Перекресток трех дорог
Часть 38 из 56 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Мир.
– Мир есть, да! – Девочка обняла его.
В машине, когда они ехали в Балашиху (Макар снова рулил, потому что у Мамонтова болела пораненная перевязанная ладонь), Клавдий сказал:
– Ну, вы даете с ней. И главное, кимоно надела!
– Она с двух лет карате занимается, в Девоншире в поместье я ей тренера нанимал, дядька классный был, пожилой китаец с Тайваня. Он ее таким штукам выучил, мама не горюй.
– Она девочка! Ты чего, джедая из нее хочешь сделать? Вот Сашхен подрастет, из него тогда и лепи… а она же девочка!
– Я хочу вырастить из нее человека. – Макар глянул на друга, улыбнулся. – Порядочного, умного, доброго, способного постоять за себя и свои убеждения. Лучше закладывать все с самого раннего возраста, пока мозги маленькие и душа светлая. У нас с ней так – вопросы чести решаются в поединке. С Августой я так не могу. Я лишь гадаю порой, о чем она думает, когда смотрит на нас, когда рисует.
На подъезде к Балашихинскому УВД Клавдий Мамонтов позвонил экспертам-криминалистам насчет статуэтки – было уже без пяти восемь, те работали ночь напролет.
– На статуэтке, изъятой из офиса, следы крови, – сообщил эксперт. – Группа крови совпала с группой крови Ильи Громова, проверим и ДНК.
– ДНК совпадет, Смоловский помазал своего идола его кровью, – сказал Макар. – Посвятил?
– Может, просто схватился окровавленной рукой, – Клавдий Мамонтов убрал мобильный в карман. – Он приехал с трупом Громова на станцию среди ночи. Положил труп на рельсы. Мог запачкаться в крови. Например, потом зашел в офис, чтобы вымыть руки, перед тем как уехать домой. А к статуэтке прикоснулся случайно. Хотя… по всей картине преступления выходит так, что он орудовал в перчатках. Он же постоянно при нас их надевал.
Макар на это ничего не ответил, лишь усмехнулся – противоречие на противоречии.
Полковника Гущина они обнаружили на его уже привычном месте – во внутреннем дворе УВД, он сидел на складном стуле. Здесь же появились и низкий раскладной стол для пикников из тех, что продают в ИКЕА, и большой пляжный зонт от солнца и дождя. На столе стоял китайский термос с горячим кофе. Сдвинув на подбородок свою маску (он раздобыл ее сразу, как вернулся в УВД), Гущин прихлебывал кофе из одноразового стаканчика, компенсируя этим свою бессонную ночь. На ногах его все еще красовались пушистые тапочки, запачканные дорожной пылью. Макар вытащил из армейского английского мешка, снова болтавшегося у него за плечом, ботинки полковника в пакете и чистые носки, а также его ветровку, которую нашел у Гущина в спальне. И снова Клавдий Мамонтов лишь подивился – когда он все успел собрать и прихватить с собой?
Глава 36
Обыкновенный человек
Первым делом полковник Гущин натянул носки и переобулся в свои ботинки, а затем подвинул к Мамонтову и Макару флешку – запись видеорегистратора в полицейском фургоне, где он допрашивал Петра Смоловского. Макар забрал из внедорожника свой ноутбук, который тоже прихватил с собой, и они посмотрели запись вместе.
– Вот так, – подытожил Гущин. – Четверо задержанных, а воз и ныне там.
Во внутренний двор Балашихинского УВД въехал автозак – братьев Гусевых отправляли в Волоколамский следственный изолятор. Полковник Гущин попросил Мамонтова привести старшего брата Гусева. Тот мрачно созерцал полковника, сидящего на складном стуле под пляжным зонтом – зрелище, надо сказать, из ряда вон для полиции Подмосковья.
– Ты знаешь этого человека? Видел когда-нибудь? – полковник Гущин показал старшему Гусеву фото Смоловского в наручниках, снятое в полицейском фургоне мобильным телефоном.
– Нет, – Гусев-старший покачал головой. – Что за фраер?
– Посмотри внимательно, Виктор. Вы ведь приезжали с вашим боссом Арнольдом на станцию Павелецкая-Сортировочная, были там у вас какие-то дела, может, давно. Фирма «Лоджик», транспортники. Он ее директор.
Гусев-старший вперился в фото.
