Персидское дело
Часть 22 из 42 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Как тебя звать? – спросил Маркел.
Шестак перевёл, Анируддха ответил:
– Шир.
А Шестак ещё прибавил:
– Это значит «лев» по-персиянски.
– Шир, – повторил Маркел и усмехнулся. – Ширка!
И ступил ещё вперёд, и погладил слона по щеке. Слон заурчал. Маркел обернулся и сказал:
– Дайте морковку!
Шестак перевёл. Вместо морковки подали какой-то кривой корень. Маркел дал его слону, слон взял его хоботом и спрятал в рот, и начал хрумкать. Анируддха что-то отрывисто сказал. Шестак засмеялся и перевёл:
– Он говорит, что ты пандит. Мудрец, по-ихнему.
Маркел довольно усмехнулся, подступил к слону ещё ближе и вдруг подвернул ему нижнюю губу и стал осматривать зубы. Зубов было немного, но все они были здоровые, нестёртые. И в самом деле молодой, подумал Маркел, после чего проверил слону ноги, то есть обошёл вокруг него и посмотрел, не сбиты ли копыта, нет ли на них грибка или каких наростов, но и ноги тоже оказались чистые. Маркел хмыкнул и пнул слона в бок – и бок не хлюпнул. И что было особо радостно, слон всё это время молчал. Маркел посмотрел слону в глаза. Слон медленно моргнул.
– Шир! – громко сказал Маркел. Слон встряхнул головой. Маркел повернулся к Шестаку, сказал: – Теперь его надо на ходу проверить.
Шестак пальцем подозвал слоновщиков. Те подошли. Шестак у них что-то спросил, но они ничего не ответили. Тогда Шестак повернулся к Бахмет-хану. Бахмет-хан грозно нахмурился и что-то отрывисто сказал слоновщикам. На что старший слоновщик усмехнулся и ответил, а Шестак перевёл это вот как:
– Он говорит, что это очень опасно. Надо три года учиться, он говорит. Иначе если не удержишься и упадёшь, то можно крепко разбиться.
Маркел посмотрел на слона. И слон тоже смотрел на него и жевал. Маркела взяла злость, и он сказал:
– Так подсадите же!
Шестак перевёл. Бахмет-хан приказал. Старший слоновщик подошёл к слону, встал перед ним и начал показывать руками. Слон опустился на коленки. Маркела подсадили на слона, и он полез. Лезть было очень неудобно, хвататься было не за что, а до ушей руки ещё не доставали.
А потом достали! И он влез. Слон сразу встал с колен, встряхнулся. Маркел похолодел, вцепился в шкуру. Слон легонько вскинул задом. Маркел сел ровнее. Слон медленно, плавно пошёл. Маркел сидел, вцепившись в его шкуру и не поднимая глаз. Откуда-то снизу закричали, чтобы он слезал. Это Шестак кричит, кому ещё, подумалось Маркелу, и он поднял голову. Впереди было поле травы. Слон всё быстрее шёл туда и иногда подскакивал. Это он нарочно, думалось, это он прибить задумал, а потом затопчет! А…
Ну и так далее. Но никто Маркела не топтал, слон развернулся и пошёл обратно. Маркелу сразу стало веселей, он засмеялся. Слон остановился, поднял хобот, обвязал Маркела, как верёвкой, и мягко опустил на землю. Маркел осмотрелся. Рядом стоял Шестак, тут же Бахмет-хан, тут же слоновщики и тут же копычеи. Маркел повернулся к Бахмет-хану и сказал:
– Беру!
Шестак перевёл. Бахмет-хан обрадовался и заговорил, потом умолк, а Шестак перевёл:
– Он сказал, что это очень хорошо. Мы все видели, что это очень умный слон, такого не стыдно отсылать к такому великому и мудрому правителю, как ваш храбрый государь царь Феодор.
Маркел поклонился. Бахмет-хан повернулся к слоновщикам и стал им что-то приказывать. Шестак перевёл:
– Он им говорит, чтобы они готовили отобранного слона к дороге и сами к ней тоже готовились, а это неблизкий путь, он говорит, семь дней, и завтра надо будет выходить, прямо с утра.
После чего Шестак прибавил уже от себя:
– То есть они ведут слона только до пристани, а дальше нам уже самим его вести. А это сколько вёрст? Три тысячи?! Или, может, ещё больше?
Маркел молчал. Бахмет-хан повернулся к нему и опять что-то сказал, а Шестак перевёл:
– Он говорит, что теперь это твой слон. И завтра тебе выдадут на него грамоту, и дадут нам с тобой кормовых по пять туманов на день каждому, и дадут охраны пятьдесят гулямов и двести тюфенгчей. Но, он повторяет, это будет завтра, когда Даруга, первый шахский слуга и посаженник, распорядится выдать тебе грамоту, в которой всё это будет указано. А пока что, то есть пока эта грамота не написана и не скреплена большой государственной печатью, я распоряжусь поставить вас на ночлег, выдать еду и питьё и не тревожить вас до той поры, пока всё мною сказанное не будет исполнено. Ты с этим согласен?
