Песня вечных дождей

– Наверное, лучше, чтобы так и оставалось, – сказала Ларкира.

– Да, – кивнула Ния. – Тем более в последний раз, когда такое случилось, пол украшали не только слезы.

Арабесса поморщилась.

– Обязательно было напоминать, да?

– В защиту Нии скажу, – Ларкира налила чаю своей старшей сестре, прежде чем наполнить чашки остальных, – такое было трудно забыть.

– Там часто попахивает, – согласилась Ачак, благодарно кивнув Ларкире, прежде чем сделать глоток.

Арабесса пожала плечами:

– Откуда я знала, как отреагируют неодаренные?

– Теперь это в прошлом. – Ачак откинулась на спинку стула. – Только двигаясь вперед, можно выучить урок.

– Но некоторые события из прошлого должны быть пересказаны, верно? – спросила Ния с надеждой в голубых глазах.

– И теперь мы подошли к истинной цели вашего визита.

– Это не единственная причина, по которой мы пришли, – оправдывалась Ларкира.

– Нет, но самая важная. – Ния отправила в рот еще одну шоколадку.

Ларкира взглянула на Нию, молча призывая к тишине.

– Я не питаю иллюзий относительно желаний дочерей Бассетт, – сказала Ачак. – Расскажу вам кое-что короткое, потому что ваш визит не продлится долго.

Ларкира нахмурилась, но не стала требовать дальнейших разъяснений. Если кто и мог чувствовать будущее с течением времени, так это Ачак.

– Джоанна… – Ачак произнесла это имя мягко, с любовью, выглядывая из темного круглого окна кухни. Без сомнения, древняя смотрела вниз сквозь серый, окутанный туманом вход, через который можно было добраться до матери девочек. – Ее любимым цветом был желтый. Ваш отец когда-нибудь говорил вам об этом?

Девушки покачали головами, Ларкира наклонилась вперед.

– Желтый, – повторила Ачак. – Цвет, который выглядел на ней просто ужасно. Конечно, мы с братом бесконечно напоминали ей об этом. Он словно делал ее лицо бесцветным. Когда она надевала что-то желтое, казалось, цвет действительно высасывает из нее энергию. Как будто сам воздух отвергал мысль о том, что она может носить этот оттенок. Но это не помешало Джоанне полюбить его. – Ачак улыбнулась. – Она даже оформила большую часть своей комнаты в желтом цвете. И часто говорила: «Почему мне должно нравиться только то, что мне идет? Разве я не могу любить этот цвет за то, что он прекрасен во всем остальном мире?» – Ачак поиграла со своей чашкой, проведя тонким пальцем по краю. – Такой была ваша мать. Ценила что-то лишь за существование – даже если не для себя, а для других.

Горло Ларкиры сжалось, ее магия закружилась от ощущения внезапной печали, одолевшей девушку, грудь сдавила тоска, когда история, которой поделилась Ачак, пронзила ее, оседая в памяти. С каждым кусочком информации личность ее матери становилась все более ясной, и Ларкира отчаянно хотела получить полное представление об этой женщине.

Снова эта знакомая боль глубоко внутри Ларкиры – вязкая вина – навсегда застряла в ее сердце, заставляя украдкой поглядывать на сестер. Неужели отчасти они ненавидели ее за то, что она отняла у них женщину, которую они могли обнимать, ощущать и слышать до того, как Ларкира появилась на свет? А затем Ларкире пришлось собрать все имеющиеся у нее силы, чтобы контролировать свои дары, ведь она снова и снова мысленно задавала давно преследующий ее вопрос: действительно ли моя жизнь стоила того, чтобы лишить мира такой прекрасной женщины?

Хотя Ларкиру и сестер связывали близкие отношения, они редко говорили о смерти их матери. И пусть Ларкира знала, сестры понимают, насколько трудно ей давалось изучение управления своей магией, она не могла остановить голос в своей голове, который спрашивал, не обижаются ли они на нее за всю боль, которую она им причинила.

Этот страх въелся ей под кожу, проник до самых костей, заставляя магию Ларкиры всегда быть на чеку, укол возмездия формировался в горле.

«Спокойно, – подумала Ларкира о своих силах. – Сохраняй спокойствие».

Эти слова навеяли воспоминания об еще одной фразе, которой Ачак давным-давно научили Ларкиру, во время одного из ее многочисленных ночных уроков с ними.

– Спокойным рукам покоряются самые тонкие иглы, – сказали Ачак. – Понимаешь? Тренируйся оставаться спокойной и сердцем и головой. Когда тебя окружает буря…

– Сохраняй спокойствие, – закончила Ларкира.

