Песчаный дьявол
Часть 27 из 96 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Сафия прошла в спальню. Кровать под шелковым балдахином, казалось, не трогали с тех пор, как она уехала в Тель-Авив – боже, как давно это было! Болезненные воспоминания несколько смягчило прикосновение к складкам нежного шелка. У дальней стены стоял шкаф, рядом с окнами, выходящими на тенистый садик, который сейчас, с заходом солнца, погрузился в темноту. Сафии показалось, что с тех пор, как она в последний раз выглядывала из этих окон, цветочные кусты на клумбах как-то сжались и поникли. Она даже заметила кое-где сорняки, что снова разбудило у нее в душе горечь утраты.
Зачем она вернулась сюда? Зачем она отсюда уезжала?
Сафии никак не удавалось связать прошлое с настоящим.
Ее внимание привлекло журчание воды, доносившееся из ванной комнаты. До ужина времени совсем мало. Раздевшись, Сафия бросила одежду на пол. Устроенная в полу ванна, выложенная плиткой, была глубокая, но узкая. Над горячей водой поднимался пар, и, казалось, его можно было услышать. А может быть, все дело было в белых лепестках жасмина, плававших на поверхности, которые и наполняли комнату своим благоуханием.
Эта картина вызвала у Сафии усталую улыбку.
Она подошла к ванне и, хотя ступени были скрыты под водой, уверенно спустилась вниз, мысленно отметив, что иногда от инстинктов прошлого все же есть какой-то толк. Погрузившись в воду по самый подбородок, Сафия откинулась назад на нагревшиеся изразцы, рассыпав волосы по усеянной лепестками воде.
У нее внутри успокоилось и расслабилось что-то более глубокое, чем уставшие мышцы. Она закрыла глаза. Дома…
20 часов 02 минуты
Охранник расхаживал по переулку с фонариком в руке, направив луч света на мощенную булыжником мостовую. Свободной рукой он достал спичку и чиркнул по сложенной из известняка стене вокруг дворца Кенсингтон. С шипением вспыхнул маленький огонек. Но охранник не заметил фигуру в черном облачении, которая затаилась в тени широких листьев финиковой пальмы, перевешивающейся через высокую стену.
Кассандра нажала рычаг включения лебедки. Негромкий звук хорошо смазанного механизма потонул в лае бродячих собак, которыми изобиловали улицы Маската. Ноги, обутые в тапочки с мягкими подошвами, бесшумно побежали по стене, тело потянулось вверх, увлекаемое тонким стальным тросом, который наматывался на барабан. Достигнув верха, Кассандра использовала момент инерции, запрыгнула на стену и, распластавшись, затаилась.
От незваных гостей верхний край стены был утыкан битым стеклом, острым как бритва. Однако стекло не могло разрезать легкий черный кевларовый костюм и перчатки. И все же Кассандра ощутила один осколок, впившийся в правый висок. Черная маска скрывала и защищала лицо, оставляя узкую полоску для глаз. Очки ночного видения с противобликовыми стеклами были сдвинуты на лоб. В них были вмонтированы цифровая видеокамера, рассчитанная на час съемки, и крошечный направленный микрофон, который мог улавливать самые слабые звуковые сигналы.
Замечательные очки разработал лично Пейнтер Кроу.
При мысли об этом Кассандра усмехнулась. Ей пришлась по душе ирония судьбы: воспользоваться против ублюдка творением его собственных рук.
Кассандра проводила взглядом охранника, скрывшегося за углом имения. Отцепив «кошку» от стены, она вставила ее обратно в дуло компактного пускового устройства, которым была оснащена лебедка. Перекатившись на спину, Кассандра извлекла из рукоятки пускового устройства отработанный баллончик со сжатым воздухом, достала из сумки на поясе свежий и защелкнула его на место. Приготовив снаряжение, она развернулась и поползла на четвереньках по зазубренному парапету наружной стены, направляясь к главному зданию.