– Точно! Я его теперь узнал, этот мужик… груз завис для наших бильярдных. – Гусев разглядывал снимок. – Арнольд бильярд обожал и бизнесом игорным всегда дорожил, сам лично поехал разбираться с транспортной фирмой. Этот тип нам тогда шибко помог. Услужливый, расторопный. Но больше мы не встречались. И фамилию я его забыл.
– Ты, может, его фамилию и забыл, а вот он твой телефон – нет. Воспользовался им. – Гущин смотрел на мафиози.
Гусь-старший глянул на Гущина, на снимок… И внезапно…
– Это он?! Он мне звонил? И заказал нам видео?!
Клавдий Мамонтов впоследствии долго вспоминал реакцию уголовника – Гусев-старший был в шоке. Потрясение и недоумение в чертах его грубого лица…
В отличие от братьев Гусей «купчика» Сперминова водворить в автозак так и не удалось. На счастье банкира, в УВД примчались четыре его адвоката, размахивая постановлением суда об изменении меры пресечения на подписку о невыезде. Сперминов, которого адвокаты под руки тащили к «Мерседесам», изрыгал проклятия и зловеще пророчил, что «не оставит безнаказанным произвол полиции и позвонит – ну, вы узнаете потом сами на своей шкуре – куда и кому!». Полковник Гущин разом потерял к нему профессиональный интерес.
К его столику подходили сотрудники полиции – оперативники, эксперты, полковник Гущин каждому наливал в чистый одноразовый стаканчик черного кофе из своего бездонного термоса, слушал новости по делу. Позвонили из экспертного управления – насчет сравнительного анализа: установили совпадение ДНК Петра Смоловского с образцами, изъятыми с трупа Ильи Громова. Однако других совпадений не было.
– Он разыскал этих отморозков, заказал за полтора миллиона рублей видео с убийством человека, которого даже не знал прежде, приказал убить собаку и бросить оба трупа на перекрестке трех дорог – локация значения не имела, важно было лишь само определение места как «перекресток трех дорог». Затем через несколько дней он сам лично похищает сотрудника своей фирмы Громова от его дома, зверски калечит в своем гараже, причиняя неимоверные страдания, а когда тот умирает, везет его на железнодорожную станцию и укладывает там на рельсы – опять на импровизированном перекрестке вместе с трупами убитых двух собак, предположительно щенков, – методично перечислял полковник Гущин. – И при этом он не совершает убийств Вероники Ляминой и Вячеслава Крутова – его ДНК там не фигурирует, хотя… он мог ни к чему не прикасаться во время тех убийств, которые в его присутствии совершал некто другой. Я позвонил следователю с просьбой как можно скорее назначить ему комплексную судебно-психиатрическую экспертизу.
Клавдий Мамонтов и Макар молчали. А что можно на это возразить?
– Поступки вроде как хаотичные, спонтанные. Ненормальные, – продолжал полковник Гущин, – но во всем этом прослеживается определенная логика. Правда, очень странная.
Ему позвонили из дежурной части – привезли на допрос менеджера Павла Хохлова. По его виду Клавдий Мамонтов понял – менеджер «Лоджика» до сих пор пребывает в шоке от ночных событий.
– Это он, значит, Петр Николаевич – Илью?! – выпалил Хохлов, размахивая руками и не садясь на стул, который принесли ему полицейские. – Это он убил?! Разрубил на куски?!
– Сядьте, Хохлов, успокойтесь, вот кофе выпейте. – Гущин протянул ему одноразовый стаканчик. – Сахар кладите.
Хохлов хлебнул кофе, подавился, закашлял.
– У меня в голове не укладывается! Я подумал сначала – какая-то ошибка, но вы видели его?! Как он в офисе заперся, а потом в окно выпрыгнул? У меня просто нет слов. Я понять не могу. Как? Почему? За что он его?!
– Какие у Смоловского были все же раньше отношения с Ильей Громовым? Только честно, – спросил Гущин.
– Да честное слово – прекрасные. И бизнес они вели, и общались. Он ведь Илью своим замом сделал, доверял ему полностью.
– А что за человек сам Смоловский? Как бы вы его коротко охарактеризовали? – спросил Клавдий Мамонтов.
