Песнь призраков и руин
Часть 47 из 62 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Времени на колебания и споры не оставалось. Тунде или Адиль. Губы Карины разомкнулись. Она и сама еще не знала, какое имя слетит сейчас с них.
– Адиль Асфур! – зычно воскликнула принцесса. Он вскинул голову. Земля, казалось, ушла у него из-под ног. – Вы сняты с соревнований. Дисквалифицированы.
Трибуны разом ахнули и притихли. Все взгляды обратились к Карине, а свой она не сводила с лица Адиля, на котором расплывалась гримаса недоумения и растерянности.
– Я ясно дала понять: брать с собой в лабиринт посторонних лиц и предметы запрещается. А вы, преодолевая первое препятствие, использовали тайно припрятанный нож. За такое явное, вопиющее нарушение правил я удаляю вас из списка участников испытаний, а ваш конечный результат объявляю недействительным.
Фантомы и образы, явленные победителям по ходу состязания, были, конечно, сокрыты от глаз зрителей, но как они реагировали на эти видения физически – видели все. Действительно, вскоре после старта Адиль выхватывал что-то похожее на кинжал, и хотя Карина представить не могла, как он умудрился протащить его с собой в лабиринт, повод для его дисквалификации это идеальный.
Принцесса повернулась к Тунде, стараясь не смотреть ему в глаза:
– Таким образом, победителем итогового испытания, победителем победителей и будущим царем Зирана объявляется победитель Водного знака Адетунде Диаките! Возрадуйся, великий город, и встречай зарю новой эры – долгожданной Эры Воды!
Никто не поразился такому обороту событий больше самого Тунде. Он взошел на пьедестал почета очень осторожно, опасливо, с видом каким-то даже вороватым, словно этот пьедестал могли в любой момент выдернуть у него из-под ног. Адиля же обступили стражники, явно ожидая с его стороны какой-нибудь бурной реакции на Каринино решение, но тот принял его покорно и спокойно зашагал прочь через арену. Карина, когда он проходил мимо, одарила его самым холодным взглядом, на какой оказалась способна.
– Я предупреждала – обо мне даже не мечтай… – прошептала она, и сердце ее чуть не разорвалось от боли под его ответным взором.
Весь Зиран неистово приветствовал новую эру и нового царя, а Карина в душе молила истинного победителя о прощении. За все, за все…
Как бы больно ему ни было сейчас, однажды Адиль Асфур поймет, что она спасла ему жизнь.
А молва уже поползла из уст в уста: роман века! Милость богов и магия Солнцестоя воссоединили принцессу с ее первой любовью! До самого исхода шестого дня никто ни о чем ином и разговаривать не мог, и вино и песни текли рекой, и час за часом проходил в вихре пирушек, и все жители Зирана, от богатых до бедных, от знаменитых до самых скромных, стремились поздравить молодых и восхваляли юную пару. Мать Тунде так расчувствовалась, что в какой-то момент даже сжала ладонями Каринины щеки, благословляя их союз, а младшие братья Тунде лепетали что-то и дергали ее за пальцы, торопясь познакомиться как можно ближе со своей новой сестричкой.
И никто, никто в этой суматохе и в этом гаме не догадывался, какой груз, какая тяжесть легла на плечи принцессы – избрав Тунде, она на самом деле отдала сердце Адилю.
Но день прошел, и, как обычно, настала ночь, и Карине удалось наконец улучить минутку для себя, и вот, оставшись одна, она лежит, уставившись в потолок своего нового персонального ванного бассейна.
Старые покои Карины после пожара сделались непригодными для проживания, и Фарид отвел ей часть комнат Пустельги. Впрочем, спать Карина предпочла не там, где ночевала мама, – такие вещи не переходят по наследству. Во всяком случае – не к ней.
И вот сидит принцесса в горячей до одури ванне, поджав к груди колени. Когда-то, в раннем детстве, они всегда купались вместе с Ханане и играли в игру – кто дольше продержится под водой. Карина вечно проигрывала и всякий раз на какую-то долю секунды смертельно пугалась – а вдруг сестра задохнется и ее голова так на поверхности и не покажется? Но Ханане благополучно выныривала, начинала весело брызгаться, и они смеялись и проводили остаток дня в сестринских забавах.
