Песня Птицелова

Волна радости окатила его сердце: «Есть! Назвала по имени. Значит, доверяет, доверяет полностью, как никому другому!»

– Я, кажется, люблю тебя, Юлька, – сказал он тихо, сам удивляясь этим словам.

Она подошла, уткнулась в его плечо. Сашка осторожно прикрыл дверь в комнату.

К себе он возвращался глубокой ночью. Над головой сияли холодные осенние звезды, путь освещался красноватыми сполохами, на душе было легко и радостно. Сашка отгонял мысли о возможном штурме и мысленно молил бога дать ему еще время на счастье. Под мышкой он нес вузовский учебник органической химии, взятый с Юлькиного стеллажа. Книга была нужна не только для чтения. Ее легко было представить на завтрашнем сеансе, вообразить разделы, страницы и начать по пунктам вспоминать содержание. Например, азотные соединения – нитрилы, амины, их свойства, получение, применение. Он их помнил хорошо, а перед сеансом сможет еще и повторить. Вот жрецу-то будет интересно! Сашка едва удержался, чтобы не расхохотаться.

Во сне он снова увидел мать. Она снилась ему редко и всегда по-разному. В этот раз она будто стояла за толстым стеклом, стучала по нему, кричала: «Саня! Саня!», словно предупреждая о чем-то. Сашка проснулся в холодном поту. Сон оставил неприятный, тревожный осадок. Впрочем, вспомнив слова Белова о том, что покойники снятся к дождю, немного успокоился. Что он, в самом деле, себе стресс нагоняет? И без мрачных знамений сегодняшнее утро будет сложным – грядет второй сеанс битвы, противостояние жрецу и Камню. На часах была половина восьмого. Сашка потянулся и стал собираться на завтрак. Умылся, в очередной раз посетовав, что совсем забыл про рукомойник, натянул балахон и вдруг вспомнил, что не успел принять «глоток жизни» – антидот, без которого в теперешней жизни не обойтись. Обернулся к столу – флакона не увидел. Посмотрел вокруг, перетряхнул топчан, заглянул под него, под стол – безрезультатно. Флакона с живительной жидкостью нигде не было. Что за дела такие?

Сашка решил пойти к жрецу и сообщить о проблеме, но наткнулся на запертую дверь. Он сразу понял, что заперта она снаружи, скорее всего, на тяжелый засов. Окно каморки выходило на плац. По нему шли братья, серые балахоны, направлявшиеся, как видно, в трапезную. Александр начал стучать в стекло, потом сообразил его разбить и крикнуть сквозь толстую решетку:

– Эй! На помощь!

Никто не обернулся, не отозвался, даже не изменил шага. Оставалось только ждать и надеяться на Юльку или на чудо. Самым страшным было незнание, сколько времени у него осталось до того, как перестанет действовать вчерашняя доза. Аногемма, которую им кололи в части, действовала больше суток, это он знал точно. А вот местная мутная жидкость, кто скажет? Может, сейчас истекают последние минуты спокойствия, и организм рванет гранатой, круша внутренности и превращая его сначала в инвалида, а потом и в труп. И ведь никто не узнает! Юлька не узнает.

Сашка старался не поддаваться панике, хотя положение казалось безысходным. Так прошло больше часа. Монахи позавтракали, получили назначения, разбрелись по своим делам. Где же жрец? Ведь не мог он не заметить потерю бойца, то есть редкого зверя – живого? Или это все им и задумано?! С каждой минутой подозрение росло. Сашка уже почти не сомневался, что его показная дерзость, независимость, сопротивление внушению, особая связь с Камнем не могли не вызвать ненависть у жреца. Возможно, в Сашке он увидел конкурента и решил перестраховаться. Как бы там ни было, отведенное время утекало, как песок из ладоней.

Еще через час Александр ощутил слабое покалывание по всему телу, которое постепенно перерастало в озноб. Он завернулся в одеяло, прилег на топчан, зубы стучали. В следующие полчаса его начала колотить лихорадка, температура поднялась градусов до сорока, вот-вот и судороги начнутся. Уже почти теряя сознание, он услышал из-за двери слабый шорох, словно кто-то царапал дверь когтями.

– Лед, братишка, помоги! – Ему казалось, что он кричит изо всех сил, но на самом деле голос срывался и звучал совсем тихо.

Шорох усилился, к нему прибавилось рычание, напоминающее тигриное, сначала слабое, потом зычное, пугающее. Раздался скрежет, что-то стукнуло об пол, и дверь ухнула внутрь под тяжестью огромного белого зверя. Лед, как видно, сообразил обратиться, сбросил лапой деревянную палку-засов и вышиб дверь.

Увидев скорчившегося Сашку, Лед метнулся сначала к нему, а потом тут же обратно, на ходу возвращая себе прежний облик. Минут через пять прибежала Юлька. Увидев его состояние, заохала, заметалась в испуге.

– Антидот, – прохрипел Сашка.

Юлька бросила взгляд на стол и все поняла.