– Обыкновенный человек, мой наниматель. Но он… знаете, какие бывают? Жадные, сквалыги, подлецы, деляги. Он, конечно, тоже деловой человек, бизнесмен, но он нормальный. И к сотрудникам всегда по-человечески, если кто приболел или дома что – надо отпроситься. Но это раньше, до ковида. А потом… как он вышел из больницы месяц назад, его вообще ничего, кроме собственного здоровья, не интересовало. Он словно глухой стал ко всему. Вроде занят делами, а сам все о своем думает.
– Смоловский мне заявил, что он туберкулезник, – заметил Гущин.
– Заболел много лет назад, лечился. Он не особо раньше об этом распространялся. – Хохлов смотрел на них круглыми глазами. – А при чем тут это?
– Его оставила жена, вы нам говорили раньше.
– Да, они развелись. Кстати, на почве его болезни. Она не захотела с туберкулезным жить. Он ей купил большую квартиру, он ведь человек не бедный, платил хорошие алименты на детей.
– Его жена… вы ее видели? Она моложе его – такая блондинка спортивная, немного рокерша по виду? И чем-то на актрису Зою Федорову похожа, да? – ввернул быстро Клавдий Мамонтов.
– Я ее видел один раз на его юбилее в ресторане, они еще вместе тогда жили. Нет… она такая… маленькая, миниатюрная женщина. Рыжая, как лисица, кругленькая, полная, очень миловидная дамочка. Но, видите, стервой оказалась первостатейной, бросила его – больного.
– А он при вас других женщин не упоминал в последнее время, как из госпиталя выписался? – спросил полковник Гущин.
– Нет.
– Припомните, пожалуйста, это важно. Может, все же говорил что-то. Упоминал какую-то женщину. Называл имя или говорил ОНА…
Клавдий Мамонтов и Макар обратились в слух, ждали.
– Нет. Я вам уже сказал – как он выписался после «короны», его вообще никто не интересовал. Он словно в себя погрузился. – Хохлов хмурился. – Да, он, конечно, изменился после болезни. Я читал в интернете, этот вирус… он ведь и на голову влияет, на мозг. Может, у него какая-то патология мозговая образовалась? А как еще можно объяснить, что он с Ильей такое сотворил?
– Маньяки часто выглядят в глазах окружающих очень приличными, спокойными, уравновешенными людьми, причем на протяжении долгого времени, – заметил Клавдий Мамонтов.
– Да, согласен. Но… кто угодно, только не Петр… не Петр Николаевич. Да какой он маньяк?! Наверняка все это последствия «короны», мозговое воспаление у него какое-то! Вы проверьте.
– Проверим, – пообещал полковник Гущин. – Он ездил куда-то в этом месяце?
– Раньше он часто уезжал по делам нашей фирмы в разные города – мы ведь логистикой занимаемся. Но как из госпиталя вышел, никуда не ездил. Да кругом карантин еще не сняли, куда ездить? И он жаловался, что плохо себя чувствует. Вы сами видели – его одышка мучила, кашель… Он утром на работу, вечером домой. Все разговоры у него только по делам нашим с перевозками или про госпиталь, где лежал, он с ужасом вспоминал. Говорил мне – Паша, я был в аду, меня чудо спасло.
– А животных он себе не покупал? Щенков?
– Щенков? Нет. – Хохлов удивлялся все больше. – Он к живности равнодушен, мне всегда так казалось.
– Статуэтка у вас в офисе, новодел, – подал голос молчавший до сего момента Макар. – Статуэтка древнего божка – женщина многогрудая… она чья? Его или ваша?
– Петр ее принес в офис. Сказал – ему на презентации подарили.
– На презентации? А это когда было? Еще до его госпитализации?
– Нет. Это было… недели три назад или даже раньше, как он из госпиталя выписался.
– Сейчас массовые мероприятия все еще под запретом, какая же презентация?
– Точно, да… я и не подумал. Наверное, ему кто-то дал ее или подарил. Сам бы он вряд ли такое купил.
– Статуэтка, – сказал полковник Гущин, когда они закончили беседу с Хохловым и отпустили его, – что там с ней такое? Я бы на нее взглянул.
Макар показал ему снимок в своем мобильном – он успел сфотографировать статуэтку в офисе фирмы.
– Артемида Эфесская, полковник.
– Читал я про Герострата, тот еще был псих. – Гущин кивнул. – Мне эксперт звонил – на статуэтке отпечатки пальцев Смоловского и Хохлова, Хохлова свежие, Смоловского – старые, а также кровь и ДНК Ильи Громова.
