Перелом
Часть 7 из 28 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
После выхода из строя нашего флагмана, а следом и «Орла», для его прикрытия против «Якумо» остался только «Бородино». Поскольку главный калибр был изношен уже до предела и не мог стрелять точно, к тому же все тротиловые снаряды для него успели израсходовать, командир броненосца капитан первого ранга Серебренников не надеялся быстро прикончить своего противника, оказавшегося невероятно живучим. Для ускорения дела он распорядился призвать сигналом бронепалубники Добротворского, так как считал, что оставшиеся где-то в дыму за кормой два броненосца вполне в состоянии постоять за себя в борьбе с небольшими японскими крейсерами.
К моменту получения вызова Серебренникова «Богатырь» и «Светлана» уже несколько минут не могли стрелять по своим японским собратьям, слишком близко подошедшим к нашим броненосцами. Четыре серых силуэта почти сливались друг с другом и серой стеной ложившегося на воду дыма позади них в двух с половиной милях севернее.
С мостика «Богатыря» видели, как откуда-то из этого столпотворения выбросило облако белого пара. Что стало тому причиной, никто не знал. А немного погодя сигнальщики радостно завопили, что «Алекандр» правит прямо и снова стреляет. Причем, судя по сильной вспышке, высветившей профиль «Орла», и поднявшемуся где-то за ним характерному грибообразному облаку, стало ясно, что стреляет неплохо, и кто-то из японцев, похоже, вообще взорвался.
На отправленные с «Богатыря» запросы ответов с броненосцев не было, так что Добротворский понятия не имел, что именно там творится. Когда разобрали сигнал с «Бородино», его крейсера все еще продолжали нестись полным ходом к флагману, надеясь все же успеть отметиться.
Рассчитывая, что корабли линии, отразив атаку, немедленно вернутся к своей главной задаче и оставят покалеченные японские крейсера ему на добивание, он не спешил исполнять приказ Серебренникова, бывшего с ним равным по званию, и пусть назначенного младшим флагманом, но всего лишь командиром корабля первого ранга, а не начальником отряда. К тому же впереди маячила реальная возможность записать именно на свой счет достаточно увесистого японца. Но как лучше обставить подобное игнорирование, еще не решил.
Недолгие колебания Леонида Федоровича с принятием решения прервал доклад сигнальщика. С шедшей следом «Светланы» обнаружили плавающую мину, скорее всего, сорванную с якоря, о чем сразу подали условный сигнал ракетами и отмигали ратьером на головного.
Тут же и с «Богатыря» увидели эту опасность всего в полукабельтове справа по корме от крейсера. В свете такой новости взрыв японца мог иметь совершенно другую причину. Хотя встречавшие конвой тральщики в этих водах мин и не нашли, вполне могло оказаться, что и крейсера, и маячившие впереди броненосцы уже находились на минном поле, выставленном дальше от берега. Им просто везло до сих пор, а вот кто-то из японцев нарвался на свою же мину.
Вполне возможно, что это совсем новое заграждение, и о нем был извещен только японский командующий, а их легкие крейсера, из-за превратностей боя оторвавшиеся от главных сил, оказались в неведении. Путь на север для добора подранков теперь казался опасным. Вообще было желательно срочно убраться подальше от берега.
Как только «Орел», а следом и «Александр» закончили разворот через правый борт, выходя на западный курс, Добротворский тоже повернул на юго-запад и начал нагонять далеко оторвавшийся от всех головной броненосец. Он собирался обогнать его и занять позицию прямо перед японским флагманом, откуда и начать громить его продольным огнем. Там мин точно не должно было оказаться. Более короткий путь на аналогичную позицию позади «Якумо» не давал преимуществ, так как бить его с кормы будет мешать дым и ветер, закидывающий брызгами оптику.