Наружная стена отстояла от дворца на десять метров. Узкое пространство было занято тенистым садом, разделенным живой изгородью на отдельные уединенные уголки, в каждом из которых имелась беседка с фонтанчиком. Кассандра кралась по парапету под веселое журчание струек воды.
Она уже досконально исследовала имение в бинокль, убедилась в том, что схема охранной системы соответствует действительности. Кассандра предпочитала не доверять чернилам и бумаге. Она лично проверила расположение всех камер видеонаблюдения, график смены караула, подходы к зданию.
Поднырнув под нависающие листья пальмы, Кассандра поползла медленнее, приближаясь к той части дворца, которая была залита ярким светом. За сводчатыми окнами находился дворик с колоннами, судя по всему служивший обеденным залом. Стол заливали мерцающим светом свечи в форме изящных цветов, плавающие в серебряных вазочках; другие свечи горели под потолком в затейливых канделябрах. Яркие огоньки отражались в хрустале и изысканном фарфоре. Перед столом, накрытым шелковой скатертью, стояли гости. Между ними сновали слуги, которые разносили графины с прохладительными напитками и вином.
Распластавшись, чтобы ее силуэт не вырисовывался на фоне ночного неба, Кассандра опустила на глаза свои шпионские очки. Режим ночного видения она включать не стала, используя лишь сильные оптические объективы, которые приблизили картинку, сделали ее более четкой. В наушнике зазвучали голоса гостей, чуть писклявые из-за цифровой обработки сигнала. Кассандре приходилось держать голову совершенно неподвижно, чтобы направлять параболическую антенну на говоривших.
Ей были известны все присутствующие.
Долговязый аспирант Клей Бишоп стоял у окна, чувствуя себя не в своей тарелке. Молодая служанка предложила ему наполнить бокал вином. Бишоп покачал головой.
– Ла, шукран, – смущенно пробормотал он по-арабски.
«Нет, благодарю».
У него за спиной двое мужчин усердно налегали на закуски. На подносе были разложены традиционные оманские кушанья: ломтики жареного мяса, брынза, оливки и разрезанные на дольки финики. Доктор Омаха Данн и его брат Дэниел. Кассандре уже было известно о приключениях, выпавших на долю американцев сегодня утром. Да, похитители сработали очень небрежно.
И тем не менее Кассандра внимательно оглядела братьев. Уж она-то прекрасно знала, как опасно недооценивать противников. Этот путь неминуемо приведет к поражению. В братьях была какая-то сила, которую следовало принимать в расчет.
Омаха взял оливку.
– Пока ты был в ду́ше, – сказал он брату, обсасывая косточку, – я посмотрел прогноз погоды в местном выпуске новостей. Песчаная буря полностью отрезала от внешнего мира Эль-Кувейт. Главные магистрали города засыпаны барханами.
Младший брат издал какой-то нечленораздельный звук. Похоже, он не обращал внимания на Омаху. Денни проводил взглядом высокую блондинку, которая появилась у противоположного конца стола.
Корал Новак, член отряда «Сигма». Новая напарница Пейнтера.
Кассандра перевела взгляд на молодую женщину, занявшую ее место. Спокойствие Новак казалось нарочитым, особенно если учесть, как легко она оказалась застигнутой врасплох в музее. Кассандра презрительно прищурилась. И вот эту девчонку посчитали достойной занять место рядом с Кроу? Этого зеленого новичка, лишь недавно попавшего в «Сигму»?
Вслед за молодой женщиной в зал вошел сам Пейнтер Кроу. Высокий, в черных брюках и черной рубашке, одежде достаточно строгой и в то же время простой. Даже издалека, со своего насеста наверху стены, Кассандра заметила, как Пейнтер украдкой быстро окинул оценивающим взглядом помещение. Обращает внимание на любые мелочи, анализирует, рассчитывает.
Пальцы Кассандры в бессильной злобе стиснули острые осколки, которыми была вымощена стена.
