Перекресток трех дорог

– Ты будешь меня учить английскому, и мы сразу все будем переводить на наш родной, идет? «Панкейкс» – что это?

– Блиииннн! – Лидочка прыгала на стуле. – Вера Павловна ругать – это есть плохой слово! Нельзя!

– Лидочка, ну, блин – это слово в нашем русском разные значения имеет. Обычно это такая вот вкусняшка. – Полковник Гущин кивнул на блюдо с оладушками, политыми сиропом. – Ну, а иногда это… да, не очень приличное слово. По ситуации.

– Полковник, у вас есть дети? – спросила Вера Павловна, протирая очки салфеткой.

– Сын взрослый. Жених. Но я редко с ним вижусь. Мы с его матерью… в общем, мы расстались.

– Я так и поняла.

Макар восстал ото сна, когда они уже начали собираться. Сашенька, увидев Клавдия Мамонтова, заулыбался беззубым ртом и опять потянулся к нему доверчиво. Макар передал ему ребенка. Сам пошел быстро одеваться. К Клавдию Мамонтову подошла Августа. В руках ее – планшет. Она открыла файл молча. Рисунок. На нем фигура с шаром на голове, похожим на шлем, и вроде как в доспехах. На руках у нарисованного маленькое зеленое существо – большеглазое и милое. Подскочила вездесущая Лидочка.

– Это мы смотреть Мандалорец. А это она тебя рисовать. Мандалориан – это есть ты. А беби Йода – наш Александер!

– Похож весьма, – одобрил Гущин, заглядывая в планшет Августы. – Клавдий, смотри, она главное ухватила – плечищи твои, ручищи. И ноги из ушей. У тебя какой рост, я все спросить хотел?

– Метр девяносто два, – ответил Клавдий Мамонтов и склонился к Августе. – Здорово, Августа. И Сашенька похож, только зеленый. Но это ничего. А другие свои рисунки мне потом покажешь?

Девочка взглянула на него своими темными глазами. Она молчала. А потом кивнула.

Во внутреннем дворе Балашихинского УВД их ждал эксперт-криминалист с пришедшими результатами исследования ДНК. Он сидел на походном раскладном стуле.

– Федор Матвеевич. – Он открыл файлы в ноутбуке, который держал на коленках. – Здесь полный расклад – это в суде потом очень пригодится. А если в двух словах – есть совпадение.

– Какое?

– Образец ДНК, взятый у Станислава Гусева, идентичен образцу, взятому нами на бутылке с химическим средством – очистителем для труб. Отсюда вывод: младший Гусев был в доме Алтайского, именно он держал в руках бутылку с очистителем. Именно он отвинчивал крышку бутылки. Образец ДНК, взятый у Виктора Гусева, совпал с двумя образцами, изъятыми нами с одежды потерпевшего Алтайского и с его кожи – на запястье. Отсюда вывод – старший Гусев тоже имел с убитым непосредственный контакт там, в доме.

– Ясно. – Полковник Гущин, опять в своей маске и латексных перчатках, сунул руки в карманы, подняв полы пиджака. – Что еще?

– А еще то, что больше ни один из взятых нами у задержанных образцов с образцами, изъятыми на местах других преступлений, не совпал. Ни у женщин, ни у детектива, ни у Гусевых – никаких признаков совпадений. И более того – закончен сравнительный анализ ранее изъятых образцов. Они тоже между собой не совпали. Это все разные люди, Федор Матвеевич.

– То есть кого мы имеем? – уточнил Гущин.

– Младший Гусев. Старший Гусев. И еще двое – судя по образцам. Тот, кто был на железнодорожной станции. И тот, кто был в лесу.

– Четверо, – поправил Гущин. – Значит, Гуси и еще некие двое неизвестных.

– Да. – Эксперт твердо кивнул.

Подошли балашихинские оперативники – ночную бабочку Дарью успели проверить, пробить по банкам данных. Ее и правда знала вся Таганка под прозвищем Даша-Макака. Отыскали и ее сутенера, который подтвердил ее показания и сказал, что ночная бабочка Света – тоже их «сотрудник интимного фронта». Полковник Гущин распорядился выпустить обеих проституток. Они его больше не интересовали.

