Песнь призраков и руин

На данный момент Лейлины книжные изыскания относительно Идира зашли в тупик, и она, не особо стесняясь, вымещала на окружающих плохое настроение. Малик, явившись в Лазурной сад глубокой ночью весь израненный непонятно кем и где (он от объяснений отказался), только подлил масла в огонь. Во всяком случае, вздохов и упреков в его адрес не пожалели ни старшая сестра, ни Жрица Жизни. Фарид не сказал ничего, но велел увеличить охрану по периметру риада – тоже, конечно, из-за их с Дриссом и Тунде маленького злоключения. Вечно Малику везет как утопленнику.

Пожалуй, хорошо, что Тунде рядом – по крайней мере, не приходится прямо сейчас, когда Лейла и без того раздражена, объяснять, как он провалил очередное покушение на принцессу.

Впрочем, сдерживал Малика не только страх перед гневом сестры – просто стоит заговорить об облаве, и сразу на память придет «сладковатый дождь» от запаха Карининых волос, мягкость кожи на ее бедре. Придется гадать и недоумевать, почему дрогнула его рука, когда она, беззащитная, стояла к нему спиной, ведь, казалось бы, один удар – и все. Это было бы самым естественным решением в его жизни…

Даже сейчас от этих мыслей его сжигали отвращение и стыд. А ведь мысли-то дурные. Опасные. Почему он колебался – всадить клинок в спину живому человеку или не всадить? Да потому что для любого мыслящего существа такое непросто, вот и все!

Тунде отреагировал на холодную язвительность Лейлы обворожительной улыбкой.

– Ну, стало быть, вам повезло, ребята. Насильственное обучение игре на балафоне – это, знаете ли, совершенно особая пытка, и я ее не пожелаю злейшему врагу. – Он между делом поднял с прилавка узорчатый головной убор, явно предназначенный для какого-то экзотического танца. – Смотри, Адиль, может, наденешь эту штуку? Будешь в ней плясать, а в суму собирать монеты восторженных поклонников. Такого точно никто не ожидает.

Лейла еще сильнее нахмурилась:

– Прошу прощения за грубость, но я никак в толк не возьму, что это вы так из кожи вон лезете помогать моему брату?

Малика этот вопрос тоже интересовал. Тунде действительно проявлял просто чудеса услужливости. Он даже поделился с Маликом подробными планами всех основных храмов – на случай, если какое-то из соревнований решат устроить там. А ведь известно: богачи никогда и ничего для тебя не станут делать, если не видят в том своей выгоды. На то они и богачи. Тунде с задумчивым видом положил головной убор на место.

– Я уже говорил Адилю вчера вечером: учитывая мои прошлые отношения с нашей дражайшей принцессой, я не имею никакого желания выигрывать Солнцестой. Единственное, чего я хочу еще меньше, – это чтобы победил Дрисс, а у него, увы, самые большие шансы.

Впервые за все время их знакомства с лица Тунде сползла улыбка.

– Дрисс и вся его семейка уверены, что подлинный зиранец – только тот, кто может, как они сами, проследить свою родословную до времен Баии Алахари. Я тоже в Зиране появился на свет и вырос, но мои родители переселились сюда из Восточной Болотистой Саванны, а по мнению Дрисса, если хоть кто-то из твоих – чужак, то ты тоже, и вопрос закрыт. Нужен мне ханжа и расист на троне? Черта с два. Я на что угодно пойду, лишь бы помешать ему.

Кому-кому, а Малику печальная доля инородцев, проживающих на зиранской территории, была хорошо известна, но о том, что похожие трудности могут испытывать и полноценные зиранцы чужеземного происхождения, он и не догадывался. Меньше всего он рассчитывал именно на такой почве найти родственную душу в этом городе, но, когда победитель Воды поднял глаза, между ними уже установилась связь.