– Когда захочешь закричать…

– Сохраняй спокойствие.

Ачак улыбнулись и ободряюще кивнули.

– Если ты останешься спокойной, твоя сила тоже успокоится. Спокойная голова, спокойное сердце.

«Спокойная голова, спокойное сердце», – подумала Ларкира, цепляясь за слова, которые в конечном итоге помогли ей стать такой же собранной, как Ния и Арабесса во время использования магии.

Резкий стук в кухонное окно заставил Ларкиру подпрыгнуть.

Обернувшись, она увидела Кайпо, сидящего снаружи, его серебристая голова дергалась туда-сюда, прежде чем он снова постучал клювом по стеклу.

– Вот и вышло наше время, – сказала Ачак как раз в тот момент, когда на печи зазвенел маленький колокольчик. – Не только для вашего десерта, но и для того, чтобы вы возвращались в Джабари.

– Еще немного, – умоляла Ния. – Пожалуйста.

Кайпо снова клюнул в окно, и Ния бросила на него свирепый взгляд.


– Не я устанавливаю правила в вашем доме, – объяснила Ачак. – И, судя по настойчивости Кайпо, что-то подсказывает мне, что ваш отец зовет вас из Джабари, а у меня нет желания расстраивать короля.

– Честное слово, Ачак, – сказала Ния, – тебе уж точно не стоит бояться Короля.

Лицо Ачак помрачнело.

– Дитя мое, именно я больше, чем кто-либо другой, точно знаю, почему все должны бояться Короля.

Напряженная тишина окутала комнату, лишь потрескивающее пламя в камине заполняло пустоту.

– Хорошо, хорошо. – Ларкира встала, не желая разрушать маленький дар памяти их матери этой новой энергией. – Постарайся отведать несколько кусочков хлеба, прежде чем твой брат съест его целиком.

Васильковые глаза Ачак встретились с ее, и в них снова просочилось тепло.

– Если он так же хорош, как последний, который ты испекла, я обязательно попробую.

– Пойдемте, принцессы. – Ларкира указала на своих сестер. – Или я не раздумывая укажу, кто виноват в нашем опоздании.

– Как будто тебе вообще нужен повод, чтобы настучать отцу.

– Только когда дело касается твоих выходок. – Ларкира обняла Нию, нежно сжимая ее в объятиях. – Арабесса может убить, и я никогда ничего не скажу.

– Не будь смешной. – Арабесса встала. – Прежде всего, ты бы никогда не узнала, если бы я убила кого-нибудь.

– Не узнала бы? – спросила Ларкира.

– А ты что, уже слышала о таком? – возразила Арабесса, вставая перед сестрами, чтобы выйти из кухни.

– С нее станется, – прошептала Ния. – Ты видела, как она использовала нож, чтобы взять сыр? Отец всегда говорил, самые спокойные – самые безумные.

Ларкира прикусила губу, чтобы сдержать смех.

– Мы скоро вернемся, – сказала Ния Ачак, которая последовала за ними к входной двери.

– Уверена, раньше, чем этого хотел бы мой брат.

– Как всегда. – Ния улыбнулась, выходя из коттеджа.

– Пока, Ачак, – помахала Ларкира.

– Ты ничего не забыла? – спросила Ачак, прислонившись к дверному косяку.

Ларкира огляделась:

– Вроде бы нет.

– Ложка. – Ачак подняла руку ладонью вверх. – Она у тебя в кармане.

– О. – Ларкира достала из юбки изящную золотую чайную ложечку, конец которой обвивался вокруг трех идеальной формы жемчужин. Восхитительно милая вещь. – Как она туда попала?

– Для того, кто вырос в Королевстве Воров, ты ужасная лгунья.

– Только если ложь не может спасти меня. – Ларкира неохотно протянула маленькое сокровище.

– Такое бывает редко.

– Да, но иногда…

– Она – наше единственное спасение, – закончила Ачак.

Встав на цыпочки, Ларкира поцеловала сестру в щеку, вдыхая аромат благовоний, который впитался в кожу древней. Затем она повернулась, чтобы последовать за своими сестрами вниз по тропинке, через Яману, и обратно в Джабари, где их ждал отец. Она надеялась, – если Ларкире позволено быть настолько оптимистичной, – что он подарит ей еще один красивый подарок. Ибо получение подарка как ничто лучше утоляет желание украсть его.





Глава 9




Ее отец был пьян. Ларкира была совершенно уверена в этом, даже несмотря на то, что едва ли наступил полдень. Совершенно ясно, что будучи трезвым, он не мог сказать то, что только что сказал.

– Отец, – медленно начала Ларкира. – Ты снова пробовал особый чай повара?