Этот человек ее разоблачил, опозорил, поставил под угрозу ее положение в «Гильдии». Она потратила несколько лет, работая над своим прикрытием, упрочивая положение ведущего оперативника отряда «Сигма», завоевывая доверие своего напарника, а может, и нечто большее, чем дружба и уважение. Злость разлилась едкой желчью по всему телу. Из-за этого человека она лишилась всего; он прогнал Кассандру с главных ролей на задворки, оставив ей в удел только работу, которая требует полной анонимности. Поднявшись на четвереньки, Кассандра двинулась дальше по парапету. Она должна выполнить задачу. Ту самую, которую в Британском музее не дал ей довести до конца Пейнтер. Кассандра хорошо знала, каковы ставки в этой игре.
Сегодня ночью осечки не будет. Ее ничто не остановит.
Кассандра направилась в сторону дальнего крыла дворца к окну, одиноко светившемуся в темноте. Последние несколько десятков метров Кассандра пробежала, поднявшись во весь рост и бесшумно ступая на цыпочках. Упустить жертву было нельзя.
Наконец Кассандра устроилась напротив окна, которое выходило на запущенный сад. Сквозь запотевшее стекло ей была видна лежащая в ванне женщина. Включив режим ночного видения, Кассандра осмотрела соседние комнаты. Никого. Она прислушалась. Ни звука.
Удовлетворившись, Кассандра направила пусковое устройство с «кошкой» на балкон последнего этажа. В наушнике послышался голос женщины. Он звучал невнятно, словно сдавленный крик в кошмарном сне: «Нет… только не это! Опять то же самое…»
Кассандра нажала кнопку пускового устройства. Под действием сжатого воздуха «кошка» полетела, с тихим свистом разматывая за собой тонкий стальной трос. Крючья зацепились за балюстраду балкона третьего этажа.
Одним рывком закрепив «кошку» на месте, Кассандра спрыгнула со стены в раскинувшийся внизу сад. Шумел ветер. В соседнем переулке лаяли собаки. Кассандра приземлилась, не сломав ни веточки, прижалась к стене под окном и вслушалась, пытаясь уловить сигнал тревоги.
Тишина.
Кассандра взглянула на окно. Створка была приоткрыта на палец. За окном бормотала во сне женщина.
Великолепно.
20 часов 18 минут
Сафия стоит у приемного покоя большой больницы. Она знает, что сейчас произойдет. В дверях появляется сгорбленная женщина, которая, прихрамывая, проходит внутрь. Одежда темная, странно широкая. Но под балахоном отчетливо проступает толстый нарост…
В тот раз его не было видно.
Сафия хочет броситься в приемный покой, не дать случиться тому, что должно произойти. Однако ее со всех сторон облепили дети, они путаются под ногами, хватают за руки. Сафия отчаянно пытается освободиться, но они начинают кричать и плакать.
Сафия останавливается, не зная, то ли расталкивать детей и идти дальше, то ли попробовать их успокоить.
Сгорбленная женщина скрывается в толпе у окошка дежурной медсестры. Сафия больше ее не видит. Но медсестра поднимает руку, указывая на Сафию. Произносит ее имя…
Как в тот раз.
Толпа расступается. Сгорбленная женщина освещена каким-то внутренним ангельским сиянием, балахон развевается, словно крылья.
«Нет!» – беззвучно шепчет Сафия. У нее в груди нет воздуха, чтобы крикнуть, предостеречь.
И вдруг ослепительная вспышка, яркий свет, но без звука.
Способность видеть возвращается через мгновение – но не способность слышать.
Сафия лежит на спине, уставившись на бесшумное пламя, стремительно бегущее по потолку. Она пытается спрятать лицо от огнедышащего жара, но он повсюду. Повернув голову, Сафия видит распростертых на полу детей: одни объяты пламенем, другие раздавлены обвалившимися каменными стенами. Какая-то девочка сидит, опираясь спиной на опрокинутый стол. У нее начисто отсутствует лицо. Другая девочка тянется к Сафии, но руки у нее нет – только кровь.
