Перевернутый город

Пока Ильза стремительно шла по дому, проклиная Элиота, чтобы не проклинать саму себя, тошнотворный аромат цветов, который она оставила в саду, вернулся. Девушка оказалась у дверей комнаты Эстер, одна створка которых была приоткрыта. Ильза нерешительно толкнула ее. Слабый ветерок развевал кружевные занавески, разнося по комнате сильный аромат множества цветочных композиций, смешивающийся с нотками виски и затхлого сигаретного дыма.

Прошло девять недель с момента нападения, которое сломило Эстер. Женщина не выказывала ни малейшего желания воссоединиться с миром, находящимся за пределами ее покоев, не говоря уже о том, чтобы быть лидером метаморфов. Эстер лежала на диванчике у открытого окна, держа в руке книгу. Подняв глаза, она не удивилась, увидев на пороге Ильзу.

– У вас тут много цветов, – сказала Ильза, сморщив нос.

Эстер с некоторым отвращением посмотрела на стоящие вокруг цветочные композиции, некоторые из которых были свежими, а другие уже начинали засыхать.

– Флисс продолжает приносить их. Я каждый раз закатываю глаза, но мне невыносимо смотреть на то, как она выбрасывает увядшие цветы.

Ильза приподняла бровь.

– Невыносимо смотреть? Не хочу вас обидеть, но вы не похожи на сентиментального человека.

– Почему ты думаешь, что меня это могло обидеть? Я вовсе не сентиментальная, но не могу перестать думать о том, сколько в них еще жизни и стойкости. И все равно они просто продолжают умирать. Жалкие создания.

Голос Эстер ни разу не надломился, но лицо выдавало все ее чувства. Женщина нахмурилась, глядя на Ильзу, которая вывела ее на откровенный разговор. Словно пытаясь сменить тему, Эстер, приподняв бровь, многозначительно посмотрела в окно.

– Но что же это я такое говорю? Тебе же очень нравятся цветы.

Эстер была только на первой странице книги, ее очки для чтения одиноко лежали на краю кофейного столика. Должно быть, женщина смотрела в окно, откуда открывался вид на сад с розами. Ильза откашлялась, чтобы перевести разговор в другое русло.

– Наверное, мне стоит и вас спросить про Гедеона, – сказала она, опустившись на один из стульев. – О его исчезновении.

Эстер вздохнула.

– Кассия предупреждала меня, что ты скоро придешь с расспросами. – Альфа подтянула себя в более прямое положение, резким движением руки предупредив Ильзу, чтобы та даже не пыталась помочь. – Но если ты хочешь знать мое мнение, могу сказать только, что не разделяю удивления лейтенантов. Такая выходка вполне свойственна Гедеону.

Тон Эстер, уверенный и надменный, действовал Ильзе на нервы.

– Вы в этом уверены? Потому что, когда я говорила с остальными, у меня сложилось о нем другое впечатление. Они утверждают, что он самоотверженный и заботливый.

– О, даже очень. Но разве какое-то из этих качеств противоречит тому, что он что-то задумал и пропал? Держу пари, он абсолютно уверен в том, что поступает правильно. Самоотверженно и заботливо, как ты говоришь, – она помолчала и бросила на Ильзу снисходительный взгляд, словно ее выводы были очевидными. – Но также нельзя отрицать, что это все вопиющая глупость. Вот почему, дорогая кузина, я не удивляюсь. Гедеону свойственно сначала действовать, а потом думать.

– Но ведь он планировал свое исчезновение, верно? Илиас получил записку от одного из волков…

– Да, он все спланировал, – сказала Эстер, нетерпеливо махнув рукой. – Да, это потребовало времени и организации. Однако хорошо ли он все продумал? Была ли в нем хоть капля сомнения? Не стоит недооценивать таких дураков, как твой брат. Они способны достичь многого, при этом не особо работая головой.

Это казалось Ильзе несправедливым, но также несправедливым было бы со стороны Ильзы говорить Эстер, что она ошибается. Девушка не могла поручиться за человека, которого даже ни разу не видела. И все же…

– Ну, метаморфы любят его, – сказала она. – Я была в Камдене прошлым вечером. Там детям нравится притворяться Гедеоном во время игр. О нем рассказывают разные истории.