– Лед, к палачу! – закричала она. Наклонилась, прошептала скороговоркой: – «Глоток» сейчас может уже не помочь, но есть концентрированная вакцина-укол, а она только у палача. Держись, Саш! – и выскочила из комнаты.

На Сашку опускалась темнота. От боли корежило, хотелось орать в голос. Ему казалось, что в тело вогнали огромный саморез и теперь медленно поворачивают, наматывая внутренности на ребристый штырь. В какой-то момент он потерял сознание.

Очнулся он от укола, кто-то быстро и ловко вгонял ему в вену красноватую жидкость. Сквозь пелену боли проступил образ склонившегося к нему человека – серый балахон, короткая стрижка, седоватые виски. И тревожно глядящие прямо в душу глаза.

– Пашка, брат! – улыбнулся видению Александр, чувствуя облегчение.

– Бредит, – прокомментировал монах Пашкиным голосом, обращаясь к всхлипывающей Юльке. – Ничего, отойдет, успели вовремя.





Часть 4

Смерть стоит того, чтобы жить




Глава 1

А «жизнь» – только слово




– Сестра, ему бы поесть принести. Сам он пока двинуться не сможет. И хорошо бы настойки фляжку. – Пашка говорил спокойно, уверенно, будто всю жизнь выхаживал спасенных от излучения.

Юлька стояла неподалеку, прижав руки к груди, смотрела на Александра неотрывно, словно боясь отвести взгляд. Услышав слова палача, очнулась, согласно кивнула и быстро вышла из каморки.

– Ну здорово, бродяга! – Тут уж Павел бросил притворяться и сгреб Сашку в медвежьи объятия. – Как ты, Саня, живой?

– Местами, – улыбнулся в ответ Сашка. – Сам-то как? Похудел здорово, смотрю.

– Похудеешь тут, – проворчал Павел. – Кормят одной кашей, веганы хреновы. Ты, кстати, с девчонкой поосторожнее. И с ней, и с ее котиком. Та еще парочка.

– Ты про Юльку? – удивился Александр. – Она мне почти жена, что ты! А Лед мне, считай, дважды жизнь спас.

– Ну ты даешь! – изумился Пашка. – Серьезно?! Не успел прийти, уже и женой, и охранником обзавелся. Нет, я про сестру-настоятельницу так, мы с ней просто не шибко друг друга жалуем. Она меня за маньяка-убийцу держит, побаивается, наверное. Никогда слова лишнего не скажет. И котик ее на меня зыркает, того и гляди кинется. А так они тут общие любимцы – что у оглушенных, что у живых, что у Камня. Жрец вот только, сука скользкая, себя одного обожает, остальных ненавидит. Не понимаю я, зачем он Камню нужен, но с ним точно поосторожнее. С этим-то хоть дружбу свести не успел? Ты смотри, он за свою выгоду маму родную продаст и не поморщится.

– Неа, с этим не успел. Подозреваю, что он-то меня и запер.


Сашка постарался как можно короче рассказать Павлу о своих подозрениях, о несостоявшемся сеансе очищения и пропавшем флаконе. Пашка слушал, хмурился.

– Хорошо, что у меня всегда концентрат под рукой есть. Еще бы полчасика, и меня бы к тебе уже с другим «лекарством» направили.

Пашка извлек из черной поясной сумки шприц с медово-желтым содержимым, пояснил невесело:

– Чистая смерть!

В дверном проеме стремительно возник жрец, увидел шприц в руках Павла и громко воскликнул:

– Приказываю остановиться! Во имя Камня!

Глаза жреца метали молнии.

– Вы превышаете свои полномочия, палач! Я буду вынужден доложить владыке о вашей попытке убить брата-птицелова без видимой на то причины.

– Он не… – начал Сашка, но, увидев предостерегающий жест Павла, замолчал.

– Не забудьте добавить к своему доносу, уважаемый жрец, – с ядом в голосе ответил Павел, убирая шприц обратно в сумку, – рассказ о том, как вы лишили нового брата его законного «глотка жизни» и бросили умирать за закрытой дверью.

– Да как вы смеете?! У вас есть доказательства моей причастности? – Гнев жреца был настолько силен, что казалось, еще секунда, и он бросится на оппонента с кулаками.

– Пока нет, – спокойно ответил Павел. – Но будет проведено расследование, и виновный понесет наказание. Во имя Камня!

– Что тут произошло? – теперь обращаясь только к Сашке, спросил жрец. Александру пришлось по новой рассказывать всю утреннюю историю о пропавшем флаконе и запертой двери. Особо он подчеркнул, что вмешательство палача было направлено исключительно на спасение его жизни, а не наоборот, как могло показаться жрецу.

– Я пришлю братьев починить дверь и окно, – сообщил жрец, когда Сашка закончил объяснения. – А к вам, палач, будет направлен брат, разносивший сегодня утром «глоток жизни». Думаю, вы знаете, как его разговорить.

Сказав это, жрец повернулся к выходу.

– Почему вы меня не искали? – решился все-таки задать вопрос Александр. – На второй сеанс очищения?