Сафия наконец понимает, почему ничего не слышит: весь мир превратился в сплошной крик, растянувшийся в бесконечность. И это кричат не дети – крик вырывается из ее собственного горла.
И тут что-то…
Прикасается к ней.
Задремавшая в ванне Сафия очнулась, задыхаясь тем же самым криком. С тех самых пор он всегда у нее внутри и пытается вырваться на свободу. Сафия зажала рот, издав лишь тихое всхлипывание, сдержав все остальное в себе.
Вода уже начала остывать. Сафия задрожала от холода и обхватила руками грудь, дожидаясь, когда утихнет приступ паники.
Это был всего лишь сон…
Сафии очень хотелось поверить в это. Однако картины были слишком живыми, слишком реальными. У нее во рту до сих пор стоял привкус крови. Вытерев пот со лба, Сафия поймала себя на том, что дрожь не проходит. Конечно, можно было бы списать эту реакцию, кошмарный сон на физическую усталость, однако она понимала, что это не так. Все дело в том, что она снова вернулась сюда, домой. И снова увидела Омаху…
Сафия закрыла глаза, однако кошмар никуда не уходил. Это был не просто сон. Все это действительно произошло. Местный имам, предводитель мусульман, тщетно пытался отговорить Сафию от раскопки гробниц в горах неподалеку от Камрана. Она его не послушала. Уверенная в том, что служение чистой, бескорыстной науке станет ей лучшим щитом.
За год до этого Сафия потратила шесть месяцев на расшифровку одной-единственной клинописной таблички. В тексте, содержащемся на ней, имелись указания на то, что в окрестностях Камрана может находиться тайник с древними свитками, возможно, еще одно хранилище знаменитых «свитков Мертвого моря». Раскопки, продолжавшиеся два месяца, подтвердили правоту Сафии. Ей удалось найти сорок глиняных сосудов, в которых была спрятана целая библиотека трудов на арамейском языке. Эта находка была признана археологическим событием года.
Однако за удачу пришлось дорого заплатить.
Группа исламских фанатиков-фундаменталистов сочла оскорблением раскопки в святых местах, особенно то, что работами руководила женщина смешанных кровей, имеющая тесные связи с ненавистным Западом. Сафия не догадывалась, что ей был вынесен смертный приговор.
Вот только расплатой за ее самоуверенность и гордыню стала кровь невинных детей.
Сафия оказалась одной из трех человек, оставшихся в живых. В газетах ее спасение было названо чудом. Просто чудом. Она молила Бога о том, чтобы в ее жизни больше не было чудес, которые даются слишком дорогой ценой.
Стиснув кулаки, Сафия открыла глаза. Ярость горячей волной смыла чувство горя и вины. Психотерапевт заверил Сафию, что это совершенно естественная реакция и ей следует давать выход своему гневу. И все-таки она стыдилась этого чувства.
Сафия уселась в ванне. Вода, перехлестнув через край, выплеснулась на плитки, оставив на полу след из лепестков жасмина. Остальные лепестки прилипли к голому животу Сафии.
Под водой что-то скользнуло по ее колену, что-то такое же мягкое, как цветок, но более тяжелое. Сафия застыла – кролик, выхваченный из темноты ослепительным светом фар.
Волнение улеглось. Толща воды оставалась скрыта слоем лепестков, плавающих на поверхности. Затем под ним лениво изогнулась черная лента.
Сафия застыла.
Над поверхностью воды появилась грязно-бурая голова змеи, облепленная лепестками жасмина. Защитные внутренние веки опустились, и глаза из серых стали черными. Казалось, змея уставилась прямо на Сафию.