Маркел ответил, что согласен. Тогда Бахмет-хан сказал идти за ним, и Маркел и Шестак пошли. Сперва они шли прямо по траве, в которой бегали всякие мелкие зверушки и расхаживали важные жар-птицы, которые, сказал Шестак, правильно называются павлинами, потом они пошли по красной каменной дорожке, потом подступили ко дворцу, в который вела высокая красная каменная лестница, на ступенях которой стояли тюфенгчи в красных парчовых архалуках…
Но Маркелу это было всё равно! Маркел ничего вокруг не видел и не слышал, а у него перед глазами стоял только слон, и ему в ухо дышал только слон, и под ногами топал слон, а слона звали Шир, Шир – это лев, лев – это царь зверей, но Маркел никогда львов не видел, а вот зато на слоне он верхом ездил, а…
Ну и так далее. Солнце опускалось всё ниже, в саду становилось сумрачно, а наверху, на лестнице, было ещё светло, и они поднимались всё выше и выше.
Когда они поднялись на самую верхнюю ступень этой лестницы, стоявшие на ней тюфенгчи расступились, за их спинами раскрылась железная кованая дверь, по ту сторону которой стоял важный старик в золочёных парчовых одеждах. Старик низко поклонился Бахмет-хану, а затем Маркелу и начал что-то говорить и улыбаться. Это, сказал Шестак, старший дворцовый букавул, то есть распорядитель, он приглашает их идти за ним. Маркел согласно поклонился, и они пошли за букавулом. Букавул завёл их в просторную, богато украшенную хоромину, там на полу был расстелен ковёр, очень богатый на вид. Маркел и Шестак сняли шапки. Букавул широко улыбнулся и показал рукой садиться. Маркел и Шестак сели на ковёр. Букавул трижды хлопнул в ладоши, в хоромину тут же вошли копычеи с мисками, Маркел и Шестак ополоснули в мисках руки. Тут же вошли другие копычеи и налили в чарки. Потом третьи челядины подали фрукты, четвёртые подали сладости, пятые – вина, шестые – сарацинской каши с мясом, седьмые – опять вина, восьмые – водки…
А кофе не несли и не несли, и голова стала понемногу кружиться. Шутка ли! Такой сегодня день был непростой, думал Маркел, закусывал и снова выпивал, помалкивал.
А Шестак, наоборот, не умолкал, рассказывал, как они все удивлялись, когда Маркел решил садиться на слона, и как все радовались, когда он сел и слон его не сбросил, и как все персияне, особенно слоновщики, глазам своим не верили, какой Маркел ловкий да цепкий…
Ну и опять так далее. То есть Шестак пел как соловей. А Маркел опять молчал, только глазами позыркивал.
Тогда Шестак вдруг усмехнулся и сказал:
– Вот только зря ты этого недомерка выбрал. Надо было выбирать первого, самого высокого и видного!
На что Маркел только сердито хмыкнул да ответил:
– Нам хотя бы этого до места допереть!
Шестак растерялся, не знал, что сказать. А Маркел ещё сердитее прибавил:
– Его же накорми! Его же напои! И чтобы он смирный был, чтобы корабль не раскачивал, да чтобы его дерьмо…
Но тут Маркел спохватился и только рукой махнул, а вслух уже ничего не говорил. Тогда Шестак задумчиво промолвил:
– А, ну да…
И больше ничего уже не прибавлял. Принесли двенадцатую перемену блюд, сарацинскую кашу с изюмом. Маркел кашу ел, а изюм выкладывал на край тарелки. И так же и водку не стал допивать. Шестак хлопнул в ладоши, заиграла музыка, выбежали голопузые девки, стали убирать посуду. Маркел сдвинул брови, девки убежали, пришли копычеи с мисками, Маркел и Шестак умыли руки. Копычеи убрали с ковра, смели крошки. Маркел снял шапку, лёг, повернулся на бок и сделал вид, что собирается заснуть.
А сам думал о слоне! Не о Параске, не о Щелкалове, не даже о царе Феодоре, как тот его пожалует, а только о слоне!
А Шестак, Маркел это спиной чуял, сидел, повздыхивал и тоже думал свою думу. Так он просидел довольно долго, а после всё-таки не удержался и негромким голосом позвал копычея. Тот быстро пришёл. Шестак сказал ему чего-то, копычей ушёл, быстро вернулся и принёс водки и немного свежих огурцов. Дух от огурцов был очень сильный, Маркел чуть улежал. А Шестак сидел себе и выпивал неспешно, закусывал и что-то мурлыкал под нос. Маркел думал про слона, что теперь главное – не как его добыть, а как доставить.
И заснул.
Глава 21
Проснулся Маркел рано, ещё затемно, и сразу начал думать о слоне, о том, что, может, прав Шестак и нужно было брать матёрого слона, а не этого трёхлетка, а то и в самом деле после в Москве скажут, что кого ты нам привёз, посмешище…
Но тут же думалось: нет, правильно, ему ведь что велели – привезти слона, а большого или малого, не говорили, только говорили, чтобы привезти живого, а не как Федька Ряпунин – вёз, да не довёз. И где сейчас этот Федька и где его слон?! А мы так не будем! А мы…
Ну и так далее. И всё равно на душе было гадко, Маркел вздыхал, ворочался и поневоле разбудил Шестака. Шестак поднялся, сел, начал зевать и говорить про то, что перед дорогой надо всегда обязательно выспаться, а не мешать один другому.