Начать стрелять сразу возможности не имелось. Сначала было далеко, а потом противника почти полностью закрыло корпусом «Бородино». Только спустя четверть часа гонки на полном ходу, еще даже не встав в голову формируемой колонны, большие бронепалубные крейсера смогли наконец открыть огонь. К этому времени Добротворский уже изложил свои соображения Серебренникову семафором и получил «добро».
В 16:49, находясь впереди и левее «Бородино» и быстро его обгоняя, «Богатырь» дал первые пристрелочные залпы по «Якумо» с 14 кабельтовых. Японский флагман уже ничем не мог ему ответить. Продолжая двигаться наперерез, быстро пристрелялись, по мере сокращения дистанции перейдя на беглый огонь. Ход снизили, чтобы сохранить удобную позицию, обстреливая горящий броненосный крейсер фугасами продольным огнем с прямой наводки. Корректировка больше не требовалась.
Броненосный крейсер, уже заметно замедлившийся к этому времени после очередного попадания тяжелого снаряда куда-то в середину корпуса, сопровождавшегося выбросом пара, начал набирать дополнительные повреждения еще и от многочисленных скорострелок обоих русских крейсеров первого ранга.
В его теперешнем положении это становилось весьма опасно, поскольку вся защита в постоянно омываемой волнами носовой части уже ушла под воду, и новые пробоины быстро увеличивали поступление воды. С ней уже явно не справлялись насосы. Вполне возможно, что прекратись бой сейчас, до ближайшего своего берега он бы и так не добрался. Однако окончательную точку в карьере «Якумо» поставил следующий нашедший его двенадцатидюймовый снаряд.
В 16:58 после попадания снаряженной пироксилином стальной бомбы в борт напротив первой башни перед командирским мостиком поднялся высокий столб огня, в котором сразу совершенно исчезли сама башня и передняя часть надстройки. В воздух взлетели какие-то обломки, а нос начал еще сильнее зарываться в волны. Весь мостик быстро заволокло дымом, вырывавшимся откуда-то из потрохов, и от разраставшегося пожара, в котором продолжали сверкать вспышки отдельных, уже не таких мощных взрывов, ход падал. Быстро нарастал крен на левый борт. Уцелевшая артиллерия замолчала.
С «Бородино» и крейсеров тоже прекратили огонь, поскольку всем стало ясно, что противник тонет. Оставленный в покое японец тут же двинулся к цусимскому берегу, развернувшись к обогнавшим его русским крейсерам своим правым, не пострадавшим в бою бортом. На «Бородино», оказавшемся в семи кабельтовых у него перед носом, сначала решили, что он пытается ввести в дело свой штевневый минный аппарат, и дали еще один залп. Но ответа не последовало. Да и крышка этого аппарата уже глубоко ушла под воду, что исключало возможность его использования. Достать наши крейсера, оказавшиеся у него теперь совсем рядом справа, «Якумо» тоже не пытался. Да и не мог этого сделать из-за увеличивающегося крена влево.
По нему больше не стреляли, давая остаткам экипажа возможность спастись. Там, где не было огня, люди уже толпились на палубе, готовясь бросить в воду все, что могло плыть. Но таких безопасных островков, зажатых со всех сторон огнем, на избитом японском флагмане осталось совсем немного. Кто-то, не выдержав, прыгал в воду.
Не имея времени для организации спасательных работ, командир «Бородино» капитан первого ранга Серебренников приказал идти на север, а крейсерам следовать за ним. Оттуда доносились раскаты не таких уж и далеких залпов. Небольшой отряд двинулся назад, но, учтя сведения о минах, полученные от Добротворского, приняли мористее. «Александра» и «Орла» постоянно вызывали по радио, но те молчали, хотя никаких помех не было. Канонада тоже стихла. Крейсера запросили о повреждениях и потерях, но таковых не оказалось.