Теперь принцесса, проверив, плотно ли сидит купальная шапочка, тоже решила погрузиться под воду. Она энергично гребла руками, пока не коснулась ими кафельного дна, потом всплыла, так и не сообразив, зачем, собственно, это проделала. Однако она снова нырнула и снова вынырнула, и еще, и еще. В последний раз она задержалась под поверхностью так долго, что заныло в легких от недостатка кислорода. Интересно, подумала Карина, похожа смерть от утопления на смерть от отравления угарным газом? А на смерть от удара мечом в спину?
Впрочем, она этого так и не узнала, поскольку опять не выдержала и высунула голову наружу. До конца Солнцестоя осталось всего ничего. Нельзя дальше откладывать Обряд, так страшивший ее.
По распоряжению Карины Тунде отвели комнату в ее новых покоях. Зачем именно – никто не интересовался. По крайней мере, не посмел спросить. Наверняка по невидимым каналам, которые цементируют городское общественное мнение, уже распространились самые непристойные слухи по этому поводу. И вероятно, как часто случается, они ей еще аукнутся.
Но об этом она побеспокоится позже, когда воскресит маму.
Карина постучалась тихонько, как обыкновенно стучат слуги, Тунде прокричал: «Войдите!», и она чуть не расхохоталась – так он подпрыгнул, увидев ее перед собой.
– Ты… – только и выдохнул юноша.
Весь день Тунде вел себя непривычно тихо, и Карина была ему за это благодарна. Их общие воспоминания, история их отношений и без того делали ее задачу мучительной, а тут еще милые детали, которые в свое время ее покорили, – то, как он шутливо возился с братьями или нежно обращался с родителями, – никак не добавляли ей решимости…
– Пойдем со мной, – сказала Карина.
Тунде нахмурился, но последовал за ней без колебаний. Как тогда Адиль…
Нет. Об этом вспоминать нельзя. Она себе строго запретила.
Принцесса привела своего жениха в домовый храм Ксар-Алахари – тот самый, где всего три дня назад провожали в последний путь Пустельгу. Здесь их встречали статуя Великой Матери с лицом под вуалью и дежурная жрица, застывшая в низком поклоне. Карина предупредила священнослужительницу, что зайдет сегодня вечером, так что та не удивилась их внезапному появлению.
Карина знаком пригласила Тунде опуститься с нею рядом на молитвенный коврик.
– Как ты знаешь, приготовления к нашему официальному бракосочетанию начнутся, как только отгремят торжества Солнцестоя. Но у нас, Алахари, испокон веков принято не затягивать с супружескими обетами, приносить их как можно скорее – а то мало ли что может произойти, пока будут готовить многочисленные ритуалы для пышной церемонии. Это выгодно для тебя и твоей семьи – на случай, если меня постигнет какое-нибудь несчастье раньше, чем мы обвенчаемся принародно.
В ответ Тунде посмотрел на нее недоверчиво, что принцессу ничуть не удивило. В Зиране свадьбы обыкновенно справлялись неделями и непременно с участием всех родичей молодых, вплоть до самых дальних. По правилам Карине следовало вкусить молока из одной чаши с матерью Тунде, а ему – поднести обернутые пальмовыми листьями фрукты ее отцу, и многое другое. Строго говоря, принцесса сама до конца не знала, смогут ли она считаться мужем и женой до всех этих торжественных процедур.
Все складывалось как-то… неестественно, и Карина почти не сомневалась, что Тунде откажется, но он кивнул и произнес:
– Понятно.
Принцесса никогда особенно не задумывалась и не представляла себе, какой будет ее свадьба. Очевидно, оно и к лучшему, учитывая, что нынешняя мрачная реальность превзошла бы все самые невероятные ожидания. Все происходило словно не с нею и как в тумане: жрица лишь окунула пучок священных трав в розовую воду и окропила им с Тундой лбы – и все. Карина вслушивалась в собственное сердце в поисках хоть каких-то эмоций – грусти, волнения, трепета, – она ведь столько сделала и стольким пожертвовала ради этого момента, но услышала только мерный, глухой его стук, а в памяти – навязчивое воспоминание о несостоявшемся поцелуе с другим…
– Великая Мать создала мир и нас в нем такими, какие мы есть, – повторяли они в унисон. – В этом мире гром не гремит раньше, чем сверкнет молния, нет заката без рассвета, предательства без доверия. Отныне же нет и меня без тебя.