Разглядев характерный белый крест на голове змеи, молодая женщина сразу же поняла, с кем имеет дело. Пестрая эфа. Всех оманских детей с малых лет учили узнавать этот зловещий знак. Здесь крест означал не христианское спасение, а смерть. Пестрая эфа встречалась в здешних местах довольно часто. Змея предпочитала тенистые уголки, ее можно было часто увидеть свисающей с дерева подобно сухой ветке. Яд эфы обладает гемотоксичным и нейротоксичным действием. Это сочетание смертельно: после укуса конец наступает меньше чем через десять минут. Эфа нападает на врага так молниеносно и стремительно, что в древности змею считали способной летать.
Зачем она вернулась сюда? Зачем она отсюда уезжала?
Сафии никак не удавалось связать прошлое с настоящим.
Ее внимание привлекло журчание воды, доносившееся из ванной комнаты. До ужина времени совсем мало. Раздевшись, Сафия бросила одежду на пол. Устроенная в полу ванна, выложенная плиткой, была глубокая, но узкая. Над горячей водой поднимался пар, и, казалось, его можно было услышать. А может быть, все дело было в белых лепестках жасмина, плававших на поверхности, которые и наполняли комнату своим благоуханием.
Эта картина вызвала у Сафии усталую улыбку.
Она подошла к ванне и, хотя ступени были скрыты под водой, уверенно спустилась вниз, мысленно отметив, что иногда от инстинктов прошлого все же есть какой-то толк. Погрузившись в воду по самый подбородок, Сафия откинулась назад на нагревшиеся изразцы, рассыпав волосы по усеянной лепестками воде.
У нее внутри успокоилось и расслабилось что-то более глубокое, чем уставшие мышцы. Она закрыла глаза. Дома…
20 часов 02 минуты
Охранник расхаживал по переулку с фонариком в руке, направив луч света на мощенную булыжником мостовую. Свободной рукой он достал спичку и чиркнул по сложенной из известняка стене вокруг дворца Кенсингтон. С шипением вспыхнул маленький огонек. Но охранник не заметил фигуру в черном облачении, которая затаилась в тени широких листьев финиковой пальмы, перевешивающейся через высокую стену.
Кассандра нажала рычаг включения лебедки. Негромкий звук хорошо смазанного механизма потонул в лае бродячих собак, которыми изобиловали улицы Маската. Ноги, обутые в тапочки с мягкими подошвами, бесшумно побежали по стене, тело потянулось вверх, увлекаемое тонким стальным тросом, который наматывался на барабан. Достигнув верха, Кассандра использовала момент инерции, запрыгнула на стену и, распластавшись, затаилась.
От незваных гостей верхний край стены был утыкан битым стеклом, острым как бритва. Однако стекло не могло разрезать легкий черный кевларовый костюм и перчатки. И все же Кассандра ощутила один осколок, впившийся в правый висок. Черная маска скрывала и защищала лицо, оставляя узкую полоску для глаз. Очки ночного видения с противобликовыми стеклами были сдвинуты на лоб. В них были вмонтированы цифровая видеокамера, рассчитанная на час съемки, и крошечный направленный микрофон, который мог улавливать самые слабые звуковые сигналы.
Замечательные очки разработал лично Пейнтер Кроу.
При мысли об этом Кассандра усмехнулась. Ей пришлась по душе ирония судьбы: воспользоваться против ублюдка творением его собственных рук.
Кассандра проводила взглядом охранника, скрывшегося за углом имения. Отцепив «кошку» от стены, она вставила ее обратно в дуло компактного пускового устройства, которым была оснащена лебедка. Перекатившись на спину, Кассандра извлекла из рукоятки пускового устройства отработанный баллончик со сжатым воздухом, достала из сумки на поясе свежий и защелкнула его на место. Приготовив снаряжение, она развернулась и поползла на четвереньках по зазубренному парапету наружной стены, направляясь к главному зданию.
Наружная стена отстояла от дворца на десять метров. Узкое пространство было занято тенистым садом, разделенным живой изгородью на отдельные уединенные уголки, в каждом из которых имелась беседка с фонтанчиком. Кассандра кралась по парапету под веселое журчание струек воды.