Вскоре смог стал редеть. Справа, примерно в семи милях к северо-востоку, открылся район недавнего боя между японскими легкими крейсерами и броненосцами, где угадывался силуэт одинокого горящего парового судна. Из-за неудобного ракурса опознать его не смогли, но на броненосец оно было не похоже. Да и по докладу Добротворского наш флагман и его опекун смогли отбиться и удалялись на запад, когда он их видел последний раз.
Спустя еще пару минут хорошего хода уже различили в серой мгле прямо по курсу характерные высокобортные двухтрубные силуэты. Они стояли без хода. Приблизившись, обменялись опознавательными и сообщили об агонии «Якумо», запросив дальнейших инструкций с флагмана. В ответ узнали, что «Такачихо» взорвался, а «Акаси» разбит, не имеет хода и не боеспособен.
Активно обменивались семафорами. Выяснилось, что на «Орле» и «Александре» повреждены растяжки антенн, поэтому они не могут использовать свой беспроволочный телеграф и вызовов с «Бородино» не слышали. Из всех трех броненосцев больше всего пострадал, естественно, флагман. Он все еще горел, а носовая часть сидела в воде заметно глубже обычного. Однако выяснилось, что подводных пробоин все же нет, а изменение осадки вызвано вынужденным затоплением носового погреба главного калибра из-за произошедшего возгорания в башне. Его уже начали осушать. Потери в людях оказались большими. Только теперь на «Орле», «Бородино» и крейсерах узнали, что тяжело ранен и сам адмирал Рожественский.
Так сложилось, что после выхода из строя флагмана русской эскадрой фактически никто не командовал. Броненосцы разделились и не видели друг друга, действуя индивидуально. «Орел», чей командир являлся младшим флагманом в броненосном отряде, находился рядом с «Александром», прикрывая его и не имея возможности видеть все поле боя. «Бородино» добивал остатки японской броненосной колонны, и его командир также не обладал достаточной информацией для отдачи каких-либо распоряжений. А к тому времени, когда все сошлись вместе, бой, можно сказать, уже кончился.
В соответствии с пунктом боевого приказа, доведенного до всех офицеров еще во Владивостоке, в командование отрядом теперь вступил капитан первого ранга Серебренников. И сейчас ему нужно было срочно принимать решение, начать отлавливать японских подранков либо идти к Цусима-зунду, следом за конвоем, для его защиты.
Но дальше к югу даже в самом проливе было полно мин, так что соваться туда считалось слишком опасно. Свежая погода не позволяла организовать встречу непосредственно из Цусима-зунда. Да и готовых к выходу тральщиков там уже не осталось. Единственный безопасный путь в Озаки в сложившихся обстоятельствах начинался от Окочи, поскольку фарватер от Цусима-зунда туда уже был пробит и проверен.
В этот момент по радио пришло сообщение с «Олега», что он уже проводил тральщики до зоны ответственности батарей и встретил наши пароходы, вместе с «Донским» и эсминцами отогнав три вспомогательных крейсера, пытавшихся их атаковать у бухты Ната. Никаких других чужих кораблей поблизости не видно. С транспортов уже видели вход в Цусима-зунд и читали морзянку гелиографов с береговых укреплений, так что реальной угрозы для них больше не было.
Поскольку потребность в обеспечении сохранности судов и грузов отпала, появилась возможность добрать подранков. День клонился к вечеру, но часа два-три светлого времени для этого еще были. Стоило поспешить. В Озаки передали приказ отправить тральщики назад в Окочи для обеспечения последующей встречи и проводки эскадры.
Коротко посовещавшись, приступили к поискам. Бронепалубные крейсера отправили на запад и северо-запад для разведки и перехвата возможно отходивших к Фузану и Мозампо поврежденных японских кораблей. А броненосцы двинулись на северо-восток, где виднелся мотавшийся на волнах и все еще не имевший хода «Касаги». Минных аппаратов на наших кораблях не было, вызывать миноносцы долго, да и погода не соответствует, так что для ускорения процесса добивать решили главными калибрами.
