Песня вечных дождей

– Спасибо. – Дариус наклонился к ней. – Спасибо тебе.

– Я здесь. – Она прижалась ближе, позволяя опереться на себя.

Но Дариус, казалось, мог продолжать бормотать лишь одно: «Спасибо».

«Спасибо за то, что существуешь. За то, что пробралась в мое сердце. Спасибо тебе за то, что сияешь словно самый яркий свет и прогоняешь демонов». Слова крутились у него в голове, пока они двое держались друг за друга. Дариус хотел остаться с Ларкирой навсегда, никогда не отпускать ее. Даже тогда, когда постепенно прекратился вечный дождь.





Глава 34




Ларкира уставилась на закрытые двойные двери, более чем готовая в ожидании очередного падения песка продолжать изучать узоры, извивающиеся по темному дереву. Но она знала, они пришли сюда не для того, чтобы глазеть на двери.

– Нам не обязательно делать это сегодня, – заметила она.

Дариус стоял рядом.

Он так крепко сжимал ключ от комнат Хейзара, что его рука побелела.

Дариус моргнул, как будто ее слова вывели его из некого транса, и сделал успокаивающий вдох.

– Да, – согласился он, – но мы должны. Ее слишком долго прятали здесь.

Грудь Ларкиры сдавило от боли, скользившей в его голосе. С момента инцидента на балу не прошло и дня, но Дариус пришел к ней, как только взошло солнце, и попросил о помощи.

Ни о чем не спрашивая, Ларкира выползла из кровати и последовала за ним сюда.

– Тогда давай освободим ее. – Она положила руку на спину Дариуса, тем самым показывая, что полностью поддерживает его.

Решительно кивнув, он вставил ключ в замок и распахнул двери покоев отчима.

Прокисший, резкий запах заставил Ларкиру поморщиться.

«Форрия», – подумала она. Но вошла в заполненные тенями комнаты, показывая Дариусу, что ничто здесь не причинит им вреда. Больше нет.

– Давай-ка впустим сюда немного свежего воздуха, – сказала она, раздвигая шторы и открывая окна, тем самым позволяя прохладному ветерку проникнуть в комнату. «Это поможет от вони», – подумала она. Обернувшись, Ларкира увидела, что Дариус все еще стоит на пороге.

– Дариус?

Зеленые глаза встретились с ее голубыми.

– А здесь довольно обычно, да?

Ларкира обвела взглядом кабинет.

– Да, – согласилась она. – Возможно, он и был монстром, но, похоже, таким же скучным, как и любой другой мужчина. Имею в виду, посмотри на эти обои. Как он вообще выбрал их?

Дариус издал тихий смешок, его плечи слегка расслабились.

«Хорошо», – улыбаясь, подумала Ларкира.

– Не хочешь помочь мне открыть остальные окна?

Дариус сделал шаг, затем замешкался, а потом прошел дальше, подходя к девушке.

– Спасибо, – сказал он, быстро поцеловав ее в губы. На них обоих были лишь халаты и тапочки, и от интимности этого момента у нее потеплело на душе. Ларкира вспомнила ночь, которую они провели вместе, и, несмотря на место и причину, по которой находились здесь, ей очень хотелось продолжить целовать Дариуса.

Но этим утром его мысли были заняты другим, поэтому он отвернулся от нее, а затем открыл все окна, выполнив ее просьбу. Свежий воздух и свет теперь наполняли каждую комнату.

Хотя здесь, безусловно, стало светлее, слова Дариуса о том, что его мать слишком долго прятали здесь, теперь обрели смысл.

В то время как большинство богатых супружеских пар обычно занимали разные комнаты, чаще всего в разных частях замка или дома, оказалось, что покойная герцогиня до самой своей смерти делила с Хейзаром одни комнаты. Родители Ларкиры придерживались таких же порядков, но в то время как вещи, напоминавшие о Джоанне красовались повсюду в их доме в Джабари, все вещи, принадлежавшие Джозефине, находились лишь здесь. В покоях Хейзара, где он прятал их ото всех.

– А я все гадал, что же случилось с ее платьями, – сказал Дариус, перебирая красивые наряды. Шкаф оставили открытым, и Ларкира задумалась, как часто Хейзар прикасался к одежде так же, как ныне Дариус, – с благоговейным трепетом

– Ее любимое. – Он указал на платье глубокого зеленого цвета.

– Очень красивое. – Ларкира подошла ближе. – На том портрете внизу она изображена как раз в этом платье.


– Да, – кивнул Дариус, позволяя шелку скользить между пальцами, а затем подошел к украшениям. – Все здесь, – прошептал он, двигаясь вперед, чтобы коснуться расчески. Вытащив из нее рыжую прядь, он осторожно покрутил ее в руке. – Она вся здесь.

У Ларкиры перехватило горло, когда она услышала удивление в его голосе. Мальчик, который нашел то дорогое, что когда-то потерял.

– Что ты хочешь делать со всем этим? – спросила она.

Брови Дариуса сошлись на переносице.

– Не знаю. Возможно, пожертвовать некоторые из платьев миссис Эверетт, чтобы она отдала их тому, кто живет в городе. Драгоценности я положу в наше новое хранилище. Которое нам, конечно, придется построить. Я позволил повару использовать старое в качестве кладовки, все равно Хейзар разграбил его.

– Это было мило с твоей стороны.