Как и большинство важных договоров в Зиране, брак по традиции скреплялся кровью. Жрица сделала небольшие надрезы на предплечьях Карины и Тунде, и алые струйки, пролившись на священный камень, смешались. Теперь они стали одним целым.
На свадьбах люди часто плачут от счастья. Родные и близкие произносят здравицы, молодожены танцуют… и, как правило, не воображают в этот момент на месте своего супруга кого-то другого. А также не вынашивают планов его убийства.
После тайной церемонии Карина отвела Тунде к себе в спальню, и там они должным образом вступили в брачные отношения. Несмотря на все прошлые ссоры и недоразумения, Тунде касался Карины так нежно, словно она и вправду заслуживала его любви и ласки. Принцесса чуть не плакала.
Вот и все. С точки зрения Древнего закона они теперь – муж и жена.
Следовательно, сердце Тунде – это Сердце Царя.
Карина покосилась на подушку мужа. Под нею она заранее припрятала нож. Лучшего случая покончить с ним, чем сейчас, когда он расслаблен, открыт и беззащитен перед нею, точно не представится. Только руку протяни…
– А ведь ты теперь царь. Но что-то не особо и обрадовался, – тщетно пытаясь сбросить напряжение, пошутила Карина.
– Трудно радоваться чести, которой не заслужил. – Тунде сел на кровати. Их покрывала спутались. – Могу я задать тебе вопрос и рассчитывать на честный ответ?
Он говорил почти робко, застенчиво, и Карине это казалось глуповатым – в конце концов, не в первый и не во второй раз делят они ложе.
– Смотря какой. – Убив Тунде, придется сразу обмазаться погуще его кровью и даже нанести себе неглубокую рану, чтобы правдоподобнее потом звучал ее рассказ: он, мол, ни с того ни с сего первым напал, а она защищалась, и вот…
Карина снова и снова прокручивала план в голове. Заколоть Тунде. Свалить вину на него же. Вытащить с того света маму. Убить Тунде. Подставить Тунде. Спасти маму.
– Почему здесь, с тобой, я, а не Адиль?
У Карины перехватило дыхание. Она молчала. Секунды тянулись одна за другой. Пришлось отвернуться.
– Прости. Мне так… мне так жаль.
Девушка сама не отдавала себе отчета в том, что трясется мелкой дрожью, пока муж не накрыл ладонями ее ладонь и нежно не провел большим пальцем по ее костяшкам.
– Если не хочешь… не можешь ответить сразу, не отвечай. Я пойму.
Тунде закрыл глаза. Карина потянулась свободной рукой к кинжалу.
Ради мамы. Ради Зирана и мамы.
– С тех самых пор, как мы расстались, я молил судьбу, чтобы она дала мне шанс все исправить. Мне было тогда слишком больно, я не мог думать о том, что такого я сделал, чем расстроил тебя, заставил меня оттолкнуть… И вот теперь, когда мы снова вместе… Не знаю, чем заслужил такое счастье, но на сей раз я его не упущу. Я докажу тебе, что достоин доверия, что ты можешь разделить со мной все горести и радости до последней, докажу, даже если на это уйдет весь остаток жизни. И сам приму в тебе все до конца и с радостью.
Он прижал ее ладонь к своим губам, и в этом порывистом движении было столько любви, столько искренней преданности, что Карина чуть не разрыдалась. Нож здесь. Вот он, под рукой. Под рукой и последний ингредиент, необходимый для Обряда Воскрешения усопших.
Тунде поднял веки:
– Что-то не так?
Впервые за эту ночь принцесса по-настоящему заглянула в глаза своего мужа. И ее как громом поразила истина, простая и ясная, как первый рассветный луч: она не сможет лишить жизни этого юношу.