Между тем дым разгоняло ветром, и в пяти милях к востоку стало хорошо видно еще не затонувший «Акаси». Он дрейфовал с заметным креном, но на воде еще держался, так что ему тоже следовало уделить должное внимание, так сказать, попутно. Где-то поблизости бродили во мгле и «Адзума» с «Цусимой». Они не могли уползти далеко.
К половине шестого, когда чуть довернули в сторону «Акаси», стало ясно, что он тонет. Крейсер сильно горел, а левым бортом ушел в воду до верхней палубы, все больше погружаясь кормой. Крен превышал 20 градусов и явно увеличивался. С него поспешно уходил экипаж. На воде виднелись импровизированные плоты. Шлюпок не было. Видимо, все оказались разбиты в бою. В Озаки отправили телеграмму с указанием его места и распоряжением послать кого-нибудь для спасательных работ, а сами двинулись на север к «Касаги».
Этот пострадал меньше и держался на плаву уверенно. Даже начал стрелять при нашем приближении, хотя и не мог дать хода. Его все так же сильно качало, и ни один из выпущенных снарядов не упал даже близко от броненосцев. В ответ на предложение прекратить бессмысленное сопротивление и покинуть корабль стрельба стала только чаще.
Тогда броненосцы начали обходить его с носовых углов, склоняясь к западу и не подходя ближе, чем на две мили, не спеша открыли огонь. Державшийся теперь в середине колонны «Александр» быстро пристрелялся, после чего все трое методично «причесали» упрямца продольным огнем. За пятнадцать минут пальбы в полигонных условиях удалось добиться множества попаданий по неподвижной цели, в том числе и главным калибром, что привело к возникновению сильных пожаров и нарастающего крена на правый борт.
Не став более задерживаться у совершенно разбитого и быстро терявшего плавучесть флагманского и единственного крейсера вице-адмирала Дэва, «Бородино», «Орел» и «Александр» еще круче взяли к западу, где вдалеке виднелись дымы еще двух неизвестных кораблей.
Скоро стало ясно, что броненосцы их нагоняют. С кормовых ракурсов далеко не сразу смогли разглядеть, что ближайшим дымит «Адзума», шедший с заметным креном на левый борт. Чуть дальше в сторону корейского берега ковылял и «Цусима». На них передали ратьером: «Ваш флагман потоплен. Предлагаю сдаться и спасти экипаж». Но никакого ответа так и не дождались.
К «Адзуме» приближались с побитого левого борта, открыв огонь с двадцати двух кабельтовых. Японец начал отвечать, но из-за крена его снаряды ложились недолетами. Он шел всего на семи узлах, заметно сев в воду, так что броненосцы спокойно смогли занять удобную для себя позицию. Видя его беспомощное положение, снизили скорость, повторно предложив спустить флаг и спасать команду. Но в ответ снова началась стрельба. Крен стал уменьшаться, и вскоре он уже доставал до нас.
Тогда в 18:33 броненосцы дали полный ход и возобновили обстрел и без того явно тонущего крейсера. Дистанция начала увеличиваться, так что попаданий противник так и не добился, в отличие от нас. За девять минут стрельбы было отмечено три попадания главным калибром. Шестидюймовых набралось более десятка. После чего так и не спрямленный до конца крен на левый борт начал быстро увеличиваться, а ход упал еще больше. Башни не действовали. Из всех орудий стреляла только одна 76-миллиметровая пушка на кормовом мостике, но в 18:56 замолчала и она. Стало ясно, что даже до корейского берега ему не дотянуть.
Прекратив стрельбу, «Александр» и «Орел» продолжили погоню за «Цусимой», хорошо видимым теперь впереди прямо по курсу. А «Бородино» развернулся и полным ходом двинулся к «Адзуме». Тот все сильнее валился на левый борт и, прежде чем броненосец успел приблизиться, перевернулся вверх килем и скрылся под волнами. Удалось подобрать только 27 человек. Офицеров среди них не было.