Она уже досконально исследовала имение в бинокль, убедилась в том, что схема охранной системы соответствует действительности. Кассандра предпочитала не доверять чернилам и бумаге. Она лично проверила расположение всех камер видеонаблюдения, график смены караула, подходы к зданию.
Поднырнув под нависающие листья пальмы, Кассандра поползла медленнее, приближаясь к той части дворца, которая была залита ярким светом. За сводчатыми окнами находился дворик с колоннами, судя по всему служивший обеденным залом. Стол заливали мерцающим светом свечи в форме изящных цветов, плавающие в серебряных вазочках; другие свечи горели под потолком в затейливых канделябрах. Яркие огоньки отражались в хрустале и изысканном фарфоре. Перед столом, накрытым шелковой скатертью, стояли гости. Между ними сновали слуги, которые разносили графины с прохладительными напитками и вином.
Распластавшись, чтобы ее силуэт не вырисовывался на фоне ночного неба, Кассандра опустила на глаза свои шпионские очки. Режим ночного видения она включать не стала, используя лишь сильные оптические объективы, которые приблизили картинку, сделали ее более четкой. В наушнике зазвучали голоса гостей, чуть писклявые из-за цифровой обработки сигнала. Кассандре приходилось держать голову совершенно неподвижно, чтобы направлять параболическую антенну на говоривших.
Ей были известны все присутствующие.
Долговязый аспирант Клей Бишоп стоял у окна, чувствуя себя не в своей тарелке. Молодая служанка предложила ему наполнить бокал вином. Бишоп покачал головой.
– Ла, шукран, – смущенно пробормотал он по-арабски.
«Нет, благодарю».
У него за спиной двое мужчин усердно налегали на закуски. На подносе были разложены традиционные оманские кушанья: ломтики жареного мяса, брынза, оливки и разрезанные на дольки финики. Доктор Омаха Данн и его брат Дэниел. Кассандре уже было известно о приключениях, выпавших на долю американцев сегодня утром. Да, похитители сработали очень небрежно.
И тем не менее Кассандра внимательно оглядела братьев. Уж она-то прекрасно знала, как опасно недооценивать противников. Этот путь неминуемо приведет к поражению. В братьях была какая-то сила, которую следовало принимать в расчет.
Омаха взял оливку.
– Пока ты был в ду́ше, – сказал он брату, обсасывая косточку, – я посмотрел прогноз погоды в местном выпуске новостей. Песчаная буря полностью отрезала от внешнего мира Эль-Кувейт. Главные магистрали города засыпаны барханами.
Младший брат издал какой-то нечленораздельный звук. Похоже, он не обращал внимания на Омаху. Денни проводил взглядом высокую блондинку, которая появилась у противоположного конца стола.
Корал Новак, член отряда «Сигма». Новая напарница Пейнтера.
Кассандра перевела взгляд на молодую женщину, занявшую ее место. Спокойствие Новак казалось нарочитым, особенно если учесть, как легко она оказалась застигнутой врасплох в музее. Кассандра презрительно прищурилась. И вот эту девчонку посчитали достойной занять место рядом с Кроу? Этого зеленого новичка, лишь недавно попавшего в «Сигму»?
Вслед за молодой женщиной в зал вошел сам Пейнтер Кроу. Высокий, в черных брюках и черной рубашке, одежде достаточно строгой и в то же время простой. Даже издалека, со своего насеста наверху стены, Кассандра заметила, как Пейнтер украдкой быстро окинул оценивающим взглядом помещение. Обращает внимание на любые мелочи, анализирует, рассчитывает.
Пальцы Кассандры в бессильной злобе стиснули острые осколки, которыми была вымощена стена.
Этот человек ее разоблачил, опозорил, поставил под угрозу ее положение в «Гильдии». Она потратила несколько лет, работая над своим прикрытием, упрочивая положение ведущего оперативника отряда «Сигма», завоевывая доверие своего напарника, а может, и нечто большее, чем дружба и уважение. Злость разлилась едкой желчью по всему телу. Из-за этого человека она лишилась всего; он прогнал Кассандру с главных ролей на задворки, оставив ей в удел только работу, которая требует полной анонимности. Поднявшись на четвереньки, Кассандра двинулась дальше по парапету. Она должна выполнить задачу. Ту самую, которую в Британском музее не дал ей довести до конца Пейнтер. Кассандра хорошо знала, каковы ставки в этой игре.
