собой.
Схемы попадались ещё несколько раз, одна даже отозвалась на браслет, вспыхнув тусклым сиренево-синим свечением.
— Вот это, скорее всего, выход, — возбуждённо говорил Генка, показывая на левый верхний угол схемы. — Смотри, точно такое же обозначение, как там, где мы вошли!
— Да лишь бы выход был не в воду, — озабоченно отвечала Алёна. — Вот это будет облом.
— В какую воду, он же значительно выше! — горячился Генка. — Пошли!
И они шли. Тянуло влезть во все двери, сунуть нос во все щели, но сначала всё же надо было выйти на поверхность, а потом вернуться сюда в составе исследовательской экспедиции. И пусть попробуют только оттереть в сторонку и не допустить! Не получится!
Верхний выход открылся в пещере…
В светлой пещере! С далёким овалом выхода впереди. Прямой ход! Никакой воды!
— Йеху! — радостно завопил Генка. — Живём!
— Ага, — поддакнула Алёна.
Она не слишком хорошо себя чувствовала. И окончанию приключений не очень обрадовалась из-за тупой усталости и последствий травмы…
Дверь закрылась за ними. Как только Алёна отошла на несколько шагов, погасли и знаки, перестав улавливать излучение браслета. Потемнел и сам браслет. Девушка всё же провела эксперимент — вернулась. И дверь открылась снова. Отошла — закрылась.
— Пошли, — дёрнул её Генка, нетерпеливо подпрыгивая на месте. — Пошли скорее! Осточертела эта тьма, лопату ей в печёнку, хочу на солнышко!
Ожила связь. Господи, как мало надо для счастья! Связь с базой, взволнованный голсо диспетчера, лицо Огнева на экране…
Алёна с Геной коротко пересказали свои приключения, им было велено не уходить далеко от входа в пещеру, машина уже вышла… Оказалось, они находятся в сорока километрах от базы, всего-то навсего, и в десяти — от трассы, с которой свернули, спасаясь от озверевших вродебогомолов, не к ночи будь помянуты.
Алёна дрожащими руками спрятала терминал, и вдруг расплакалась. Сердито вытирала лицо рукавом и не могла никак заткнуть фонтан, её трясло. Генка делал вид, что ничего не видит. Алёна подозревала, что он сам расклеился. Дикое напряжение постепенно отпускало, уходило прочь. Выжили! Спаслись! Сейчас их заберут домой…
Они выбрались на поверхность. Алёна тут же села, подставляя лицо вечернему солнцу и ласковому ветру. Какое счастье, ловить закрытыми глазами тепло, слышать трескучие серенады насекомых, прячущихся среди камней, ощущать под рукой прогретый за жаркий день камень, просто жить, в конце концов!
— Ха! — крикнул Каспаров, от избытка чувств пустившийся в пляс. — Вот вам всем! Мы живы, мы живы, мы живы…
Хруп. И через секунду полное ужаса:
— Твою же мать!
Алёна поспешно распахнула глаза.
Г енка в дурной своей пляске не заметил детёныша вродебогомола, ощипывавшего лишайник на одном из камней. И на него наступил. Ну, как наступил… Приземлился из очередного прыжка. То есть, всмятку. Желто-зелёная кровь поганой твари красиво расплескалась по камням. Чтоб его…
— Каспаров, назад! — крикнула Алёна, стискивая кулаки, мгновенно одевшиеся багровым огнём.
Вродебогомола можно сжечь. Сжечь можно всё, что угодно. Вот только горят эти твари плохо, и даже поджаренные продолжают какое-то время переть на тебя, вытаращив глаза. Наиболее эффективное от них средство — пуля в глаз. Она валит насекомое с ног, и уже дальше оно просто вертится на земле, пока не издыхает окончательно.
Повезло, что стая оказалась маленькой, штук двадцать всего особей, включая молодняк. Повезло, что бродили под землёй всего сутки и не успели значительно ослабеть. Но на этом везение закончилось. Закончилось фатально…
На скале Алёна заметила двух стрекозников, которых тогда, в лагере, не дала подстрелить Белоглазову. Крупные… красивые… красота — первое, что бросилось в глаза. Какая-то болезненная, неземная, потрясающая красота из волшебных сказок. Назвать мордой тонкое белое личико без жвал, с огромными синими глазами ни у кого не повернулся бы язык. Но самым поразительным было даже не это.
На тонких шейках красовались плетёные ремешки с тёмно-красными бусинками на свободных верёвочках, на руке у одного красовался браслет в том же стиле… Разумные?! Разумные обитатели Сильфиды?
… Генка обернулся на Алёнин изумлённый вскрик, Генка, осатаневший от последних минут, в которые он только и делал, что стрелял в бесконечные рыла, и руки Каспарова на голом инстинкте довершили движение, послав пулю точно в глаз очередной опасности.
— Не-ет! — закричала Алёна, но бесполезно было теперь уже всё.
Время замедлило свой ход. Тело стрекозника плавно заскользило по скале вниз, вниз, бессильно хлопнули, сверкнув на солнце радужными искрами, прозрачные крылья, а Генка уже выцеливал второго, ничего не соображая от ярости. И Алёна в ужасе поняла, что не докричится, не успеет, и пулю получит второй местный абориген. Рука нащупала в кармане что-то твёрдое круглое… Мячик Тима! Девушка выдернула его и в бессильном отчаянии кинула им в Генку. Очень глупый поступок, она осознала это почти сразу…
Что произошло дальше, она так и не смогла понять, хотя запомнила на всю жизнь. Мячик размазался длинной полосой, изменил траекторию и рассыпался ворохом сверкающих искр. Второй выстрел не достиг цели, и второй стрекозник остался жить.
Алёна не была телепатом, но поднявшуюся в ментальном поле волну гнева и ярости ощутила даже она. Вродебогомолы безжалостно мстили за смерть сородича, стрекозники в этом плане ушли от них недалеко, вот только масштаб у них оказался несоизмеримо больше. Впрочем, и об этом Алёна узнала много позже…
Терминал ожил, голосом Огнева спрашивая, кой чёрт там рядом с ними происходит.
Солнце померкло, сожранное огромной тучей. Алёна ещё удивилась, откуда, ведь ничто не предвещало дождя. А через секунду поняла, что это не дождь… Не дождь, но множество крылатых тел, заполонивших собою небо. Их стрекозиное жужжание давило на уши, отдавая в затылок болью. Вылезли из пещер, неоткуда больше, ведь здесь вокруг полно пещер, до которых руки у исследователей не дошли, ограничившись только сканированием…
Через несколько минут вокруг Генки и Алёны собралась толпа. Причём толпа, мягко говоря, крайне недружелюбная. «Ведь убьют! — в отчаянии думала Алёна, прижимаясь спиной к спине Каспарова, — Убьют, и не поморщатся, они в своём праве.
А мы… А что мы? Простите нас, пожалуйста, мы больше не будем? Глупое оправдание, навряд ли его примут. Но уж и за просто так мы погибать не будем тоже!»
Алым огнём взметнулось на сомкнутых кулаках грозное паранормальное пламя. Не подходи, сгоришь! Стрекозники слаженно отшагнули назад, будто репетировали движение как для парада, скрупулёзно и долго. И в ту же секунду мозг взорвала чудовищная боль. Ни до, ни после Алёна не переживала ничего подобного. Боль была
— нервы словно превратились в расплавленный металл, прожигая насквозь всё тело. «Паранорма блокируется при ментальном подавлении», — прозвучали в сознании слова Олега Ольгердовича. Вряд ли стрекозники знали об этом. Они действовали инстинктивно и инстинктивно же попали в цель. Ни сжечь, ни ещё как-то навредить им и тем завершить чудовищную пытку не удалось.
В какой-то момент Алёна обнаружила, что корчится на камнях в судорогах, а в ушах звенит собственный дикий крик.
Зачем? Зачем? Просто убили бы, да и всё. Зачем — так?!
Боль схлынула, сознание немного прояснилось. Алёна с трудом приподнялась на локте, хватая ртом воздух, слёзы текли безостановочно. Она увидела прямо перед собой одного из стрекозников, тот опустился на одно колено, и его. Большие, сказочно, невероятно прекрасные глаза вдруг вспыхнули синим обжигающим огнём.
Алёна увидела…
… как приземлялись на планете первые челноки. Как рос и строился город Опорной Базы, подминая под себя каменистую степь. Как вновь пришедшие добывали по штучке всего, что шевелится, и анатомировали его. Как вытаптывали траву, разводили костры, убивали вродебогомолов, отражая их атаки.
… в один сжатый миг пронеслась перед глазами собственная жизнь, увиденная со стороны: последняя бесславная поездка, схватка всё с теми же вродебогомолами, и смерть одного из стрекозников, окрашенная громадным колером яростных эмоций.
Смерть, вызвавшая в памяти другие смерти. Другой огонь, другие тени, упавшие со звёзд, и другие смерти, много смертей, много разрушений, чудовищный огонь, причинивший громадную рану, которая кровоточила сквозь века до сих пор…
Алёна задохнулась, не умея закрыть свой разум от чужого вторжения. Свет померк в глазах девушки, все её чувства замкнуло. Но, окончательно проваливаясь во тьму, она поняла, что ей всё-таки ответили. Только не «зачем», а — «почему»…
Она пришла в себя в полной темноте. И очень удивилась, что до сих пор ещё жива. Что жива и не чувствует боли. Что рядом кто-то знакомый, добрый, кто-то, — о господи! — свой.
— Элен, — сказала темнота голосом Олега Ольгердовича, — просыпайтесь. Пора.
Алёна с трудом подняла веки. Страшная слабость здорово мешала радоваться жизни. Казалось, всё тело обратилось в бесформенный кисель.
Рядом действительно сидел Олег Ольгердович, в своём неизменном зелёном лабораторном костюме, и держал за руку. Его ладонь была крепкой, тёплой и надёжной. Как… как мост, спасительный канат, единственный якорь, державший разум на плаву в океане безумия.
— Где я? — тихо спросила Алёна.
— В реанимации, — объяснил учёный. — Пока «Ковчег» готовится к четвёртому прыжку, мы можем немного поговорить…
К четвёртому прыжку! Значит, был первый прыжок, и второй. И третий…
— Я всё расскажу и отвечу на все ваши вопросы, — терпеливо произнёс Олег Ольгердович. — Не тратьте силы на голосовой ответ, мы находимся сейчас в ментальной связи, и, к сожалению, без телепатической поддержки вы сможете обойтись ещё очень не скоро.
— А… Гена…
— Геннадий Каспаров жив, но он пытался покончить с собой, и потому сейчас находится на терапии…
Генка Каспаров, несостоявшийся самоубийца?! Сойти с ума. Чтобы Генка…
— Мы внимательно изучили данные с вашего терминала, — объяснял Олег Ольгердович. — Вы поступили очень организованно и умно, засняв всё, что только можно на той заброшенной базе. База не имеет никакого отношения к местному населению Сильфиды, она построена другим народом, и, по всем данным, очень давно. Скорее всего, у них был какой-то конфликт со стрекозниками, которые, разумеется, проживали на планете и в то время тоже. Поскольку местные формы жизни обладают телепатической восприимчивостью и живут этакими компактными телепатическими локалями, отсюда, кстати, такая реакция на смерть сородича из своего сообщества — шок, просто болевой шок, требующий устранить причину боли… Так вот, обитатели базы придумали, как защищаться. Вы живы, Элен, исключительно благодаря браслету…
Алёна попыталась шевельнуть рукой, чтобы посмотреть, на месте ли находка, но у неё ничего не вышло. Конечно, нет ничего на запястье. Конечно, браслет забрали, чтобы изучить во всех подробностях. Немного жаль, но такая находка не может быть в личном пользовании у кого бы то ни было.
— Занятная штучка, — ответил на её мысли Олег Ольгердович. — Она работает в сотую долю своих возможностей, очевидно, источник питания истощён. Именно поэтому браслет не защитил вас от воздействия. Но он ослабил его, насколько мог…
И вы, и Геннадий Каспаров, остались живы…
Алёна почувствовала что-то… Что-то в голосе, в общей тональности сказанного. Олег Ольгердович собирался утаить правду. Не соврать, врать в телепатической речи напрямую невозможно в принципе. Но не договорить, скрыть что-либо — вполне.
— А остальные? — спросила Алёна.
В точку. В комнате словно бы повеяло холодом. Стало страшно, в порыве слабости Алёна пожалела, что спросила, но тут же заставила себя собраться. Что бы ни случилось, произошедшее надо принять с достоинством.