К этому времени «Цусима» уже был остановлен вышедшими ему наперерез с юга нашими бронепалубниками. Имея в действии всего одну машину, он не мог полноценно маневрировать, а повреждения по артиллерийской части, быстро накопившиеся с началом стрельбы, не позволили оказать реального сопротивления. Когда подошли броненосцы, крейсер уже почти не отвечал, имел крен на левый борт и стоял неподвижно. С «Александра», державшегося в полутора милях за кормой, опять предложили покинуть корабль.
В ответ японец попытался развернуться к броненосцам правым бортом и начал стрелять еще и по ним из двух уцелевших пушек. Сразу прогремели два залпа с крейсеров, подошедших почти в упор, после чего из-под палубы повалил пар и вспыхнул сильный пожар на баке, а следом ударили еще и броненосцы. Но задерживаться здесь они не собирались, сразу дав ход и двинувшись на запад, к Фузану, в то время как «Богатырь» со «Светланой», пройдя малым ходом под самой кормой замолчавшего «Цусимы», сбросили на воду пробковые койки и оставили два баркаса, после чего бросились догонять главные силы.
Остатки японского экипажа предполагалось подобрать чуть позже, а пока надеялись до темноты перехватить еще и ускользнувшего «Токиву». Но его так и не нашли и в 19:00 были вынуждены повернуть к Окочи, прекратив погоню. До наступления ночи предстояло еще встретиться с тральной партией и миноносцами эскорта, которые будут обеспечивать проводку на рейд Озаки.
На обратном пути собрали свои баркасы, переполненные моряками с уже затонувшей «Цусимы». Подобрали и всех, кого нашли среди плававших обломков. А вскоре к эскадре присоединился и «Бородино», тоже закончивший спасательные работы на месте гибели «Адзумы». Потом точно так же прочесали и район упокоения «Касаги». К этому времени солнце уже совсем ушло за горизонт, окрасив тучи на западе в багровые тона.
Поскольку приемка на борт такого количества людей, вполне ожидаемо, затянулась до темноты, к Окочи вышли, считай, уже ночью. Там встретились с тральщиками. Из обмена приветствиями выяснилось, что оба миноносца, охранявших тральный караван, побывали на месте гибели «Акаси» более часа назад и теперь уже передали всех спасенных на пароходы тральной партии. Из экипажа «Такачихо» никого так и не нашли. Часть людей с «Акаси» на пробковых койках и прочих подручных средствах вплавь ушла к цусимскому берегу. Их не искали из-за нехватки времени, но сообщили на сигнальный пост, чтобы из местного гарнизона выслали разъезды к мысу Саозаки и дальше к югу вдоль побережья для поиска. Из Окочи туда отправили посыльную шхуну.
«Якумо» затонул, так и не дойдя до бухты Ната. Его гибель видели сразу с трех сигнальных постов. Всех уцелевших из его команды почти сразу подобрали миноноски и шаланды из продвигавшегося в это время к Окочи трального каравана. Они сейчас же были размещены на дежурном пароходе, стоявшем в бухте Сасу, который включен в ордер, формируемый для проводки больших кораблей в Озаки. Из-за свежей погоды безопасная проводка за тралами все так же была возможна лишь вдоль самого берега.
Пока вели все эти переговоры, достигли входных створов фарватера, начав вытягивать свою колонну вдоль безопасного канала. Пришедшие с тральщиками баржи и лихтеры с грузами растаскивались по местам назначения для разгрузки. Их предполагалось освободить к полудню следующего дня, чтобы еще засветло увести обратно в Цусима-зунд. Но это была уже забота тыловиков.
По радио уведомили Озаки о начале движения, а на тральщики сообщили о возможном заграждении между мысами Саозаки и Тариозаки, где с крейсеров видели сорванную с якоря мину. Вперед выслали миноноски для обеспечения ночной навигации и охраны фарватера от возможных вылазок противника.