Сегодня ночью осечки не будет. Ее ничто не остановит.
Кассандра направилась в сторону дальнего крыла дворца к окну, одиноко светившемуся в темноте. Последние несколько десятков метров Кассандра пробежала, поднявшись во весь рост и бесшумно ступая на цыпочках. Упустить жертву было нельзя.
Наконец Кассандра устроилась напротив окна, которое выходило на запущенный сад. Сквозь запотевшее стекло ей была видна лежащая в ванне женщина. Включив режим ночного видения, Кассандра осмотрела соседние комнаты. Никого. Она прислушалась. Ни звука.
Удовлетворившись, Кассандра направила пусковое устройство с «кошкой» на балкон последнего этажа. В наушнике послышался голос женщины. Он звучал невнятно, словно сдавленный крик в кошмарном сне: «Нет… только не это! Опять то же самое…»
Кассандра нажала кнопку пускового устройства. Под действием сжатого воздуха «кошка» полетела, с тихим свистом разматывая за собой тонкий стальной трос. Крючья зацепились за балюстраду балкона третьего этажа.
Одним рывком закрепив «кошку» на месте, Кассандра спрыгнула со стены в раскинувшийся внизу сад. Шумел ветер. В соседнем переулке лаяли собаки. Кассандра приземлилась, не сломав ни веточки, прижалась к стене под окном и вслушалась, пытаясь уловить сигнал тревоги.
Тишина.
Кассандра взглянула на окно. Створка была приоткрыта на палец. За окном бормотала во сне женщина.
Великолепно.
20 часов 18 минут
Сафия стоит у приемного покоя большой больницы. Она знает, что сейчас произойдет. В дверях появляется сгорбленная женщина, которая, прихрамывая, проходит внутрь. Одежда темная, странно широкая. Но под балахоном отчетливо проступает толстый нарост…
В тот раз его не было видно.
Сафия хочет броситься в приемный покой, не дать случиться тому, что должно произойти. Однако ее со всех сторон облепили дети, они путаются под ногами, хватают за руки. Сафия отчаянно пытается освободиться, но они начинают кричать и плакать.
Сафия останавливается, не зная, то ли расталкивать детей и идти дальше, то ли попробовать их успокоить.
Сгорбленная женщина скрывается в толпе у окошка дежурной медсестры. Сафия больше ее не видит. Но медсестра поднимает руку, указывая на Сафию. Произносит ее имя…
Как в тот раз.
Толпа расступается. Сгорбленная женщина освещена каким-то внутренним ангельским сиянием, балахон развевается, словно крылья.
«Нет!» – беззвучно шепчет Сафия. У нее в груди нет воздуха, чтобы крикнуть, предостеречь.
И вдруг ослепительная вспышка, яркий свет, но без звука.
Способность видеть возвращается через мгновение – но не способность слышать.
Сафия лежит на спине, уставившись на бесшумное пламя, стремительно бегущее по потолку. Она пытается спрятать лицо от огнедышащего жара, но он повсюду. Повернув голову, Сафия видит распростертых на полу детей: одни объяты пламенем, другие раздавлены обвалившимися каменными стенами. Какая-то девочка сидит, опираясь спиной на опрокинутый стол. У нее начисто отсутствует лицо. Другая девочка тянется к Сафии, но руки у нее нет – только кровь.
Сафия наконец понимает, почему ничего не слышит: весь мир превратился в сплошной крик, растянувшийся в бесконечность. И это кричат не дети – крик вырывается из ее собственного горла.
И тут что-то…
Прикасается к ней.