Да, ей хочется вернуть маму, ее желание очень сильно, она даже не знала раньше, что можно чего-то так отчаянно желать. Но не ценой жизни Тунде. И потом, даже если Обряд пройдет успешно, выйдет, что она, вытащив с того света одного человека, насильно отправила туда до поры другого, только и всего.
Смертью нельзя победить смерть.
Так было и так будет всегда.
Карина задрожала еще сильней, слишком потрясенная своим открытием, не в силах вымолвить ни слова. Тунде обвил руками ее талию и крепко притянул к себе. Теперь их сердца бились совсем рядом.
– Все хорошо, – повторял он, прижимаясь лбом ко лбу жены. – Все хорошо.
Поцелуй Тунде был таким же… весомым, крепким, как он сам. Прильнув к его теплому торсу, Карина сразу вспомнила то, что в нем привлекало ее раньше, до того, как все пошло наперекосяк. А именно: под маской шутливого позерства – открытость, искренность, заставлявшие ее хотеть стать таким человеком, какого в ней видел он.
Тунде ласково уложил принцессу снова на постель, и она представила себе, как влюбляется заново в этого юношу. Ну, может, не через год, может, через пять лет и, может, не так, как (могла бы? или уже смогла?) в Адиля… И все-таки настоящая, неколебимая любовь зиждется на доверии и уважении. Карина воочию видела, как искра такого чувства пробежала между ними, и ей стало так же легко вообразить его себе, как детишек с ее серебристыми волосами и его щербатой улыбкой.
А на большее и рассчитывать нельзя. Большего она не заслуживает.
Принцесса прижала руку к щеке мужа и притянула его к себе. Их губы снова встретились.
– Спасибо, – прошелестела она. И совершенно искренне.
Несколько часов спустя, когда уснули даже все ночные твари, Карина тихонько высвободилась из объятий Тунде и накинула на себя самый простой халат. Муж пошевелился, поерзал, но не проснулся, и она на цыпочках выбралась из комнаты в материнский сад. Там, не обращая внимания на ночную прохладу, девушка присела у края фонтана, прямо над Святилищем Цариц. Водя рукой по гладкому мрамору, она вспоминала, как они с Адилем вверх тормашками летели под землю. Карине казалось, она все еще чувствует тепло его объятий после падения в реку, таких похожих на объятия Тунде и все же таких бесконечно… иных.
Не в силах больше думать о победителе знака Жизни, Карина устало оглядела сад. Что будет теперь, после ее сознательного отказа от Обряда Воскрешения, она понятия не имела, но, во всяком случае, надо будет найти кого-то, кто станет ухаживать за всеми этими кустами-деревьями-цветами так же заботливо и умело, как покойная хозяйка. В умении Пустельги обращаться с растительным миром всегда было что-то особое, даже сверхъестественное. Глядя на россыпь облетевших лепестков у себя под ногами, принцесса вдруг вспомнила случай, произошедший тут же, в саду.
Задолго до того, как трагедия с пожаром и разбитое сердце превратили маму в почти чужого ей, Карине, человека, они как-то вместе, стоя на коленях, копались по локоть в теплом черноземе. Вдруг султанша оторвала от ствола дерева одинокую лозу.
– Быть Алахари – значит принадлежать к роду, которому по плечу свергать царей и играть судьбами целых династий. То есть творить почти что чудеса, – говорила мама, а Карина с благоговейным трепетом наблюдала, как на лозе сами собой распускаются цветочные бутоны. – Когда-нибудь их научишься творить и ты.
Мать умела одним движением руки повелевать миром. Бабушка Баия придумала и наложила заклятие, способное и тысячу лет спустя защищать целый народ. А она, Карина, еще никаких чудес не творила – ну, таких-то уж точно…
Гроза. Одна-единственная случайная гроза в разгар тихого, сухого сезона. Удар одной-единственной молнии в жилые покои дворца. Пламя сразу поглотило их целиком. Вместе с Ханане и Баба…
На какое-то мгновение воспоминания той ночи встали перед Кариной так ясно, как будто все случилось вчера, – но их тут же «засосал» в себя жуткий приступ мигрени. Принцесса попыталась было ухватиться за них, остановить, но они уже померкли и спутались в такой замысловатый узел – не распутать.