Из Озаки, едва приняв радио, выслали навстречу все оставшиеся катера и миноноски, не задействованные в дозорах. Там всех сильно беспокоила такая значительная задержка. Опасались возможной резкой реакции японцев в виде минных атак. Днем миноносцев не видели, но ожидали их активизации ночью. Шли с полным затемнением и выброшенными противотуманными буями.
Эти последние мили для измотанных прорывом и боем экипажей показались самыми длинными. Только после полуночи, так никого не встретив и благополучно пройдя за тралами, эскадренные броненосцы и оба крейсера первого ранга встали на рейде своей базы на Цусиме. Пароходы конвоя к этому времени уже разгружались в бухте Озаки и порту Такесики.
Глава 4
Из показаний японских офицеров и матросов, попавших в плен во время боя у Окочи (третьего Цусимского сражения).
Когда от дозорных судов, развернутых восточнее северной оконечности Цусимы, к вице-адмиралу Като начали поступать регулярные сообщения о больших кораблях, двигающихся на запад, стало окончательно ясно, что он все же успел перехватить неожиданно проворный русский конвой.
Хотя точный состав его эскорта был еще не известен, теперь появилась возможность проработать план предстоящего боя с учетом всех имевшихся сил. Вариантов имелось не много, но единственным, сулившим хоть какой-то выигрыш, являлась попытка связать боем со своими броненосными крейсерами все большие русские корабли, позволив отряду Уриу заняться транспортами и их непосредственным охранением.
Причем его главной целью с самого начала должны были стать не пароходы, а тральная партия. В этом случае, учитывая плотность минных заграждений у Цусима-зунда, появлялись шансы если не уничтожить, то хотя бы задержать конвой совместными усилиями обоих отрядов до наступления темноты либо вынудить его укрыться на стоянке в Окочи. Далее предполагалось отвести крейсера для пополнения боезапаса и бункеровки, предоставив возможность атаковать поврежденные русские корабли миноносцам и отрядам «Кокутай». То, что уцелеет, можно будет добить артиллерией с рассветом.
Но после короткого радиообмена со штабом морского района Мозампо от этой идеи пришлось отказаться. Состояние моря в Корейском проливе не позволяло выходить из закрытых гаваней никаким малым судам. Пришлось делать ставку на решительный артиллерийский бой, который обязательно должен был завершиться до окончания светового дня, поскольку ночная навигация глубокосидящих кораблей в заваленных минами водах у Цусимы без специальных лоцманов считалась слишком опасной.
Хоть как-то усилить ударную группировку за счет местных сил береговой обороны возможности не имелось. Большая часть полноценных вспомогательных крейсеров вместе со всеми истребителями осталась у Като за спиной и в данный момент охраняла стоянки транспортов с армейскими грузами в Броутоновом заливе либо действовала в северной части Японского моря и проливе Цугару. А все остальные несли службу слишком далеко на юге, у Квельпарта и Готских островов.
Из совсем недавно мобилизованных и мало-мальски вооруженных пароходов, что оставались в районе Цусимского пролива, еще до ухода флота к Гензану сформировали группы охраны судоходства. Все они сейчас стерегли маршруты движения японских судов от берегов Империи к портам в Корее и континентальном Китае, через которые снабжалась армия, и держали свои позиции к югу от Цусимы. Оттуда они просто не могли успеть подойти, так что использовать даже их для отвлечения внимания и части артиллерии противника не получится.
