Пари, леди, или Укротить неукротимого

— Еще силы на вас тратить. Обойдетесь. А выходить уже можно?

— Можно.

Алисия перешагнула погасший контур и подбежала к лорду.

— Боги! У вас ожоги на шее в виде пятерни. Они пройдут?

— Пройдут. Я останусь таким же красавцем, как прежде.

— Вы себе льстите. Поднимайтесь. Обопритесь о плечо. И не шатайтесь так сильно, иначе мы упадем вместе.

— Вы снизу, леди. Если уж падать, то на мягкое.

— Почему он не вцепился вам в язык?

— Не имею привычки показывать язык призракам. Он и самому пригодится. — Даниар поднялся, опираясь одной рукой на стену, а другой сжав хрупкое плечико девушки. — Ведите меня, спасительница, и постарайтесь не столкнуть со ступенек.

— А сокровище?

— О нем не беспокойтесь, его заберут нужные люди, едва мы выйдем из башни.



Алисия думала, что они отправятся обратно в университет, но стоило отойти от башни и добраться до более оживленных районов города, как Даниар свернул в ближайший проулок и, перехватив собравшуюся кликнуть извозчика спутницу за руку, потянул за собой по ступеням трактира.

— Я обещал вас накормить, — сказал лорд, подведя ее к стулу, сам же практически упал на сиденье напротив и опустил голову на руки.

— Вам еще нехорошо? — уточнила леди.

— Поскольку я уже не цепляюсь за вас и вполне передвигаю ноги сам, значит, все просто отлично.

Алисия недоверчиво прищурилась, глядя на опущенную голову, но в этот момент подбежал хозяин заведения.

— Что изволит господин маг? — с придыханием уточнил он.

Будь Даниар одет в обычный наряд или экстравагантный костюм от одаренного портного, пошитый из дорогущей ткани, Алисия оценила бы подобострастность хозяина, однако сейчас лорд мало отличался от обычного горожанина. И только поймав взгляд, брошенный трактирщиком на все еще фиолетовую прядь его светлости, леди уяснила причину такого отношения. Кто бы рискнул не угодить фиолетовому магу?

— Мяса и красного вина.

— Как пожелаете, господин.

Мужчина застыл возле стола с той же участливой улыбкой на лице, а когда Даниар швырнул ему монету, поймал на лету и поклонился.

— Сию минуту, господин.

Уже выпрямляясь, он был вынужден замереть в очень неудобной позе, поскольку Даниар перехватил повязанный на шее хозяина платок и, сжав его концы, отчего лицо трактирщика покраснело от натуги, добавил:

— Вздумаешь разбавить вино водой, разнесу здесь все до последней скамейки. Уяснил?

— Конечно, конечно, господин.

— Вы дали ему золотую монету? — поразилась Алисия щедрости Даниара.

— Леди, я вытащил наугад. Мне важнее, чтобы быстрее принесли еду.

— А я уж заподозрила вас в жалости к беднякам, ваша светлость.

Жареное мясо и вино и правда появились на столе с потрясающей скоростью. Первые минуты Алисия молча наблюдала, как Даниар расправляется с едой, позабыв даже положить на собственную тарелку. Благо услужливый трактирщик вздумал обслужить застывшую в созерцании леди.

— Вы не съедите вилку или нож? Я опасаюсь за вас.

Опустошивший половину бутылки вина Даниар молча отсалютовал бокалом и продолжил пить.

— Это вам как-то помогает восстановить силы?

— Как вы догадались?

Алисия махнула рукой и принялась расправляться с собственным куском мяса, приготовленным весьма недурно, однако точно уступавшим мясу по рецепту Атильды.

— А вы еще смеялись, что древние духи страшные, — прожевав большую часть своего блюда, снова заговорила леди.

По ней, не поддерживать разговор с соседом по столу, даже если в трактире болтали другие посетители, являлось дурным тоном. Ну как можно просто есть, не ведя вежливой беседы?

— Не смеялся — предупреждал. — Его светлость по-прежнему демонстрировал немногословность.


— А погибни вы на моих руках, что тогда?

— На руках прекрасных дам погибают лишь истинные рыцари, — соблаговолил расщедриться на беседу Даниар.

— А вы до рыцаря недотягиваете?

— Конечно, потому что ужасен.

— Но все же? Или вы, как любой мужчина, не хотите обсуждать нечто гипотетическое, поскольку этого не произошло? В схватке вы оказались сильнее.

— В этом суть сильного мага — оказываться сильнее.

— Почему с вами так сложно разговаривать?

— Почему с вами так легко?

— Со мной?

— Конечно. Ведь ясно как божий день, вы ждете извинений.

— Жду! И имею право! Вы потащили меня в древнюю башню, за этим вашим клад…

— Прошу говорить тише.

— За этим вашим кладом. Я не знала тогда, но после ритуала уже имею представление и могу заявить, что не люблю быть приманкой даже в счет процентов от сокровищ.

— Жаль, я думал, мы сработаемся.

— Нет! Я не согласна с односторонним решением подвергнуть опасности нас обоих.

— Вы не были в опасности. Случись что со мной, у людей, дежуривших снаружи башни, было время и приказ вытащить вас. Защита продержалась бы достаточно. Вам стало спокойнее?

— Нет.

— Хорошо, я прошу прощения. Забирайте и мою долю в качестве моральной компенсации, согласны?

— Компенсацию отправьте моим родным и перестаньте меня покупать! И ерничать прекратите все время.

— Вы желаете видеть меня серьезным?

— Я все чаще и чаще желаю не видеть вас вовсе!

— А что именно вам не нравится? — Даниар отодвинул тарелку в сторону и перехватил пожелавшую отвернуться Алис за руку. — Ну же, леди, сами будьте откровенны. Я не терплю лжи, изворотливости, и этого в вас нет, но есть целая масса условностей и правил. Для чего вы приехали в университет? Учиться? Черта с два! Вы приехали искать себе супруга, чтобы выйти замуж и жить дальше привычной жизнью, как это делают сотни других девушек. У вас есть потенциал, но разве вы хотите развивать его? Нет. Вам важно продать себя подороже, но вы все время упрекаете меня в желании купить.

— Не смейте так со мной разговаривать! — Она попыталась выдернуть руку, но он потянул ближе, заставив склониться над столом.

— Как именно? Не говорить вам правду? У вас есть цель, Алисия?

— Какая разница? Вы сами говорили, что до пари вам не было дела до меня и моей семьи, а теперь вдруг спрашиваете о целях? У вас она есть? Та самая, отличная от привычных убеждений, в которых меня упрекаете?

— Я хочу изменить устоявшийся порядок, я желаю разбить условности, чтобы у людей появилась свобода выбора. Положить этому начало. И мне удивительно, что, обладая проницательностью, вы намеренно закрываете глаза и не хотите видеть и слышать, если речь идет о вопросах, которые вам неприятны.

— А вы всегда ведете себя так, будто лучше остальных понимаете, что они знают, чего они хотят? Почему ваш взгляд на общество считается правильным, а мой — нет? Что плохого в замужестве? Оно дает женщине защиту и обеспеченность.

— А может, вам просто страшно оказаться свободной от условностей, от правил, от того, к чему привыкли? Самой строить жизнь и выбирать судьбу? Вы трусите, Алисия?

— Ох, лучше бы и правда ерничали и смеялись, как прежде.

— Вы просили быть серьезным.

— Уже жалею об этом, раз ваша серьезность выражается в таких речах. Действительно, давайте быть свободными. К чему брак, когда можешь сам обеспечить себя? Это даже смешно!

— Может, сделай вы хоть раз выбор сердцем, а не умом, не смеялись бы?

— Я вас не понимаю.

— Вы не пробовали любить, Алисия? О, не стоит меняться в лице. И даже можете не утруждать себя ответом. Я вижу, что не пробовали. Ваша чудесная головка отлично умеет строить расчеты, основанные на выгоде. Может, это у вас от отца?

— Оставьте его в покое, в конце концов. Странным для меня является уже то, что вы мне говорите о любви. Человек, который меньше всех с ней знаком.

— Вы так считаете?

— Я так вижу. Вижу циничность, холодность, презрение к окружающим. Чувство превосходства.