– Конечно, они его любят. Он их добрый, улыбчивый принц, который запоминает их имена и сочувствует их проблемам. Гедеон заставляет людей ощущать себя значимыми. Он влюбляет их в себя. В этом его дар. – Губы Эстер жестоко скривились, и она отвела взгляд. – Неплохое качество для лидера, но бесполезное.

Ильза сомневалась в бесполезности такого качества, но решила не спорить об этом с кузиной.

– Дело не в этом. Он храбрый. Он спас беременную женщину и ее мужа, когда их похитили.

Эстер рассмеялась.

– Брен и Диана Лакетт. Они яро выступали за то, чтобы после своей выходки Гедеон заменил меня в качестве альфы еще до того, как достигнет совершеннолетия.

Ее голос звучал радостно, улыбка была широкой, и все же Эстер не могла скрыть раздражения в своих словах. Ильза не думала, что кузина даже пыталась спрятать свои эмоции.

– Они ничего не говорили об этом, – сказала девушка слабым голосом.

– А говорили ли они, сколько людей их храбрый будущий альфа спас до того, как погубил пятерых волков в неудачной операции?

Напускная веселость Эстер исчезла. Теперь ее голос был острым, как раскаленное лезвие, а карие глаза горели яростью. Ильза почувствовала, как внутри у нее все оборвалось.

– А они не говорили, что альфа, которого они так отчаянно хотели видеть во главе, сейчас предпочитает платить похитителям выкуп, и лишь иногда ему удается отыскать преступников? Они не говорили, сколько еще наших людей было похищено из собственных домов после того, как Гедеон начал их спасать? Спроси Кассию, во сколько нам обошлась его забота и самоотверженность и насколько меньшее жалование получают волки, которые умирают за него.

– Но он альфа. Его работа – помогать людям, – упрямо сказала Ильза, несмотря на то, что ее уверенность в собственной правоте пошатнулась.

– Лондон стоит на смерти и лишениях. Это такой же строительный материал, как камни на его улицах, – решительно сказала Эстер. – Работа лидера фракции заключается в том, чтобы склонять чашу весов в пользу своего народа настолько часто, насколько возможно, и с минимальным ущербом, – Эстер вздохнула, смягчаясь. – У твоего брата есть сердце. Однако нельзя вести двести тысяч человек, руководствуясь лишь тем, что оно тебе говорит, дорогая кузина.

Какими бы жестокими и бесстрастными ни были слова Эстер, в них присутствовал смысл. Решения, от которых зависела судьба многих, принимать было нелегко. Лидер со слишком добрым сердцем являлся уязвимым, а следовательно, никому не нужным.

– Гедеон, естественно, ожесточился со временем, – сказала Эстер, словно прочитав мысли Ильзы. – С каждым днем он принимал все более взвешенные решения. С каждой ужасной ошибкой менялся и становился более внимательным. Я научилась заставлять его прислушиваться ко мне. Да, может быть, я больше и не альфа, но я – голос его разума, – она сухо рассмеялась. – Или же я была им. Мне казалось, что он меня слушает. Возможно, нашему молодому альфе надоело принимать взвешенные решения.

– Значит, он вам ничего не говорил? – с вызовом спросила Ильза. – Ничего такого, что могло бы дать нам какую-нибудь подсказку?

Эстер вздохнула.

– Я не могу тебе помочь. Я провела неделю в дурмане целебного зелья. Когда пришла в себя, оказалось, что моя спина сломана, магия исчезла, и меня опять назначили главой. Это все, что я знаю.


– А до нападения?

– До нападения?

Ильза заерзала на стуле.

– Я думала, что, может быть, что-то еще могло спровоцировать исчезновение Гедеона. Кассия сказала, что они с ним поссорились…

– Да. Из-за поездки в Милл-Уотер.