Взвесив все обстоятельства, Като решил не отказываться от первоначальных планов навязать Рожественскому бой на больших дистанциях, в пределах 40–50 кабельтовых, используя превосходство в скорости хода своих крейсеров. Японский флот считался подготовленным к этому гораздо лучше. Такая тактика позволяла максимально эффективно реализовать превосходство в скорострельности главного калибра и снизить результативность шестидюймовой артиллерии, немалая часть которой на японских кораблях оказывалась обречена на бездействие из-за хлесткой волны, к тому же шедшей навстречу. Близко расположенные к воде порты батарейных палуб из-за нее не представлялось возможным открыть. К тому же на таких дистанциях эффективно работать могли только фугасы, а проникающая способность русских бронебойных снарядов резко снижалась.
По части же фугасных боеприпасов явное и неоспоримое превосходство до сих пор сохранялось за японцами.
Но ситуация сильно осложнялась отсутствием точных карт минных заграждений у Цусима-зунда. Те, что имелись у штаба действующей эскадры, уже сильно устарели. Поэтому при составлении боевого приказа пришлось ограничиться предписанием: «Не приближаться к западному берегу Цусимы южнее бухты Мине ближе пяти миль». Севернее ее до начала корейской десантной операции мин японцы не ставили.
Постоянные уточнения и не прекращавшиеся согласования изрядно затянулись. Только далеко после полудня боевой приказ был наконец доведен до командиров всех крейсеров. Все это время поддерживалась устойчивая связь по радио с базой Мозампо и Фузаном, откуда были вызваны стоявшие на бункеровке вспомогательные крейсера «Тахочи-мару», «Рюхо-мару» и «Дзунье-мару».
Им приказали развернуть дозорную линию в непосредственной близости от Цусима-зунда для перехвата отдельных пароходов, которые, возможно, попытаются прорваться в Озаки самостоятельно с началом боя, а также для наблюдения и противодействия тральным работам.
В начале четвертого часа дня в многочисленных дымах, встававших над горизонтом слева по курсу, с верхушек мачт удалось разглядеть пять силуэтов. Впереди шли два трехтрубных крейсера, головной с башнями в носу и корме. Следом за ними – три одинаковых больших высокобортных двухтрубных башенных корабля.
Это могли быть только русские. Они явно огибали северную оконечность Цусимы, идя в западном направлении, что делало встречу с ними неизбежной. Полная боковая проекция открывшихся силуэтов позволила однозначно опознать их как «Богатырь», «Светлану» и броненосцы типа «Бородино». Дальше к берегу виднелись еще дымы, вероятно, принадлежавшие непосредственно конвою.
Таким образом, получалось, что трем японским броненосным и одному бронепалубному крейсеру, собранным в первый отряд, и трем бронепалубникам контр-адмирала Уриу предстояло вступить в бой с двумя крейсерами первого ранга и тремя новейшими русскими эскадренными броненосцами. Несмотря на неравенство в силах, это было все же хорошей новостью, так как Като ожидал увидеть здесь же еще и «Николая» с «Навариным» и «Нахимовым». Чисто теоретически время и возможность для объединения с Цугарским отрядом у Рожественского были. Это сделало бы соотношение сил по числу кораблей совсем не в пользу японцев.
Приказав Уриу с началом стрельбы держаться восточнее и попытаться за дымом прорваться к конвою, он в 15:14 двинулся на пересечку курса противника, встав на юго-западный курс и дав полный ход. На такой скорости резкие короткие волны захлестывали палубы даже броненосных крейсеров до самых башен, а на бронепалубниках вообще пришлось убрать прислугу от носовых плутонгов. Но Като рассчитывал, что ближе к островам волна несколько уменьшится. На фалах «Якумо» взвился сигнал: «Судьба Империи зависит от нас! Пусть каждый с честью выполнит свой долг!» До броненосцев было около 120 кабельтовых, и дистанция быстро уменьшалась.
Понимая, что сейчас его позиция не позволит вести прицельный огонь из-за сносимого навстречу дыма и сильного забрызгивания всей оптики дальномеров и приборов наведения орудий, Като спешил быстрее сойтись на желаемую дальность, попутно оттянув своих оппонентов как можно дальше к западу. После чего было бы очень неплохо проскочить под кормой русского главного отряда, чтобы оказаться между Цусимой и броненосцами, отсекая их от конвоя, и обогнать, чтобы обойти с юга для улучшения условий собственной стрельбы.