– Адиль Асфур! – зычно воскликнула принцесса. Он вскинул голову. Земля, казалось, ушла у него из-под ног. – Вы сняты с соревнований. Дисквалифицированы.
Трибуны разом ахнули и притихли. Все взгляды обратились к Карине, а свой она не сводила с лица Адиля, на котором расплывалась гримаса недоумения и растерянности.
– Я ясно дала понять: брать с собой в лабиринт посторонних лиц и предметы запрещается. А вы, преодолевая первое препятствие, использовали тайно припрятанный нож. За такое явное, вопиющее нарушение правил я удаляю вас из списка участников испытаний, а ваш конечный результат объявляю недействительным.
Фантомы и образы, явленные победителям по ходу состязания, были, конечно, сокрыты от глаз зрителей, но как они реагировали на эти видения физически – видели все. Действительно, вскоре после старта Адиль выхватывал что-то похожее на кинжал, и хотя Карина представить не могла, как он умудрился протащить его с собой в лабиринт, повод для его дисквалификации это идеальный.
Принцесса повернулась к Тунде, стараясь не смотреть ему в глаза:
– Таким образом, победителем итогового испытания, победителем победителей и будущим царем Зирана объявляется победитель Водного знака Адетунде Диаките! Возрадуйся, великий город, и встречай зарю новой эры – долгожданной Эры Воды!
Никто не поразился такому обороту событий больше самого Тунде. Он взошел на пьедестал почета очень осторожно, опасливо, с видом каким-то даже вороватым, словно этот пьедестал могли в любой момент выдернуть у него из-под ног. Адиля же обступили стражники, явно ожидая с его стороны какой-нибудь бурной реакции на Каринино решение, но тот принял его покорно и спокойно зашагал прочь через арену. Карина, когда он проходил мимо, одарила его самым холодным взглядом, на какой оказалась способна.
– Я предупреждала – обо мне даже не мечтай… – прошептала она, и сердце ее чуть не разорвалось от боли под его ответным взором.
Весь Зиран неистово приветствовал новую эру и нового царя, а Карина в душе молила истинного победителя о прощении. За все, за все…
Как бы больно ему ни было сейчас, однажды Адиль Асфур поймет, что она спасла ему жизнь.
А молва уже поползла из уст в уста: роман века! Милость богов и магия Солнцестоя воссоединили принцессу с ее первой любовью! До самого исхода шестого дня никто ни о чем ином и разговаривать не мог, и вино и песни текли рекой, и час за часом проходил в вихре пирушек, и все жители Зирана, от богатых до бедных, от знаменитых до самых скромных, стремились поздравить молодых и восхваляли юную пару. Мать Тунде так расчувствовалась, что в какой-то момент даже сжала ладонями Каринины щеки, благословляя их союз, а младшие братья Тунде лепетали что-то и дергали ее за пальцы, торопясь познакомиться как можно ближе со своей новой сестричкой.
И никто, никто в этой суматохе и в этом гаме не догадывался, какой груз, какая тяжесть легла на плечи принцессы – избрав Тунде, она на самом деле отдала сердце Адилю.
Но день прошел, и, как обычно, настала ночь, и Карине удалось наконец улучить минутку для себя, и вот, оставшись одна, она лежит, уставившись в потолок своего нового персонального ванного бассейна.
Старые покои Карины после пожара сделались непригодными для проживания, и Фарид отвел ей часть комнат Пустельги. Впрочем, спать Карина предпочла не там, где ночевала мама, – такие вещи не переходят по наследству. Во всяком случае – не к ней.
И вот сидит принцесса в горячей до одури ванне, поджав к груди колени. Когда-то, в раннем детстве, они всегда купались вместе с Ханане и играли в игру – кто дольше продержится под водой. Карина вечно проигрывала и всякий раз на какую-то долю секунды смертельно пугалась – а вдруг сестра задохнется и ее голова так на поверхности и не покажется? Но Ханане благополучно выныривала, начинала весело брызгаться, и они смеялись и проводили остаток дня в сестринских забавах.