Затем он занялся детективом Колокольниковым, проведшим бессонную ночь в камере ИВС.

– Не по-человечески вы с бывшим коллегой, – пожаловался тот. – Я же вам все рассказал. А вы меня в камеру. А я после аварии, перевертыш, у меня голова как чугун, и тачку мою эвакуатор забрал, мне разбираться надо срочно с ней и со страховщиками.

– Успеете со страховщиками. – Полковник Гущин вернул Колокольникову его мобильный, изъятый при обыске. – Напишите сейчас в мессенджере своему работодателю: у вас материалы, которые вам надо передать ему лично в руки, а не по электронке. Пусть сам назначит вам встречу.

Колокольников сумрачно глянул на него.

– Нет. Не пойдет.

– Отказываетесь сотрудничать? У нас дело об убийствах. Многоэпизодное.

– А мне до ваших дел дела нет, – съязвил Колокольников. – Я законы знаю. Я ничего не нарушил. Я действую пока что в интересах своего клиента. Если узнают, что я его продал вот так – вам, полиции, а это все равно выплывет, ваши же меня потом ославят, я потеряю бизнес и свою профессиональную репутацию частного детектива.

– Вы ее уже утратили, когда согласились следить за своими коллегами, – ввернул молчавший до сего момента Макар.

– Заткните своего помощника. – Колокольников глянул на него. – Мажор из Спасоналивковского переулка нотации мне будет читать? Я в свое время таких, как ты, знаешь, скольких пересажал?

– За что? – спросил Макар.

– Я умел находить, за что. Считай, по классовому признаку. Как когда-то НКВД сажало.

– За отказ от сотрудничества со мной, – сухо объявил полковник Гущин, – я лишу вас лицензии на детективную деятельность. И на репутацию вашу всем будет плевать. Не верите, что я это сделаю?

Колокольников тяжело глянул на него. Открыл в телефоне мессенджер и быстро набрал текст, показал. Отослал.

Они ждали.

Пришлите сейчас селфи – ответ пришел моментально.


– С меня и раньше наниматель это требовал, – пояснил Колокольников. – Морда у меня не разбитая, без синяков, на ваше счастье.

Он сделал селфи, показал. Отослал.

Пришлите скрины материалов, которые хотите мне отдать при встрече.

– Напишите, что вы не можете это сделать, – велел полковник Гущин.

Колокольников написал, отослал.

Нет ответа. Они ждали. Прошло четверть часа.

– Напишите, что это вещдоки, и они сейчас не с вами. Пусть наниматель назначит вам встречу, и вы их ему привезете лично. – Гущин импровизировал на ходу.

– Вещдоки чего? – хмуро спросил Колокольников.

– Компромат на меня.

Колокольников написал опять. Отослал.

Они ждали ответ. Прошло еще четверть часа.

– Может, не дошло. Перешлите сообщение.

Колокольников попробовал и…

– Все. Он меня заблокировал. – Он показал мобильный. – Я лишился клиента. Ну, оно и понятно, не идиот же он. Слушайте, коллега, вы когда меня из-под ареста отпустите?

– Вам арест оформили на трое суток. Ждите. – Полковник Гущин повернулся к детективу спиной.

– Сорвалось все, – сказал Макар молчаливому Клавдию Мамонтову. – И быстро как… Такой был след… Я-то думал, мы сейчас этого детектива начнем разматывать, как клубок. А все по нулям.

– Привыкай. Здесь это часто, – ответил ему Мамонтов.

– Так, ладно, расстраиваться не будем, – успокоил их Гущин. – На очереди у нас крепкие орешки – Гуси – гуси. – Он с тоской во взоре смотрел на приземистое здание ИВС – флигель во внутреннем дворе балашихинской полиции.

Естественно, задержанных наружу во внутренний двор никто выводить ради прихоти и фобии полковника не собирался. Гущин достал из кармана вторую маску, нацепил, сделав себе «двойную защиту». Козырек, правда, пластиковый не надел – забыл его в машине.