Задремавшая в ванне Сафия очнулась, задыхаясь тем же самым криком. С тех самых пор он всегда у нее внутри и пытается вырваться на свободу. Сафия зажала рот, издав лишь тихое всхлипывание, сдержав все остальное в себе.
Вода уже начала остывать. Сафия задрожала от холода и обхватила руками грудь, дожидаясь, когда утихнет приступ паники.
Это был всего лишь сон…
Сафии очень хотелось поверить в это. Однако картины были слишком живыми, слишком реальными. У нее во рту до сих пор стоял привкус крови. Вытерев пот со лба, Сафия поймала себя на том, что дрожь не проходит. Конечно, можно было бы списать эту реакцию, кошмарный сон на физическую усталость, однако она понимала, что это не так. Все дело в том, что она снова вернулась сюда, домой. И снова увидела Омаху…
Сафия закрыла глаза, однако кошмар никуда не уходил. Это был не просто сон. Все это действительно произошло. Местный имам, предводитель мусульман, тщетно пытался отговорить Сафию от раскопки гробниц в горах неподалеку от Камрана. Она его не послушала. Уверенная в том, что служение чистой, бескорыстной науке станет ей лучшим щитом.
За год до этого Сафия потратила шесть месяцев на расшифровку одной-единственной клинописной таблички. В тексте, содержащемся на ней, имелись указания на то, что в окрестностях Камрана может находиться тайник с древними свитками, возможно, еще одно хранилище знаменитых «свитков Мертвого моря». Раскопки, продолжавшиеся два месяца, подтвердили правоту Сафии. Ей удалось найти сорок глиняных сосудов, в которых была спрятана целая библиотека трудов на арамейском языке. Эта находка была признана археологическим событием года.
Однако за удачу пришлось дорого заплатить.
Группа исламских фанатиков-фундаменталистов сочла оскорблением раскопки в святых местах, особенно то, что работами руководила женщина смешанных кровей, имеющая тесные связи с ненавистным Западом. Сафия не догадывалась, что ей был вынесен смертный приговор.
Вот только расплатой за ее самоуверенность и гордыню стала кровь невинных детей.
Сафия оказалась одной из трех человек, оставшихся в живых. В газетах ее спасение было названо чудом. Просто чудом. Она молила Бога о том, чтобы в ее жизни больше не было чудес, которые даются слишком дорогой ценой.
Стиснув кулаки, Сафия открыла глаза. Ярость горячей волной смыла чувство горя и вины. Психотерапевт заверил Сафию, что это совершенно естественная реакция и ей следует давать выход своему гневу. И все-таки она стыдилась этого чувства.
Сафия уселась в ванне. Вода, перехлестнув через край, выплеснулась на плитки, оставив на полу след из лепестков жасмина. Остальные лепестки прилипли к голому животу Сафии.
Под водой что-то скользнуло по ее колену, что-то такое же мягкое, как цветок, но более тяжелое. Сафия застыла – кролик, выхваченный из темноты ослепительным светом фар.
Волнение улеглось. Толща воды оставалась скрыта слоем лепестков, плавающих на поверхности. Затем под ним лениво изогнулась черная лента.
Сафия застыла.
Над поверхностью воды появилась грязно-бурая голова змеи, облепленная лепестками жасмина. Защитные внутренние веки опустились, и глаза из серых стали черными. Казалось, змея уставилась прямо на Сафию.
Разглядев характерный белый крест на голове змеи, молодая женщина сразу же поняла, с кем имеет дело. Пестрая эфа. Всех оманских детей с малых лет учили узнавать этот зловещий знак. Здесь крест означал не христианское спасение, а смерть. Пестрая эфа встречалась в здешних местах довольно часто. Змея предпочитала тенистые уголки, ее можно было часто увидеть свисающей с дерева подобно сухой ветке. Яд эфы обладает гемотоксичным и нейротоксичным действием. Это сочетание смертельно: после укуса конец наступает меньше чем через десять минут. Эфа нападает на врага так молниеносно и стремительно, что в древности змею считали способной летать.