Тунде долго не сводил взгляда с Малика, а потом добавил:

– У Деделе дела плохи, не думаю, что она надолго задержится в наших рядах после утреннего представления. Что касается Халиля, то, видит Великая Мать, единственное, на что он годен, – сам себя в зад целовать. Ну а тебя, не забывай, сама Аданко предпочла всем коренным зиранцам. Так что сам видишь: тебе выпадает послужить преградой на пути Дрисса к власти. Так тому и быть. – Последовала исполненная значения пауза. Затем Тунде засветился своей обычной улыбкой. – И вообще, Дрисс – гад, сопляк и придурок, так что наблюдать, как он проигрывает, будет просто бальзамом на душу.

Грудь Малика обдало жаром. Он… он станет правителем Зирана?! Это невозможно. Никто и никогда не назовет его царем, а уж зиранцы – в последнюю очередь.

Все существо его пронзила острая боль – смилуйся над ним, Великая Мать, да ведь не его собственные чувства обжигают его сейчас, не внутренняя паника, как обычно. Это – настоящий, вещественный, страшный огонь. Это метка мечется вокруг его сердца и все раскаляется, словно горящая головня вонзается в плоть.

– Что с тобой? – спросил Тунде, поставив на прилавок очередное чудо блошиного рынка – ночной горшок.

Лейла обеспокоенно передернула плечами и сделала шаг вперед. Малик, превозмогая боль, вымучил на лице самое спокойное, беззаботное выражение, на какое оказался способен.

– Сейчас вернусь. Просто вспомнил… Мне надо… Сейчас вернусь.

Он опрометью ринулся в Лазурный сад и там остановился только у маленького храма в задней части риада. Здесь, посередине внутренней окружности, стоял массивный алтарь с фигурой Великой Матери. Лицо Ее было покрыто вуалью, а голова – венком из живых белых бабочек. Малик взлетел по шаткой лестнице на второй этаж, где находилось семь отдельных молелен, и заперся в той, что посвящалась Аданко. Это – единственное место, где за ним не станут следить и подслушивать, никто не смеет тревожить победителя, когда тот общается со своим божеством.

В глазах юноши плясали цветные пятна, а метка меж тем все разбухала, расширялась. Чернильные потоки заструились от его груди. Он попытался закричать, но проклятая татуировка наползла на рот и заглушила все звуки. Оставалось только зажмуриться и позволить ей поглотить его целиком. Последняя его мысль была о Наде.

Когда глаза его вновь открылись, уже стояла ночь. Или просто тьма всегда царит в безотрадном пустынном краю, где живет Идир? Ведь именно там Малик и очутился. Метка сжалась до обычного размера и спряталась под подол его рубахи, а страшный дух меж тем неспешно принимал человеческое обличье.

– Солнцестой афешийя, о Адиль, победитель Сигизии Жизни. – Обосуме обошел его кругом, заложив руки за спину. – Должен признаться, это твое новое имя впечатляет не так сильно, как прежнее.

Малик заставил себя подняться на колени. Голова у него отчаянно «плавала», но он инстинктивным движением обеих рук прикрыл корпус на случай, если Идир вздумает напасть. На все стороны окрест простиралась земля такая голая и бесплодная, что обзора хватало на много километров. Нади нигде не было видно. Сердце парня провалилось куда-то в живот.

– Где Надя?

– Твоя сестра цела и невредима. Пока. Я держу свое слово. А вот с твоим, кажется, возникают трудности. – Дух фыркнул, увидев изумление на лице Малика. – Да-да, мне все известно о вашей встрече с принцессой Кариной во время облавы. О том, что тебе представился случай… Во всяком случае, мы оба убедились: личное знакомство и связь с жертвой перед ее убийством не слишком облегчают задачу, верно?

– Я не знал, что это она. – Жалкая отговорка. Даже сам Малик это чувствовал. – Если б знал, рука бы не дрогнула.

– Так почему же ты не покончил с девчонкой, когда узнал? – спросил Идир тоном веселым и снисходительным одновременно, что только сильнее выбило Малика из колеи.

– Кругом было слишком много народа. Я бы целым не ушел.

Рука юноши дернулась к резинке на запястье. Обосуме продолжал описывать круги. В его движениях явственно читалось что-то хищное и скользкое – казалось, какую форму он ни примет, все равно в глубине остается змеиная сущность.

