Парижские тайны

— Довольно болтать... я поклялся старшему клерку сохранить это в тайне...

— Но он же не запретил тебе поведать тайну всему свету?

— Не бойся, отсюда это не выйдет, рассказывай!

— Да он сам сгорает от желания сообщить новость!

— Ну ладно! Хозяин продает контору. Кажется, уже продал.

— Вот это да!

— Вот так новость!..

— Ошеломительно!

— Поразительно!

— А теперь возникает вопрос: кто взвалит на себя дело, которое хозяин решил с себя спихнуть.

— Господи, как несносен этот Шаламель и его вечные каламбуры!

— Откуда мне знать, кому он продает свою контору?

— Если он ее продает, значит, хочет вести праздную жизнь, задавать балы, развлекаться, как говорят в высшем свете.

— В конце концов, у него есть средства.

— И семья на нем не весит.

— Да уж наверняка есть на что. Старший клерк говорит, что у него больше миллиона, включая стоимость конторы.

— Больше миллиона, это неплохо.

— Говорят, он тайком играл на бирже вместе с майором Робером и выиграл много денег.

— И притом жил как скряга.

— Да, но уж если скряга начнет транжирить, он становится расточительнее любого мота.

— Я согласен с Шаламелем: теперь хозяин хочет пожить в свое удовольствие.

— Он совершит непростительную ошибку, если не предастся сладострастию, не погрузится в наслаждения Голконды... раз есть деньги... ибо, как сказал меланхоличный Оссиан в пещере Фингала:



Любой судья не прочь кутнуть. Ну что ж!

Есть деньги — есть и право на кутеж.





— К черту Шаламеля!

— Что за чушь!

— Да, но у хозяина совсем не тот вид, непохоже, чтобы он мог наслаждаться.

— Вид у него такой, что краше в гроб кладут!

— А кюре еще восхищается его милосердием!

— Ну так что же? Истинное милосердие прежде всего обращается на себя самого. Ты что, дикарь, не знаешь, чего требует от тебя всевышний? Если хозяин просит для себя милостыню в виде утонченных наслаждений... его долг себе их доставить... иначе он сам себе покажется ничтожеством...

— Больше всего меня удивляет его новый друг, который словно с неба свалился и ходит за ним как тень.

— Не говоря уже о том, что он уродлив...

— Рыжий, как морковка...

— Я готов подумать, что этот втируша появился на свет благодаря случайной ошибке господина Феррана на заре его молодости, ибо, как говорил Орел из Мо[140] в связи с пострижением в монахини обворожительной Лавальер:




С кем ни свяжись: будь молод он, будь стар —

Ребеночка тебе оставят в дар.





— Смерть Шаламелю!

— Правда... Он никому не дает слово сказать!

— Какая глупость! Утверждать, что новичок — сын патрона.! Да он старше нашего хозяина, сразу видно.

— Ну и что? Строго говоря, какое это имеет значение?

— То есть как! Что же, по-твоему, сын может быть старше отца?

— Господа, я подумал об исключительном, самом необычайном случае.

— Как же ты объясняешь?

— Очень просто: патрон появился на свет потому, что его друг в молодости согрешил и стал отцом Феррана, вместо того чтобы быть его сыном.

— К черту Шаламеля!

— Не слушайте его; он как начнет болтать, то и конца не видно.

— Верно то, что втируша ни на минуту не оставляет Феррана.

— Сидит с ним в кабинете безотлучно, едят они вместе, один без другого шага не сделает.

— Я, кажется, уже встречал здесь этого гостя.

— А я его не видел.

— Скажите, господа, вы не заметили, что вот уже несколько дней, как здесь каждые два часа появляется мужчина с длинными светлыми усами и военной выправкой и вызывает этого незваного гостя через швейцара? Тот выходит поговорить с ним, а затем усач поворачивается кругом, как автомат, и уходит, чтобы через два часа появиться снова.

— Верно, я тоже это заметил... Мне казалось также, что, когда я уходил, я видел на улице несколько человек, которые наблюдали за нашим домом.

— Серьезно, здесь происходит что-то необычное.

— Поживем — увидим.

— Старший клерк, может быть, знает об этом больше, чем мы? Но он хитрит.

— А кстати, где он?

— Он у графини, которую пытались убить. Кажется, теперь она уже вне опасности.

— Графиня Мак-Грегор?

— Да, сегодня утром она срочно потребовала патрона к себе, но он вместо себя отправил старшего клерка.

— Быть может, по поводу завещания?

— Нет, она ведь поправляется.

— Сколько теперь дел у нашего старшего клерка, ведь он же исполняет обязанности Жермена, работает кассиром!

— Кстати, о Жермене, получилась еще одна смешная история.

— А что?

— Патрон, чтобы освободили Жермена, заявил суду, что он сам, господин Ферран, допустил ошибку при подсчете и обнаружил деньги, которые требовал от Жермена.

— По-моему, это вовсе не смешно, а справедливо; помните, я всегда говорил, что Жермен не способен на кражу.

— Тем не менее для него было мучительно оказаться арестованным и сидеть в тюрьме.

— Я бы на его месте потребовал от Феррана возмещение.

— В самом деле, он должен восстановить его в должности кассира, чтобы доказать его невиновность.