Теперь принцесса, проверив, плотно ли сидит купальная шапочка, тоже решила погрузиться под воду. Она энергично гребла руками, пока не коснулась ими кафельного дна, потом всплыла, так и не сообразив, зачем, собственно, это проделала. Однако она снова нырнула и снова вынырнула, и еще, и еще. В последний раз она задержалась под поверхностью так долго, что заныло в легких от недостатка кислорода. Интересно, подумала Карина, похожа смерть от утопления на смерть от отравления угарным газом? А на смерть от удара мечом в спину?
Впрочем, она этого так и не узнала, поскольку опять не выдержала и высунула голову наружу. До конца Солнцестоя осталось всего ничего. Нельзя дальше откладывать Обряд, так страшивший ее.
По распоряжению Карины Тунде отвели комнату в ее новых покоях. Зачем именно – никто не интересовался. По крайней мере, не посмел спросить. Наверняка по невидимым каналам, которые цементируют городское общественное мнение, уже распространились самые непристойные слухи по этому поводу. И вероятно, как часто случается, они ей еще аукнутся.
Но об этом она побеспокоится позже, когда воскресит маму.
Карина постучалась тихонько, как обыкновенно стучат слуги, Тунде прокричал: «Войдите!», и она чуть не расхохоталась – так он подпрыгнул, увидев ее перед собой.
– Ты… – только и выдохнул юноша.
Весь день Тунде вел себя непривычно тихо, и Карина была ему за это благодарна. Их общие воспоминания, история их отношений и без того делали ее задачу мучительной, а тут еще милые детали, которые в свое время ее покорили, – то, как он шутливо возился с братьями или нежно обращался с родителями, – никак не добавляли ей решимости…
– Пойдем со мной, – сказала Карина.
Тунде нахмурился, но последовал за ней без колебаний. Как тогда Адиль…
Нет. Об этом вспоминать нельзя. Она себе строго запретила.
Принцесса привела своего жениха в домовый храм Ксар-Алахари – тот самый, где всего три дня назад провожали в последний путь Пустельгу. Здесь их встречали статуя Великой Матери с лицом под вуалью и дежурная жрица, застывшая в низком поклоне. Карина предупредила священнослужительницу, что зайдет сегодня вечером, так что та не удивилась их внезапному появлению.
Карина знаком пригласила Тунде опуститься с нею рядом на молитвенный коврик.
– Как ты знаешь, приготовления к нашему официальному бракосочетанию начнутся, как только отгремят торжества Солнцестоя. Но у нас, Алахари, испокон веков принято не затягивать с супружескими обетами, приносить их как можно скорее – а то мало ли что может произойти, пока будут готовить многочисленные ритуалы для пышной церемонии. Это выгодно для тебя и твоей семьи – на случай, если меня постигнет какое-нибудь несчастье раньше, чем мы обвенчаемся принародно.
В ответ Тунде посмотрел на нее недоверчиво, что принцессу ничуть не удивило. В Зиране свадьбы обыкновенно справлялись неделями и непременно с участием всех родичей молодых, вплоть до самых дальних. По правилам Карине следовало вкусить молока из одной чаши с матерью Тунде, а ему – поднести обернутые пальмовыми листьями фрукты ее отцу, и многое другое. Строго говоря, принцесса сама до конца не знала, смогут ли она считаться мужем и женой до всех этих торжественных процедур.
Все складывалось как-то… неестественно, и Карина почти не сомневалась, что Тунде откажется, но он кивнул и произнес:
– Понятно.
Принцесса никогда особенно не задумывалась и не представляла себе, какой будет ее свадьба. Очевидно, оно и к лучшему, учитывая, что нынешняя мрачная реальность превзошла бы все самые невероятные ожидания. Все происходило словно не с нею и как в тумане: жрица лишь окунула пучок священных трав в розовую воду и окропила им с Тундой лбы – и все. Карина вслушивалась в собственное сердце в поисках хоть каких-то эмоций – грусти, волнения, трепета, – она ведь столько сделала и стольким пожертвовала ради этого момента, но услышала только мерный, глухой его стук, а в памяти – навязчивое воспоминание о несостоявшемся поцелуе с другим…
– Великая Мать создала мир и нас в нем такими, какие мы есть, – повторяли они в унисон. – В этом мире гром не гремит раньше, чем сверкнет молния, нет заката без рассвета, предательства без доверия. Отныне же нет и меня без тебя.