– Тебя посчитали сбежавшим после того, как ты не явился на утреннюю трапезу. И был объявлен розыск.

– Розыск? – с усмешкой сказал Павел. – Хороши сыщики! Искали где угодно, кроме места проживания.

– Оглушенные не так сообразительны, как вы, – парировал жрец. – Они прочесали периметр и, не обнаружив брата-птицелова, доложили мне о его побеге.

– Как доложили?

– Молча, – съязвил жрец.

– Если бы брат-птицелов погиб, эта смерть была бы на вашей совести, – мрачно, с плохо скрытой угрозой сказал Павел. Сейчас он и вправду походил на палача. Сашка чувствовал себя статистом, прекрасно понимая, что его случай стал только поводом для возобновления давней стычки.

Жрец не ответил, кинул презрительный взгляд на Павла и ушел. Сашка подумал, что понятие совести в привычном человеческом смысле здесь выглядит чем-то неуместным и даже нелепым. О чем говорить, если большая часть обитателей слепо подчиняется другой, меньшей? Все равно что рассуждать, была ли совесть у фашистов в концлагере. Но озвучивать свои мысли Сашка не стал. Если разобраться, он и сам теперь принадлежит к главенствующей верхушке и даже имеет возможность управлять рядовыми братьями. Как насчет совести у него в такой ситуации?

Пашка подошел к дверному проему, выглянул, убедился в отсутствии лишних ушей и быстро сказал, понизив голос:

– Надо все обсудить. Я тебя ждал. Сначала думал – проверну все сам, но потом понял, что в одиночку не справиться. Надеялся, что ты придешь. Не особо, конечно, но надеялся. Теперь у нас точно все получится. Помнишь, о чем тогда на кухне говорили?

Сашка кивнул. Еще бы ему не помнить тот разговор, в очередной раз перевернувший вверх тормашками его прежнюю жизнь!

– Как там Ирка? – с запинкой произнес Павел.

– Надеется, что вернешься, – коротко ответил Сашка, садясь повыше. Силы восстанавливались быстро, боль и лихорадка исчезли, ощущалась небольшая слабость, но и она отступала. Поглощенный новостями, он теперь уже почти не обращал на это внимания.

Вошла Юлька с большой плетеной корзинкой, взглянула вопросительно. Сашка успокаивающе кивнул – не волнуйся, мол, все в порядке.

– Дело это просто так, на тормозах, спускать нельзя, – подытожил Павел. – Обращусь к Камню, получу разрешение провести допросы. Возможно, придется объявлять общий сбор живых. Если за этим стоит жрец, никуда не денется, прижмем. А ты пока отдыхай, брат, восстанавливайся.

– Спасибо, Па… лач. Век не забуду, – сказал Сашка, решив сначала осторожно ввести Юльку в курс дела, а потом уже раскрыть Пашкино инкогнито.

Лед уселся на топчан, навострил уши, посверкивал голубыми искрами из полуприкрытых глаз. Было видно, что он настороже, что-то или кто-то его беспокоит. Сашка протянул руку, почесал кота между ушей, погладил.

– Спасибо! – повторил он, обращаясь теперь уже ко всем присутствующим сразу. До него дошло: сейчас, в этом самом месте, волею обстоятельств сошлась вся его семья, самые близкие и дорогие ему на этой земле люди. И кот, спаситель и брат.

Юлька пробыла недолго. Убедившись, что с Сашкой все в порядке, ушла по своим делам – большое хозяйство и братья требовали ее внимания. Павел ушел еще раньше, улыбнулся от порога, глядя, как Юлька хлопочет возле друга. После его ухода Лед заметно повеселел, разлегся вальяжно, совсем по-кошачьи, и умиротворенно заурчал. За хозяйкой он не пошел, остался в каморке. Сашка поел и снова лег. После встряски организм требовал отдыха.

Позже сквозь сон он услышал стук и скрежет, в тревоге открыл глаза, но практически сразу отключился снова. Причин для беспокойства не было – присланные жрецом братья меняли разбитое стекло, восстанавливали дверь. Лед неотрывно следил за их действиями, и Сашка понял, что с такой охраной ему в ближайшее время ничего не грозит.

Проснулся он к вечеру, по углам каморки уже разбрелись ночные тени, красноватый свет с улицы стал ярче. Чувствовал себя Сашка относительно бодро. Встал, умылся, глотнул холодного чая, вышел во двор. К его удивлению, у порога, с внешней стороны, он обнаружил брата-монаха. Охранник? Выйдя из туалета, заметил еще одного, чуть поодаль. Ясно, теперь за ним будут присматривать. То ли ты действительно ценный кадр для них, птицелов-Лагутин, то ли, воспользовавшись ситуацией, тебя таким образом лишают свободы общения. Все это было совсем некстати. Интересно, кто распорядился?

Лед по-прежнему крутился рядом.

– И что теперь будем делать, брат? – спросил Сашка, поглаживая кота по мягкой шерстке. – К кому отправимся?