И только он это сказал, как пришёл вчерашний букавул и объявил, что надо поспешать, потому что слоновья грамота уже написана. Маркел и Шестак поднялись и обулись. Пришли копычеи с мисками, они умылись, копычеи принесли еды, они поели, и букавул повёл их к Даруге. Но когда они вошли в даругинские сени, правильнее – в приёмный покой, им навстречу вышел тамошний даха-махрам, а по-нашему стольник, и сказал, что Даруга их ждал, не дождался и уехал по другим делам. Но грамота уже подписана, и вот она! И даха-махрам подал Маркелу грамоту. Маркел проверил печать и шнуры под печатью, а даха-махрам сказал, что теперь им надо идти в слоновник, потому что их там ждут, и дал им копычея в провожатые. Копычей повёл их сперва по дворцу, потом вниз по вчерашней красной лестнице, потом по саду и привёл к слоновнику.
Возле слоновника было уже полно народу, то есть там был Бахмет-хан со своими стражниками, и с ними люди князя Амиркуни, а это с полсотни тюфенгчей, и примерно столько же гулямов, и там же погонщики ослов с ослами, и Маркелова арба, уже с возницей. А вот слона пока что видно не было. Но как только явились Маркел и Шестак, один из гулямов затрубил в трубу, и первым из слоновника вышел Анируддха, а за ним показался выбранный Маркелом слон. Слон был, сразу видно, старательно вымыт и вычищен, на макушке у него была надета маленькая красная шапка с завязочками, а копытца выкрашены чёрным лаком. Увидев Маркела, слон остановился, повернулся к нему и весело захлопал ушами.
– Ширка! Ширка! – воскликнул Маркел, быстрым шагом подошёл к слону и подал ему большой пряник, который он припас ещё со вчерашнего застолья. Слон взял пряник и захрумкал. Маркел радостно заулыбался и почесал слона по щеке. Слон зажмурился…
Но тут вдруг Анируддха что-то быстро и очень сердито сказал. Шестак нахмурился и перевёл, что у слона не должно быть двух хозяев. Вот, говорит, как они доведут нас до Гилянской пристани, тогда и указывай слону что хочешь.
И только Шестак это перевёл, как Анируддха тихо свистнул, и слон отступил от Маркела и выплюнул пряник. Маркел разъярился, повернулся к Шестаку…
И увидел рядом Амиркуню на коне, а возле него стоял его курчий Салман. Амиркуня кивнул головой, и Салман с поклоном отдал Маркелу его нож и саблю, а Шестаку его нож, которые у них вчера забрали. А теперь Маркел опять приладил саблю к поясу, а нож за голенище, после чего снова повернулся к Амиркуне…
Но тот опять что-то велел, и все вокруг опять задвигались, потому что, перевёл Шестак, Амиркуня сказал, что пора выступать. Бахмет-хан и его люди, а также Амиркуня-князь и его люди быстро построились, после вперёд их всех поставили арбу с Маркелом и Шестаком, а впереди арбы стояли слон и Анируддха. Потом громко запела труба, и они все двинулись вперёд. То есть вначале они ехали (а некоторые шли) по мощёной дорожке, потом выехали в широко раскрытые ворота и поехали по городу. Было уже позднее утро, стояла сильная жара, но всё равно на улицах было полно людей, и почти все они смотрели на Маркела. А Маркел опять ни на кого не обращал внимания, а только неотрывно смотрел на Анируддху, стараясь приметить, как тот правит слоном и какие хитрости при этом применяет. Да только что там можно было высмотреть? Анируддха шёл самым обычным шагом и держал в руке самую обычную верёвку, второй конец которой был привязан к слоновьему бивню. Когда было надо, Анируддха дёргал за верёвку, и слон прибавлял шагу, вот и всё.
И так они шли и шли, пока не вышли за городские ворота, и там проводы закончились. То есть снова запела труба, Бахмет-хан развернулся и поехал со своими людьми обратно, а Амиркуня выехал вперёд всех оставшихся и взял с собой половину людей, а вторую оставил сзади, потому что все здешние люди только и говорили о том, что гилянцы опять затевают что-то недоброе.
Вот что перевёл тогда Шестак. Но Маркел, как будто ничего не слыша, быстро сошёл с арбы, прошёл вперёд, поравнялся с Анируддхой и дальше пошёл уже с ним рядом. И ничего он у Анируддхи не спрашивал, и, как говорится, не мешался у него под ногами, поэтому Анируддха больше ничего не говорил, а молча вёл слона и иногда подёргивал его за верёвку. Так они дошли до того селения, где они уже останавливались и мылись в бане. А теперь Амиркуня повернулся к Анируддхе и стал ему что-то приказывать. И он приказывал долго и сердито, а Анируддха ему очень кратко отвечал. Так они переговаривались довольно долго, Шестак сказал, что Амиркуня хочет остановиться здесь на отдых и переждать дневную жару, на что Анируддха отвечает, что слоны не любят ходить ночью, ночью они должны пастись, а ходят они только днём и Анируддха не станет нарушать этот слоновий обычай, потому что если заставлять слона делать не то, что он хочет, то слон может разгневаться и передавить всех здесь стоящих. И только Шестак это перевёл, как слон вдруг начал взбрыкивать задними ногами, размахивать бивнями и громко дудеть хоботом. Амиркуня почернел от злости, но ничего сделать не смог, кроме как приказать всем идти дальше. И они пошли, только остановились ненадолго, когда тамошние копычеи вышли к дороге и передали Маркелу его вещи, которые он там вчера после бани оставлял перестирать и высушить.