Эстер больше ничего не сказала, и между ними повисло тяжелое молчание. Пока Ильза рассматривала свою кузину в поисках возможных подсказок, у нее возникла непоколебимая уверенность в том, что Эстер делает то же самое. Взгляд, встретившийся со взглядом Ильзы, был дерзким и непреклонным. Он пронзал девушку насквозь так, как не делал даже взгляд Алиции Дайсер. Ильза уже забыла, кто из них ведет допрос, когда Эстер перебросила косу через плечо и вздохнула.

– Я подозреваю, что Кассия слишком сильно раскритиковала его решение. Это разозлило Гедеона. Влиятельным мужчинам нравится думать, что они могут принять совет от женщин, но это редко бывает правдой.

– Вы знаете, почему он отменил поездку?

– Отменил? В этот день было совершено нападение, – совершенно спокойно сказала Эстер, приподняв брови.

– Но я думала, что нападение случилось уже после отмененной поездки.

Эстер открыла было рот, но тут же его закрыла и нахмурилась. Она недовольно хмыкнула.

– Похоже, ты права. Боюсь, я не особо помню подробности. Не знаю, возможно, я получила травму головы или что-то подобное, потому что у меня все, как в тумане.

Эстер покачала головой, явно недовольная собой, но затем взяла себя в руки. Ее ладони расслабленно лежали на коленях, в расправленных плечах не было напряжения.

– Вы потеряли память? – осторожно предположила Ильза.

Эстер, так очевидно не желавшая признаваться в своей слабости, прищурилась. Затем уголки ее губ тронула жестокая улыбка.

– И что такого? Я бы отказалась от всех своих воспоминаний и начала все сначала в обмен на свои ноги и крылья. На моем месте ты бы поступила иначе?

Эстер видела шрамы Ильзы, и она знала ответ на свой вопрос, но девушка все равно прошептала:

– Я бы и за меньшее распрощалась со своими воспоминаниями.

Честность девушки застала Эстер врасплох, и злая усмешка исчезла с ее лица. Женщина склонила голову набок.

– Ты знаешь, возможно, я тоже, – сказала она тоном, который предполагал, будто оплакивание их ужасного прошлого было восхитительным способом стать ближе.

Теперь, когда сердце Ильзы перестало бешено колотиться от прикосновений Элиота, она вспомнила еще десяток причин, помимо Файфа, по которым ей следовало бы дважды подумать, прежде чем целовать лейтенанта. Она была уверена, что Элиот не знает, где Гедеон, но он определенно что-то скрывал.

– Какое у вас мнение об Элиоте? – Когда лицо Эстер исказилось от презрения, Ильза добавила: – Стоит ли вообще спрашивать?

Эстер коротко и форсированно хохотнула.

– Вы его всегда ненавидели? Он ведь о вас невероятно высокого мнения.

– Я в курсе. Я была его альфой в течение шестнадцати лет до того дня, как Гедеон стал совершеннолетним. Верный солдат всегда будет любить свою королеву.

Ильза тряхнула головой.

– Если Элиот был хорошим солдатом, почему вы отобрали у него командование волками?

Эстер запнулась, ее лицо исказилось от страданий. Внимание женщины переключилось на окно. В конце концов, она судорожно вздохнула.

– Чрезмерная преданность Элиота – его недостаток, – сказала она почти себе под нос. – Неисправимый, вопиющий недостаток.

Если Эстер и обманывала, то делала это абсолютно незаметно. О нападении она ничего не помнила, про поведение Гедеона знала со слов Кассии. Ее мнение об Элиоте не было связано с личной неприязнью, как у чародейки, или затуманено симпатией, как у Файфа. Тем не менее ее слова осуждали Элиота, как ничьи другие. Из уст Эстер слово «преданность» было сродни ругательному.

Женщина так и не посмотрела на Ильзу, когда продолжила говорить:

– Я сняла с него полномочия, потому что злилась. Мне не давала покоя паранойя.

Ильза не могла сказать, были ли ее слова правдой.

– Получается, вы его не ненавидите? – предположила она.

Медленный выдох.

– Я не знаю.

Между ними снова воцарилось напряженное молчание, и когда стало ясно, что Эстер не будет нарушать его первой, Ильза встала, чтобы уйти.