Глава 37
Госпиталь
– Мир есть, да! – Девочка обняла его.
В машине, когда они ехали в Балашиху (Макар снова рулил, потому что у Мамонтова болела пораненная перевязанная ладонь), Клавдий сказал:
– Ну, вы даете с ней. И главное, кимоно надела!
– Она с двух лет карате занимается, в Девоншире в поместье я ей тренера нанимал, дядька классный был, пожилой китаец с Тайваня. Он ее таким штукам выучил, мама не горюй.
– Она девочка! Ты чего, джедая из нее хочешь сделать? Вот Сашхен подрастет, из него тогда и лепи… а она же девочка!
– Я хочу вырастить из нее человека. – Макар глянул на друга, улыбнулся. – Порядочного, умного, доброго, способного постоять за себя и свои убеждения. Лучше закладывать все с самого раннего возраста, пока мозги маленькие и душа светлая. У нас с ней так – вопросы чести решаются в поединке. С Августой я так не могу. Я лишь гадаю порой, о чем она думает, когда смотрит на нас, когда рисует.
На подъезде к Балашихинскому УВД Клавдий Мамонтов позвонил экспертам-криминалистам насчет статуэтки – было уже без пяти восемь, те работали ночь напролет.
– На статуэтке, изъятой из офиса, следы крови, – сообщил эксперт. – Группа крови совпала с группой крови Ильи Громова, проверим и ДНК.
– ДНК совпадет, Смоловский помазал своего идола его кровью, – сказал Макар. – Посвятил?
– Может, просто схватился окровавленной рукой, – Клавдий Мамонтов убрал мобильный в карман. – Он приехал с трупом Громова на станцию среди ночи. Положил труп на рельсы. Мог запачкаться в крови. Например, потом зашел в офис, чтобы вымыть руки, перед тем как уехать домой. А к статуэтке прикоснулся случайно. Хотя… по всей картине преступления выходит так, что он орудовал в перчатках. Он же постоянно при нас их надевал.
Макар на это ничего не ответил, лишь усмехнулся – противоречие на противоречии.
Полковника Гущина они обнаружили на его уже привычном месте – во внутреннем дворе УВД, он сидел на складном стуле. Здесь же появились и низкий раскладной стол для пикников из тех, что продают в ИКЕА, и большой пляжный зонт от солнца и дождя. На столе стоял китайский термос с горячим кофе. Сдвинув на подбородок свою маску (он раздобыл ее сразу, как вернулся в УВД), Гущин прихлебывал кофе из одноразового стаканчика, компенсируя этим свою бессонную ночь. На ногах его все еще красовались пушистые тапочки, запачканные дорожной пылью. Макар вытащил из армейского английского мешка, снова болтавшегося у него за плечом, ботинки полковника в пакете и чистые носки, а также его ветровку, которую нашел у Гущина в спальне. И снова Клавдий Мамонтов лишь подивился – когда он все успел собрать и прихватить с собой?
Глава 36
Обыкновенный человек
Первым делом полковник Гущин натянул носки и переобулся в свои ботинки, а затем подвинул к Мамонтову и Макару флешку – запись видеорегистратора в полицейском фургоне, где он допрашивал Петра Смоловского. Макар забрал из внедорожника свой ноутбук, который тоже прихватил с собой, и они посмотрели запись вместе.
– Вот так, – подытожил Гущин. – Четверо задержанных, а воз и ныне там.
Во внутренний двор Балашихинского УВД въехал автозак – братьев Гусевых отправляли в Волоколамский следственный изолятор. Полковник Гущин попросил Мамонтова привести старшего брата Гусева. Тот мрачно созерцал полковника, сидящего на складном стуле под пляжным зонтом – зрелище, надо сказать, из ряда вон для полиции Подмосковья.
– Ты знаешь этого человека? Видел когда-нибудь? – полковник Гущин показал старшему Гусеву фото Смоловского в наручниках, снятое в полицейском фургоне мобильным телефоном.
– Нет, – Гусев-старший покачал головой. – Что за фраер?
– Посмотри внимательно, Виктор. Вы ведь приезжали с вашим боссом Арнольдом на станцию Павелецкая-Сортировочная, были там у вас какие-то дела, может, давно. Фирма «Лоджик», транспортники. Он ее директор.
Гусев-старший вперился в фото.
– Точно! Я его теперь узнал, этот мужик… груз завис для наших бильярдных. – Гусев разглядывал снимок. – Арнольд бильярд обожал и бизнесом игорным всегда дорожил, сам лично поехал разбираться с транспортной фирмой. Этот тип нам тогда шибко помог. Услужливый, расторопный. Но больше мы не встречались. И фамилию я его забыл.
– Ты, может, его фамилию и забыл, а вот он твой телефон – нет. Воспользовался им. – Гущин смотрел на мафиози.
Гусь-старший глянул на Гущина, на снимок… И внезапно…
– Это он?! Он мне звонил? И заказал нам видео?!
Клавдий Мамонтов впоследствии долго вспоминал реакцию уголовника – Гусев-старший был в шоке. Потрясение и недоумение в чертах его грубого лица…
В отличие от братьев Гусей «купчика» Сперминова водворить в автозак так и не удалось. На счастье банкира, в УВД примчались четыре его адвоката, размахивая постановлением суда об изменении меры пресечения на подписку о невыезде. Сперминов, которого адвокаты под руки тащили к «Мерседесам», изрыгал проклятия и зловеще пророчил, что «не оставит безнаказанным произвол полиции и позвонит – ну, вы узнаете потом сами на своей шкуре – куда и кому!». Полковник Гущин разом потерял к нему профессиональный интерес.
К его столику подходили сотрудники полиции – оперативники, эксперты, полковник Гущин каждому наливал в чистый одноразовый стаканчик черного кофе из своего бездонного термоса, слушал новости по делу. Позвонили из экспертного управления – насчет сравнительного анализа: установили совпадение ДНК Петра Смоловского с образцами, изъятыми с трупа Ильи Громова. Однако других совпадений не было.
– Он разыскал этих отморозков, заказал за полтора миллиона рублей видео с убийством человека, которого даже не знал прежде, приказал убить собаку и бросить оба трупа на перекрестке трех дорог – локация значения не имела, важно было лишь само определение места как «перекресток трех дорог». Затем через несколько дней он сам лично похищает сотрудника своей фирмы Громова от его дома, зверски калечит в своем гараже, причиняя неимоверные страдания, а когда тот умирает, везет его на железнодорожную станцию и укладывает там на рельсы – опять на импровизированном перекрестке вместе с трупами убитых двух собак, предположительно щенков, – методично перечислял полковник Гущин. – И при этом он не совершает убийств Вероники Ляминой и Вячеслава Крутова – его ДНК там не фигурирует, хотя… он мог ни к чему не прикасаться во время тех убийств, которые в его присутствии совершал некто другой. Я позвонил следователю с просьбой как можно скорее назначить ему комплексную судебно-психиатрическую экспертизу.
Клавдий Мамонтов и Макар молчали. А что можно на это возразить?
– Поступки вроде как хаотичные, спонтанные. Ненормальные, – продолжал полковник Гущин, – но во всем этом прослеживается определенная логика. Правда, очень странная.
Ему позвонили из дежурной части – привезли на допрос менеджера Павла Хохлова. По его виду Клавдий Мамонтов понял – менеджер «Лоджика» до сих пор пребывает в шоке от ночных событий.
– Это он, значит, Петр Николаевич – Илью?! – выпалил Хохлов, размахивая руками и не садясь на стул, который принесли ему полицейские. – Это он убил?! Разрубил на куски?!
– Сядьте, Хохлов, успокойтесь, вот кофе выпейте. – Гущин протянул ему одноразовый стаканчик. – Сахар кладите.
Хохлов хлебнул кофе, подавился, закашлял.
– У меня в голове не укладывается! Я подумал сначала – какая-то ошибка, но вы видели его?! Как он в офисе заперся, а потом в окно выпрыгнул? У меня просто нет слов. Я понять не могу. Как? Почему? За что он его?!
– Какие у Смоловского были все же раньше отношения с Ильей Громовым? Только честно, – спросил Гущин.
– Да честное слово – прекрасные. И бизнес они вели, и общались. Он ведь Илью своим замом сделал, доверял ему полностью.
– А что за человек сам Смоловский? Как бы вы его коротко охарактеризовали? – спросил Клавдий Мамонтов.
– Обыкновенный человек, мой наниматель. Но он… знаете, какие бывают? Жадные, сквалыги, подлецы, деляги. Он, конечно, тоже деловой человек, бизнесмен, но он нормальный. И к сотрудникам всегда по-человечески, если кто приболел или дома что – надо отпроситься. Но это раньше, до ковида. А потом… как он вышел из больницы месяц назад, его вообще ничего, кроме собственного здоровья, не интересовало. Он словно глухой стал ко всему. Вроде занят делами, а сам все о своем думает.
– Смоловский мне заявил, что он туберкулезник, – заметил Гущин.
– Заболел много лет назад, лечился. Он не особо раньше об этом распространялся. – Хохлов смотрел на них круглыми глазами. – А при чем тут это?
– Его оставила жена, вы нам говорили раньше.
– Да, они развелись. Кстати, на почве его болезни. Она не захотела с туберкулезным жить. Он ей купил большую квартиру, он ведь человек не бедный, платил хорошие алименты на детей.
– Его жена… вы ее видели? Она моложе его – такая блондинка спортивная, немного рокерша по виду? И чем-то на актрису Зою Федорову похожа, да? – ввернул быстро Клавдий Мамонтов.
– Я ее видел один раз на его юбилее в ресторане, они еще вместе тогда жили. Нет… она такая… маленькая, миниатюрная женщина. Рыжая, как лисица, кругленькая, полная, очень миловидная дамочка. Но, видите, стервой оказалась первостатейной, бросила его – больного.
– А он при вас других женщин не упоминал в последнее время, как из госпиталя выписался? – спросил полковник Гущин.
– Нет.
– Припомните, пожалуйста, это важно. Может, все же говорил что-то. Упоминал какую-то женщину. Называл имя или говорил ОНА…
Клавдий Мамонтов и Макар обратились в слух, ждали.
– Нет. Я вам уже сказал – как он выписался после «короны», его вообще никто не интересовал. Он словно в себя погрузился. – Хохлов хмурился. – Да, он, конечно, изменился после болезни. Я читал в интернете, этот вирус… он ведь и на голову влияет, на мозг. Может, у него какая-то патология мозговая образовалась? А как еще можно объяснить, что он с Ильей такое сотворил?
– Маньяки часто выглядят в глазах окружающих очень приличными, спокойными, уравновешенными людьми, причем на протяжении долгого времени, – заметил Клавдий Мамонтов.
– Да, согласен. Но… кто угодно, только не Петр… не Петр Николаевич. Да какой он маньяк?! Наверняка все это последствия «короны», мозговое воспаление у него какое-то! Вы проверьте.
– Проверим, – пообещал полковник Гущин. – Он ездил куда-то в этом месяце?
– Раньше он часто уезжал по делам нашей фирмы в разные города – мы ведь логистикой занимаемся. Но как из госпиталя вышел, никуда не ездил. Да кругом карантин еще не сняли, куда ездить? И он жаловался, что плохо себя чувствует. Вы сами видели – его одышка мучила, кашель… Он утром на работу, вечером домой. Все разговоры у него только по делам нашим с перевозками или про госпиталь, где лежал, он с ужасом вспоминал. Говорил мне – Паша, я был в аду, меня чудо спасло.
– А животных он себе не покупал? Щенков?
– Щенков? Нет. – Хохлов удивлялся все больше. – Он к живности равнодушен, мне всегда так казалось.
– Статуэтка у вас в офисе, новодел, – подал голос молчавший до сего момента Макар. – Статуэтка древнего божка – женщина многогрудая… она чья? Его или ваша?
– Петр ее принес в офис. Сказал – ему на презентации подарили.
– На презентации? А это когда было? Еще до его госпитализации?
– Нет. Это было… недели три назад или даже раньше, как он из госпиталя выписался.
– Сейчас массовые мероприятия все еще под запретом, какая же презентация?
– Точно, да… я и не подумал. Наверное, ему кто-то дал ее или подарил. Сам бы он вряд ли такое купил.
– Статуэтка, – сказал полковник Гущин, когда они закончили беседу с Хохловым и отпустили его, – что там с ней такое? Я бы на нее взглянул.
Макар показал ему снимок в своем мобильном – он успел сфотографировать статуэтку в офисе фирмы.
– Артемида Эфесская, полковник.
– Читал я про Герострата, тот еще был псих. – Гущин кивнул. – Мне эксперт звонил – на статуэтке отпечатки пальцев Смоловского и Хохлова, Хохлова свежие, Смоловского – старые, а также кровь и ДНК Ильи Громова.
Глава 37
Госпиталь