Но теперь Маркелу было не до тех вещей. Теперь он шёл рядом с Анируддхой и прислушивался к тем словам, которые Анируддха время от времени прошёптывал слону, а тот в ответ хлопал ушами то громче, то тише. Так они шли довольно долго, потом Анируддха вдруг остановился и остановил слона. Амиркуня спросил, что случилось. Слон хочет пить, ответил Анируддха, после чего резко повернулся, сошёл с дороги и повёл слона вниз по склону к реке. Амиркуня велел всем стоять на месте. И Маркел тоже стоял, и Шестак. Анируддха завёл слона в реку, слон начал плескаться в воде и радостно повизгивать. А потом набрал в хобот воды и стал поливать себе спину. Маркел спросил, умеют ли слоны плавать, на что Шестак ответил, что слону Волгу переплыть – это как раз плюнуть. И тут же прибавил, что если слон начнёт плеваться – значит, он крепко разозлился и надо скорее убегать.
А пока что слону было хорошо и весело. Анируддха вывел слона обратно на дорогу, и они все пошли, а кто и поехал, дальше.
Так они шли весь день, жара была очень сильная, Маркел не выдержал и пересел в арбу, под теремец.
– Брехня всё это, – сказал Шестак про то, что слоны не любят ходить ночью. – Просто, я думаю, – продолжил он, – что Анируддха боится гилянцев, вот и не хочет ходить в темноте, когда ничего не видно.
Но так это было или нет, точно сказать было нельзя, потому что сколько Шестак ни пробовал поговорить с Анируддхой, тот на все вопросы отвечал одинаково – что он ничего не понимает. И Шестак перестал его спрашивать.
Вечером они пришли к караван-сараю, где их уже ждали, и поэтому сразу обступили слона и повели его в хлев. Там, как сказали Маркелу, для слона назапасено четыре арбы свежего сена и десять вёдер воды. Маркел потом ходил и проверял, и так оно и оказалось. И кроме того, и без слов было видно, что слон всем доволен. Он стоял возле стены, смотрел в окно и время от времени притопывал задними ногами. А вот Анируддха по-прежнему был очень сердитый на вид, сидел, сложив ноги по-татарски, и играл на дудочке. Музыка, которую он играл, была очень печальная. Это он по нашему слону грустит, сказал Шестак, вот почему он такой злобный. Маркел согласился с Шестаком, и они пошли к себе наверх. Там они сели на ковёр; бардары, то есть слуги, принесли им воду вымыть руки, а после принесли питьё и яства. И Маркел опять ел, пил, помалкивал, а Шестак беспрестанно рассказывал о своей жизни в Персии и то хвалил её, а то ругал. Маркел слушал, слушал и заснул.
Утром они опять проснулись очень рано, собрались и пошли и поехали. А вечером слону опять давали свежескошенное сено и какие-то полезные коренья, слон был всем доволен и приплясывал, а Анируддха сюсюкал на дудочке. Всю ночь его было слышно! Маркел плохо спал.
На третий день они пришли-приехали в Дамбут, последний персиянский город, там их опять встречал тамошний шахский посаженник Максуд-хан-ага, и их опять селили во дворце, и во дворце же кормили-поили. А слона отвели на максудханскую конюшню, и с ним пошёл Анируддха, который опять всю ночь без перерыва дудел в дудку. Маркел не спал, а Шестак хоть и спал, но всё время ворочался, после не выдержал, встал и ушёл куда-то, и полночи его не было, а когда он вернулся, то сразу лёг и захрапел.
Потом, на следующий день, они переехали через гилянскую границу, и Амиркуня приказал гулямам выставить копья, а тюфенгчам зарядить пищали и подготовить фитили к стрельбе. Так они и ехали весь день с тлеющими фитилями. А Маркел шёл рядом с Анируддхой и примечал, как тот правит слоном. А Анируддха уже не то что косо зверем поглядывал, а иногда даже совсем с добром. Это он, думал Маркел, уже, наверное, сообразил, что его любимого слона передают в надёжные руки. Поэтому когда они вечером завернули ещё в один караван-сарай и тамошние бардары повели слона в хлев на кормёжку, Анируддха взял Маркела за рукав, и они вместе пошли за слоном. Там, в хлеву, слон сразу подступил к яслям и начал быстро есть сено, а Анируддха сел с ним рядом, прямо на пол, и начал играть на дудочке. Маркел сел напротив Анируддхи. Анируддха играл и играл, и ничего особенного в анируддхиной музыке не было, но у Маркела закружилась голова, и она кружилась всё сильней, и уже хотелось скорей встать, да вот только ноги Маркела не слушались, и руками тоже было не пошевелить. Вертелась только шея, но зато она вертелась так сильно, что, казалось, ещё немного, и можно будет посмотреть себе за спину. Но Маркел не делал этого, потому что, думал, мало ли, вдруг голова отвалится, и смотрел на Анируддху и улыбался как дурень.
А слон жевал сено, оно было свежее, похрумкивало. А Анируддха играл и играл. Потом вдруг перестал играть и стал рассказывать. Рассказывал он по-индейски, конечно, так что, подумалось, будь даже здесь Шестак, он всё равно ничего бы не понял. Поэтому Маркел просто сидел и слушал. А Анируддха говорил и говорил, иногда на разные голоса, и размахивал руками туда и сюда, и сводил и разводил брови, морщил лоб. А потом замолчал, махнул рукой…
И Маркел легко встал. Анируддха ещё раз махнул – уходи! Маркел развернулся и вышел.
Когда Маркел пришёл к себе, то увидел, что Шестак сидит на ковре и понемножку выпивает. Маркел сел рядом. Шестак налил Маркелу, Маркел поморщился, но выпил. Шестак ещё немного помолчал, потом спросил:
Шестак перевёл, Анируддха ответил:
– Шир.
