Первый из пяти

– Кто посмел?! – рявкнул я не сдержавшись.

Один белый листок с гербом Республики, адресованный лично Ирриче Брао, требовал немедленно явиться в бюро матримониальной службы. Второй – какой-то опросник весьма личного характера. А вот третий листок привлек мое внимание больше других. Маленькая памятка гласила: в случае, если консуммация брака между Ирриче Брао и Матео Маасом не состоялась, госпожа Брао может опротестовать расторжение сула-тао с Эштом Дином и вернуться к отцу своего ребенка без особого ущерба.

Ноги фраггана ему в пасть!

– Ты точно ничего об этом не знаешь? – прищурилась Ирриче.

– Нет! – заорал я. – Но ты можешь восстановить статус-кво, дорогая! Выбор за тобой!

– Хорошо, – милостиво соблаговолила моя госпожа и, усевшись за мой рабочий стол, принялась заполнять опросник.

Я подошел к окну, паника затопила душу. Впервые в жизни я не знал, что предпринять, и тупо уставился на скалы и ущелье, нечего не видя перед собой. Впервые в жизни я не собирался покидать женщину, всей душой желая, чтобы Ирриче оставалась моей. Навсегда.

Но мы оба знали, что консуммации брака не было. Поэтому кула-тау не считался действительным, и при особом стечении обстоятельств подлежал расторжению. К сожалению, кроме нас двоих подробности знал кто-то третий, и воспользовался ситуацией в пользу семейства Дин. Нужно найти этого слишком близкого человека, оказавшегося шпионом.



Ирриче закончила писать и, подойдя ко мне, положила руку на грудь. Я схватил ее запястье и принялся целовать пальцы, затем ладонь, вдыхать ее запах. Еще немного и я ее потеряю.

– Матео, я хочу тебя попросить пойти вместе со мной, – тихо проговорила Ирриче.

Я кивнул, осознавая, что главное сражение еще не проиграно, и, может быть, стоит вступить в бой, дабы доказать всему миру, что эта женщина принадлежит мне.

Ирриче взяла меня под руку, и мы отправились на этаж выше, в матримониальное бюро. Глава заведения, регистрирующего брачные контракты, маленький человечек с крючковатым носом, лично встретил нас, суетливо кланяясь.



– Господин Первый Дож. Госпожа Брао.

От меня не укрылось, что он назвал мою жену по фамилии отца. Очень интересно.

– Весьма сожалею, – начал он елейным голосом. – Но мы вызывали только одну госпожу Брао, не смея отрывать Первого Дожа Республики от государственных дел…

Закончить он не успел.

– Я попросила Матео меня сопровождать, – громко и властно вмешалась Ирриче. – И зовите меня, пожалуйста, госпожа Маас.

– Но я хотел бы знать… – господинчик замялся, подбирая слова.

– Единственное, что вам нужно знать, наш брак консуммирован, – заявила моя жена. – Возьмите вашу анкету, я письменно подтвердила этот факт. И больше, надеюсь, у вашей службы не будет к нам вопросов.

Ирриче развернулась и вышла, я последовал за ней, чувствуя, как с души свалился камень, слепленный из страха и паники. Она осталась со мной.

– Господин Дож! Госпожа догаресса! – неслось вслед.

– Отвези меня домой, Матео, – попросила жена, как только мы оказались на лестнице.

– Конечно, – согласился я с радостью. – Только давай вернемся в мой кабинет, хочу взять бумаги. Почитаю, когда ты уснешь.

Помощницы в канцелярии не было. Слава богам. А то бы опять со злостью смотрела на мою жену. Что нашло на Гуниллу, я не понимал.

Я быстро положил в огромную кожаную папку дело Альмы, уже сомневаясь, что поручу его Гунилле. Потом захватил с собой доклад Брендона Стоу и, обняв Ирриче, направился к выходу.

Гуниллу мы встретили на лестнице. Она неслась наверх, перепрыгивая через ступеньки.

– Я уезжаю вместе с догарессой, – на ходу бросил я.

– Но ты не можешь! – Возмутилась она. По лицу пошли красные пятна.

– Это еще почему? – Я остановился и уставился на свою подчиненную, вздумавшую давать мне указания.

Ирриче продолжила спускаться, а потом и вовсе подошла к поджидавшему рутьеру.

– Ты же не собирался уезжать, – в глазах Гуниллы появились смятение и растерянность. Она взмахла руками в бессильной ярости и отчаянии.

Я посмотрел вниз. Водитель уже открыл дверь перед моей женой, и она, подбирая юбки, приготовилась сесть внутрь.

Внезапно в моей голове сложились все части мозаики. Картина получилась ужасающей. Я словно увидел, как рутьер набирает высоту и в воздухе разлетается на куски.

– Ирриче, нет! – закричал я.

Жена внимательно посмотрела на меня и, решив не садиться, пошла обратно. Водитель так и остался стоять у дверцы. Двигатель машины работал, вверх уже поднимались первые хлопья пара.

Я быстро кинулся по ступенькам вниз, подбежал к Ирриче и увлек подальше.


– Жерар! Отойди от машины! – крикнул я. Но из-за работающего двигателя, или из-за собственного тугодумия, Жерар меня не услышал.

– Чего? – переспросил водитель. Но ответить я не успел, и он уже никогда меня не услышит. Грянул взрыв. Мне удалось быстро развернуть жену, подмять под себя и прикрыть своим телом. В ту же секунду, протыкая мундир, в спину вонзились металлические осколки. Вдоль позвоночника потекла кровь.

Со всех сторон бежали люди. Охрана ратуши, мои воины.

– Задержите ее, – скомандовал я Тришу и Вайнсу, указывая на Гуниллу. Она стояла на лестнице, не двигаясь, и сдалась без сопротивления.

– Гражданка Гунилла Басан, вы обвиняетесь в покушении на Первого Дожа, – торжественно объявил ей Триш, начальник моей личной охраны.

– Я не желала зла Матео! – закричала Гунилла. – Я хотела убить ее.

Заливаясь слезами, она согнулась в три погибели и указала на Ирриче.

– Вы обвиняетесь в покушении на Первого Дожа и его догарессу, – переформулировал обвинение Вайнс. – И признались в этом.

– Тебе нужна помощь, – забеспокоилась жена.

– Ирриче, – я попытался ее успокоить. – Не переживай, мои телохранители привыкли к такой работе. Ничего страшного нет. Сейчас найду рутьер для тебя и отправлю домой с охраной. Мне нужно остаться здесь.



– Успеешь отправить, – философски заметила Ирриче. – Потом. Нужно оказать помощь раненым.

Все это время я смотрел на жену, потом на Гуниллу. И только сейчас огляделся вокруг. От бедного Жерара осталось лишь кровавое месиво. Недалеко от парковки злополучного рутьера, прямо около свисавшей над пропастью открытой площадки лежал охранник, молодой парнишка. Видимо, осколки попали ему в легкое или трахею. На губах пузырилась кровь. Если сразу не оказать помощь, станет поздно. Чуть дальше, зажимая перебитую кисть правой руки сидел другой гвардеец. Наверное, во время взрыва оторвало палец.

– Скорее врача! – крикнул я. – Ирриче? – Я хотел увести ее из этого кошмара

– Иди, Матео, – хладнокровно велела моя жена. – Я останусь с ранеными, пока не приедет медицинская карета.

Я коротко кивнул и отправился вслед за стражниками и Гуниллой. Спина ныла неимоверно. Но вынимать осколки и обрабатывать раны придется позже. Краем глаза я увидел, как Ирриче отрывает подол нижней юбки и спешит к раненным. В том, что она сможет оказать им первую помощь, я не сомневался.

Следствие долго не продлилось. Вина Гуниллы не подлежала сомнению. В течение получаса все остальные члены Совета Пяти прибыли в ратушу и захотели лично допросить виновную. Смертный приговор ей вынесли единогласно. Никакие мольбы испугавшейся Гуниллы не возымели впечатления на членов Совета. Все четверо были непреклонны. Дожи лишь согласились проявить милосердие, если гражданка Басан честно и без утайки ответит на все вопросы следствия. Только от самой преступницы зависело, безболезненной будет ее смерть или в страшных мучениях. Гунилла выбрала первый вариант. Она подробно рассказала, как после объявления мной кула-тау, нашла в городе адвоката Эшта Дина. И именно ему принадлежала идея с консуммацией нашего брака. Оставалось только подкупить клерка из бюро. День и время приезда догарессы Маас в ратушу стали известны заранее. Гунилла прошла следом за нами и подслушала разговор. Раз Ирриче отказалась вернуться к Эшту, в силу вступил план мести. Подложить пластид под дно рутьера было делом техники. Только она не могла допустить, что я захочу поехать вместе с женой.

– Я любила тебя! – выкрикнула она в свое оправдание.

Я молча встал и вышел из камеры, добрел до своего кабинета и без сил опустился в кресло, стараясь не касаться ранами стеганой спинки. Триш и Вайнс мрачные из-за предательства Гуниллы сели неподалеку. Не было ни разговоров, ни шуток. В моем окружении предатели никогда не водились. Поэтому произошедшее подкосило всех, накрыло отчаяньем, словно могильной плитой.

Через час четверо Дожей приняли решение казнить и остальных заговорщиков: адвоката семейства Дин, начальника матримониальной службы и Эшта Дина. Мне оставалось лишь согласиться.

– Где моя жена? – вздохнул я устало, втайне надеясь, что Ирриче, оказав первую помощь, все-таки отправилась домой.

– Она уехала в госпиталь с ранеными, – отрапортовал Триш. – Я видел, как она садилась в медицинскую карету и держала какую-то трубку у лица гвардейца. Наверное, чтобы он мог дышать.

«Что же это за женщина такая!» – в сердцах подумал я. А вслух сказал:

– Поехали за догарессой.

Госпиталь находился на краю города, в месте скопления самых активных гейзеров. Поэтому в больнице всегда имелись горячая вода и тепло.

Мы зашли в приемный покой. Вайнс подскочил к окну регистрации.

– Сюда привезли раненых из ратуши, – начал он.

– Операция закончилась, сейчас доктор выйдет, – отрезала сестра милосердия и отвернулась.

Вайнс хотел урезонить ее, но я отрицательно покачал головой, призывая молчать. Пока идет операция, найти мою жену будет сложно, да и о состоянии раненых нужно узнать из первых уст.

Дверь отворилась, и седой доктор вышел в приемный покой. Я узнал его сразу. Скорее всего, день неприятностей еще не закончился. Син Шао был последним человеком на планете, с которым бы я хотел встретиться.

– Приветствую тебя, господин Первый Дож. – Син отвесил небрежный поклон и, оглядевшись, понял, что в помещении кроме нас никого нет. – Я вышел к родственникам больного, которому сейчас оперировал трахею… – начал доктор.

– Как он? – резко перебил его я.

– Успели спасти, – самодовольно заулыбался Син Шао.

– Благодарю вас от имени Республики, – официально заявил я. Мне не хотелось даже руки пожать этому человеку. Ему, вероятно, тоже.

– Меня не за что благодарить. Скажите спасибо гражданке, которая сразу оказала ему первую помощь, а потом мне ассистировала. Если бы не она, мальчик бы не выжил. Может, даже наградите ее за спасение жизни, если не забудете, конечно.

– Кто такая? – сурово оборвал я, примерно представляя, о ком идет речь.

– Не знаю, – буркнул Син. – Я не спросил ее имени. Было не до того.