– Идея повара, – печально улыбнулся Дариус.

– А с этим что? – Ларкира повернулась, разглядывая портрет на дальней стене.

Дариус проследил за ее взглядом и замолчал, глядя на свою мать.

Изображенная на картине Джозефина сидела на траве, солнце играло золотом в ее рыжих волосах, а позади нее простирались озера Лаклана. Она улыбалась, глядя на что-то вне кадра, как будто увиденное доставляло ей величайшую радость.

– Я помню этот день, – тихо произнес Дариус. – Я был маленьким, но помню, как она говорила мне, что мой отец заказал его. Я думал… Думал, что мне приснилось это воспоминание.

Сердце Ларкиры наполнилось тоской.

– На что она смотрит?

– На меня.

О, Дариус. Ей захотелось обнять его, любым доступным способом облегчить те эмоции, которые он испытывал. Но она сдержалась, продолжая стоять рядом.

– Теперь картина твоя, Дариус. Она твоя.

Он покачал головой:

– Она никому не принадлежит.

– Да, – поправила себя Ларкира. – Ты прав.

– Каждый должен иметь возможность взглянуть на нее.

– Ты можешь повесить ее в большом зале, – предложила она. – Перенесите оба ее портрета в то место, где все, живущие в замке, могут увидеть ее.

Нежная улыбка тронула губы Дариуса, пока он продолжал смотреть на свою мать.

– Да, – согласился он. – Ей бы это понравилось. Она всегда наполняла эти каменные стены жизнью.

– И сделает это снова, – заверила Ларкира.

– Да, – согласился Дариус, переплетая свои пальцы с пальцами Ларкиры. Его глаза загорелись, встретившись с ее внимательным взглядом. – Она сможет.





Глава 35




Неторопливо наступало утро, сверчки стрекотали в пропитанном солнцем воздухе, а поля цветов простирались впереди. Вокруг виднелись желтые бутоны, пятна лаванды и белого. Ларкира никогда не думала, что Лаклан бывает настолько красивым. От увиденного захватывало дух, земля словно пульсировала жизнью и энергией, которую тщательно поливали и кормили в течение месяцев, лет, и теперь, с этим проблеском надежды, все это пробилось сквозь грязь и почву, наполнив все вокруг новыми красками. Ларкира медленно закружилась, вдыхая приятный аромат и наполняя легкие девственной свежестью. Ваниль и тепло… букет самой природы. Увиденное потрясало, возможно, даже больше, чем прекрасные виноградники, окружавшие Джабари, и сердце Ларкиры сжалось при мысли, что все это много лет скрывалось за грозовыми тучами.

Прошла неделя со дня смерти герцога. Неделя – и проклятие, которое его присутствие наложило на Лаклан, казалось, уносилось все дальше и дальше с каждым новым восходом солнца. Ларкира улыбнулась, пряди, выбившиеся из ее заплетенных в косу волос свободно развевались на теплом ветру. Выглянув из беседки на вершине холма на западном склоне Касл Айленда, Ларкира окинула взглядом большие сверкающие озера и зеленые земли, расстилавшиеся перед ней. Голубые воды ритмично бились о края утеса, холмистая равнина тянулась до того места, где стояла девушка. Лаклан был поистине диким краем. Быстро исцеляющейся землей, которая теперь, при солнечном свете, казалось, скрывала больше тайн, которые нужно было разгадать. И Ларкира поняла, что ей нравится каждый клочок этих земель.

– Я и забыла, что здесь бывает так красиво, – сказала Клара, стоящая рядом с ней. Служанка разглядывала все раскрасневшимися и полными слез глазами, наслаждаясь новым обликом своего дома.

– Очень красиво, – согласилась Ларкира, глядя вниз на город на материке и белое облако парусников, парящих над водами порта. Все словно возрождалось, наполняясь силами после долгих лет разрухи и нищеты.

События, развернувшиеся на балу, назвали «смертельным прыжком безумного герцога», довольно броское и запоминающееся название для того, что на самом деле произошло. Но Ларкира и Дариус были более чем счастливы поверить в историю, которая распространялась по Адилору. И самое главное, никто не возлагал вину ни на саму Ларкиру, ни на членов ее семьи. Реакция Дариуса, особенно когда он стоял на балконе, выглядя совершенно убитым горем, пока Ларкира поддерживала его, лишь усилила симпатию к пасынку герцога. Конечно же, Ларкира не считала, что он притворялся, а еще не могла точно сказать, что сама испытала в тот вечер. Она просто не могла видеть Дариуса в состоянии боли и печали, что бы ни послужило причиной подобных переживаний.

Но, возможно, самым важным днем после смерти Хейзара стал тот, когда Дариус отправился сообщить об этом своему народу. Новость была встречена напряженным, недоверчивым молчанием, прежде чем жители ушли, как подозревала Ларкира, чтобы спокойно отпраздновать в своих домах. Все равно потребуется время, чтобы финансовое бремя, возложенное на людей Лаклана, полностью исчезло, но надежда была. Она ощущалась в теплом воздухе, который снова витал в небе, слышалась в голосе их нового герцога, когда он предстал перед своим народом, обещая восстановить все сломанное и утраченное.

– Искренне сожалею о вашей потере, миледи, – сказала Клара, возвращая Ларкиру в настоящее, на их место на вершине залитого солнцем холма.

– Ты уже говорила это, Клара. Нет необходимости повторять.