А Шестак ещё прибавил:
– Это значит «лев» по-персиянски.
– Шир, – повторил Маркел и усмехнулся. – Ширка!
И ступил ещё вперёд, и погладил слона по щеке. Слон заурчал. Маркел обернулся и сказал:
– Дайте морковку!
Шестак перевёл. Вместо морковки подали какой-то кривой корень. Маркел дал его слону, слон взял его хоботом и спрятал в рот, и начал хрумкать. Анируддха что-то отрывисто сказал. Шестак засмеялся и перевёл:
– Он говорит, что ты пандит. Мудрец, по-ихнему.
Маркел довольно усмехнулся, подступил к слону ещё ближе и вдруг подвернул ему нижнюю губу и стал осматривать зубы. Зубов было немного, но все они были здоровые, нестёртые. И в самом деле молодой, подумал Маркел, после чего проверил слону ноги, то есть обошёл вокруг него и посмотрел, не сбиты ли копыта, нет ли на них грибка или каких наростов, но и ноги тоже оказались чистые. Маркел хмыкнул и пнул слона в бок – и бок не хлюпнул. И что было особо радостно, слон всё это время молчал. Маркел посмотрел слону в глаза. Слон медленно моргнул.
– Шир! – громко сказал Маркел. Слон встряхнул головой. Маркел повернулся к Шестаку, сказал: – Теперь его надо на ходу проверить.
Шестак пальцем подозвал слоновщиков. Те подошли. Шестак у них что-то спросил, но они ничего не ответили. Тогда Шестак повернулся к Бахмет-хану. Бахмет-хан грозно нахмурился и что-то отрывисто сказал слоновщикам. На что старший слоновщик усмехнулся и ответил, а Шестак перевёл это вот как:
– Он говорит, что это очень опасно. Надо три года учиться, он говорит. Иначе если не удержишься и упадёшь, то можно крепко разбиться.
Маркел посмотрел на слона. И слон тоже смотрел на него и жевал. Маркела взяла злость, и он сказал:
– Так подсадите же!
Шестак перевёл. Бахмет-хан приказал. Старший слоновщик подошёл к слону, встал перед ним и начал показывать руками. Слон опустился на коленки. Маркела подсадили на слона, и он полез. Лезть было очень неудобно, хвататься было не за что, а до ушей руки ещё не доставали.
А потом достали! И он влез. Слон сразу встал с колен, встряхнулся. Маркел похолодел, вцепился в шкуру. Слон легонько вскинул задом. Маркел сел ровнее. Слон медленно, плавно пошёл. Маркел сидел, вцепившись в его шкуру и не поднимая глаз. Откуда-то снизу закричали, чтобы он слезал. Это Шестак кричит, кому ещё, подумалось Маркелу, и он поднял голову. Впереди было поле травы. Слон всё быстрее шёл туда и иногда подскакивал. Это он нарочно, думалось, это он прибить задумал, а потом затопчет! А…
Ну и так далее. Но никто Маркела не топтал, слон развернулся и пошёл обратно. Маркелу сразу стало веселей, он засмеялся. Слон остановился, поднял хобот, обвязал Маркела, как верёвкой, и мягко опустил на землю. Маркел осмотрелся. Рядом стоял Шестак, тут же Бахмет-хан, тут же слоновщики и тут же копычеи. Маркел повернулся к Бахмет-хану и сказал:
– Беру!
Шестак перевёл. Бахмет-хан обрадовался и заговорил, потом умолк, а Шестак перевёл:
– Он сказал, что это очень хорошо. Мы все видели, что это очень умный слон, такого не стыдно отсылать к такому великому и мудрому правителю, как ваш храбрый государь царь Феодор.
Маркел поклонился. Бахмет-хан повернулся к слоновщикам и стал им что-то приказывать. Шестак перевёл:
– Он им говорит, чтобы они готовили отобранного слона к дороге и сами к ней тоже готовились, а это неблизкий путь, он говорит, семь дней, и завтра надо будет выходить, прямо с утра.
После чего Шестак прибавил уже от себя:
– То есть они ведут слона только до пристани, а дальше нам уже самим его вести. А это сколько вёрст? Три тысячи?! Или, может, ещё больше?
Маркел молчал. Бахмет-хан повернулся к нему и опять что-то сказал, а Шестак перевёл:
– Он говорит, что теперь это твой слон. И завтра тебе выдадут на него грамоту, и дадут нам с тобой кормовых по пять туманов на день каждому, и дадут охраны пятьдесят гулямов и двести тюфенгчей. Но, он повторяет, это будет завтра, когда Даруга, первый шахский слуга и посаженник, распорядится выдать тебе грамоту, в которой всё это будет указано. А пока что, то есть пока эта грамота не написана и не скреплена большой государственной печатью, я распоряжусь поставить вас на ночлег, выдать еду и питьё и не тревожить вас до той поры, пока всё мною сказанное не будет исполнено. Ты с этим согласен?