– Знать пределы своих возможностей – одна из высших степеней мудрости, мой мальчик, – заметил дух. – Если хочешь избавить нас всех от множества хлопот, неприятностей и отказаться от непосильной задачи, еще не поздно…

– А если тебе так неймется уничтожить принцессу, почему ты сам этим не займешься? – запальчиво перебил Малик и тут же пожалел об этом.

Набрасываться на окружающих и вступать с ними в напрасные пререкания – совсем не в его стиле. Особенно с теми, в чьей власти причинить страшный вред и горе близким самого Малика.

В глазах Идира зажегся темный огонь.

– Всего три дня как победитель, а уже смеешь говорить со мной, словно с этими ребятками, своими товарищами по глупым играм…

– Прости! Я вовсе не хотел сказать… Но почему принцесса вообще должна умереть?! – Малик сильно сомневался, что Идира можно подобным образом урезонить, но попытка не пытка. – Смерть потомков Баии Алахари не вернет твою реку в прежнее русло.


– Так ты думаешь, я это ради… – Обосуме запрокинул голову и расхохотался. – Глупый мальчишка, у меня есть тысяча причин ненавидеть Баию Алахари, но отведение вод Гоньямы я бы ей простил.

Малик прикусил щеку. Если доводами Идира не убедить, то, может, удастся просто вынудить его отпустить Надю? Должно же существовать в магии средство, достаточно грозное для обосуме?

– Что бы я ни сказал, ты не передумаешь. Понимаю, – начал юноша, а волшебная сила меж тем зашевелилась в его груди. – Но ты сам знаешь, на свете есть вещи… Им ужаснется каждый. Есть такие чудовища, бороться с которыми трудно даже тебе.

Парень попытался соткать перед мысленным взором существо максимально адское – свирепое, как лев, мощное, как носорог, – в общем, достаточно сильное для схватки с Идиром. И тут же с глухим ворчанием, будто прямо из ночного кошмара, видение это ожило – зубы скрежещут, с когтей сочится кровь. Оно зарычало прямо в лицо обосуме так жутко, что мир содрогнулся. Но Идир только огрызнулся в ответ:

– Ты серьезно? Решил оскорбить меня, что ли, этой дутой, дурацкой, ничтожной, с позволения сказать, волшебной страшилкой для маленьких детей?

Дух взмахнул рукой, и плод магических усилий Малика, пузырясь и шипя, как сифон, скрутился спиралью внутрь и стал поглощать своего творца. Малик судорожно вцепился пальцами в собственное горло, хватая ртом воздух, но воздуха не было.

– Я дал тебе вновь обрести себя, вернул дар творить волшебство, а ты посмел обратить его против меня?! – пророкотал Идир, и мир вокруг Малика померк. – Вас, смертных, ничто не исправит! Неблагодарные мелкие твари!

Юноша почувствовал, как все магическое в нем застыло, вернулось в состояние глубокой заморозки. Задыхаясь, он упал на колени. Годы насмешек, побоев и взбучек вновь брали реванш. В его детстве часто после очередной гневной тирады папа вдруг странно замолкал. Часто это означало: впереди – гораздо худшая буря.

– Хочешь посмотреть на сестру? – со страшным спокойствием в голосе спросил дух.

Малик был слишком испуган, чтобы отвечать. Идир опять махнул рукой, и в пространстве между ними сгустились тени. Потом они расступились. Позади во плоти стояла, широко раскрыв глаза от ужаса, Надя.

– Малик!

В этот момент весь мир мог разлететься на части и провалиться в тартарары – Малик бы не заметил. В мгновение ока он вскочил на ноги и простер ладони к маленькой сестренке. Но, увы, не успел он до нее дотронуться, как тельце ее с отчаянным воплем дернулось вверх, а затем тени угодливо опустили его на протянутые руки Идира.

– Нет! Не надо! – кричала девочка, барахтаясь в беспомощных попытках высвободиться из тисков обосуме. – Пусти! Уйди!

– Отпусти ее! – воскликнул Малик и инстинктивно рванулся вперед, чувствуя, как неуправляемая магическая сила вновь заклокотала в нем, готовая в любую секунду прикончить, задушить своего носителя.