И в этот момент ему позвонил начальник Фоминовского УВД, где не прекращался розыск очевидцев похищения Вероники Ляминой.

– Федор Матвеевич, у нас еще один интересный свидетель нарисовался, – сообщил он. – Пенсионер гулял с болонкой в нашем парке у пруда – как раз в тот день и в тот самый час, точнее, чуть раньше времени, названного официанткой из кафе. Сказал нам – увидел у пруда в зарослях машину. Ничего необычного в этом нет – когда на пруд приезжают купаться, машины порой и в лесу оставляют, и у дороги, и на аллеях. Но в этот раз купающихся не было. Народ после карантина как-то еще не опомнился, не до купаний. Старик гулял со своей собачкой и увидел машину – судя по его описаниям, серебристый «Лексус». Он запомнил только несколько цифр номера – регион наш, столичный, и первая цифра – пятерка. Из машины вышла женщина. Он ее описал кратко – деловая, обеспеченная. Сказал – блондинка в кожаных брюках и белой майке. Она пошла по аллее, но потом увидела его. Она к нему вернулась и спросила.

– Что она у него спросила? – Гущин слушал внимательно. – Дорогу к торговому центру?

– Она его спросила дословно: «Это ваш песик? Старый? Наверное, на ветеринара вся пенсия уходит у вас? Не хотите от него избавиться?» – Начальник фоминовской полиции хмыкнул. – Старичок опешил – то есть как это избавиться, спрашивает. А она засмеялась так… он сказал, не понравился ему ее смех… и на пруд кивнула – говорит: «Ну, как Герасим от Муму». А потом заявляет: «Шучу, не берите в голову, я бы вашего питомца сейчас же у вас купила. Назовите цену».

Они все слушали очень внимательно – Гущин включил громкую связь.

– Старик сказал, что собаку он не продаст. Женщина лишь плечами пожала, мол, как хотите. И пошла от него по аллее прочь. Я попросил более точно нам ее описать. Хотел даже художника из криминального управления вызвать, чтобы нарисовал с его слов портрет примерный. А старик нам – нет, я так не могу. Я вам лучше скажу, кого она мне напомнила. И сказал.

– И кого незнакомка ему напомнила? – спросил Гущин.

– Я вот себе записал: Лорэн Бэколл, – прочел начальник Фоминовского УВД. – Старикан киноман, а это какая-то старая американская актриса. И еще – одновременно, по его утверждению, баба похожа на нашу актрису Зою Федорову времен «Музыкальной истории».

Гущин поблагодарил за сведения. Макар нашел в интернете снимок актрисы Лорэн Бэколл.

– Золотой Голливуд, тридцатые. – Он показал им фото. – А это Зоя Федорова.

– Особого сходства нет, – хмыкнул Гущин. – Хотя что-то общее… неуловимое. Но не привиделось ли ему в парке с перепугу, как нашим теткам в лесу у монастыря? Ну, мы, по крайней мере, знаем теперь тип женщины, которую нам предстоит найти. У нее машина «Лексус», серебристая. И первая цифра номера – пятерка. Это, конечно, почти ничего, но все равно будем проверять.

И он позвонил начальнику главковской опергруппы и озадачил его. Клавдий Мамонтов вздохнул. Даже через банки ГИБДД найти таким манером машину сложно. И неизвестно вообще – «Лексус» ли это.

Они направились в ИВС.

Старшего из братьев Гусевых уже привели под конвоем в кабинет для допросов. Полковник Гущин сразу попросил конвоиров выйти вон – слишком много народа в тесной комнатушке.

– Я вам без своего адвоката ничего не скажу, – с ходу заявил им старший Гусев. – Что бы вы там мне ни хотели пришить. Без адвоката – ни слова. Это мое право.

– Миша Алтайский, почивший в страшных муках. – Полковник Гущин смотрел на него. – Пока что начнем с Алтайского, а там и другое, глядишь, подтянется.

– Телефон мне. – Старший Гусев пошевелил пальцами. – Мой адвокат всегда со мной на связи.

Гущин смотрел на него изучающе. А потом повернулся к нему спиной, как и к Колокольникову.

– Его назад в камеру. Младшего сюда.