Маркел ответил, что согласен. Тогда Бахмет-хан сказал идти за ним, и Маркел и Шестак пошли. Сперва они шли прямо по траве, в которой бегали всякие мелкие зверушки и расхаживали важные жар-птицы, которые, сказал Шестак, правильно называются павлинами, потом они пошли по красной каменной дорожке, потом подступили ко дворцу, в который вела высокая красная каменная лестница, на ступенях которой стояли тюфенгчи в красных парчовых архалуках…
Но Маркелу это было всё равно! Маркел ничего вокруг не видел и не слышал, а у него перед глазами стоял только слон, и ему в ухо дышал только слон, и под ногами топал слон, а слона звали Шир, Шир – это лев, лев – это царь зверей, но Маркел никогда львов не видел, а вот зато на слоне он верхом ездил, а…
Ну и так далее. Солнце опускалось всё ниже, в саду становилось сумрачно, а наверху, на лестнице, было ещё светло, и они поднимались всё выше и выше.
Когда они поднялись на самую верхнюю ступень этой лестницы, стоявшие на ней тюфенгчи расступились, за их спинами раскрылась железная кованая дверь, по ту сторону которой стоял важный старик в золочёных парчовых одеждах. Старик низко поклонился Бахмет-хану, а затем Маркелу и начал что-то говорить и улыбаться. Это, сказал Шестак, старший дворцовый букавул, то есть распорядитель, он приглашает их идти за ним. Маркел согласно поклонился, и они пошли за букавулом. Букавул завёл их в просторную, богато украшенную хоромину, там на полу был расстелен ковёр, очень богатый на вид. Маркел и Шестак сняли шапки. Букавул широко улыбнулся и показал рукой садиться. Маркел и Шестак сели на ковёр. Букавул трижды хлопнул в ладоши, в хоромину тут же вошли копычеи с мисками, Маркел и Шестак ополоснули в мисках руки. Тут же вошли другие копычеи и налили в чарки. Потом третьи челядины подали фрукты, четвёртые подали сладости, пятые – вина, шестые – сарацинской каши с мясом, седьмые – опять вина, восьмые – водки…
А кофе не несли и не несли, и голова стала понемногу кружиться. Шутка ли! Такой сегодня день был непростой, думал Маркел, закусывал и снова выпивал, помалкивал.
А Шестак, наоборот, не умолкал, рассказывал, как они все удивлялись, когда Маркел решил садиться на слона, и как все радовались, когда он сел и слон его не сбросил, и как все персияне, особенно слоновщики, глазам своим не верили, какой Маркел ловкий да цепкий…
Ну и опять так далее. То есть Шестак пел как соловей. А Маркел опять молчал, только глазами позыркивал.
Тогда Шестак вдруг усмехнулся и сказал:
– Вот только зря ты этого недомерка выбрал. Надо было выбирать первого, самого высокого и видного!
На что Маркел только сердито хмыкнул да ответил:
– Нам хотя бы этого до места допереть!
Шестак растерялся, не знал, что сказать. А Маркел ещё сердитее прибавил:
– Его же накорми! Его же напои! И чтобы он смирный был, чтобы корабль не раскачивал, да чтобы его дерьмо…
Но тут Маркел спохватился и только рукой махнул, а вслух уже ничего не говорил. Тогда Шестак задумчиво промолвил:
– А, ну да…
И больше ничего уже не прибавлял. Принесли двенадцатую перемену блюд, сарацинскую кашу с изюмом. Маркел кашу ел, а изюм выкладывал на край тарелки. И так же и водку не стал допивать. Шестак хлопнул в ладоши, заиграла музыка, выбежали голопузые девки, стали убирать посуду. Маркел сдвинул брови, девки убежали, пришли копычеи с мисками, Маркел и Шестак умыли руки. Копычеи убрали с ковра, смели крошки. Маркел снял шапку, лёг, повернулся на бок и сделал вид, что собирается заснуть.
А сам думал о слоне! Не о Параске, не о Щелкалове, не даже о царе Феодоре, как тот его пожалует, а только о слоне!
А Шестак, Маркел это спиной чуял, сидел, повздыхивал и тоже думал свою думу. Так он просидел довольно долго, а после всё-таки не удержался и негромким голосом позвал копычея. Тот быстро пришёл. Шестак сказал ему чего-то, копычей ушёл, быстро вернулся и принёс водки и немного свежих огурцов. Дух от огурцов был очень сильный, Маркел чуть улежал. А Шестак сидел себе и выпивал неспешно, закусывал и что-то мурлыкал под нос. Маркел думал про слона, что теперь главное – не как его добыть, а как доставить.
И заснул.
Глава 21
Проснулся Маркел рано, ещё затемно, и сразу начал думать о слоне, о том, что, может, прав Шестак и нужно было брать матёрого слона, а не этого трёхлетка, а то и в самом деле после в Москве скажут, что кого ты нам привёз, посмешище…
Но тут же думалось: нет, правильно, ему ведь что велели – привезти слона, а большого или малого, не говорили, только говорили, чтобы привезти живого, а не как Федька Ряпунин – вёз, да не довёз. И где сейчас этот Федька и где его слон?! А мы так не будем! А мы…
Ну и так далее. И всё равно на душе было гадко, Маркел вздыхал, ворочался и поневоле разбудил Шестака. Шестак поднялся, сел, начал зевать и говорить про то, что перед дорогой надо всегда обязательно выспаться, а не мешать один другому.