– Видимо, в прошлый раз я высказался недостаточно ясно. – Когти Идира в зловещем танце бегали по нежной Надиной шейке. – Если ты не выполнишь моего задания, я этой деточке горло распорю. И весь остаток жизни ты каждую минуту будешь вспоминать о том, как мог спасти сестру, но не спас!

– Нет! – взвизгнула Надя, и по ее личику побежали крупные слезы. – Малик, прошу тебя! Не бросай меня! Помоги!

– Ты все понял? – переспросил дух так тихо, что сердце сжалось.

Малик утратил способность думать. И даже дышать.

– Понял!

Губы Идира растянулись в улыбке. Пожалуй, Малик не видал более отвратительного зрелища.

– Ну, славно. Больше и говорить не о чем. Удачи на втором испытании, победитель Адиль.

Метка снова заняла свое место под кожей юноши. На сей раз он не пытался сопротивляться, а только смотрел и смотрел, не отворачиваясь, на Надю, пока она не скрылась за туманной дымкой. И даже очутившись опять в тишине и покое молельни в Лазурном саду, он продолжал физически ощущать ужас, пылавший в ее глазах.

Подняв наконец голову, Малик по длине прогоревших наполовину свечей понял, что прошло много часов. Значит, до начала испытания осталось совсем немного. Он с трудом поднялся на ноги. Призрачный Клинок пульсировал в районе запястья. К черту этот Солнцестой, к черту липовую маску победителя – надо найти Карину и покончить с делом немедленно. Кажется, Идир сдержал обещание: физически Надя пока никак не пострадала, но это отнюдь не повод полагаться на милосердие обосуме в течение долгого времени.

Однако открыто нападать на принцессу сейчас – не умнее, чем раньше, в канун Солнцестоя. Безрассудство гораздо скорее приведет к гибели его самого, чем Карину, и уж точно никого не спасет.

Не понимая толком, что ему делать, Малик отер пот с лица и поднял взгляд на изображение своей божественной покровительницы. Знакомые черты Аданко внезапно разбудили в нем воспоминание. Это произошло примерно пол его нынешней жизни назад. Тогда еще папа не оставил надежды вырастить из сына охотника – такого же, как он сам.

– Дураки за зайцами гоняются сами, оттого у них за столом всегда миска пуста, – назидательно изрек папа, демонстрируя юному Малику, как правильно расставлять силки. – А умный ловец и не пытается «убедить» зайца, что опасности для него нет. Умный ловец заставляет его попасться в ловушку, даже не скрывая, что это ловушка.

Юноша опустил взгляд на свою потрепанную кожаную суму – весьма жалкое зрелище.

До сих пор он за Кариной именно гонялся. Пытался сам проникнуть в ее мир. Но так ему точно не поймать эту молодую зайчиху – в естественной-то для нее среде обитания, где она привыкла видеть опасность за каждым «кустом» и беречься от нее.

Но что, если не гоняться, а подстроить так, чтобы она сама пришла? Подманить?

Раньше Малик изо всех сил старался отогнать картины недавней облавы, стереть их из памяти. Теперь же, наоборот, принялся ожесточенно копаться в них и наконец «наткнулся» на один эпизод, когда Карина с особым вниманием, даже упоением внимала его красочным описаниям различных способов избавиться от головной боли. Ага. Вот, значит, чем можно привлечь ее внимание – историями. Увлекательными и полезными рассказами.

Малик повертел в руках суму. «Много-много лет назад, в незапамятные времена, когда не родилась еще на свет твоя бабушка, и даже бабушка твоей бабушки, проходила по городу Гиена с сумой – вот примерно такой же, как та, что сейчас держу я…»

Воздух вокруг Малика вдруг как-то потеплел, сгустился, и перед глазами его заклубился сонм образов. Пот все еще стекал тонкими струйками с его бровей, но мысли были уже далеко – в них расцветал пышным цветом план. План действий на второе испытание.

Слишком долго он наслаждался и тешился лаврами победителя. Даже вот вчера вечером – видите ли, так обольстился Карининой добротой, что рука у него дрогнула. Больше это не повторится. Больше Малик не позволит себе забыть о единственной цели своего пребывания в Зиране. Ни на секунду.





20. Карина