Как и большинство важных договоров в Зиране, брак по традиции скреплялся кровью. Жрица сделала небольшие надрезы на предплечьях Карины и Тунде, и алые струйки, пролившись на священный камень, смешались. Теперь они стали одним целым.
На свадьбах люди часто плачут от счастья. Родные и близкие произносят здравицы, молодожены танцуют… и, как правило, не воображают в этот момент на месте своего супруга кого-то другого. А также не вынашивают планов его убийства.
После тайной церемонии Карина отвела Тунде к себе в спальню, и там они должным образом вступили в брачные отношения. Несмотря на все прошлые ссоры и недоразумения, Тунде касался Карины так нежно, словно она и вправду заслуживала его любви и ласки. Принцесса чуть не плакала.
Вот и все. С точки зрения Древнего закона они теперь – муж и жена.
Следовательно, сердце Тунде – это Сердце Царя.
Карина покосилась на подушку мужа. Под нею она заранее припрятала нож. Лучшего случая покончить с ним, чем сейчас, когда он расслаблен, открыт и беззащитен перед нею, точно не представится. Только руку протяни…
– А ведь ты теперь царь. Но что-то не особо и обрадовался, – тщетно пытаясь сбросить напряжение, пошутила Карина.
– Трудно радоваться чести, которой не заслужил. – Тунде сел на кровати. Их покрывала спутались. – Могу я задать тебе вопрос и рассчитывать на честный ответ?
Он говорил почти робко, застенчиво, и Карине это казалось глуповатым – в конце концов, не в первый и не во второй раз делят они ложе.
– Смотря какой. – Убив Тунде, придется сразу обмазаться погуще его кровью и даже нанести себе неглубокую рану, чтобы правдоподобнее потом звучал ее рассказ: он, мол, ни с того ни с сего первым напал, а она защищалась, и вот…
Карина снова и снова прокручивала план в голове. Заколоть Тунде. Свалить вину на него же. Вытащить с того света маму. Убить Тунде. Подставить Тунде. Спасти маму.
– Почему здесь, с тобой, я, а не Адиль?
У Карины перехватило дыхание. Она молчала. Секунды тянулись одна за другой. Пришлось отвернуться.
– Прости. Мне так… мне так жаль.
Девушка сама не отдавала себе отчета в том, что трясется мелкой дрожью, пока муж не накрыл ладонями ее ладонь и нежно не провел большим пальцем по ее костяшкам.
– Если не хочешь… не можешь ответить сразу, не отвечай. Я пойму.
Тунде закрыл глаза. Карина потянулась свободной рукой к кинжалу.
Ради мамы. Ради Зирана и мамы.
– С тех самых пор, как мы расстались, я молил судьбу, чтобы она дала мне шанс все исправить. Мне было тогда слишком больно, я не мог думать о том, что такого я сделал, чем расстроил тебя, заставил меня оттолкнуть… И вот теперь, когда мы снова вместе… Не знаю, чем заслужил такое счастье, но на сей раз я его не упущу. Я докажу тебе, что достоин доверия, что ты можешь разделить со мной все горести и радости до последней, докажу, даже если на это уйдет весь остаток жизни. И сам приму в тебе все до конца и с радостью.
Он прижал ее ладонь к своим губам, и в этом порывистом движении было столько любви, столько искренней преданности, что Карина чуть не разрыдалась. Нож здесь. Вот он, под рукой. Под рукой и последний ингредиент, необходимый для Обряда Воскрешения усопших.
Тунде поднял веки:
– Что-то не так?
Впервые за эту ночь принцесса по-настоящему заглянула в глаза своего мужа. И ее как громом поразила истина, простая и ясная, как первый рассветный луч: она не сможет лишить жизни этого юношу.