Превосходство в скорости давало шанс на успешную реализацию этого маневра, но вот позволит ли противник?!
Два бронепалубных крейсера первого ранга, снова державшиеся в боевой линии впереди броненосцев, вызывали некоторую тревогу. Они вполне могли провести охват головы японской колонны, что уже проделывали в первом Цусимском бою. В скорости хода они как минимум не уступали японцам, а благодаря своим размерам обладали достаточной живучестью, чтобы какое-то время уверенно вести бой даже с броненосными крейсерами. Это могло серьезно затруднить маневрирование основным силам.
Такое построение противника заставило Като подумать о выдвижении «Касаги» в голову своей колонны для противодействия им. Конечно, отогнать эти крейсера, суммарным водоизмещением превосходящие его втрое, он явно не сможет, но, по крайней мере, закроет собой главную ударную силу, позволив ей целиком сосредоточиться на первостепенных целях. Конечно, для него самого при подобной рокировке вероятность уцелеть будет где-то около нулевых значений, но другого выхода Като пока не видел.
Стоя на верхнем мостике «Якумо», он всматривался в дымы и едва различимые серые силуэты на горизонте, пытаясь предугадать дальнейшие действия своего противника. А время уходило, и требовалось определяться с выбором. Но прежде чем было принято хоть какое-то решение, шедшие впереди броненосцев «Богатырь» и «Светлана» круто положили лево руля и очень быстро скрылись за колонной больших русских кораблей, пропав из вида.
Дистанция продолжала сокращаться, но пока оставалась запредельной для ведения огня. Вдруг в 11:36 совершенно неожиданно русские начали пристрелку. Поскольку до них все еще оставалось много больше 70 кабельтовых, что было предельной величиной дальнобойности для 305-миллиметровых пушек броненосцев, сначала никто не склонен был считать это реальной угрозой.
Но ощущение относительной безопасности почти сразу улетучилось. Парные залпы головного русского неизменно ложились в опасной близости от японской колонны. Причем их частота неприятно удивила. Русские стреляли с равными промежутками времени между залпами и, судя по всему, с равными поправками прицела и целика, поскольку пары всплесков вставали словно ступени. Вторая группа таких всплесков, уйдя перелетом в два кабельтова по «Якумо», пришлась на «Адзуму», буквально поднырнувшего под них. В результате, хотя целью, несомненно, являлся «Якумо», первое попадание, скорее всего случайное, пришлось во второго в строю.
Тяжелый снаряд, с лязгом и огромным снопом искр чиркнув по верхней части вертикальной брони левого бока носовой башни, ушел дальше в надстройку, легко свернув фундамент 76-миллиметровой пушки. Задев его лишь по касательной, 330-килограммовая туша отклонилась вниз и вправо, начав пронизывать тонкие внутренние корпусные конструкции, палубы и переборки. Почти не замедлившись от этого, она снова вскользь ударила в шахту подачи боеприпасов носового левого каземата, прогнув его защиту, намертво заклинив элеватор и снова изменив траекторию движения. После этого, прошив настил батарейной палубы, снаряд проломил одну из поперечных переборок уже пустых верхних угольных ям и от удара об обшивку борта, наконец, взорвался.
Причем сила взрыва оказалась неожиданно большой. Все прилегающие помещения заполнились удушливым черным дымом. Осколками пробило сразу несколько поперечных переборок, а взрывной волной вспучило и разодрало в клочья подволок разрушенного бункера. В результате удара самого снаряда и мощной взрывной волны одна из 178-миллиметровых броневых плит нижнего пояса оказалась вывернута наружу своим нижним передним углом, начав обильно забирать воду в развороченные угольные ямы.