И только он это сказал, как пришёл вчерашний букавул и объявил, что надо поспешать, потому что слоновья грамота уже написана. Маркел и Шестак поднялись и обулись. Пришли копычеи с мисками, они умылись, копычеи принесли еды, они поели, и букавул повёл их к Даруге. Но когда они вошли в даругинские сени, правильнее – в приёмный покой, им навстречу вышел тамошний даха-махрам, а по-нашему стольник, и сказал, что Даруга их ждал, не дождался и уехал по другим делам. Но грамота уже подписана, и вот она! И даха-махрам подал Маркелу грамоту. Маркел проверил печать и шнуры под печатью, а даха-махрам сказал, что теперь им надо идти в слоновник, потому что их там ждут, и дал им копычея в провожатые. Копычей повёл их сперва по дворцу, потом вниз по вчерашней красной лестнице, потом по саду и привёл к слоновнику.
Возле слоновника было уже полно народу, то есть там был Бахмет-хан со своими стражниками, и с ними люди князя Амиркуни, а это с полсотни тюфенгчей, и примерно столько же гулямов, и там же погонщики ослов с ослами, и Маркелова арба, уже с возницей. А вот слона пока что видно не было. Но как только явились Маркел и Шестак, один из гулямов затрубил в трубу, и первым из слоновника вышел Анируддха, а за ним показался выбранный Маркелом слон. Слон был, сразу видно, старательно вымыт и вычищен, на макушке у него была надета маленькая красная шапка с завязочками, а копытца выкрашены чёрным лаком. Увидев Маркела, слон остановился, повернулся к нему и весело захлопал ушами.
– Ширка! Ширка! – воскликнул Маркел, быстрым шагом подошёл к слону и подал ему большой пряник, который он припас ещё со вчерашнего застолья. Слон взял пряник и захрумкал. Маркел радостно заулыбался и почесал слона по щеке. Слон зажмурился…
Но тут вдруг Анируддха что-то быстро и очень сердито сказал. Шестак нахмурился и перевёл, что у слона не должно быть двух хозяев. Вот, говорит, как они доведут нас до Гилянской пристани, тогда и указывай слону что хочешь.
И только Шестак это перевёл, как Анируддха тихо свистнул, и слон отступил от Маркела и выплюнул пряник. Маркел разъярился, повернулся к Шестаку…
И увидел рядом Амиркуню на коне, а возле него стоял его курчий Салман. Амиркуня кивнул головой, и Салман с поклоном отдал Маркелу его нож и саблю, а Шестаку его нож, которые у них вчера забрали. А теперь Маркел опять приладил саблю к поясу, а нож за голенище, после чего снова повернулся к Амиркуне…
Но тот опять что-то велел, и все вокруг опять задвигались, потому что, перевёл Шестак, Амиркуня сказал, что пора выступать. Бахмет-хан и его люди, а также Амиркуня-князь и его люди быстро построились, после вперёд их всех поставили арбу с Маркелом и Шестаком, а впереди арбы стояли слон и Анируддха. Потом громко запела труба, и они все двинулись вперёд. То есть вначале они ехали (а некоторые шли) по мощёной дорожке, потом выехали в широко раскрытые ворота и поехали по городу. Было уже позднее утро, стояла сильная жара, но всё равно на улицах было полно людей, и почти все они смотрели на Маркела. А Маркел опять ни на кого не обращал внимания, а только неотрывно смотрел на Анируддху, стараясь приметить, как тот правит слоном и какие хитрости при этом применяет. Да только что там можно было высмотреть? Анируддха шёл самым обычным шагом и держал в руке самую обычную верёвку, второй конец которой был привязан к слоновьему бивню. Когда было надо, Анируддха дёргал за верёвку, и слон прибавлял шагу, вот и всё.
И так они шли и шли, пока не вышли за городские ворота, и там проводы закончились. То есть снова запела труба, Бахмет-хан развернулся и поехал со своими людьми обратно, а Амиркуня выехал вперёд всех оставшихся и взял с собой половину людей, а вторую оставил сзади, потому что все здешние люди только и говорили о том, что гилянцы опять затевают что-то недоброе.
Вот что перевёл тогда Шестак. Но Маркел, как будто ничего не слыша, быстро сошёл с арбы, прошёл вперёд, поравнялся с Анируддхой и дальше пошёл уже с ним рядом. И ничего он у Анируддхи не спрашивал, и, как говорится, не мешался у него под ногами, поэтому Анируддха больше ничего не говорил, а молча вёл слона и иногда подёргивал его за верёвку. Так они дошли до того селения, где они уже останавливались и мылись в бане. А теперь Амиркуня повернулся к Анируддхе и стал ему что-то приказывать. И он приказывал долго и сердито, а Анируддха ему очень кратко отвечал. Так они переговаривались довольно долго, Шестак сказал, что Амиркуня хочет остановиться здесь на отдых и переждать дневную жару, на что Анируддха отвечает, что слоны не любят ходить ночью, ночью они должны пастись, а ходят они только днём и Анируддха не станет нарушать этот слоновий обычай, потому что если заставлять слона делать не то, что он хочет, то слон может разгневаться и передавить всех здесь стоящих. И только Шестак это перевёл, как слон вдруг начал взбрыкивать задними ногами, размахивать бивнями и громко дудеть хоботом. Амиркуня почернел от злости, но ничего сделать не смог, кроме как приказать всем идти дальше. И они пошли, только остановились ненадолго, когда тамошние копычеи вышли к дороге и передали Маркелу его вещи, которые он там вчера после бани оставлял перестирать и высушить.