Да, ей хочется вернуть маму, ее желание очень сильно, она даже не знала раньше, что можно чего-то так отчаянно желать. Но не ценой жизни Тунде. И потом, даже если Обряд пройдет успешно, выйдет, что она, вытащив с того света одного человека, насильно отправила туда до поры другого, только и всего.
Смертью нельзя победить смерть.
Так было и так будет всегда.
Карина задрожала еще сильней, слишком потрясенная своим открытием, не в силах вымолвить ни слова. Тунде обвил руками ее талию и крепко притянул к себе. Теперь их сердца бились совсем рядом.
– Все хорошо, – повторял он, прижимаясь лбом ко лбу жены. – Все хорошо.
Поцелуй Тунде был таким же… весомым, крепким, как он сам. Прильнув к его теплому торсу, Карина сразу вспомнила то, что в нем привлекало ее раньше, до того, как все пошло наперекосяк. А именно: под маской шутливого позерства – открытость, искренность, заставлявшие ее хотеть стать таким человеком, какого в ней видел он.
Тунде ласково уложил принцессу снова на постель, и она представила себе, как влюбляется заново в этого юношу. Ну, может, не через год, может, через пять лет и, может, не так, как (могла бы? или уже смогла?) в Адиля… И все-таки настоящая, неколебимая любовь зиждется на доверии и уважении. Карина воочию видела, как искра такого чувства пробежала между ними, и ей стало так же легко вообразить его себе, как детишек с ее серебристыми волосами и его щербатой улыбкой.
А на большее и рассчитывать нельзя. Большего она не заслуживает.
Принцесса прижала руку к щеке мужа и притянула его к себе. Их губы снова встретились.
– Спасибо, – прошелестела она. И совершенно искренне.
Несколько часов спустя, когда уснули даже все ночные твари, Карина тихонько высвободилась из объятий Тунде и накинула на себя самый простой халат. Муж пошевелился, поерзал, но не проснулся, и она на цыпочках выбралась из комнаты в материнский сад. Там, не обращая внимания на ночную прохладу, девушка присела у края фонтана, прямо над Святилищем Цариц. Водя рукой по гладкому мрамору, она вспоминала, как они с Адилем вверх тормашками летели под землю. Карине казалось, она все еще чувствует тепло его объятий после падения в реку, таких похожих на объятия Тунде и все же таких бесконечно… иных.
Не в силах больше думать о победителе знака Жизни, Карина устало оглядела сад. Что будет теперь, после ее сознательного отказа от Обряда Воскрешения, она понятия не имела, но, во всяком случае, надо будет найти кого-то, кто станет ухаживать за всеми этими кустами-деревьями-цветами так же заботливо и умело, как покойная хозяйка. В умении Пустельги обращаться с растительным миром всегда было что-то особое, даже сверхъестественное. Глядя на россыпь облетевших лепестков у себя под ногами, принцесса вдруг вспомнила случай, произошедший тут же, в саду.
Задолго до того, как трагедия с пожаром и разбитое сердце превратили маму в почти чужого ей, Карине, человека, они как-то вместе, стоя на коленях, копались по локоть в теплом черноземе. Вдруг султанша оторвала от ствола дерева одинокую лозу.
– Быть Алахари – значит принадлежать к роду, которому по плечу свергать царей и играть судьбами целых династий. То есть творить почти что чудеса, – говорила мама, а Карина с благоговейным трепетом наблюдала, как на лозе сами собой распускаются цветочные бутоны. – Когда-нибудь их научишься творить и ты.
Мать умела одним движением руки повелевать миром. Бабушка Баия придумала и наложила заклятие, способное и тысячу лет спустя защищать целый народ. А она, Карина, еще никаких чудес не творила – ну, таких-то уж точно…
Гроза. Одна-единственная случайная гроза в разгар тихого, сухого сезона. Удар одной-единственной молнии в жилые покои дворца. Пламя сразу поглотило их целиком. Вместе с Ханане и Баба…
На какое-то мгновение воспоминания той ночи встали перед Кариной так ясно, как будто все случилось вчера, – но их тут же «засосал» в себя жуткий приступ мигрени. Принцесса попыталась было ухватиться за них, остановить, но они уже померкли и спутались в такой замысловатый узел – не распутать.