Плач

Алистер вернулся, с порога сообщил, что через час у них запланировано телеобращение. И принялся готовить ее к новой пытке.

— Еще раз! — потребовал он, меряя шагами спальню и глядя на Джоанну, которая стояла в углу, выжатая как лимон, и держала в руке расческу, исполнявшую роль микрофона.

— Я просто хочу, чтобы он вернулся, — произнесла она заученную фразу.

— Имя! Назови его имя! — крикнул Алистер шепотом. Он становился настоящим профессионалом в этом деле.

— Хорошо! Ной. Ной. Ной. Я хочу, чтобы Ной вернулся!

— Не сдерживай слезы. Пускай текут!

Раздался звонок в дверь. Пора было покидать убежище.

С ней уже бывало такое раньше. Слова вертятся на языке, так и норовят вырваться наружу. Я трахалась с женатым мужчиной. Я люблю вашего мужа. Повсюду были камеры, журналисты, соседи и добровольцы из поисковых команд. Я убила своего ребенка. Можно просто произнести это вслух, прямо здесь, прямо сейчас, и все будет кончено.

Алистер замолчал. Он протягивал ей микрофон. Она прикусила язык, и слова, вертевшиеся на нем, обратились в кровь.

— Пожалуйста, — сказала она. — Если вы видели нашего малыша или если он у вас…

Алистер сжал ей локоть.

— Ной. Я хотела сказать: если Ной у вас… Если вы знаете что-нибудь о… о Ное… свяжитесь, пожалуйста, с полицией. Мы хотим только…

Она оглянулась на Алистера. Он не сдерживал слез.

— Простите, — сказала она. — Я не могу говорить, это слишком тяжело.

Джоанна не могла говорить еще несколько часов. Она очнулась, когда из гостиной раздался крик Алистера. Он орал в телефонную трубку:

— Что ты за мать, если позволила четырнадцатилетней дочери выступать с обращением по телевидению? Почему ты не посоветовалась со мной? Как ты могла допустить это ее: «согласно их показаниям, ребенка похитили из машины, которая была оставлена без присмотра», как будто бы… Ты что, не понимаешь, что подвергаешь ее опасности?

Джоанна перемотала сводку новостей на начало и прослушала безупречное обращение Хлои.

— Ничего себе… — пробормотала она. — Ну и девочка!

Алистер закончил говорить с бывшей женой и обрушил свою ярость на Джоанну.

— Она обвиняет нас! «Согласно их показаниям, ребенка похитили…» Она обвиняет нас, мать ее!

Он пулей вылетел из комнаты, оставив Джоанну одну перед телевизором. Она смотрела на подростка на экране и улыбалась.

— Ну и девочка! — повторила она.





*


Ей удалось наконец уснуть и проспать около часа. Проснувшись, она обнаружила, что Алистера рядом нет — он был в ванной. Он сидел на крышке унитаза и плакал. Она вошла и положила руку ему на плечо.

— Почему я не догадался? — спрашивал он.

Она опустилась рядом с ним на колени.

— Я держал его на руках в самолете, я укладывал его в коляску и потом — в машину. Как я мог не заметить?

Их прервал какой-то грохот, донесшийся снаружи. Джоанна выглянула в окно, но ничего не увидела и закрыла матовую фрамугу.

Алистер вытер глаза и уткнулся лицом в плечо Джоанне.

— Почему я ничего не заметил? Я бы мог его спасти.

Они долго плакали вместе. Джоанна была уверена, что никогда — ни до, ни после — они не были и не будут так близки.





19

Александра


18-28 февраля




Первый день реализации нашего Плана, Хлоя была сегодня в школе и выглядит поспокойнее. Я напечатала триста плакатов и купила ведро, клей и две кисти. Мы решили начать оттуда, где все случилось. До Пойнт-Лонсдейла полтора часа езды, по дороге Хлоя заявила, что не хочет звонить отцу. После того как он так отреагировал на ее телевизионное обращение, она вообще больше не желает иметь с ним дела — не хочет ни видеть его, ни разговаривать с ним. Раньше я бы обрадовалась, но сейчас — нет. Наоборот, мне все нутро скручивает от боли.

Прошло всего три дня с тех пор, как пропал Ной, но Пойнт-Лонсдейл уже выглядит так, как будто здесь ничего не случилось. Полицейский пост от мини-маркета убрали; какие-то люди болтают у административного здания через дорогу от младшей школы; группка местных безмятежно прогуливается по берегу; все магазины, кроме супермаркета, закрыты. Мы оборачиваем плакаты вокруг фонарных столбов на главной улице, но столбы слишком тонкие, и очень трудно разобрать, что изображено на плакате. Один плакат мы приклеиваем на дверь общественного туалета на детской площадке, по одному — на витрины закрытых кафе, булочной и магазина сувениров, а в супермаркете нам вызывается помочь девушка-продавщица и вешает еще два.

— Мы все молимся о его возвращении, — грустно говорит она.

Мы бредем дальше по пустынной главной улице, и Хлоя поражает меня своей осведомленностью. Вот дом, который они сняли. Вот тут Алистер заметил человека в джапаре. Вот тут была припаркована машина, когда Ной исчез.

На обратном пути мы молчим — думаю, потому что поездка вышла безнадежно-гнетущей. По дороге из Пойнт-Лонсдейла в Гилонг я вижу вдалеке пятна выжженной земли — черные заплатки на жухлой траве, и над ними — похожие на клешни обгоревшие ветки деревьев. Картина последствий лесных пожаров полностью соответствует нашему настроению.

Второй день реализации Плана проходит еще хуже. Когда я звоню в полицию, со мной отказываются разговаривать. Я очень устала на работе, и по дороге в Гилонг мы опять молчим. Плакаты мы начинаем расклеивать на центральной площади и оттуда двигаемся дальше по улицам, ведущим к дому матери Алистера. Но возникает ощущение, что все это бессмысленно. На обратном пути Хлоя спит.

Третий день: План признан провалившимся. Мы вернулись в Гилонг и видим, что многие наши вчерашние плакаты отклеились. Поверх одного из них кто-то налепил объявление о пропавшем коте. По кличке Герман.

— Он умер, — говорит Хлоя, когда мы едем домой. — Я больше не хочу этим заниматься.





*


Уже целую неделю Хлоя, вернувшись из школы, запирается у себя в комнате и делает уроки. Она скорбит по брату. Мне больше не надо беспокоиться, что она совершит что-нибудь опасное или неправильное. Алистер за первую неделю позвонил еще дважды, оба раза оставив сообщения о том, что новостей нет и что, он надеется, у Хлои все в порядке. Больше никаких попыток связаться с ней он не предпринимал и вот уже семь дней не звонил. Я никогда не прощу ему этого, как бы тяжело ему сейчас ни было.

Хлоя права: Ной, вероятнее всего, мертв. Все так считают. И чем больше проходит времени, тем чаще люди винят в случившемся Алистера и Джоанну.

Политический блогер Джеймс Мойер, у которого всегда был зуб на Алистера, написал сегодня, что лейбористы вот-вот выкинут Робертсона с работы. Вот что я у него прочитала:

Вокруг лейбористского гуру и его любовницы, сгущаются тучи подозрений… И что же, эта прогнившая партия будет и дальше держать при себе Алистера Робертсона в качестве советника, официального представителя и пиарщика? Достоверный источник сообщает, что скоро Робертсона и его любовницу официально объявят главными подозреваемыми. Лейбористы со дня на день погонят его в шею. И будут, пожалуй, правы, потому что уж слишком много вопросов так и осталось без ответа в этом странном деле исчезновения младенца Ноя (самый лучший сайт на эту тему — www.lonsdalebabytheevidence.com, обязательно загляните) и слишком мало доверия и симпатии вызывают родители бедного малыша.



Сайт «Ребенок из Лонсдейла: Доказательства» в самом деле безжалостен в своих обвинениях. Тот, кто его ведет, похоже, знает буквально все. Информация исчерпывающая, и ее объемы впечатляют — причем каждый день тут появляются обновления, а еще авторы сайта задаются такими вопросами, которые никому другому, кажется, и в голову не приходят. Я внимательно изучаю страницу «Вопросы без ответов» — их с каждым днем становится все больше.

Как Алистер Робертсон мог точно разглядеть, что было надето на гипотетическом человеке с расстояния в сто метров и под дождем?

Прибыв в летний домик, они загрузили в стирку кучу вещей, среди них чехлы на автомобильные сиденья и маленький чехол на креслице Ноя, — зачем?

Можно понять, что они заскочили на минутку в магазин, но почему не запереть машину? Она осталась незаперта. Следов вскрытия не обнаружено.

Почему на задней двери машины нет других отпечатков пальцев — только Джоанны Линдси и Алистера Робертсона?

Если принять объяснение Алистера Робертсона, почему у него грязь под ногтями — что он будто бы упал, когда бегал в поисках Ноя, — то по идее Алистер должен был весь вымазаться? Но источник сообщает, что грязь была только под ногтями и немного — на коленках. Почему? Неужели когда люди поскальзываются, они падают так аккуратно? Не выглядит ли более правдоподобным, что он стоял на коленях, роясь в земле?

Если Джоанна способна лгать и разрушать семьи, то на что еще она может быть способна?

Почему она ни разу не плакала?

Один из моих анонимных источников сообщил некоторые подробности первого допроса Джоанны полицией. На вопрос, спал ли ребенок, когда она зашла в магазин, Джоанна ответила, что он «молчал». Молчал, представляете? Не знаю, как вам, а мне такой ответ кажется странным.

Может, она психически больна? Спустя неделю после исчезновения Ноя кто-то видел, как соседи несли ее в дом свекрови. Аноним сообщает, будто бы у Джоанны были галлюцинации — она разговаривала с деревом. А вскоре после этого из дома свекрови вышел врач.

Отец оставил Джоанну Линдси, когда ей было тринадцать лет. Это, наверное, не прошло для нее бесследно?

Что она за учитель? Даже ее ученики настроены к ней критически. Один сказал мне, что она «с приветом», другой — что «неуравновешенная», а еще один — что она «увлекалась книжками про самоубийства».

Почему никто из родных и друзей Джоанны Линдси не приехал в Австралию помочь с поисками и просто поддержать ее?

Не сидит ли она на наркотиках? Полиция ее вообще проверяла?

Если Джоанна Линдси кормила грудью, зачем ей понадобились тампоны? У кормящих матерей месячных не бывает.



Вопросы, опубликованные сегодня, полны отчаяния и злости:

Почему полиция не обыскала дом свекрови?

Не находится ли там ключевая улика? Аноним в этом уверен.