Но теперь Маркелу было не до тех вещей. Теперь он шёл рядом с Анируддхой и прислушивался к тем словам, которые Анируддха время от времени прошёптывал слону, а тот в ответ хлопал ушами то громче, то тише. Так они шли довольно долго, потом Анируддха вдруг остановился и остановил слона. Амиркуня спросил, что случилось. Слон хочет пить, ответил Анируддха, после чего резко повернулся, сошёл с дороги и повёл слона вниз по склону к реке. Амиркуня велел всем стоять на месте. И Маркел тоже стоял, и Шестак. Анируддха завёл слона в реку, слон начал плескаться в воде и радостно повизгивать. А потом набрал в хобот воды и стал поливать себе спину. Маркел спросил, умеют ли слоны плавать, на что Шестак ответил, что слону Волгу переплыть – это как раз плюнуть. И тут же прибавил, что если слон начнёт плеваться – значит, он крепко разозлился и надо скорее убегать.
А пока что слону было хорошо и весело. Анируддха вывел слона обратно на дорогу, и они все пошли, а кто и поехал, дальше.
Так они шли весь день, жара была очень сильная, Маркел не выдержал и пересел в арбу, под теремец.
– Брехня всё это, – сказал Шестак про то, что слоны не любят ходить ночью. – Просто, я думаю, – продолжил он, – что Анируддха боится гилянцев, вот и не хочет ходить в темноте, когда ничего не видно.
Но так это было или нет, точно сказать было нельзя, потому что сколько Шестак ни пробовал поговорить с Анируддхой, тот на все вопросы отвечал одинаково – что он ничего не понимает. И Шестак перестал его спрашивать.
Вечером они пришли к караван-сараю, где их уже ждали, и поэтому сразу обступили слона и повели его в хлев. Там, как сказали Маркелу, для слона назапасено четыре арбы свежего сена и десять вёдер воды. Маркел потом ходил и проверял, и так оно и оказалось. И кроме того, и без слов было видно, что слон всем доволен. Он стоял возле стены, смотрел в окно и время от времени притопывал задними ногами. А вот Анируддха по-прежнему был очень сердитый на вид, сидел, сложив ноги по-татарски, и играл на дудочке. Музыка, которую он играл, была очень печальная. Это он по нашему слону грустит, сказал Шестак, вот почему он такой злобный. Маркел согласился с Шестаком, и они пошли к себе наверх. Там они сели на ковёр; бардары, то есть слуги, принесли им воду вымыть руки, а после принесли питьё и яства. И Маркел опять ел, пил, помалкивал, а Шестак беспрестанно рассказывал о своей жизни в Персии и то хвалил её, а то ругал. Маркел слушал, слушал и заснул.
Утром они опять проснулись очень рано, собрались и пошли и поехали. А вечером слону опять давали свежескошенное сено и какие-то полезные коренья, слон был всем доволен и приплясывал, а Анируддха сюсюкал на дудочке. Всю ночь его было слышно! Маркел плохо спал.
На третий день они пришли-приехали в Дамбут, последний персиянский город, там их опять встречал тамошний шахский посаженник Максуд-хан-ага, и их опять селили во дворце, и во дворце же кормили-поили. А слона отвели на максудханскую конюшню, и с ним пошёл Анируддха, который опять всю ночь без перерыва дудел в дудку. Маркел не спал, а Шестак хоть и спал, но всё время ворочался, после не выдержал, встал и ушёл куда-то, и полночи его не было, а когда он вернулся, то сразу лёг и захрапел.
Потом, на следующий день, они переехали через гилянскую границу, и Амиркуня приказал гулямам выставить копья, а тюфенгчам зарядить пищали и подготовить фитили к стрельбе. Так они и ехали весь день с тлеющими фитилями. А Маркел шёл рядом с Анируддхой и примечал, как тот правит слоном. А Анируддха уже не то что косо зверем поглядывал, а иногда даже совсем с добром. Это он, думал Маркел, уже, наверное, сообразил, что его любимого слона передают в надёжные руки. Поэтому когда они вечером завернули ещё в один караван-сарай и тамошние бардары повели слона в хлев на кормёжку, Анируддха взял Маркела за рукав, и они вместе пошли за слоном. Там, в хлеву, слон сразу подступил к яслям и начал быстро есть сено, а Анируддха сел с ним рядом, прямо на пол, и начал играть на дудочке. Маркел сел напротив Анируддхи. Анируддха играл и играл, и ничего особенного в анируддхиной музыке не было, но у Маркела закружилась голова, и она кружилась всё сильней, и уже хотелось скорей встать, да вот только ноги Маркела не слушались, и руками тоже было не пошевелить. Вертелась только шея, но зато она вертелась так сильно, что, казалось, ещё немного, и можно будет посмотреть себе за спину. Но Маркел не делал этого, потому что, думал, мало ли, вдруг голова отвалится, и смотрел на Анируддху и улыбался как дурень.
А слон жевал сено, оно было свежее, похрумкивало. А Анируддха играл и играл. Потом вдруг перестал играть и стал рассказывать. Рассказывал он по-индейски, конечно, так что, подумалось, будь даже здесь Шестак, он всё равно ничего бы не понял. Поэтому Маркел просто сидел и слушал. А Анируддха говорил и говорил, иногда на разные голоса, и размахивал руками туда и сюда, и сводил и разводил брови, морщил лоб. А потом замолчал, махнул рукой…
И Маркел легко встал. Анируддха ещё раз махнул – уходи! Маркел развернулся и вышел.
Когда Маркел пришёл к себе, то увидел, что Шестак сидит на ковре и понемножку выпивает. Маркел сел рядом. Шестак налил Маркелу, Маркел поморщился, но выпил. Шестак ещё немного помолчал, потом спросил: